Ольга Арсланова: Анонимайзерам бой! В России теперь запрещено через них заходить на заблокированные Интернет-ресурсы, на ресурсы, которые уже запрещены. Владельцы таких сайтов-"укрывателей", назовем их так, должны закрыть доступ к сайтам из черного списка Роскомнадзора, иначе сами туда очень быстро попадут. Сейчас в России – давайте посмотрим на эти цифры – заблокированы 86 тысяч сайтов. В основном, по данным Роскомнадзора, они содержали детское порно, призывали употреблять наркотики, совершать самоубийство или играть в онлайн-казино. При этом пиратских ресурсов в этом списке менее 2 тысяч (опять же, если верить Роскомнадзору). Анонимайзеры и VPN-сервисы использовали как частные лица, так и некоторые компании для шифрования сообщений. Сейчас все они должны будут пройти регистрацию в абсолютно новой системе и быть в этой системе видны. И у провайдеров, как мы понимаем, прибавится работы: им придется применять так называемую технологию DPI. Она ухудшает, судя по отзывам экспертов, качество связи и очень дорого стоит: по подсчетам специалистов, затраты на массовое внедрение технологии составит 5 миллиардов долларов, еще примерно 1 миллиард долларов нужен на ежегодную поддержку этой системы. Такие средства смогут выделять только очень крупные операторы связи; мелкие и средние, по прогнозам, скорее всего покинут рынок. Выживет сильнейший и, скорее всего, за наш с вами счет. Давайте разбираться, готовы ли мы за это заплатить. Юрий Коваленко: У нас в гостях Ирина Левова, директор по стратегическим проектам Института исследований Интернета – здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Ирина Левова: Здравствуйте. Юрий Коваленко: И все же это настолько сложно для многих – найти в Интернете что-то через анонимайзер. Неужели это на самом деле так популярно и им пользуются исключительно со злым умыслом? Для добра это никак не пригождается? Ирина Левова: Ну как же не пригождается? Конечно, пригождается. Человек же имеет право, наверное, защитить свою анонимность или какие-то приватные беседы вести в Сети. То есть это, знаете, вопрос такой очень философский. Человек имеет право быть анонимным, то есть не показывать, допустим, паспорт на улице всем проходящим мимо или нет? Ольга Арсланова: Но мы же правильно понимаем, что сами анонимайзеры по сути не будут вне закона, никто их запрещать не собирается? Ирина Левова: Нет, конечно. Ольга Арсланова: Речь идет о том, что они должны сотрудничать? Ирина Левова: Да. Речь идет о том, что они должны сотрудничать, осуществлять блокировку тех ресурсов, которые заблокированы в Российской Федерации, и в случае, если они не осуществляют такой блокировки, соответственно, их будут блокировать. Каким образом это будет происходить? У технических экспертов есть очень серьезный вопрос к этому, потому что даже технология DPI, я боюсь, не позволит этого сделать: там есть технологический аспект – там в зависимости от сигнатуры, которая заложена в эту технологию, она блокирует или не блокирует. То есть помимо того, что оборудование это будет стоить дорого, результат никто не гарантирует. По поводу цифр блокировок… Ольга Арсланова: Предварительно... Ирина Левова: …о которых говорит Роскомнадзор, я бы не согласилась. Просто дело в том, что они говорят о количестве записей в реестре, но на одном IP-адресе, который внесен в реестр, могут располагаться сотни, а то и тысячи ресурсов, и по данным собственно правозащитников российских, сейчас неправомерно блокируется до 4 миллионов ресурсов. Ольга Арсланова: Они блокируются автоматически, то есть по какой-то жалобе? Ирина Левова: Да, они блокируются… Ольга Арсланова: И Роскомнадзор на полном серьезе блокирует каждый ресурс, имея на это какое-то свое там видение? Ирина Левова: Конечно, есть же уполномоченный орган, который принимает решение о блокировке на основании федерального закона. Просто на том адресе, который вносится в реестр в случае блокировки оператором связи, может находиться не один ресурс, а может находиться, допустим, 100 добропорядочных ресурсов. Это проблема, конечно, технологии. Но с другой стороны… По большому счету вся эта практика блокировок требует серьезного совершенствования с точки зрения экспертного сообщества. Юрий Коваленко: Насколько я знаю, здесь как со Змеем Горынычем: одну голову отрубаешь, еще три вырастает. Ирина Левова: Абсолютно так. Юрий Коваленко: В любом же государстве можно все это сделать и связать это все с нашим государством, и найти концов потом невозможно. Или возможно? Как здесь быть? Ирина Левова: Смотрите, у кого сейчас, например, установлен VPN, их уже не получится, например, удалить. Если я создала peer-to-peer какое-то соединение с гражданином, то это читать не получится. Ольга Арсланова: И опять же, я имею на это право, да? Ирина Левова: Дело в том, что на любую технологию, на любой закон, который касается, который описывает какие-то программные решения или программно-аппаратные комплексы, всегда найдется другое решение. В этом есть проблема. Действительно, никто из экспертов не считает, что контент противоправный какой-нибудь, экстремистского содержания, детская порнография, информация о суицидах или наркотики должна быть в доступе. Вопрос, каким образом принимаются эти решения, вопрос в разграниченности Сети. Потому что в условиях разграниченности не может быть так, чтобы каждая страна принимала какое-то свое законодательство – в итоге это приведет к локализации сегмента и к тому, что мы не будем иметь, допустим, экономического доступа на внешние рынки, а Интернет же сейчас – это цифровая экономика. То есть мы говорим… Ольга Арсланова: А в других странах анонимайзеры абсолютно свободно используются для посещения любых ресурсов? Ирина Левова: Ну конечно, кроме Украины, как мы знаем. И мы знаем о том, что в ситуации, когда Украина приняла вот эти вот законы о блокировках, наше государство на центральном телевидении начало активно рекламировать VPN и средства обхода блокировок. Прошло 3 месяца, и они решили пойти по пути Украины. Это очень, конечно, странная история. Юрий Коваленко: Ну а вот все сводится по большей части все-таки к этому небезызвестному браузеру Tor, через который распространяется очень много всевозможной информации. И специалисты просто ахнули, когда залезли и посмотрели, сколько там всего происходит и что там можно приобрести. Доходит до того, что в Сетях очень часто бывает такое сообщение – пишут: "Я шел по улице, меня остановил сотрудник полиции, попросил предъявить телефон, и когда увидел этот браузер Tor, который у меня установлен, у меня возникли очень серьезные проблемы". Ольга Арсланова: Это городская байка какая-то, что ли? Юрий Коваленко: Нет, это не байка, это вполне себе очень частая ситуация. Ирина Левова: У него нет правовых оснований на такой осмотр. У нас нет правовых оснований у сотрудников полиции на осмотр средств связи. Более того, смартфон сейчас с точки зрения действующего законодательства не относится ни к какому типу устройств, его как бы нет, этого понятия не существует. Ольга Арсланова: Смотрите, для нас, для простых пользователей что все это значит? То есть кроме того, что мы, наверное, будем чуть менее свободны в Интернете, мы, наверное, еще и будем чуть более стеснены в средствах, потому что на кого-то же нужно эти все траты переложить. Ирина Левова: Да не только эти. Смотрите, у нас же пакет Яровой есть небезызвестный, затраты на который оцениваются (в том виде, в котором он принят) в 17 с лишним триллионов рублей – это очень много, это превышает обороты всех телекомкомпаний вместе взятых, то есть таких денег нет. Соответственно, тут, опять-таки, вот эти вот требования к оборудованию DPI, которые приказом пытаются коллеги сейчас принять – это оборудование тоже… Мало того, что оно очень дорого стоит, оно вряд ли будет работать. Потому что в трафике, в потоке трафика, когда идет шифрованный трафик, оператор в любом случае не увидит VPN-трафика никак. И что такое VPN? – это просто-напросто моя сознательная смена моего IP-адреса российского на мой IP-адрес в Нидерландах, допустим, или в США, то есть в той стране, где действует другое законодательство. Оператор связи, руководствуясь законодательством другой страны, там не заблокирована эта информация, соответственно, я просто захожу на этот ресурс и все. Юрий Коваленко: То есть 17 триллионов выбросили на ветер, да? Ирина Левова: Нет, пока не выбросили. Где их взять-то? Их чтобы выбросить, сначала нужно взять где-то. Ольга Арсланова: Подождите, а как они тогда планируют это сделать, если вот эта вот технология, в которой я, например, ничего не понимаю как неспециалист в этой сфере, но я понимаю, что, видимо, подразумевается, что вот этот трафик каким-то образом при DPI будет отслеживаться. Если это технически ущербная история и будет отслеживаться какая-то микроскопическая доля, то каким образом они собираются проверять, исполняется ли закон? Ирина Левова: Они хотят, чтобы все сдали ключи шифрования. Но, например, Telegram сказал… Ольга Арсланова: А это вообще возможно? Ирина Левова: Если у нас peer-to-peer шифрование с вами, то есть между мной и вами, например, то нет. Юрий Коваленко: То есть свой собственный шифр. Ирина Левова: Да. Мы с вами обменялись… Например, у меня установлено программное обеспечение, у вас установлено программное обеспечение, мы обмениваемся с вами сертификатами безопасности, то есть ключами шифрования… Юрий Коваленко: …которые есть только у нас? Ирина Левова: Да, их никто больше не имеет. Они генерируются именно на конечном устройстве. Юрий Коваленко: А у частного лица можно истребовать эти сертификаты? Ольга Арсланова: То есть "откройте ваш секретный чатик в Telegram – мы хотим посмотреть, что вы там пишите друг другу". Ирина Левова: Пока правовых оснований на эти действия нет. Может быть, в рамках уголовного законодательства есть осмотр (такое есть), но это в рамках уже, когда есть судебное решение, ордер на обыск и так далее, когда эти мероприятия можно проводить. Но без ордера нет. Ольга Арсланова: Как вы оцениваете вот эти предварительные расчеты по тратам – 5 миллиардов долларов и еще 1 миллиард долларов ежегодно на DPI. Это действительно так дорого? Ирина Левова:DPI – это очень дорогое оборудование. Более того, операторы связи мелкие позволить себе его не могут. Предполагается… Это проект приказа пока, то есть это не принятый приказ, и у отрасли есть очень серьезные замечания к этому проекту приказа, потому что он, во-первых, расширяет несколько требования, которые предусмотрены федеральным законом, а по правовой технике не может быть такого, чтобы приказ ведомства исполнительной власти расширял сферу действия закона федерального, то есть это должно быть сделано по-другому. И да, действительно, такое оборудование придется закупать; соответственно, трафик, его фильтрацию и глубокий анализ у вышестоящего оператора связи, что может действительно привести к тому, что бизнес мелкий и средний операторский будет вынужден либо понести серьезные затраты и повысить тарифы для пользователей… Ольга Арсланова: …для нас. Ирина Левова: …прежде всего в регионах, либо продать… Ольга Арсланова: А почему в регионах? Потому что там меньше… Ирина Левова: Мелкие операторы связи в основном действуют в регионах. То есть они, например, через сеть дотягивают до каких-то труднодоступных мест Интернет и там его продают, у них прямо сейчас такой, где они работают. Либо, соответственно, продать бизнес крупным операторам связи. Юрий Коваленко: Вот вся эта система тотального контроля, которая в принципе как благое дело была задумана… Ольга Арсланова: …или не задумана. Юрий Коваленко: Ведь получается, что останутся только монополисты на рынке поставщиков Интернет-услуг, либо за это придется платить государству, так получается? Ирина Левова: Ну если государству, то это граждане, потому что государство же формирует бюджет из чего? Ольга Арсланова: Так и так, и так граждане. Ирина Левова: В любом случае, конечно. Ольга Арсланова: Послушаем Олега из Свердловской области – здравствуйте. Олег, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Меня такой вопрос мучает. В нашей стране, да и во всем мире, водка считается ядом, ее ограничивают. Сигареты тоже считаются ядом, их тоже ограничивают. От Интернета погибает людей больше, чем от водки и сигарет вместе взятых, но Интернет в каждый дом – это какой-то парадоксал. Вот как вы на это смотрите? Ольга Арсланова: А как умирают от Интернета? Простите, по поводу Интернета спорить не буду – я хочу спросить, как у нас в стране ограничивается продажа алкоголя и сигарет? Я просто не знаю. Ирина Левова: По времени? Зритель: С 18 лет только продается. Ольга Арсланова: Но так-то просто вполне легализованы наркотические-то вещества. Пить можно, в общем. Ирина Левова: А был проект федерального закона, кстати, о запрете Интернет-вещания в определенное время и определенных сайтов – это очень смешно было. Юрий Коваленко: Комендантский час. Ольга Арсланова: Ночью надо спать? Ирина Левова: Нет, не всего Интернета, а определенных ресурсов. Ольга Арсланова: Все понятно. Смотрите, что пишут наши люди: "Получается, что это слежка за людьми за их же деньги", "Очередной железный занавес", "Следят за каждым человеком в Сети, теперь еще ограничивают в праве доступа на той или иной сайт", "Как обходил заблокированные торрент-трекеры, так и буду обходить", "Естественно, найдутся люди, которые смогут все равно это все обойти – эту глупость, которую придумали любители все запрещать". То есть у людей все равно ощущение, что это атака лично на них. То есть якобы будут смотреть, куда ходит каждый гражданин, зачем он это делает и дальше брать его на карандаш. Это вообще оправданные страхи? Ведь я так понимаю, что пока мы, в общем-то, не очень интересуем законодателей здесь, в этой схеме? Ирина Левова: Нет, я думаю, что анонимность, конечно, в целом – это иллюзия, но дело в том, что действительно есть ряд очень необоснованных затрат, которые к положительному эффекту не приведут. Я не очень понимаю, зачем операторам, вместо того чтобы они делали что-то полезное (развивали спутниковые сети и так далее, дальше вкладывали деньги в развитие, устранение цифрового неравенства), они должны предпринимать комплекс бессмысленных каких-то мер и тратить деньги на оборудование, которое устареет очень быстро и которое не будет эффективным в этих методах. Мы в рамках работы в Институте исследования Интернета анализировали страновой опыт, в частности, по записи и хранению данных – аналогичные требования в мире, аналогичные пакету Яровой. Но мы проанализировали 11 стран, и ни в одной стране таких требований, как у нас, к сплошной записи и хранению всех данных пользователей плюс сдача ключей шифрования операторами, ресурсами в сети Интернет, мессенджерами нет. В основном речь идет о… Ольга Арсланова: Нечто похожее, по-моему, в арабских странах существует, некий аналог. Ирина Левова: Арабские страны мы, честно говоря, не смотрели. Мы смотрели Китай: у них достаточно туманно все, но там есть плюс один для граждан и для бизнеса – это все происходит за счет государства, там нет такого, чтобы у нас было обязательство частного сектора оплатить расходы на безопасность, которая на самом деле напрямую предусмотрены конституционными требованиями, это прямое требование к государству. Юрий Коваленко: Это прерогатива государства. Ирина Левова: Прерогатива государства, да: обеспечение безопасности – это задача государства, так написано. А у нас, получается, государство решает эту задачу за счет операторов связи и организаторов распространения информации. Юрий Коваленко: То есть, опять же, за счет нашего кармана. Ирина Левова: Ну да. Юрий Коваленко: А как быстро развивается не рынок, а скажем так, изменяется шифрование? Насколько отстает это оборудование в годах или месяцах, неделях от скорости эволюции шифрования? То есть поставлено оборудование, поставлена система, поставлено программное обеспечение, а система шифрования появилась новая – заново все оборудование и заново все программы? Ирина Левова: Ну там можно, конечно, дорабатывать, менять сигнатуры, если говорить о DPI, то есть перечень того, что видит программа в трафике. Но дело в том, что если речь идет о шифрованном трафике, то его расшифровать довольно проблематично. Юрий Коваленко: Особенно если идут терабайты и терабайты. Ирина Левова: Понимаете, если человек принял решение об активной анонимности, то это задача все-таки оперативно-розыскных мероприятий. Не получится так, чтобы прямо взяли и сразу в этом трафике шифрованном нашли какой-то потенциально нарушающий законодательство контент и отыскали гражданина – нужно работать. То есть не получится так, чтобы… Я знаю, что сейчас оперативно-розыскные органы работают достаточно неплохо и успешно по этим вопросам: у нас, как вы видите, терактов по сравнению с другими странами не так много. И вот возникает резонный вопрос, здесь тогда еще 17 триллионов тратить. Юрий Коваленко: То есть получается, что государство хочет переложить с плеч оперативных сотрудников и сотрудников правоохранительных органов задачу на бездушную машину? И как правило, допустим, того же самого педофила либо какого-то нациста выявляют случайным образом, то есть он где-то оставил фотографию, где-то он разместил свастику, где-то был лозунг, но на него обратил внимание человек прежде всего. То есть здесь идет не общение человека с человеком, а подчинение человека машине, так получается? Ирина Левова: Ну в некотором смысле, наверное, да. Юрий Коваленко: Но вы же прекрасно понимаете, что это невозможно. Или я все-таки ошибаюсь? Ирина Левова: Вы знаете, это такой вопрос… Время покажет, на самом деле. Я не могу сказать, что… Честно говоря, все устали, потому что проект, закон, который про VPN и про анонимайзеры… Как он реализован будет? Закон сегодня вступил в силу, а подзаконные акты пока не приняты. Как он будет работать, каким образом блокировки будут осуществляться? Я говорила сегодня перед программой с техническими специалистами – они не знают. Они говорят, что честно не знают, как это, возможно или не возможно. Говорят, что скорее всего нет. Юрий Коваленко: Скорее всего, получается, будет по подозрению? Ирина Левова: Скорее всего, это будет все в ручном режиме реализовываться: что-то не понравилось, кто-то не стал сотрудничать, кто-то не сдал ключи шифрования… У нас, безусловно, государство всегда должно иметь какую-то палку. Но у нас просто слишком прямо бревно, а не палка. Ольга Арсланова: Дмитрий из Санкт-Петербурга на связи – добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. У меня немножко другого плана вопрос. То есть в основном я смотрю, что общественность, которая реагирует – естественно, остро – на постановку вопроса запрета анонимайзеров, прежде всего говорит о том, что будет запрет к тем сайтам, с которыми они привыкли работать (те же самые торренты). А что в основном людей интересуют? Это фильмы, это музыка. Для чего они используют? Для личного своего просмотра и прослушивания. Ольга Арсланова: В основном люди у нас законопослушные, да. Зритель: Я провожу аналогию какого рода? В советское время у каждого (ну, не у каждого, конечно, но у большинства людей) были магнитофоны бобинные, кассетные, видеомагнитофоны – они точно так же записывали ту самую музыку, фильмы для личного просмотра и прослушивания. Зачем нужно сейчас запрещать? Почему нельзя это использовать для личного просмотра и прослушивания? Ольга Арсланова: Понятно. Да, вот это вопрос, о котором, кстати, и многие наши зрители тоже пишут. Ведь внесение в черный список и блокировка сайтов – это по сути забота о гражданах, чтобы они этого ничего не видели, запрещенного. То есть ты если не хочешь, случайно чтобы не наткнулся. Ирина Левова: Двояко это. Ольга Арсланова: Ну вроде бы. И плюс, естественно, если ты организатор, ты должен быть привлечен к ответственности. Соответственно, через анонимайзер случайный человек туда, в общем-то, не зайдет, а если он хочет, он найдет способ. Нет ли в этом какого-то нарушения логики? – мы хотим всех защитить, но до конца. Ирина Левова: Не защитить, мы не только защитить хотим. Ольга Арсланова: А что? Ирина Левова: Прежде всего мы все-таки хотим ограничить. Ладно, есть чувствительная информация, по которой более-менее это бесспорно. И вроде бы и детское порно на международном уровне запрещено, и по экстремистскому контенту обычно ни у кого вопросов нет. Наркотики – уже спорно, потому что во многих странах какие-то типы наркотиков разрешены (Перу, аяваска, например – у них вообще национальный напиток). А вот вопрос про авторские права и по блокировке на этих основаниях – это вообще гражданско-правовые отношения субъектов. Соответственно, у граждан возникает резонный вопрос: во-первых, где граница личного использования? Переслал я другу фильм – это как, можно-нельзя? Ольга Арсланова: Это такой торрент олдскульный. Ирина Левова: Олдскульный торрент, да. Переслал фильм или дал, как правильно говорил человек, который звонил. И по авторским правам, по-хорошему, конечно, в суде это должно все разбираться. То есть мы вот как раз о чем говорим? Экспертное сообщество говорит о том, что нужно намного более тонко подходить к категоризации этого контента и работать именно с ресурсами, которые ориентированы на российскую аудиторию. Большинство ресурсов, которые работают здесь, на сотрудничество и так идут. Блокировки – это мера неэффективная. Почему? Потому что очень много ресурсов блокируется неправомерно. Если мы будем работать непосредственно с ресурсом и говорить ему: "У вас, смотрите, экстремизм – удалите, пожалуйста", большинство пойдет навстречу из тех, кто ориентирован… По авторским правам – возможно, они пойдут в суд судиться с правообладателем, и это их право, но им нужно предоставить это право, а не сразу брать и блокировать этот контент. Может быть, человек считает, что он правомерно разместил контент. Есть очень спорные случаи, например, когда кто-то занимается танцами и выкладывает видео танцевальное под какую-то музыку, и возникает вопрос. Есть суды, когда выигрывают такие дела люди. У нас, к сожалению, у людей даже такой возможности нет – у нас сразу происходит блокировка. Персональные данные – это другая категория. У нас блокировки за нарушение в области персональных данных тоже предусмотрены ресурсами, но с ними нужно работать по-другому, чем с ресурсами, которые имеют чувствительный контент. Юрий Коваленко: У меня парадокс в голове сейчас неразрешимый такой. С одной стороны, пытаются защитить персональные данные гражданина, а с другой стороны, государство хочет их фактически истребовать. Ирина Левова: Про локализацию и про требование хранения данных на серверах в Российской Федерации без согласия гражданина? Да, это не очень, это достаточно странный закон, потому что… Мое личное мнение, что, безусловно, нужно идти в сторону гармонизации законодательства со странами Европейского союза в области персональных данных, тем более что Россия ратифицировала соответствующую конвенцию Европейского союза о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных, и эти вопросы… У нас, понимаете, защита персональных данных происходит по национальному признаку – это уникальный случай в мире. Обычно защита персональных данных происходит как право человека – это право человека защищать и обязанность государства. И у меня есть обоснованный вопрос: если я по каким-то причинам хранить персональные данные на серверах в Российской Федерации, а хочу в Нидерландах (ну нравятся мне Нидерланды) – почему я не могу этого делать? Ольга Арсланова: И главный вопрос от наших зрителей в последние минуты: слушают люди нашу беседу и интересуются главным – не похоже ли это на борьбу против личного мышления? Если я не могу сказать то, что думаю, в Интернете, не могу посетить любой ресурс, который хочу, при этом будучи законопослушным, не будет ли это атакой на свободу слова и не будет ли непосредственно уголовных дел очередных… Ирина Левова: Они есть. Ольга Арсланова: Не будет ли это ужесточением именно по отношению к нам за то, что мы зашли куда-то не туда или написали что-то не то? Ирина Левова: Пока нет, но такие мысли есть, на самом деле, по поводу ответственности для пользователя, но пока гражданин… У нас понимаете как устроено? У нас все время несет ответственность кто-то большой, потому что удобнее работать с какой-то большой площадкой, чем работать с кучей людей, граждан, их как-то привлекать и так далее. Ольга Арсланова: Кроме каких-то очень ярких… Ирина Левова: Но опыт есть совершенно разный. В разных странах мира все это по-разному, все происходит, все меняется. Опыт, конечно, нужно смотреть, прежде чем принимать какое-то регулирование. То регулирование, которое сейчас принято в России, уникально, то есть такого в мире нет; даже китайский файрвол функционирует несколько иначе. Но сейчас гражданин ответственности пока ни за что не несет. Если он не совершил преступления совершенно конкретного какого-то и не начал распространять контент, то за то, что он, например, установил VPN, ответственности он не несет – несет VPN, у него риск блокировки, который непонятно, как будет осуществляться, но ответственности у людей… Есть ответственность за распространение экстремистского контента, безусловно. Юрий Коваленко: То есть до определенного момента можно сказать: "Ой, оно само нажалось, ко мне никаких претензий – блокируйте какой-то…" Ирина Левова: Нет, за репост уже сажают. Ольга Арсланова: Давно. Ирина Левова: То есть если вы начинаете репостить экстремистский контент или что-то такое, то здесь вопросов нет. Юрий Коваленко: А вот репостящего сажают или того человека, который создал? Ирина Левова: Всех. Ольга Арсланова: Дел, да, уже достаточно. Ирина Левова: Дел много на эту тему. То же самое по копирайту: если же дела, когда человек разместил много фильмов (я не помню его фамилию, но дело известное было), и его тоже хотели посадить. Юрий Коваленко: Думайте, что пишите, внимательнее. Ольга Арсланова: Но это тема для отдельной беседы – наша безопасность и как вообще не стать тем самым человеком, который сядет за репост. Ирина Левова: С правами есть определенные проблемы. По мнению большинства экспертов, конечно, с обеспечением прав граждан нужно работать. Юрий Коваленко: Сыровато. Я думаю, еще будет дорабатываться. Ольга Арсланова: Спасибо. Ирина Левова, директор по стратегическим проектам Института исследований Интернета была у нас в студии. Спасибо большое за то, что ответили на наши вопросы. Юрий Коваленко: Спасибо. Ирина Левова: Спасибо.