Константин Чуриков: А вот и тема этого часа, будем ее вместе с вами обсуждать. Как вы думаете, это хорошо, когда руководитель крупной госкорпорации, а иногда убыточной госкорпорации, получает не только зарплату (не на одну зарплату живет), а у него еще и премии, и какие-то выплаты как члена совета директоров. Интересная новость была опубликована в "Вестнике Банка России" (такой официальный печатный орган) 8 августа. Там было разъяснение от Центрального банка, что ЦБ считает, что можно платить директорам этих компаний, в том числе и убыточных, денежные вознаграждения. Выплата и размер этой суммы не должны осуществляться только из прибыли и зависеть от ее наличия. Более того, тут ссылка на Закон "Об акционерных обществах". Он не содержит ограничений на выплату этих ограничений. Еще очень важная рекомендация ЦБ, которая содержится в этом письме – это сделать годовое вознаграждение для членов советов директоров (обычно руководители, они же и члены совета директоров), и для наблюдательных советов предпочтительно фиксированным, а не привязанным к какому-либо финансовому показателю. Условно говоря, лучше ты и твоя команда работали или хуже, все равно фикс у тебя будет. Об этом мы поговорим с вами и с нашими экспертами, как вы считаете, надо ли вообще ограничить аппетит и каким образом руководителей крупных госструктур, госкомпаний. Оксана Галькевич: Что сразу приходит на ум? История с "Почтой России". Константин Чуриков: Это самое первое. Оксана Галькевич: Там топ-менеджер, генеральный директор получал какие-то совершенно сумасшедшие с точки зрения простого рядового гражданина премии. Мы разбирали это и в прямом эфире, эту ситуацию, в то время как простой почтальон вынужден работать совершенно за какие-то копейки, причем еще иногда и очень хитро по тарифной сетке – 1,3, 0,4, – кому как повезло. Естественно, "Почта России" – не единственная государственная компания, где есть свои топ-менеджеры. Константин Чуриков: Официально она утверждает, что она не убыточная. Это важно. Оксана Галькевич: Не убыточная, и об этом мы тоже говорили. Но ведь убытки, как мы потом разбирались, они покрывают из субсидий, которые получают от Правительства. Константин Чуриков: Убытки в других местах. Оксана Галькевич: Так что, уважаемые друзья, мы ждем ваших самых неравнодушных откликов на нашем СМС-портале 3443, первые буквы "ОТР", или звоните нам по телефону в прямой эфир. Все совершенно бесплатно. Также пользуйтесь электронной почтой и чатом на нашем сайте otr-online.ru. Константин Чуриков: А разобраться в этой интересной теме нам помогут Сергей Хестанов, экономист, советник по макроэкономике генерального директора компании "Открытие брокер". Добрый вечер, Сергей Александрович. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Сергей Хестанов: Здравствуйте. Константин Чуриков: И Иван Иванович Родионов, профессор департамента финансов Высшей школы экономики. И вам тоже добрый вечер. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, уважаемые гости, Костя объяснил ответ ЦБ, разложил все это по полочке. Человека ставят на эту должность. Страшнов был туда назначен "Почтой России". Другие госкорпорации, какие-то государственные предприятия тоже. Ему ставится определенная задача. Соответственно, с него нужно через какое-то время требовать результат. А как его требовать, если человеку все равно. Работай хорошо, плохо, а заработная плата и премии будут, причем серьезные. Может, представление о масштабах радости у нас разное, но, с моей точки зрения, хорошие и премии, и заработные платы. Сергей Хестанов: Скорее всего, основная логика, которая подталкивает именно к такому решению – ведь ЦБ тоже не на пустом месте такие рекомендации дает – связана со следующим. Я приведу очень простую аналогию, чтобы легче было понять. Представьте, что вы пассажир, летите на большом самолете, авиакомпания испытывает трудности, может быть, даже убыточная, субсидии получает. Вам будет спокойнее лететь, если командир корабля будет получать хорошую заработную плату и фиксированную, или иметь задержки, какие-то проблемы? Дело в том, что само по себе огосударствление экономики, то есть когда в экономике государства большую роль играют именно госкомпании – это не очень хорошее явление, потому что всегда эффективность большой государственной компании (история имеет статистику века два уже) всегда ниже, чем коммерческая компания. И степень контроля там хозяев за бизнесом всегда выше, чем аналогичный контроль чиновников, по понятным правам. Но если уже, так или иначе, эта компания существует, ей требуется руководитель – как правило, решения, которые он принимает, достаточно ответственные. В случае каких-то грубых ошибок возможно, если речь идет о технических компаниях, даже аварии, катастрофы и так далее. Поэтому вполне нормальным является требование, чтобы этот человек все-таки получал достойную заработную плату, конкурентоспособную с таковыми, допустим, в коммерческом секторе при решении аналогичных задач. Что касается фиксированных выплат, тут тоже есть некоторый резон, причем надо четко различать просто топ-менеджеров и членов наблюдательных советов, потому что обычно наблюдательные советы имеются в крупных компаниях, и как раз смысл, логика, зачем нужны наблюдательные советы – это должны быть независимые люди. Если они будут зависимы от каких-то показателей, они, скорее всего, свою функцию там беспристрастного наблюдателя хорошо выполнять, к сожалению, не будут. Константин Чуриков: Вы все-таки до конца раскройте мысль. У нас в наблюдательных советах прямо такие независимые люди? Иван Родионов: Вообще нормативно советов директоров. Наблюдательный совет – это жаргон, поэтому давайте следовать Закону "Об акционерных обществах". Оксана Галькевич: Там все такие независимые? Константин Чуриков: В советах директоров все такие независимые, или там встречается министр какой-нибудь, член Правительства? Иван Родионов: Здесь в стране было несколько кампаний. Одно время Медведев, будучи первым лицом, запретил. Потом разрешил, уже будучи вторым лицом. И с этой точки зрения понятно, что не должно быть на самом деле чиновников на этой позиции. Почему? Потому что чиновник занят. И если он работает членом совета директоров, значит, он хуже выполняет свою работу. Как правило, член совета директоров предполагает, что человек имеет опыт, имеет хорошую квалификацию, но более-менее свободен, то есть он ближе к пенсии. И с этой точки зрения опять нет с этим проблем, потому что он может это делать с удовольствием, у него достойное вознаграждение, но это вознаграждение не составляет части его жизни, он и так достаточен. Это просто плата за позицию. То есть ему не нужно это для выживания. Константин Чуриков: Вы говорите важную вещь. Мы же не в целом сейчас изучаем Закон "Об акционерных обществах" где-то в Швейцарии, в Соединенных Штатах, мы в данный конкретный момент времени беседуем о ситуации в нашей стране, и видим, наверное, все – смотрим за пределы этой темы. Если, например, этому крупному руководителю, который оказывается среди членов совета директоров, ему эти деньги на самом деле не нужны. Так зачем ему платить эти деньги? Он и так чиновник, он и так должен присматривать за этим акционерным обществом. Иван Родионов: Правильнее, наверное, спрашивать, не зачем платить, а зачем его туда выбирать. Это более корректная постановка. На мой взгляд, это письмо имеет совсем другую направленность. Дело в том, что у нас порядка 2500-3000 акционерных обществ на самом деле таковыми не являются. Это, прежде всего, оборонка и машиностроение. Они все части больших холдингов, и, по сути дела, это цеха, где не нужен совет директоров, не нужно его мнение, потому что это директивное указание сверху. Если ты делаешь какую-то деталь для самолета, тебе дали задание на эту деталь, и ты делай его, и все. Константин Чуриков: Ну, как же не нужен совет директоров, если там деньги за это заседание? Иван Родионов: И в этом случае оказывается опять, что во многих компаниях, квази-акционерных обществах, привязывают, например, к финансовому результату компании, то есть нет прибыли – нет заработной платы для совета директоров. И с этой точки зрения понятно, что их надо защитить. Или, например, искусственно привязывают систему поощрения совета директоров к системе поощрения топ-менеджеров. В этом случае опять нет никакого резона совету директоров контролировать топ-менеджмент, потому что они в одной лодке и одним занимаются. Другой вопрос, что сама форма акционерного общества нужна только в одном случае – если для компанию целью и основной задачей является повышение стоимости. Посмотрите, у нас "Газпром" упал в шесть раз по стоимости по сравнению с максимумом. У Миллера что, заработная плата уменьшилась в шесть раз? Нет. И с этой точки зрения получается глупость. Получается, что для почти 3000 акционерных обществ, формально открытых, формально в этой форме, критерий стоимости не является существенным. И с этой точки зрения опять Центробанк и говорит: "Ребята, для вас стоимость ничего. Получайте вознаграждение фиксированное, такое, о чем договоритесь". И с этой точки зрения опять получается, что это письмо – это письмо в защиту советов директоров от таких квази-компаний. Да, два десятка мирового уровня у нас, и они полностью соответствуют по корпоративному управлению всем требованиям, которые разработаны в мире, а другие имитируют. Сергей Хестанов: Причем интересно, что это сложилось сугубо по историческим причинам. Константин Чуриков: Именно у нас? Сергей Хестанов: Да, особенность нашей страны, это не характерно для других стран. Дело в том, что обычно компания становится акционерным обществом на определенном этапе своего развития. Собрались энтузиасты – Америке, как правило, в гараже, – начали какой-то бизнес, сначала он маленький, маленький, маленький. Вроде как бизнес пошел. На каком-то этапе они проводят IPO – первичное размещение акций. Предлагают всем желающим инвесторам акции приобрести. За вырученные таким образом деньги расширяют свой бизнес. Это типичный путь создания акционерного общества в рыночных экономиках. У нас же бо́льшая часть ныне здравствующих акционерных обществ – это советские предприятия, созданные на государственные деньги, потому что других практически и не было в советские времена. Забавно, что колхозно-кооперационная форма собственности советская – наизусть, сколько лет прошло, а политэкономию помню – де-юре государственной не являлась, хотя де-факто являлась. Соответственно, им просто назначили, что "У нас номинально имеется столько-то акций", причем стоимость акций никак не была привязана к стоимости компании. Кто помнит эпоху приватизации 1990-х годов, ваучеры… Оксана Галькевич: Помним, да. Сергей Хестанов: …акции стоили совершенно мало, номинальная стоимость была ужасно маленькой. Иван Родионов: Посмотрите уставные капиталы. Сергей Хестанов: Да. Соответственно, их так нарекли акционерными обществами. Причем большинству из них этот статус, по большому счету, не особо и нужен. Поэтому, если совсем с точки зрения здравого смысла посмотреть на проблему, нужно просто пересмотреть требования и не заставлять быть акционерное общество то предприятие, которому объективно этот статус просто не нужен. Константин Чуриков: Уважаемые гости, а кто-то из вас возьмет из вас функцию смелости рассказать нам – мы тут сидим, мало что знаем, – какие заработные платы сегодня у руководителей крупных корпораций? Какие там цифры? Сколько ноликов там? Иван Родионов: Я был, например, председателем совета директоров Ростелекома. Вознаграждение члена совета директоров где-то около 700-800 тыс. долл. в год. Константин Чуриков: Это до вычета налогов? Иван Родионов: Да, конечно. Понятно, что компании поменьше, и в том числе частные негосударственные… Все-таки Ростелеком – это, по сути дела, контролируемая государством компания. Я уверен, например, что в "Роснефти" или в "Газпроме" она повыше, просто в силу того, что компании больше. С другой стороны, в таких компаниях, менее крупных, и даже частных, она может быть в размере от 100, например, до 180-200 тыс. долларов в год. Об этом и речь. Константин Чуриков: То есть кто-то может купить, условно говоря, три-четыре квартиры в Москве, если дешевенькие, а кто-то может одну-две. Иван Родионов: Я еще раз хочу сказать, что член совета директоров, особенно если он независимый, он не может попасть на эту позицию, если для него эти деньги значимы. Они приятны, но это точно не счастье его жизни, понимаете. Как правило, у него к этому времени уже есть достаточно. И, на самом деле, самая большая ошибка, которая у нас часто происходит, заключается в том, что члены совета директоров начинают рассматривать работу в совете директоров как источник дохода для покрытия затрат на жизнь. Так нельзя. Константин Чуриков: Это нужно вальяжно в свободное время приехать, поделиться какой-то одной мудрой?.. Иван Родионов: Нет. Оксана Галькевич: С другой стороны, простите, много денег не бывает. Иван Родионов: У нас никто не задумывался, зачем вообще нужен совет директоров. А здесь очень простая вещь. Посудите сами, вроде бы высший орган собрание, к его компетенции относятся только три простых функции: выбрать совет директоров, утвердить его отчет, и если вашу долю в компании будут размывать – проконтроллировать. Константин Чуриков: А рассуждения о жизни, что вы любите, не любите, никого не волнует? Иван Родионов: Да. А все остальное делает совет директоров. Почему? Потому что на самом деле надо разделить два решения. Что делать с активом должен решать не ты сам. Если ты сам принимаешь решение в отношении того, что делать с активом, как акционер или как собственник, ты, скорее всего, ошибешься. Миллионы людей знают это на собственном опыте, когда они выбирали себе жену или мужа. Оксана Галькевич: Какое интересное сравнение. Иван Родионов: "Если я ее полюбил, я в ней женюсь". А может быть, и не стоило. Оксана Галькевич: Второе интересное сравнение за нашу передачу. Сергей Хестанов: У инвесторов в развитие этой темы есть поговорка: "Никогда не женитесь на тех ценных бумагах, которые вы приобретаете", потому что как только появляется эмоциональный компонент в выборе инвестиций, ошибки практически гарантированы. Оксана Галькевич: Друзья, но с женами-то все-таки как-то по-другому. Константин Чуриков: Некоторым же повезло. Оксана Галькевич: Давайте послушаем нашего телезрителя. У нас просто есть звоночек. Предоставим слово Михаилу из Москвы. Михаил, здравствуйте. - Добрый день. Я сам работал в 1990-х годах на обувной фабрике. После приватизации ее обанкротили. То есть активы ненужные. А сейчас я слышал по поводу медицины. В поликлиниках они сократили не только врачам заработную плату, но и персонал сократили. А культурная жизнь, как музеи-усадьбы Кусково, Дубки они уничтожают. Почему бы эти денежные средства не перенаправить на это русло – заработные платы врачам, детские пособия поднимать, безработным, чтобы рабочие места восстанавливать в Москве в промышленности? Константин Чуриков: Вы говорите о несправедливости, с вашей точки зрения, всей этой ситуации? - Да. По поводу этого. Оксана Галькевич: Спасибо большое. Я по поводу второго веселого необычного сравнения. Первое было про пилота. Константин Чуриков: Чувствую, это тебе покоя не дает. Оксана Галькевич: Тебе же повезло с женой. Главное, чтобы с акциями тебе также везло, как с женой. Сергей Александрович, меня несколько смущает сравнение с пилотом, который управляет самолетом, который, может быть, принадлежит убыточной компании. Конечно, в такой ситуации, в таких сравнениях, допустим, мы подводим под это определение некие жизненно важные предприятия, которые, так или иначе, есть у государства. Например, та же "Почта России". Она может быть убыточной. Это такой важный институт жизнеобеспечения страны. Но есть ведь предприятия, которые не нуждаются в этом статусе, не нуждаются в наблюдательных советах директоров и так далее. Здесь-то как быть с этими зашкаливающими заработными платами? Мне, честно говоря, совсем ни тепло, ни холодно оттого, что… Иван Родионов: Как раз Центральный банк говорит о том, что там вообще нет заработных плат, он защищает, наоборот, членов советов директоров, чтобы они были. Именно в этих предприятиях, которые не должны быть акционерными обществами. Есть ситуация, когда при привязке заработной платы, например, к финансовому результату, нет прибыли, значит, нет отношений между членами совета директоров. Понятно, что отношение членов советов директоров к своей работе наплевательское. Но здесь опять надо четко понимать, что есть решения, их перечень тоже не очень большой, их не четыре, а шесть, которые принимает только совет директоров. Например, будущее компании разрабатывает менеджмент, но говорит, что так это будет, совет директоров. Менеджмент не имеет права на самом деле одобрить то, что он разработал, и это разделение сделано специально. Константин Чуриков: Что касается вашей параллели насчет самолета. С другой стороны, кто сказал, что самолет убыточной компании вообще в принципе должен летать? Если она убыточная, она может на чем-то экономить. Нет? Иван Родионов: Нет. Дело в том, что у нас в экономике присутствует много предприятий, которые являются градообразующими, которые делают что-то стратегически важное, что в рамках нынешних цен может быть убыточным, но исчезновение этой вещи критично важно для каких-то других поставщиков, и так далее. Поэтому то, что вы сказали – это абстрактная ситуация в каком-то идеальном мире. Действительно, в идеальном мире не должно быть убыточных компаний. Убыточная компания, если посмотреть с позиций строгого либерализма, должна быть ликвидирована, ее активы должны быть проданы по любой цене другой компании, которая сделает их прибыльными, но в жизни так получается не всегда. Константин Чуриков: Мы говорили о "Почте России", и мы все в глубине души мечтаем, что она станет как DHL, туда будет не стыдно прийти в отделение. Оксана Галькевич: Между прочим, DHL – это DHL. Константин Чуриков: Я понимаю, что это частная структура. Тем не менее, мне, потребителю, которая разница? Я пришел, я себя чувствую комфортно, я не ошибся дверью, там не продают картошку, там красивые конверты и мне улыбаются. Сергей Хестанов: К сожалению, хотим мы или не хотим, но в стране обязательно будет некоторое количество предприятий – "Почта России" является одним из примеров, – которые трудно, а иногда даже невозможно сделать прибыльным. Трудно себе представить, что доставка посылок в отдаленные населенные пункты – она туда, может, доставляется раз в пятилетку, – но штат почтальонов, транспорта для этого почта обязана иметь. Константин Чуриков: Понятно, школа не может быть прибыльной, условно, электрички не всегда прибыльные. Сергей Хестанов: Бывают прибыльные школы в городах. Как правило, они специализированные. Но сделать школы прибыльными везде – это совершенно утопическая задача. И здесь, возможно, стоило бы несколько снизить корпоративные требования к статусу таких предприятий. Оксана Галькевич: Давайте послушаем еще один звонок. Леонид из Челябинской области. - Здравствуйте. Это Озерск Челябинской области. Прекрасно нам все рассказывают данные товарищи. Но вы сравните, если у нас при СССР было 2,5 млн чиновников, а это и менеджеры сейчас, и все, все они относятся к госчиновникам, а сейчас в три раза больше, где-то 7 с лишним миллионов находится. И всех мы обрабатываем. Константин Чуриков: Сейчас чиновников поменьше, но все равно их много, больше, чем было в Советском Союзе. - Да, в три раза больше сейчас. И на данный момент у нас нет нормирования рабочего дня у рабочих. То есть это все зависит от нашей экономики. Если мы будем нормировать рабочее время рабочим на каждом рабочем месте, мы никогда не поднимем экономику. И раньше в Советском Союзе, например, каждый чиновник, как мы начинаем, начиная от руководителя маленького или большого предприятия, начиная от бригадира, мастера, он получал заработную плату от коллектива. Как сработает коллектив, так он получит, плюс премия и так далее, он не был обижен. Сейчас чиновники сами себе назначают, та же Дума и так далее, заработную плату, все это присоединяют к доллару. Константин Чуриков: Леонид, мы говорим именно о руководителях, о топ-менеджменте крупных госкорпораций. Оксана Галькевич: Да. А то мы сейчас под одну гребенку собрали. Константин Чуриков: Нет, не под одну. Леонид, короткий вопрос. Когда вы слышите, читаете, что руководитель какой-нибудь крупной госкорпорации, у него 700-800 тыс. долл. в год премия, какие чувства вы испытываете? Только, пожалуйста, прилично и парламентским языком. - Какие чувства я испытываю? Если эта корпорация или предприятие прибыльное, то есть она что-то произвела, что-то сделала_ в научной работе, что и для народа, и для всего общества нашего российского нужно, тогда что чувство положительное испытываю. Но если предприятие убыточное, как говорится, плетется, ковыряется в носу, и получает такие деньги – это уже каждый гражданин будет возмущаться. Константин Чуриков: Спасибо большое. Оксана Галькевич: Здесь у нас очень много сообщений на нашем СМС-портале. Примерно в той же народной логике Республика Башкортостан нам пишет, что топ-менеджерам госкомпаний нужно давать премию и платить заработные платы в размере не более семикратной средней заработной платы для всех работников организации. И много всего разобрать. Константин Чуриков: Условно говоря, раз в год, средняя по Росстату считается 30 (подчеркиваю, по Росстату), 30 умножаем на 7, то есть 210 тыс. тебе премия в год, и будь здоров. Оксана Галькевич: Только тысяч, а не миллионов. Константин Чуриков: И рублей, а не долларов. Оксана Галькевич: С нашими надо прописывать все до запятой. Сергей Александрович, я понимаю, что вы экономист, и это как человеку с абсолютным слухом какую-то фальшь слышать, вам, может быть, тяжелы рассуждения наших телезрителей в СМС, по телефону. Я понимаю, что экономика – это не категория морали, но когда такой разрыв в доходах, когда мы снимаем сюжет в Новгородской области про почтальона, которому не дают полную ставку, а заставляют работать полный 8-часовой рабочий день за 2 тыс. руб., и при этом он знает, что руководитель предприятия и организации, в которой он состоит, "Почта России", получает эти совершенно бешеные миллионы – как быть? Экономика честной хотя бы может быть? Сергей Хестанов: С одной стороны, да, есть проблема расслоения доходов, огромная разница, и зритель правильно сказал. Я тоже значительную часть жизни прожил в Советском Союзе. И разрыв в заработных платах был значительный. Мой научный руководитель, в свое время академик АН СССР, я наизусть помню, он получал 1900 руб. просто за звание академика, не считая оклада и прочих вещей. Оксана Галькевич: Но он академик, стало быть, это уже прибыльное человекопредприятие. Сергей Хестанов: Но, с одной стороны, процентов 90 людей возмущены этим. Но посмотрите на проблему с другой стороны. Допустим, ввели это ограничение 7-10-кратное, неважно. И при этом человек, который распоряжается миллиардами, будет получать достаточно скромную заработную плату. Какие соблазны при этом возникнут? Очень большие. И, как показывает жизнь, тем более с учетом нашей страны, начнутся разного рода злоупотребления. Одна из причин, почему топ-менеджеры получают большую заработную плату – для того, чтобы этих соблазнов злоупотреблять было меньше. Оксана Галькевич: Когда мы обсуждали проблему, ковырялись в этой истории с "Почтой России" – по-другому не скажешь, – топтались на всех этих именах, – один из наших экспертов сказал, что "Можно же посмотреть с другой стороны. Зайти и посмотреть, как это делается, допустим, в том же Китае". Хотя, вы говорили об огосударствлении экономики, там, наверное, это еще больше, чем у нас. И не могу сказать, что мне это нравится. Тем не менее, он сказал, что там делается так: назначается руководитель, ему ставится задача. "Ты можешь получать такую-то заработную плату, прекрасные премии, но у тебя люди не должны работать за эти нищенские копейки, когда им приходится траву жевать. Задача такая: обеспечь всем, условно говоря, в нашей категории, 20 тыс. руб., и пожалуйста, премии твои". Так бывает? Сергей Хестанов: Дело в том, что сама постановка задачи радикально неправильна. Нельзя ставить задачу именно так. Нужно ставить задачу: скорость доставки, стоимость доставки. Иногда государство регулирует эти тарифы. Я совершенно не знаю, как работает почта в Китае, но знаю, как работает почта в Германии, у меня там друзья живут, я там бываю и наблюдал, что точность доставки… Да, цены не сильно выше российских (выше, но не радикально, письмо, допустим, заметно выше, а посылочка или бандероль уже сопоставима), но при этом ничто никогда не теряется, доставляется вовремя, и самое главное, время доставки прогнозируемо. Константин Чуриков: То есть есть реальные достижения, связанные с этим конкретным видом бизнеса? Сергей Хестанов: Да. А что касается сверхнизких зарплат, то 2 тыс. руб. – это действительно жуть какая-то. Оксана Галькевич: В том-то и дело, что жуть! Сергей Хестанов: В конце концов, давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Ведь человека никто оковами к почте не приковал. Если человек что-то умеет делать, то он должен просто сменить работу, а иногда сменить и место жительства. Константин Чуриков: Извините, Сергей Александрович, я просто знаю, что обычно в таких случаях пишут и о чем говорят зрители. Здесь вам многие скажут, что как раз таки их приковала эта ситуация на рынке труда, невозможность устроиться в далеком поселке, где-то в 50 км от райцентра. Сергей Хестанов: Может быть, грешно так говорить, но я сам тоже приехал в Москву из достаточно небольшого поселка, и так далее. Да, это было давно. Кстати говоря, и в советские времена таких историй было сколько угодно. Но это упирается в низкую мобильность рабочей силы. Причем тоже я понимаю, что то, что сейчас скажу, вызовет неудовольствие у части слушателей, но это правда. Иногда, если условия совсем суровые и перспектив нет никаких, значит, надо менять профессию и место жительства. В конце концов, ходят поезда, автобусы и так далее. И при желании просто попробовать себя в другом качестве. Оксана Галькевич: Давайте пообщаемся со Свердловской областью, теперь посмотрим, как они смотрят на проблемы, которые мы тут обсуждаем. Елена, здравствуйте. - Здравствуйте. Я работаю на "РЖД", и ситуация у нас следующая. Моющих нет, ничего нет, комиссия приезжает каждые три месяца, каждые полгода по тридцать человек, и пытается что-то у нас поверять. Что они могут проверять, если они не дают ничего? Мы моем полы моющими средствами, которыми моем стекло. Константин Чуриков: Это вы моете здание вокзала, вагоны? - Ничего не дается. У нас губернатор приезжал, затрагивал какие-то моменты, но моменты затрагивал непонятные для нас, потому что вопросы, которые люди задавали, ни на один вопрос наш губернатор не ответил. Константин Чуриков: Елена, но как раз таки "РЖД" – это государственная компания, и господин губернатор не имеет никакого отношения. - Я из заработной платы должна покупать перчатки, моющие средства, когда у меня приезжает комиссия, другие средства и все остальное. Константин Чуриков: А к вам в условное депо приезжают всякие фиктивные менеджеры, и говорят, почему у вас там полы не вымыты? - Да. Я обращалась к нашему руководству, нам сказали: "Мойте водичкой". А начальство требует, чтобы было чисто, вымыто. Сейчас комиссия собирается у нас в сентябре везде ехать от "РЖД". Чем мы должны мыть? Заработная плата 9 тыс. Константин Чуриков: У ОАО "РЖД", Елена, есть руководитель, руководство. - Они ездят, но никто почему-то не решает ничего. Оксана Галькевич: Я думаю, что руководство "РЖД" не будет вникать в ситуацию с моющими средствами. Константин Чуриков: Из какого вы города, поселка? - Я бы не хотела раскрывать эту информацию, потому что я лишусь этой работы, у меня будут проблемы. Константин Чуриков: Нет-нет, пускай работа будет, но желательно с моющими средствами. Видите, что-то прямо совсем не так в консерватории. Сергей Хестанов: Стратегически совершенно понятно, почему не так. С точки зрения всей структуры российской экономики мы в чем-то вернулись год в 1982, если по ощущениям. У нас свыше 80% с учетом пенсионеров – это люди, которые, так или иначе, получают заработную плату от государства (пенсионеры – пенсию), в структуре доходной части федерального бюджета очень высокую долю занимают поступления от экспорта, в основном нефть, газ, металлы, некоторые другие. Начиная с осени 2014 года по абсолютно объективным причинам вне зависимости от деятельности большинства наших топ-менеджеров стоимость на наши экспортные товары упала, и, соответственно, все это через механизм перераспределения докатилось в том числе и до граждан. И до тех пор, пока эта структура российской экономики не изменится, ждать больших радикальных перемен вне зависимости от управленческого искусства конкретных менеджеров, больших оснований у нас нет. Оксана Галькевич: Прежде чем ты задашь вопрос, к структуре экономики. Я смотрю сейчас на одном из информационных бизнес-порталов "Крупнейшие налогоплательщики России". Там сплошь ресурсодобывающие компании. "Роснефть", "Газпром", "Лукойл", "Сургутнефтегаз", "Татнефть", и чуть меньше "Сбербанк", "РЖД" и так далее. Константин Чуриков: Иван Иванович, у меня к вам вопрос. Вернее, я переадресую вопрос нашего зрителя из Санкт-Петербурга. Почему в нашей стране получают премии только директора? Конечно, это упрощение, не только директора. Насколько у нас это в практике сегодня – платить достойную премию достойным сотрудникам, не руководителям? У нас как-то думают о тех, кто на том конце провода находится, кто непосредственно лопату держит или полы моет? Оксана Галькевич: Момент даже какого-то уклада, может быть, важный. Я вспоминаю просто один американский кинофильм, чуть ли не черно-белый, а слабо-слабо цветной. История такая. В Америке принято выплачивать рождественские премии, и какой-то один нехороший руководитель частного, естественно, предприятия (там нет такой доли) не выплатил. И весь фильм построен на том, что какой нехороший человек, как не стыдно. Константин Чуриков: Зажал 13-ю заработную плату. Оксана Галькевич: Потом, как во всех романтических литературных произведениях, он испытал слом характера, понял, как был неправ, выплатил работникам и стал тут же счастлив. Как у нас с этим пониманием? Иван Родионов: Мы с вами обсуждали премию руководителя "Почты России", она неплохая. Константин Чуриков: Под 100 млн. Иван Родионов: Поверьте опять, в "Почте России" тоже есть премии. Другое дело, что есть стратегические отрасли, которые объективно для нашей страны необходимы. Та же самая "РЖД", "Почта". У нас большая страна, большая территория, деваться некуда. То же самое образование, то же самое здравоохранение. Меня на самом деле пугает предложение моего оппонента, связанное с тем, что "А пусть идет она и найдет себе место, где можно заработать". Это неправильный подход. Медведев, кстати, посоветовал учителям поискать деньги на стороне. Нам, на самом деле, нельзя жить без почты, и понятно, что здесь явно есть такая диспропорция, притом диспропорция, которую никто не ставит как ключевую проблему и не пытается ее решить. Да, мы решили вопрос, например, вознаграждения министров. 10-12 млн в год они получают, нормально, это европейский уровень, все хорошо. Но пенсия в 300 долларов в месяц – это неизвестно какой уровень. И понятно, что неизбежно будет возникать вопрос: как же там соответствует, а здесь в 10 раз меньше? И эти вопросы опять будут возникать всегда, но решить мы их не можем. Да, мы бедные, да, у нас нет денег, да, мы занимаемся странными вещами, например, в Сирии или в Венесуэле. Эти вопросы опять будут возникать постоянно. И дело здесь в том, что ответов на эти вопросы в той экономической среде, в которой живет наша страна и с тем механизмом, который у нас есть, их нет. Не сможем мы платить достойную пенсию, не сможем платить опять достойные заработные платы критическим и важным для целостности страны отраслям. Константин Чуриков: Именно поэтому мы и не беремся же обсуждать Венесуэлу сейчас или Сирию. Мы как раз таки говорим о том, что происходит на нашей территории непосредственно. Иван Родионов: Но выход из этой ситуации понятный и простой, во всех странах проверенный. Министерство финансов должно заниматься не тем, что оно верстает бюджет, а потом следит за его тратами, а тем, чтобы создать условия для бизнеса, который этот бюджет будет наполнять двукратно, трехкратно, четырехкратно больше. Никто ни разу еще перед Минфином эту задачу не поставил. Оксана Галькевич: Почему? Президент постоянно говорит: "Переставьте кошмарить бизнес". Константин Чуриков: Но государственному бизнесу не надо никаких условий создавать, государство само под этот бизнес создает какие-то условия. Иван Родионов: Но если государственный бизнес, который имеется, и он неплох, он больше дать не может, значит, другой-то способ какой? Негосударственный развивать, ему создавать эти условия. Но опять никто так задачу не ставит. Оксана Галькевич: Парируйте. Сергей Хестанов: К сожалению, Иван Иванович абсолютно прав. У нас бо́льшая часть управленческих решений на всех уровнях направлены просто на стабилизацию существующего положения дел. Уровень административной ренты, то есть всех прямых и косвенных затрат, которые несет бизнес для того, чтобы просто работать, в нашей стране гораздо выше, чем во многих странах даже с развитой экономикой. И эта административная рента многих людей, которые в принципе и готовы были бы заняться частным бизнесом, отвращает от системной идеи, особенно тех, кто хоть когда-нибудь с этой административной рентой сталкивался. Константин Чуриков: Хотите сказать, что есть не только нефтегазовая игла, но есть и государственная игла, причем люди даже не мыслят какими-то бизнес-интересами? Сергей Хестанов: Не игла, у нас просто избыточное регулирование во многих отраслях, из-за этого многие виды бизнеса у нас развить в разы тяжелее. Оксана Галькевич: Понять правила невозможно. Иван Родионов: Избыточное и неэффективное. Обратите внимание, чем мы пытаемся, как мы ездим. Сергей Хестанов: Простой житейский пример. У меня один из друзей живет в Германии и производит узкоспециальные светодиодные фонари. Ему потребовалось три образца фонаря послать в Сингапур. Он слабовато говорит по-немецки, он хороший инженер, и взял с собой сотрудника, который говорит хорошо, пошел на немецкую таможню с тремя фонарями, они со стакан размером, круглые, и напугал немецких таможенников. Они долго не могли понять, что от них хотят. Они говорят: "Образцы?" – "Образцы". – "Бесплатно посылаете?" – "Бесплатно". – "Ничего оформлять не надо. Зачем вы в таможню пришли? Вам на почту". Оксана Галькевич: А человек помнит. Сергей Хестанов: Это целый сегмент регулирования. Если кто-то когда-то посылал что-то заграницу, образцы – у меня просто был производственный опыт в 1990-е годы, – это вот такая стопка бумаг, это труд трех сотрудников в течение полутора месяцев, и повезло, если все еще получилось. Константин Чуриков: Уважаемые гости и зрители, с меня тогда одна тоже алаверды, ответная история о том, как у нас эффективно бизнесом управляет государство. Звонок у нас сначала. Лия, добрый вечер. - Здравствуйте. Хорошее предложение поменять работу, поменять условия труда, переобучения. Все это прекрасно. Но я бы хотела встречный вопрос задать. А кто же будет все-таки разносить корреспонденцию, ухаживать за больными, обслуживать железную дорогу? Это странное предложение. Давайте мы все кинемся в директора. А почему бы и нет? Сергей Хестанов: Стать директорами у всех по понятным причинам не получится. Оксана Галькевич: В силу компетенций. Сергей Хестанов: Но если люди начнут уходить с работ с особо низкими заработными платами, искать себе другое применение, это вынудит работодателя, причем вынудит железной рукой, повысить заработную плату до такого уровня, на который люди начнут приходить. Пресловутую идею Адама Смита про невидимую руку рынка_ никто не отменял. Это тяжело психологически. Константин Чуриков: Не покупать сыр с пальмовым маслом, который нам не нравится. Давайте его перестанем все покупать. Но вопрос: что мы будем есть? Сергей Хестанов: Есть другой вопрос. Насчет сыра тут уже государственное регулирование вмешалось. А там, где государство не пытается вмешаться, там невидимая рука рынка все расставляет по своим местам. - Дело в том, что государство как-то не регулирует золотые парашюты. Оно сквозь пальцы на это смотрит. И где у работников уверенность, что если вдруг они все не выйдут на работу, и государство каким-то образом вмешается, и этого руководителя заставит платить достойную заработную плату? Опять же, на этой почте, посмотрите, люди по столько лет отработали – 30-40 лет, – и получают минимальную пенсию. Это же зависит от руководителя, опять же. Государство с наших налогов пересчитывает эти пенсии, пытается как-то помочь людям, а где же эти руководители? Оксана Галькевич: Лия сказала: "А кто же будет помогать больным, разносить почту?". Получается, что надо человеку думать о себе в первую очередь. Мало ему платят, нехорошие там условия жизни – вставай и уезжай, перебирай. Иван Родионов: Я же сказал ровно другое. Оксана Галькевич: Когда все поразбегутся поразъедутся… Иван Родионов: Надо бюджет увеличить в четыре раза, поставить эту задачу, добавив еще из бизнеса в три раза больше, чем зарабатывает "Газпром" с "Роснефтью", и тогда будет что делить, и тогда хватит почтальонам, сиделкам, учителям. Оксана Галькевич: Получается так, что Лия из Карелии, ей покоя не дает, что "Как же так? Я оставлю здесь больных людей. Кто же почту будет разносить? Как я отсюда уеду, с этого места?". Лия, не надо, пусть государство об этом думаете. Как считаете, Сергей Александрович? Сергей Хестанов: Это извечная проблема. Можно ждать светлого будущего, которое, возможно, когда-нибудь в прекрасном далеко наступит, а можно предпринять сиюминутные меры, да, в чем-то иногда эгоистичные, не без этого. Просто так получилось, что я до перестройки работал в системе Академии наук СССР, и когда СССР развалился, научные работники стали никому не нужны. Кто смог, уехал на Запад. Но таких было не очень много. А перед остальными встала очень острая задача – как жить дальше? И мне пришлось принять решение из биофизика стать экономистом, потому что спрос на экономистов появился, а биофизики, специалисты по биомеханике крупных кровеносных сосудов стали не особенно нужны. Поэтому ничего в этом страшного нет. Мы живем в таком мире, где многое меняется. Даже на моей памяти минимум целая волна была. Я прекрасно помню, кто занимал высокие посты, был востребован на рынке труда, имел высокий социальный статус тогда и сейчас. И, к сожалению, можно сколько угодно сетовать относительно того, кто же будет разносить письма, но современный рынок труда, хотим мы этого или не хотим, довольно конкурентный. И если человек хочет хорошо зарабатывать, нужно не ждать, когда наступит светлое будущее. Дай бог, чтобы оно наступило, я не против, я только "за". Но здравый смысл подсказывает, что нужно предпринимать какие-то конкретные шаги, а именно как нужно изменить себя, чтобы стать более востребованным на этом рынке труда. Константин Чуриков: Это уже напоминает какой-то бизнес-тренинг. Сергей Александрович, когда наша зрительница Лия с вами разговаривала, вы обмолвились, что не каждый может стать членом совета директоров. Я согласен, не каждый. Но у меня вопрос: если не каждый может стать членом совета директоров, если это такие уникальные специалисты, сейчас принято говорить, с компетенциями, то зачем же им эти золотые парашюты? Если он такой уникальный специалист, он сегодня выходит из этой компании, из "Газпрома", приходит в "РЖД", говорит: "Ребята, я к вашим услугам". Зачем золотой парашют? Сергей Хестанов: Давайте четко разделим. Я теоретически скажу, зачем это придумано исторически. Не секрет, что у нас иногда действительно размер этих парашютов несколько выше, чем это принято за рубежом, и критикуется. А за рубежом это принято для того, чтобы человек не боялся принимать иногда не бесспорные решения. Жизнь – сложная вещь, и иногда нужно взять на себя смелость, возможно, даже пойти на конфликт с советом директоров, возможно, даже поставить на конечно свою карьеру ради того, чтобы чего-то добиться. И этот золотой парашют предназначен для чего? Жизнь – сложная вещь, и самые лучшие руководители иногда ошибаются. Если он ошибется, чтобы у него были деньги найти себе следующее место работы. Константин Чуриков: Вы же сами говорите, что надо переучиваться, переезжать. Возникает вопрос: кому нужнее этот золотой парашют – этому члену совета директоров или женщине, которая не может покинуть свое несчастное депо, где мыло за свой счет? Сергей Хестанов: В идеале золотой парашют в окладах должен быть у всех. По-моему, Трудовой кодекс в определенной… Иван Родионов: У уволившихся называется пособие по безработице. Не надо путать эти вещи. Оксана Галькевич: Вы на этом парашюте далеко не улетите. Сергей Хестанов: Но для того, чтобы руководители высокого ранга иногда не боялись принимать острые решения, для этого он и предназначен. На Западе неоднократно были случаи, когда человек сильно ломал производственный цикл, менял бизнес-модель. Это всегда вызывает протест и у менеджмента, и у многих членов совета директоров или у акционеров протест. Вспомним из самых известных историй историю того же Стива Джобса. Ведь он уходил и возвращался в компанию. И наличие золотого парашюта позволяло ему смелее отстаивать свои взгляды. История показала, что он оказался прав. Оксана Галькевич: Прошу прощения за какой-то поворот, может быть, но такие серьезные решения в нашей жизни профессиональные приходится принимать и нашей телезрительнице, которая за свой счет, как сказала, мыло покупать. Надо сказать, что "Не буду покупать за свой счет мыло, потому что все уже". Константин Чуриков: Так она говорила, даже губернатору говорила. Сергей Хестанов: "Не буду. Покупайте сами". Константин Чуриков: Сейчас приедет через несколько месяцев комиссия. Оксана Галькевич: Да, ей бы золотой парашют. Давайте послушаем Наталью из Ханты-Мансийского округа. - Здравствуйте. Население поселка 1300 человек, штат администрации от 15 до 20 человек. Зачем? Сергей Хестанов: Скорее всего, это просто какие-то административные нормы, прописанные достаточно давно, которых просто проще придерживаться, чем пытаться от них отойти. Раз уж такой пример привели, так получилось, что в 1980-е годы жил в Забайкалье, и там населенный пункт, сейчас уже сельское поселение называется, там еще более жесткая ситуация. Там сейчас живет 12 человек, из них два члена соответствующей администрации. Это бывший военный городок. Причем разрушена бо́льшая часть строений. Причем эти 12 человек – скорее всего, служащие разъезда. Там небольшой есть разъезд, который принадлежит "РЖД". Остановочная платформа и ничего нет. Одну минуту там стоит поезд. Тем не менее, администрация должна быть. Скорее всего, такого типа противоречия административной реформой потихоньку будут изжиты, то есть избыточная численность этого персонала будет сокращена, но во многих регионах региональные власти даже пытаются притормозить этот процесс из совершенно простых соображений. В регионах, где трудно с работой, где не хватает рабочих мест, это одна из форм создания суррогатной занятости. Константин Чуриков: У меня присказка. Хорошо, меня убедил Сергей Александрович, что "Почта России", пусть она будет государственная, пусть она убыточная, но она нужна. Я согласен. Предположим, электричка никогда не поедет на отдаленную станцию за тремя бабушками, если была она была частной. Нужно "РЖД". Что касается наших нефтегазодобывающих компаний? Я понимаю, что это решение государства, что большинство из них, самые крупные из них государственные, но здесь изменился ландшафт, эффективность, если бы у нас были только частные компании. Иван Родионов: Тут даже дело не в том, частные или государственные. Была очень интересная ситуация. До 2004 у нас под запретом среди экономистов было слово концессия. Почему мы подарили "Лукойл" группе товарищей? Можно было дать в концессию на 20 лет, и в 2014 году снова его продать за сотни миллиардов долларов. Слово "концессия" было неприличным, его нехорошо было назвать, потому что это была альтернатива нашей дурацкой модели приватизации. Константин Чуриков: А сейчас были эти денежки очень пригодились. Я почему спрашиваю? Оксана Галькевич: У нас говорят о приватизации. Константин Чуриков: У нас есть один крупный монополист, у него есть заправки. Я не буду его называть. Крылатская улица в Москве, эти выходные. Мы приезжаем с женой и с детьми на эту заправку, она вся цифровая, там даже нет окошечка с человеком. Там все тыкаешь. Проходят мимо люди, говорят: "Ребята, не тратьте время, она не работает". Я говорю: "Да как не работает? У них же там бензин". Ни один терминал не работает. И люди так приезжают, целуют эту заправку и уезжают. Вот оно государство. Иван Родионов: Откройте сайт Госуслуги, попытайтесь записаться в ГАИ. День можно, час нельзя. Нормально. И порок госкомпаний и государства как их основы в том, что российская традиция – все должно быть, но ненастоящее. Вместо прибора нарисован кружок. Вместо двигающейся стрелки просто стрелка. И мы знаем, что мы в нашей стране живем, это наша страна. Да, мы такие. Константин Чуриков: Страну мы любим, это точно. Сергей Хестанов: К сожалению, эта проблема неэффективности госкомпаний непобедима. Оксана Галькевич: Прямо непобедима? Сергей Хестанов: Непобедима. Логика чиновника, который принимает решение, очень простая: "Как бы чего ни вышло". И большая часть решений, особенно на уровне не самого высшего топ-менеджмента, а чуть меньше, принимается по принципу "как бы чего ни произошло". Есть очень хороший советский армейский анекдот, но хорошо передает дух многих, к сожалению, госкомпаний, когда молодой солдат подбегает к полковнику, браво щелкает каблуками, говорит: "Товарищ полковник, ваше приказание выполнено". Полковник говорит: "Я ничего не приказывал" – "А я ничего не делал". Оксана Галькевич: Тогда надо хотя бы стремиться к тому, чтобы те госкомпании, логика которых непобедима, чтобы их было как можно меньше в нашей экономике, чтобы вся остальная логика была какая-то более прямая. Иван Родионов: Мы 70 лет с этим боролись, отставили систему, и сейчас ее наполовину восстановили. И мы удивляемся, что не работает. И тогда не работала. Константин Чуриков: Ностальгия по тем временам. Оксана Галькевич: Когда из большого города в лес попадаешь, голова сразу кружится от свободы, от свежего воздуха. Давайте послушаем Тамару из Воронежа. Добрый вечер. - Добрый вечер, уважаемые ведущие и гости вашей студии. Я очень внимательно слушаю вшу программу. Приятно слушать умных ученых людей, которые почти уже час рассказывают и о госкорпорациях, и о частных предприятиях, которые Чубайс приватизировал, и он будет в веках, наверное, жить, во всех смыслах приватизации. Оказывается, госкорпорации неэффективны. Частные компании – "Лукойл", о котором вы говорили, и все остальные, моря, леса, – они только работают для себя. И вот уже целый час никакого ответа вы, уважаемые, дать не можете. Таким же образом и в 1970-м году мы плохо жили, и в 1980-м, и сейчас. И сейчас вы говорите о том, что и структура экономики у нас плохая, и Правительство ничего не делает. Тогда что же мы в студии так долго – целый час – о чем говорим? О нашей бедности? О невозможности решить экономические вопросы? С чем вы, уважаемые профессора, ученые, так я полагаю, вышли к Правительству со своими предложениями, о которых вы сегодня народу рассказываете, если вы все знаете? Как решить? Вы выходили с Правительством со своими предложениями? Как нам сделать так, чтобы парашюты были у всех? Константин Чуриков: Вы нашу с Оксаной функцию выполнили. Мы как раз хотели подытожить нашу беседу. Спасибо за ваш звонок. Оксана Галькевич: Как раз "Что делать?" называется последняя часть нашей беседы. Константин Чуриков: Что делать, чтобы золотые человеческие парашюты – не пособия по безработице, эти копейки, крошки с барского стола, а настоящие парашюты, настоящие премии – были не только у руководителей крупных госкомпаний, но и у людей? Сергей Хестанов: Простого, легкого и короткого ответа на этот вопрос не существует. Это долгий путь, который займет в лучшем случае несколько десятилетий. Этот путь прошло много стран. Кстати, из соцстран, которые достаточно успешно этот путь прошли, в какой-то степени это касается Польши, в какой-то степени (с оговорками) это касается стран Балтии, нам предстоит сделать то же самое, что сделали они. Причем интересно, что поляки стартовали из условий не лучше наших, потому что уровень жизни в позднесоветской Польше был, в общем-то, не выше, чем уровень жизни в Советском Союзе. Иван Родионов: Я считаю, что ключевой проблемой сейчас в нашей стране выступает отсутствие цены репутации. Можно провалить все, быть назначенным на другое место. На нынешних руководителях мы видим, что ресурсов людских в стране полно. Ошибся – уходи. Пусть другой придет, он сделает. Ведь те, кто пришел сейчас и те, кто сейчас наверху, у них нет никакого прошлого, ни советского, ни первого капиталистического. Пока в нашей стране будет узкий круг руководителей, пока они будут тасоваться, ничего не изменится, потому что они всегда договорятся сами с собой и между собой в своей небольшой среде. Константин Чуриков: Договорятся, кто в чем на самом деле эффективен. Оксана Галькевич: Конкуренция, репутация и горизонты планирования. Не завтра, послезавтра или через месяц, а все-таки подальше. Иван Родионов: Если я не беспокоюсь за репутацию, мне наплевать на горизонт. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Спасибо за эту беседу. У нас в студии были Сергей Хестанов, экономист, советник по макроэкономике генерального директора компании "Открытие брокер". Оксана Галькевич: И Иван Иванович Родионов, профессор департамента финансов Высшей школы экономики.