Жертв домашнего насилия будет защищать государство. Новый законопроект будет внесён в Госдуму

Гости
Элина Жгутова
председатель правления общественного центра по защите традиционных семейных ценностей «ИВАН ЧАЙ», эксперт по семейной политике
Алёна Попова
сооснователь проекта «Ты не одна»

Оксана Галькевич: Пусть не бьет, если любит. Верховный Суд предлагает внести поправки в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Как сейчас разбирают дела о домашнем насилии? Жертва сама должна подать заявку мировому судье, заявление, сама должна собрать доказательства и сама же жертва должна выступить в роли прокурора, т. е. обвинителя. Какого-то предварительного расследования, как считает Верховный Суд, в таком случае не проводится. А такое распределение ролей в суде не отвечает защите прав человека, его здоровья и достоинства.

Петр Кузнецов: Если по предложению Верховного Суда поправки примут, то закрывать дела о том, как муж избил жену (ну, или не забываем, да, есть обратные случаи: жена мужа), просто по примирению сторон уже не будут. Такие случаи перестанут быть делом частным, а станут частно-общественным. Общественно-политическим.

Оксана Галькевич: Каким оно станет, мы сейчас поговорим с экспертами. Друзья, я обращаюсь к нашим зрителям, расскажите нам, пожалуйста, вам в вашей жизни приходилось сталкиваться с такими случаями домашнего насилия? Как решались эти вопросы? Не дай бог, если это в вашей семье. Ну, или, может быть, вы знаете по ситуациям у друзей, у знакомых. Расскажите, что нужно делать, как нужно поступать? Оставить все как прежде? Или все-таки нужно как-то корректировать нам наше законодательство? Телефоны у вас на экранах, все это совершенно бесплатно. А на связи с нами сейчас юрист и общественный деятель Алена Попова. Алена, здравствуйте.

Петр Кузнецов: Здравствуйте.

Алена Попова: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Алена, скажите, пожалуйста, вот это предложение Верховного Суда имеет отношение к тому самому закону нашумевшему о декриминализации домашнего насилия? Мы не юристы, но хотим разобраться.

Алена Попова: Да. Т. е. сейчас я все объясню. Верховный Суд выходил с инициативой в 2017 году о декриминализации побоев в семье. Т. е. о вынесении побоев из Уголовного кодекса в Административный кодекс. И, собственно, благодаря им, т. е. Верховному Суду, сейчас у нас жертвы не защищены от насилия вообще. Я имею в виду: по побоям. Что касается нынешней инициативы, то это, как мы все считаем, конечно, история с комплексным обедом. Потому что под маркой защиты жертв насилия туда прилеплена клевета. Т. е., вы сейчас не сказали, но что предлагает Верховный Суд? Он предлагает убрать все статьи, которые относятся к частному обвинению, там, где действительно жертва сама себя защищает. Это статьи «Легкий вред здоровью», «Повторные побои» и «Клевета», часть 1-я «Клеветы».

Вот эта «Клевета» – это как раз то, на что всем сейчас нужно обратить особо пристальное внимание. Потому что, помимо хорошего, с чем мы все согласны, что все дела о домашнем насилии должны быть частно-публичными, т. е. что жертву должно всегда защищать государство и что есть в нашем законе о профилактике семейно-бытового насилия, там прилеплена еще клевета. Что это означает? Обычно у нас по клевете и по защите чести и достоинства деловой репутации как раз в суд или в полицию обращаются именно насильники. Сейчас насильник, если жертва обратится (если будут приняты, конечно, эти поправки Государственной Думой), обратится, например, публично, что ее избивали, или скажет кому-то непублично (часть 1-я: это она просто кому-то сообщила, сидя за столом, например, и кто-то услышал), что ее избивают, насильник может обратиться в полицию, что его оклеветали. И в деле будет присутствовать прокурор. Т. е. жертва, помимо того что она должна будет биться в отношении защиты себя от насилия, она еще должна будет в суде вместе с прокурором, который будет против нее по клевете, доказывать, что она не верблюд. И здесь, конечно, ужасная история. Потому что в России большое количество дел, где участвует прокурор, носят обвинительный уклон. Потому что прокурор, в отличие от адвоката, это обвинение.

Оксана Галькевич: Алена, скажите, а в этой ситуации действовать, я не знаю, там, на упреждение? Или параллельно тоже? Ведь не только, так скажем, насильник тот, кто бьет, но и тот, кто пострадал от действий другого человека, тоже может подать это заявление, обратиться в суд?

Алена Попова: Нет, о клевете. Я сейчас говорю только о клевете. Что касается дел о семейно-бытовом насилии, о домашнем насилии, это, безусловно, никакие кусочные меры не помогут. Т. е., «спасибо» Верховному Суду (в кавычках, отрицательно), что они помогли сделать то, чтобы насильник Риты Грачевой отрубил ей в итоге кисти обеих рук. Сейчас Рита (она, конечно, человек со стальным позвоночником и сильной волей) – ведущая на центральном канале. Но вообще-то этого могло и не случиться. Она могла не выжить. И вот это все благодаря в том числе декриминализации побоев в семье. Это тоже Верховный Суд. У нас есть закон, и Верховный Суд почему не делает 8 лет и поднимает на флаг наш закон о профилактике семейно-бытового насилия, где четкая система профилактики прописана. Зачем эти кусочные меры, которые в отдельности не будут работать? И тем более, зачем они туда пришпандорили клевету?

Петр Кузнецов: Алена, есть ли сейчас проблема с тем, что до сих пор нет четкого определения, что такое домашнее насилие? Т. е. сам термин не утвержден.

Алена Попова: Конечно. Это катастрофическая проблема. Потому что полиция…

Петр Кузнецов: А в чем проблема? Что, сложно действительно рамки какие-то четкие здесь определить?

Оксана Галькевич: Определиться с терминологией.

Алена Попова: Никаких каких-то проблем…

Петр Кузнецов: Вышел на улицу (это не призыв, я просто для примера), вышел на улицу, женщину ударил – все, здесь уголовная статья. Все то же самое, а в домашнем насилии не работает.

Алена Попова: Определение домашнего насилия дано в нашем законопроекте. Конечно, оно крайне важное. И понятно, что оно должно быть. И оно должно быть прежде всего потому, что полиция сама не знает, что относить к домашнему насилию. Например, доведение до самоубийства – это домашнее насилие или нет? Если оно произошло после того, как были совершены побои, или как было, например, жестокое психологическое насилие в семье. Или пропавшие без вести после домашнего насилия. Это домашнее насилие или не домашнее насилие? Конечно, определение нужно.

Я вообще никаких проблем не вижу, чтобы наш законопроект принять. Потому что он призывает о профилактике. Он не вводит дополнительные санкции. Он вводит профилактику. Он отодвигает насилие от красной черты и помогает людям, которые могут пострадать от домашнего насилия или страдают от него, быть защищенными.

Оксана Галькевич: Алена, давайте вместе выслушаем звонок из Белгорода. До нас дозвонился Александр. Александр, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я вот хочу сказать, в одно время мне доводилось работать в полиции участковым уполномоченным. И домашнее насилие довольно-таки, знаете, большая часть нашей работы была. И что я хочу в этой связи сказать. Что вывод, значит, из-под, так скажем, компетенции полиции вот этих вопросов, и, ну, перевести на частное обвинение, т. е. это, скажем, жертва должна подать в суд на своего насильника, так скажем. Ну, на мужа…

Оксана Галькевич: На мужа, да, на гражданского мужа. И?

Зритель: Вот. И, поймите, большинство не будут жаловаться. Не будут. Потому что – мне приходилось вот выезжать, когда соседи позвонят, т. е. сама жена не могла позвонить, боялась или что. Ну, знаете, как: а что, а он меня потом убьет. Понимаете вот? В этой связи очень многие и сейчас еще не обращались. А если вывести это все на частное обвинение, да процентов 70, это точно, не будут обращаться.

Оксана Галькевич: Т. е. вы имеете в виду: наоборот, если это сделать частно-общественным, то тогда вообще не будут обращаться, да?

Зритель: Ну, это частно-общественное, я не знаю, а кто? как это – частно-общественное?

Оксана Галькевич: Это когда суд будет заниматься, государство будет заниматься защитой и будет предварительное следствие проводиться, что там произошло.

Петр Кузнецов: Больше людей узнают об этом.

Зритель: … а тогда занимаются в лице полиции, правильно? Я так понимаю.

Оксана Галькевич: Так, а что делать-то, Александр? Ну, что делать? Делать-то что-то надо, Александр. Вот вы, как бывший сотрудник полиции, что скажете?

Зритель: Делать? Делать – упростить просто. Упростить процедуру привлечения к ответственности. Упростить. Ее проще сделать.

Петр Кузнецов: Алена, да, ваш комментарий, пожалуйста. Спасибо.

Оксана Галькевич: Спасибо, Александр, да.

Алена Попова: Я хочу ответить Александру и сказать, что огромное количество участковых, с которыми мы тоже общаемся все эти 8 лет на территории всей России, они, конечно, в большинстве случаев выезжают на вызовы о домашнем насилии, и следующий вызов уже по этому же адресу – это в основном ножевые. И любой участковый это скажет. Поэтому домашнее насилие нужно предотвращать.

Что имел в виду Александр? Он как раз возмущался против декриминализации. То, что было сделано, собственно, самим же Верховным Судом предложено в 2017 году. Безусловно, он прав. Когда у тебя на жертву возложены обязанности по повторным побоям идти писать заявление в суд, а потом самой же доказывать, а при этом выслушивая вопросы судьи: «А сколько он вас, там, раз берцами по животу побил? Вчера вы говорили 42, а сегодня 43. Посмотрите, вы фантазируете». Т. е. когда жертва…

Оксана Галькевич: Но это вообще так несколько унизительно, так скажем, еще и самому себя вот как-то защищать в такой ситуации. Оправдываться, получается, обвиняя вот человека, который насилие применил.

Алена Попова: Это не унизительно, это просто, когда вы находитесь в уязвимом положении, это неэффективно. Т. е. вы не можете себя защищать хорошо. Потому что у вас и так, вы находитесь в уязвимом положении, вы жертва. Поэтому, безусловно, я еще раз повторю, все дела о семейно-бытовом насилии должны быть только частно-публичными и публичными, и, безусловно, не частными. Но клевета, в предложении Верховного Суда прицепленная туда, не должна быть частно-публичным обвинением, она должна оставаться частным.

Оксана Галькевич: Алена, спасибо вам большое. Мы обсудили эту тему. Может быть, какие-то изменения последуют в том, будет принято это решение или нет. У нас еще один эксперт, коротко с которым мы сейчас поговорим. Элина Жгутова, руководитель Центра семьи и традиционных ценностей «Иван Чай». Элина Юрьевна, здравствуйте.

Петр Кузнецов: Здравствуйте.

Элина Жгутова: Добрый день.

Петр Кузнецов: Т. е. вы в том числе и профилактикой занимаетесь?

Элина Жгутова: Нет, мы не занимаемся профилактикой насилия, мы занимаемся защитой традиционных ценностей.

Оксана Галькевич: Элина Юрьевна, скажите, а вообще насколько это частая история, насколько это большая проблема для нашей страны – защита вот жертв в такой ситуации, когда женщине, допустим, некуда пойти, некуда податься, а в семье у нее происходит что-то страшное. И вот она прибегает, так скажем, к помощи подобных центров, как ваш.

Элина Жгутова: Нет, подождите. Мы не занимаемся защитой жертв насилия. Отнюдь. Мы занимаемся защитой традиционных ценностей. Я против внесенного законопроекта Верховным Судом. Потому что это еще просто одна попытка, не мытьем, так катаньем, протащить этот закон о семейно-бытовом насилии, о котором столько говорили. Да, осенью 2019 года была большая кампания по его протаскиванию, которую мы успешно блокировали, т. е. традиционная общественность, люди традиционных взглядов. Мы понимаем, что это очередной инструмент разрушения семьи. В то время когда Турция отказывается от Стамбульской конвенции, которая так называется якобы, там, защита жертв насилия тоже, да, мы начинаем по частям протаскивать какую-то там очередную инициативу по вот этому якобы домашнему насилию. Не существует никакого выделенного домашнего насилия.

Оксана Галькевич: Так…

Элина Жгутова: Все насилие у нас определяется Административным и Уголовным кодексом. И сейчас позволяет работать и с защитой жертв, и с профилактикой, и все, что угодно. Сейчас все статьи работают. Насчет клеветы ничего сказать не могу. Возможно, это действительно вообще какое-то абсурдное. Но даже если клевету выведут… Как вот Алена думает, наверное, что если вывести клевету, то еще ничего, пусть принимают. Так вот, если выведут клевету, нас тоже, например, традиционную общественность не устраивают эти все инициативы Верховного Суда.

Оксана Галькевич: А что именно не устраивает? Вот как-то на примере, на пальцах, вы можете объяснить? Потому что не совсем понятно. Как это вредит традиционным ценностям?

Элина Жгутова: Это означает, что государство будет вмешиваться в дела семьи. Примирение – это очень, скажем так, конструктивная процедура, которая достаточно часто применяется.

Оксана Галькевич: А семья должна сама решать свои конфликты внутри себя, правильно я вашу позицию понимаю?

Элина Жгутова: Нет, если они не выходят за рамки Уголовного и Административного кодексов, – конечно. А если они выходят за рамки, то вперед, у нас есть все статьи Административного кодекса и Уголовного кодекса, и пусть эти участковые работают, как им положено работать. Они сейчас рассказывают, что пусть за них работает, там, государство. Что он имел в виду, я не знаю. Он, по-моему, путает частное и… Вы просто людям объясните, что такое частное. Частное – это когда я решаю, есть у меня обидчик или нет у меня обидчика. А, извините, публично-частное – это когда государство будет решать, обидели вас или нет, ребенка обидели или нет.

Петр Кузнецов: Ребенка, да. Я вот про ребенка. Простите, что перебиваю, Элина. Мы обычно говорим, что жертвой домашнего насилия становится женщина, а вот как часто это проблема детей сейчас у нас?

Элина Жгутова: Ну, и дети. Мы видим по фоткам, что, конечно, бывают варвары-родители. Ну, и к ним применяются все остальные статьи, от 156 до 115, 116, 117 и далее до 105, извините. Я имею в виду: это истязание, насильственные действия, ненадлежащее воспитание, сопряженное с жестоким обращением. У нас полно всяких статей по отношению к этим недородителям, я считаю. У нас все родители на самом деле нормальные. Может быть, у них низкая культура сейчас, понизилась культура общения детско-родительских отношений, это да, это нужно признать. Но это не означает, что они стали нелюдями и варварами и зверями, там, по отношению к собственным детям. Не надо так смотреть на мир, вот как пытаются смотреть лоббисты этого закона о домашнем насилии. Еще раз говорю: цивилизованные страны уже потихоньку выходят из этих конвенций и из этих, так сказать, конструкций идеологических, вредоносных для страны и для семейной политики. Поэтому и нам не нужно к этому приходить. Хотя бы вот этими осторожными шагами, как сейчас пытается это сделать Верховный Суд.

Петр Кузнецов: Да, спасибо. Спасибо.

Оксана Галькевич: Спасибо. Элина Жгутова, руководитель Центра семьи и традиционных ценностей «Иван Чай», поделилась своей позицией. Ну что же, спасибо.

Петр Кузнецов: Вот они, семейные ценности. Политика примирения нашего эксперта. Идем дальше.