Иван Князев: Ну а мы идем дальше. Глава Счетной палаты Алексей Кудрин назвал уровень в жизни в России на 20% выше, чем при СССР. Но здесь важно уточнить – в 90-м году, это уже закат Советского Союза. По его словам: «Начиная с 1990-х у нас огромная предпринимательская активность. В начале пути не все сразу находили себя в рыночной экономике, но те, кто находил, получали большие возможности. Россия, несомненно, стала нормальной рыночной экономикой», – это конец цитаты. Тамара Шорникова: Некоторые эксперты с заявлением Кудрина не согласны. Они уверены, что хотя по формальным показателям Россия опережает СССР, по уровню жизни сравнивать все-таки не стоит. Кроме того, в рейтинге стран по индексу человеческого развития, который считает ООН, наша страна упала в два раза. Иван Князев: Также эксперты говорят, что, может, зря мы так резко ударились в капитализм, в то время как в той же Европе некоторые страны выстроили социалистические модели экономики. Есть же, например, термин «скандинавский социализм». Эту модель лучше всего можно охарактеризовать как своего рода такую золотую середину: она не является ни полностью капиталистической, ни социалистической, а попыталась объединить наиболее удачные элементы обеих систем. Тамара Шорникова: Ну, разные страны, действительно, сейчас возвращаются к старым методам. Вот Венгрия, например, вернулась к госрегулированию цен на продукты – слишком сильно подорожали. Китай вообще называют самым развитым в экономическом плане социалистическим государством. В чем мы преуспели, наша страна, за последние 30 лет? Что упустили? Обсудим с экспертами. Ну и вас, конечно же, призываем подключиться к разговору, если можете. Сравните плюсы и минусы. Как раньше жили? Как живем сейчас? Рынок или плановая экономика? Что эффективнее, на ваш взгляд? И какой положительный опыт, что оттуда мы можем использовать сейчас? Звоните, пишите. Иван Князев: А у нас в гостях Дмитрий Журавлев, научный руководитель Института региональных проблем. Дмитрий Анатольевич, здравствуйте. Дмитрий Журавлев: Добрый день. Иван Князев: Как можно отнестись к этим словам? Дмитрий Журавлев: Кудрина? Иван Князев: Алексея Кудрина, да. Дмитрий Журавлев: Ну, во-первых, нужно понять, что речь идет о 90-х, то есть о полном погроме экономики, когда все разваливалось, не только государство. Хотя экономика была государственная, по-другому она тоже существовать не могла. Простите, это время, когда люди в очереди за окурками стояли. Сейчас в это поверить невозможно, но это так. Но так не всегда было при советской власти. Это во-первых. Во-вторых, если сравнивать советскую власть, а не 90-е годы, я имею в виду – период советской власти с сегодняшним днем, то сравнение очень сложно сделать корректно. Дело в том, что тогда были общественные фонды потребления, которые учесть невозможно в количественном масштабе, то есть бесплатные квартиры… Да, на них надо было 15 лет стоять. Я совсем не идеализирую. Моя семья стояла: мама встала, а я получил, будучи взрослым. То есть это тоже не был рай земной. Но они были, эти общественные фонды: бесплатные путевки, бесплатное образование, бесплатные квартиры. В некотором смысле иногда карикатурные, потому что многое зависело от того, кто эти фонды распределяет. С другой стороны, сегодня есть доходы от собственности, и они тоже доходы населения, они тоже входят в уровень жизни, которые раньше доставались государству. Раньше были только зарплаты. Вот если сравнить зарплаты тех и этих лет, то думаю, что наше преимущество не будет таким великим (если вообще будет). Иван Князев: Я прямо сейчас… Прошу прощения, что немножко вас прерву. 85-й год, недалеко от 90-го. В принципе, я думаю, не сильно за пять лет… Дмитрий Журавлев: Нет, там довольно сильно изменилось. Иван Князев: Сильно? Дмитрий Журавлев: Сильно. Вот как раз эти пять лет страна разваливалась, экономика разваливалась. Иван Князев: Просто в 85-м году 211 рублей – средняя зарплата рабочего в промышленности, а в среднем по стране – 190. Я, честно говоря, так на память не помню, сколько в 90-м году получали. Дмитрий Журавлев: Нет, в 90-м получали больше. Иван Князев: Больше? Дмитрий Журавлев: Но просто в 90-м деньги уже не имело смысла… То есть была огромная потребительская инфляция, магазины пустые стояли. Тамара Шорникова: Тут важно, что мы могли на эту сумму тогда купить, какие продукты были вообще. Дмитрий Журавлев: Да. Вот в 85-м году вы могли купить довольно много. Там была проблема с продуктами в 85-м – это проблема распределения по территории. То есть в одном месте одного товара много, другого не хватает, в другом – наоборот, потому что централизованное распределение постоянно опаздывало. Вот сколько вам нужно шариковых авторучек, например? И был кризис авторучек. Вот современный человек понять не сможет, что в одном месте они были, а в другом не было. В результате где-то засохли, а где-то писать было нечем. С хлебом, конечно, попроще. Хлеб был везде. Но вот уже более сложные товары, даже продовольственные… Вот почему были «колбасные поезда»? Ведь это же было возвращение к началу. То есть всю колбасу свозили в Москву, а потом из нее развозили обратно. От этого колбасы ни больше, ни меньше не становилось, но нервов и сил уходило огромное количество. Тамара Шорникова: Вот это интересно, кстати. Потому что многие сейчас пишут в SMS, что нужно вернуться к госпланированию, чтобы не было у нас проблем с урожаем, чтобы не оказывалось, что свекла… Дмитрий Журавлев: Вы знаете, проблемы с урожаем точно от планирования не зависят. Либо будет дождик, либо нет. Тамара Шорникова: Ну, условно, чтобы мы понимали, сколько морковки нужно среднестатистическому россиянину, чтобы потом не оказывалось, что у нас ее нет и мы должны ее покупать за границей за бешеные деньги. Дмитрий Журавлев: Почему мы при советской власти перешли, например, к планированию в деньгах? Ведь планирование в предметах – с точки зрения того, что пишут зрители – гораздо удобнее, потому что нам же важно, кому сколько морковки достанется, а не сколько копеек она стоит. Просто планирование в штуках – мы в нем утонули, потому что номенклатура товаров с семнадцатого года, простите, умножалась в геометрической прогрессии. То есть у нас были миллионы товаров – попробуй рассчитай. Вот я об этом и говорю: попробуй рассчитай их потребности по регионам в огромной стране. Вот Белоруссии это легче сделать, там батька может картошку распределять из Минска. А у нас как? Помните фразу Брежнева, над которой не смеялся только ленивый (ну, вы не помните, вы молодые): «В принципе, у нас все есть». И он сказал чистую правду. В целом, в среднем у нас всего для всех хватало. Ну, я не про 90-й год. Но конкретно у меня в магазине половины нужного не было, потому что эта половина была в магазине в другом городе. То есть распределение… Вы же не можете угадать, сколько конкретно в конкретный день вам потребуется. Вот сегодня вы захотели белого хлеба, а завтра – черного. Иван Князев: Но зато у нас теперь все есть. Дмитрий Журавлев: У нас все есть. Понимаете, тоже шутили в советское время… Тамара Шорникова: Но мы не можем себе это все позволить. Дмитрий Журавлев: Вот! «Хотите, чтобы холодильники ломились? Делайте маленькие холодильники». Что, мы стали в 91-м больше производить, чем в 90-м? Да нет. Мы цены отпустили. Люди просто действительно не смогли себе что-то купить, и все. И вдруг оказалось, что товаров-то полно: «Ой, как их много!» А если бы еще в десять раз цены повысить, то товары бы валялись на земле, потому что их бы вообще некому было купить. Тамара Шорникова: Огромное количество SMS, давай почитаем. Иван Князев: Да, давай читать. Тамара Шорникова: Откликнулись телезрители. И на самом деле мнения разные, разделились. Вот Москва пишет: «У некоторых россиян уровень жизни повысился не на 20%, а на две тысячи». Ну, у некоторых, тут важное уточнение. Челябинская область: «Жизнь, конечно, сейчас лучше – не намного и, к сожалению, не во всем. Например, уровень…» Дмитрий Журавлев: И главное – не у всех. Тамара Шорникова: «Например, уровень медицины и образования стал ниже». Ну, так считает наш телезритель. Дмитрий Журавлев: А, ниже? Я уже испугался, что лучше. Тамара Шорникова: Рязанская область: «Да, за 30 лет жить мы стали не сильно хуже. Но давайте лучше рассмотрим, а как зажили наши соседи за те же 30 лет». Может быть, как-то эффективнее они со своей экономикой занимались? Дмитрий Журавлев: По-разному, по-разному. Я вам скажу честно, что очень по-разному. Например, Беларусь… Я сейчас не обсуждаю тему собственно президента, но Беларусь сконцентрировалась на сохранении. И в смысле сохранения советского наследства они лучше всех, они потеряли меньше всех. Зато у них с развитием плохо, потому что невозможно на «Победе»… «Победу» модернизировать до Mercedes не получается. Вот это их выбор. Наши прибалтийские коллеги пошли в прямо противоположную сторону: «Разнесем все, что было в советское время». И эффект в трех республиках абсолютно разный. Если в Эстонии все более или менее хорошо, даже просто хорошо, то в Латвии все очень нехорошо. Там разнести-то разнесли, а вот построить, оказалось, не с чего. Наши азиатские коллеги… Вот смотрите, в Казахстане самый высокий уровень из всех стран СНГ… ой, из всех стран юга СНГ, вот этих азиатских, но как-то довольства народного не удалось заметить. Понятно, что там был заговор, но этот заговор должен был на что-то опереться, на какое-то недовольство объективное, пусть преувеличенное, специально искусственно созданное, но на недовольство. Поэтому очень по-разному. Иван Князев: Дмитрий Анатольевич, давайте потихонечку вернемся к тому, что происходило после 90-го года. Вот из Курской области спрашивают: «Приведите хотя бы один пример, что лучше сейчас». Дмитрий Журавлев: Ну, мне сложно привести пример, потому что я, наверное, как и человек, который пишет из Курской области, человек, родившийся в раннее советское время. Мне трудно сравнивать. Что стало лучше? Больше стало видов товаров, легче стало перемещение. Не могу сказать, что это лучше, это великая победа. Изменилась структура экономики, действительно, потому что нужно было принципиально решать: мы как? Мы и дальше будем полтора миллиона номенклатуры товаров, то есть видов товаров пытаться из одного центра организовать, чтобы… Понимаете, ведь главная проблема, чтобы у вас не получилось, что колес меньше, чем машин, потому что тогда машины ездить не будут. С машинами и колесами ладно – один к четырем сделал, и все нормально. А в телевизоре миллион деталей. И если одной не хватит, то телевизоров у вас нет. Ведь мы отходили, еще раз повторю, от этого количественного принципа, принципа товарного планирования именно потому, что мы с ним уже не справлялись – слишком много видов. Да, стало легче ездить. Стало… Иван Князев: Стало легче покупать то, на чем ездить. Дмитрий Журавлев: Да, стало легче покупать. Машины явно дешевле, чем они были в советское время. Иван Князев: Конечно. И доступнее. Дмитрий Журавлев: Я имею в виду – по покупательной способности нас с вами. Но боюсь, что там еще два-три случая… Ведь главная проблема в том, что, действительно, уровень разных доходов (вот некоторым стало жить лучше) стал намного больше, чем был при советской власти. Намного. Знаете, сколько генеральный секретарь ЦК КПСС получал? 800 рублей. Это много. Рядовой гражданин, как вы сами назвали, 200. Но, простите, это не в тысячи раз. Крупный бизнесмен, миллиардер, и рядовой гражданин на зарплате – это вообще в разных мирах. И вот эта проблема существует. На нее пошли сознательно, надеясь создать рыночную экономику. Насчет того, что мы… Я слышал Силуанова в новостях, мы уже были с вами здесь: «Мы построили стабильную рыночную экономику». Не уверен, что еще построили. Строим, да, но что уже построили – не уверен. Иначе бы вот этих разговоров не надо было. В построенной рыночной экономике вопрос ставки – это вопрос не Центрального банка и не Министерства финансов, а это вопрос самого рынка. Пока у нас это вопрос Центрального банка… И не потому, что Центральный банк чем-то плох. Мы еще строим рыночную экономику. Она генетически не оторвалась от государства, она продолжает быть частью государства. Но при этом доходы частные появились, то есть появились богатые люди. Значит, все остальные стали беднее. Рынок же на среднее ориентируется. Не потому стали беднее, что их ограбили (хотя нас и грабили в 90-е, помните эти самые же вклады), а просто потому, что общая цена всех товаров равна общему объему доходов. Только у нас есть «Газпром» и есть тетя Маша в деревне. Вот где проблема. Тамара Шорникова: Еще один плюс называет телезритель из Ставропольского края: «Люди стали жить дольше. В советское время никто не удивлялся уходу человека в 65 лет». Почему многие пишут про то, как было лучше? Потому что увереннее себя чувствовали, в завтрашнем дне была уверенность и так далее. И многие хотят вернуть из прекрасного далека вот то планирование, о котором мы уже говорили сейчас, госрегулирование цен. Потому что мы рыночную экономику еще не совсем построили, но по законам рынка у нас многие капиталисты сейчас в стране живут. «Выгоднее продавать за рубеж – значит, будем продавать, гнать за рубеж и у себя цены поднимем», – и так далее. Дмитрий Журавлев: Ну понимаете, госрегулирование цен предполагает государственную собственность. Потому что как вы будете… Вот первое госрегулирование цен ввели якобинцы в XVIII веке – в результате Париж с голоду дох, потому что никто просто не возил, никто по максимуму продавать не хотел, поскольку ему это убыток. Иван Князев: И не заставят. Дмитрий Журавлев: Ну, заставляли. Продразверстку опять же они изобрели, а отнюдь не товарищ Ленин. Но просто, сами понимаете, как заставляешь – так тебе и отвечают. Поэтому госрегулирование – вещь заманчивая, а особенно для меня, для человека, который почти всю жизнь прожил в советское время. Но надо понимать, что за это… Понимаете, не бывает белого и черного в экономике, в политике. Бывает белая и черная сторона. Если вы хотите получить плюсы от того времени, то ждите и минусов того времени – вы их получите вместе. Тамара Шорникова: Дмитрий Анатольевич, ну почему не стесняются прибегать к госрегулированию в Венгрии, например, ограничивать цены на продукты? Что, они сами их выращивают? Там госмонополий нет, наверное. Почему во Франции ограничивают цены, тарифы на электроэнергию? Дмитрий Журавлев: У них объемы производства сельскохозяйственной продукции… Вы знаете, как их называли в советское время? Страна гуляшного социализма. У них объемы производства заведомо очень высокие. И у них высокие цены могут быть только спекулятивными. То есть Венгрия себя кормит так, что еще трем странам вокруг хватает. И поэтому, да, там, где идет спекулятивная цена, там должно быть госрегулирование. Тамара Шорникова: Во Франции ограничили до Нового года тарифы на электроэнергию, потому что заоблачные стали, и так далее. Мне как человеку со стороны интересно… Дмитрий Журавлев: Это тарифы. Тарифы не частные. Вот государственные железные дороги пусть ограничивают цены на билеты, пожалуйста. Но как вы будете ограничивать частника, который сам работает, сам платит, сам производит? Вот вопрос. Там, где государство – да. У китайцев возможность регулировать цены очень высокая, потому что у них значительная часть… Тамара Шорникова: С помощью налогов, с помощью экспортных пошлин, квот и так далее. Ну много же рычагов есть даже в рыночной экономике. Дмитрий Журавлев: Нет, это другое. В рыночной экономике свои рычаги, но они рыночные. Я не в том смысле, что рыночные лучше. Просто для каждой картошки своя лопатка: одна побольше, другая поменьше. Понимаете, в чем дело? Мы очень хотим в прошлое – хотя бы потому, что мы его уже плохо помним. Иван Князев: Еще одно мнение из Алтайского края: «Я в СССР могла родить ребенка и не думать о том, чем я буду его кормить, какие будут цены, зарплата. Эти вопросы брала на себя партия». Ну, государство. Дмитрий Журавлев: Ну, государство. Иван Князев: Да. Дмитрий Журавлев: Но сути это не меняет. Да, правильно. В Советском Союзе люди жили формально беднее, но гарантированно. Вот не просто минимум, а средний уровень был гарантирован. Умереть с голоду в Советском Союзе было невозможно. Даже люди асоциальные, алкоголики какие-нибудь, они все равно жили – плохо, мешали жить другим, но жили. Им все равно платили какие-то деньги, им платили пенсию по состоянию здоровья. И никого под забором умирающим я в советское время не видел. Но за это мы платили тем, что наши зарплаты не были равны общему нашему вкладу трудовому. А значительная часть этого вклада уходила на социальную поддержку, на фонды потребления, потому что бесплатные квартиры тоже надо было строить, и это стоило денег. Иван Князев: Знаете, тут на самом деле неизвестно, что лучше, по большому счету: либо общая часть нашего вклада в государство потом уходит на какое-то социальное обеспечение, либо… Дмитрий Журавлев: Ну, тут другое. Понимаете, в принципе, общая часть была бы лучше, если бы мы могли гарантировать, что тот, кто между нами это распределяет, делает это честно. Иван Князев: Вот! Дмитрий Журавлев: Потому что в позднее советское время, причем не в 90-м году, а, грубо говоря, в 76-м главный человек был тот, кто распределяет. Вот председатель профкома, который квартиры распределяет, он… Иван Князев: Отсюда слово «блат». Дмитрий Журавлев: Да, отсюда слово «блат». Отсюда слово, как у Жванецкого… Вот все есть, но попробуй получи. Отсюда распределители. Вот мы говорим о зарплатах в советское время. Зарплата чиновника в действительности были значительно выше, потому что у него была гарантированная возможность покупать товары по цене 66 копеек за доллар, потому что в спецраспределителях цены были выставлены, исходя из валютных цен, но по советскому государственному курсу, который никто в глаза никогда не видел, никто нигде не использовал. Но, чтобы в распределитель пойти, надо удостоверение иметь. То есть там было свое неравенство. Да, оно было меньше. Но главное – это именно произвол распределяющего. Ведь если бы не было этого произвола, то не было бы 91-го. Люди бы палками забили любого либерала, который попытался бы их вывести из этого состояния в состояние рынка. Тамара Шорникова: Прорываются телезрители в прямой эфир, давайте дадим возможность высказаться. Нэли, Мурманская область. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вот очень хорошо вы вопрос такой поставили: «Лучше, чем в СССР?» Я считаю, что лучше. Вот я жила в Марийской АССР тогда. Знаете, у нас ничего хорошего не было. В 70-х годах это было… Ой, 1970 год. Значит, 80-е годы. Ничего хорошего не было. Ничего хорошего не было! Хлеб – в очередь. Колбасу вообще не видели. Щи варили со свиными ушами. Отец у меня ветеран войны, с грехом пополам могли что-то достать. Так вот, сейчас намного лучше. Тамара Шорникова: Нэли, а что именно лучше? Можете перечислить? Зритель: Можешь купить то, что тебе необходимо. Тамара Шорникова: А телезрители многие говорят: «Так не на что. Зарплаты маленькие. Цены большие». Зритель: Ну знаете, это смотря для кого цены большие. Ну, есть продукты, которые дешевле, есть продукты, которые дороже. А тогда вообще ничего нельзя было купить. Вот деньги в кармане лежат, а ты ничего не можешь купить. Ничего не можешь купить! Единственное, что хорошее было – образование. Мы тогда получили образование. Вот единственное, я считаю. Медицина тоже была отвратительная, потому что такие очереди были в поликлиниках! Тамара Шорникова: Нэли, спасибо. Иван Князев: Спасибо вам. Дмитрий Журавлев: А очереди в поликлиниках были, потому что бесплатно, потому что бабушка Маша приходила в поликлинику пообщаться. Это тоже было. Я эту бабушку никак не хочу ругать, потому что она одинокая, ей тяжело, для нее это психологическое лечение. Что касается «жить было тяжело» – это сложный вопрос, потому что… Я работал с Марий Эл многие годы, и я скажу: про Марий вполне верю. Вот так оно там и было. Но далеко не везде было так плохо. Было по-разному, да. А к концу 80-х… Вот я рассказывал своим студентам, а они мне не верили. В булочной рядом с моим домом хлеб был двух цветов: желтого и зеленого. Желтый – это из кукурузы, а зеленый – это из гороха. Но это же было связано с тем, что мы в этой игре с ценами на нефть и иностранными кредитами оказались в ситуации, когда все, что можно, мы продавали на Запад, чтобы закрыть кредиты. Мы сажали хлеб, его продавали, а своим гражданам делали из гороха и кукурузы. И это тоже было. Причем я жил в ближайшем Подмосковье, я жил не в Марий Эл. Но при этом сказать, что уж все было ужасно… Не только образование. Все-таки опять же за квартиру не платили. Квартплата – это вообще был анекдот. Тамара Шорникова: Вот! Смотрите, важная SMS, Волгоградская область: «В СССР моя бабушка получала пенсию 120 рублей. Из них уплата ЖКХ – 2 рубля 20 копеек за двушку». Дмитрий Журавлев: Ну, бабушка крутая была – 120 рублей пенсии. Тамара Шорникова: «Сейчас у меня пенсия – 9 500. Из них квартплата – 6 000». Вот так. Дмитрий Журавлев: Бабушка получала 120. А моя 60 получала, будучи ветераном труда. Тамара Шорникова: Ну, дело не в конкретных суммах. Тут дело в том, что из этих денег люди могли позволить себе и оплату квартиры, и то… Дмитрий Журавлев: Ну, в том-то и дело, что… Тамара Шорникова: При том, что многое было бесплатно. Дмитрий Журавлев: Что касается выплат государству, то делалось так, чтобы эти выплаты были минимальными. В действительности и сейчас государство это может сделать, просто сейчас многие сферы перестали быть государственными. То же ЖКХ не является государственным, да? Вот я живу в доме, у меня недорого… Не буду называть цифру, но недорого. Рядом стоит муниципальный дом. И когда они мои платежки смотрят, у них классовая ненависть просыпается, потому что они значительно больше платят, потому что у нас ТСЖ, а у них муниципальный. Я не хочу опять же ни о ком ничего сказать плохого. Вполне возможно, что дом не очень новый. Может быть, там столько и требуется. Но в результате они разные. А в советское время вот эти самые два рубля – и хоть не рассветай. Тамара Шорникова: Дмитрий Анатольевич, смотрите. Возьмем среднего работника. Допустим, хорошо зарабатывает, хороший специалист. Есть сейчас такая возможность нормальную зарплату получать, с хорошим образованием и так далее. Дмитрий Журавлев: Есть. Тамара Шорникова: Но начнешь раскладывать траты – и получится, что за квартиру много, налогов много, у ребенка кружки, пятое-десятое. Одежда дорогая. Книжки дорогие. И получается, что, сколько бы ты ни зарабатывал, ты все равно бедный. Иван Князев: Сколько ни работай. Тамара Шорникова: Вот что нам нужно, я не знаю, своего нового придумать или из прошлого классного взять, чтобы ощущение бедности вот это ушло? Дмитрий Журавлев: Это то, о чем я говорю. Первое… Я, наверное, не все назову, это экономиста надо спрашивать. Первое: то, что может быть дешевым, должно быть дешевым. Тамара Шорникова: Например? Дмитрий Журавлев: Квартплата. Я всегда смотрю в эту бумажку и задаю себе вопрос: а тут все строчки нужны? Действительно ли подметание лестниц стоит столько? В советское время мы платили квартплату собственнику – государству. И мы платили ему как собственнику. Нам было не важно, что на что идет. А сейчас же мы вроде как бы за услуги платим. А за какие? Попробуй в этом разберись. Вот это. То, что может быть дешевым… Не надо людям давать деньги и отбирать их обратно. Не хотите? Не давайте. Это первое. Потому что это сразу высветит, сколько есть. Вот советская зарплата – это было то, что нам оставляли от всего-всего-всего на покупку еды и одежды. Сегодняшняя зарплата – это вообще все, что мы можем себе позволить потратить. Это принципиально разное. Вот эту разницу надо чуть минимизировать. Это раз. Второе: нужно очень точно понимать, кому и за что мы платим. Действительно, человек, который что-то производит, должен хорошо зарабатывать. Человек, который не производит ничего, кроме бумаги, – а нужен ли он нам? У нас очень большие затраты на то, на что можно не тратиться. А все равно этим же людям тоже дают деньги. Они выходят на рынок. В результате на рынке денег много, а товаров мало. Следовательно, товары дорожают. Они не только поэтому дорожают, но в том числе. То есть – который аудит того, кому и за что мы платим. Потому что, может быть, какому-то рабочему надо заплатить в три раза больше, а какому-нибудь начальнику – в три раза меньше. Может, так лучше будет. Иван Князев: Да, спасибо вам большое. Дмитрий Журавлев, научный руководитель Института региональных проблем, был с нами на связи. Говорили о том, что мы лучшее получили со времен распада Советского Союза. Точнее – что у нас стало лучше. Тамара Шорникова: В чем стали жить лучше, в чем хуже. Иван Князев: Да, а в чем хуже. Тамара Шорникова: Наши коллеги вечером вернутся к этой теме. И те SMS, которые не прозвучали в эфире, вечером, возможно, прозвучат.