Ангелина Грохольская: Каким будет лес будущего, спросим у Елены Потокиной, профессора кафедры лесных культур Санкт-Петербургского государственного лесотехнического университета. Елена Потокина, биолог-ботаник, генетик, профессор Санкт-Петербургского государственного лесотехнического университета имени Кирова. Член русского ботанического общества и Вавиловского общества генетиков и селекционеров. Область ее научных интересов – генетика сельскохозяйственных и лесных пород. Елена, здравствуйте. Елена Потокина: Здравствуйте. Ангелина Грохольская: Скажите, пожалуйста, лес будущего лет через 100 будет отличаться от леса настоящего? Елена Потокина: Хочется надеяться. Я бы охарактеризовали лес будущего как лес, который находится в устойчивом состоянии, которому не грозят масштабные пожары, потому что восстановлена эффективная система охраны лесов от пожаров. Этому лесу не угрожают масштабные вырубки, потому что вся нагрузка по лесосырьевому обеспечению наших предприятий ЦБК перенесена с естественных лесов на лесосырьевые плантации, которые специально для этих целей созданы, с использованием генетически усовершенствованных клонов древесных пород. Ангелина Грохольская: … лесные – это что такое? Елена Потокина: Давайте возьмем ель. Основная хвойная порода, лесообразователь, она интересует очень многих лесоизготовителей. Что хотят лесоизготовители? Они хотят, чтобы древостой быстро рост, чтобы возраст рубки сокращался. Это значит, что после того как заложена плантация, ее можно было бы рубить не через 80 лет, а, например, через 40, потому что она уже достигла по своим техническим качествам тех требований, которые к ней предъявляют. Как это сделать? Нужно вывести быстрорастущий клон. Каким образом вы можете это сделать? Вы можете попробовать поискать в лесах такие деревья, которые мы называем «плюсовые», те деревья, которые отличаются тем, что потомство всегда проявляет какие-то бонусные качества. Вся проблема в том, что мы совсем не уверены, что эти его свойства закреплены генетически. Раньше лесоводы тратили от 40 до 80 лет, выращивая семенное потомство, убеждаясь, что оно бонусное. Сейчас этого можно избежать. То есть нужно сократить этот путь селекции отбора истинных плюсовых деревьев с помощью так называемой геномной селекции. Таким образом вы сокращаете путь этой классической селекции с 80 лет до 3-5 лет. Согласитесь, это прямо, я бы сказала, существенная разница. Это один способ. Теперь буквально в прошлом году была присуждена нобелевская премия за совершенно прорывную технологию геномного редактирования. То есть вы можете, если вы знаете, какой именно ген отвечает за какой-то определенный признак, попробовать внести туда искусственные изменения. Я бы не сказала, что это ГМО, чего мы все боимся. Вы просто имитируете мутационный процесс, который происходит в любых популяциях любых живых организмах. Мы все подвержены мутациям. Вы просто эту мутацию имитируете. Ангелина Грохольская: Обывательский абсолютно вопрос. Я думаю, что он сейчас на устах многих наших телезрителей, когда они все это услышали: а вот через 100 лет, когда мы про лес будущего начали говорить, не случится так, что что-то пошло не так? Елена Потокина: Все вот эти наши генетические манипуляции все относятся только к тем клонам, которые будут предположительно выращиваться на этих самых искусственных плантациях для промышленных целей. Зачем мы это делаем? Мы пытаемся оставить в покое лес как экосистему. Естественный лес. Ангелина Грохольская: То есть генетики сейчас решают в основном практические промышленные вопросы, чтобы вырастить как можно быстрее некий материал для нашей промышленности? То есть это не вмешательство в естественную среду? Елена Потокина: Ни в коем случае. Мы даже видим свое собственное призвание – сделать так, чтобы вот эта промышленность, которая развивается все-таки, она все время требует сырья для своих производств, чтобы она переместилась в какое-то такое цивилизованное русло, то есть она оставила в покое вот эти самые естественные экосистемы, а начала обеспечивать себя сырьем за счет этих самых новых технологий, в том числе генетических технологий, которые позволят… Вы знаете, например, что южные штаты США обеспечивают до 58% всех лесоматериалов, которые вырабатывают в стране, за счет чего? За счет выращивания вот этих самых генетически улучшенных клонов на плантациях. Это возможно в Америке. Если это возможно в Китае, почему это невозможно у нас? Ангелина Грохольская: Елена, еще один вопрос тоже из области будущего и фантастики. Какую-то новую породу деревьев… или вообще новое дерево – это можно? Генетики могут это сделать? Могут вырасти, скрестить березу с осиной, добавить немножечко ели, и что-то такое раз – и новая пальма получилась? Или это бред сейчас? Елена Потокина: Новые виды, я скажу сразу, мы не выводим ни в коем случае. Мы можем немножечко усовершенствовать существующие. Не то чтобы виды, а именно получить, может быть, какую-то новую форму, новый клон. Но я хочу сказать, что за видообразование, извините, ответственна эволюция и высшие силы. Ангелина Грохольская: А студенты идут вообще в профессию? Полно студентов? Елена Потокина: Знаете, самые совершенные генетические технологии финансируются государством и промышленностью. Видите, лесное дело не только заключается в генетических технологиях. Конечно, вот эта сторона привлекательная. Она заключается еще и собственно в лесоводстве. А это прям полевые работы. Но среди студентов очень много действительно студентов-полевиков, которые охотоведы… То есть есть такой прям склад людей. И они с удовольствием этим занимаются. И сколько у меня было студентов, которых я просто очень хотела, чтоб они пришли на наше направление, в нашу лабораторию. Но вот они охотоведы и прям лесоводы. И ты ничего не сделаешь, потому что человеку просто нравится этим заниматься, и все. Ангелина Грохольская: А человек в лес смотрит, да? Ты ему в генетику, а он в лес смотрит. Спасибо вам огромное. С праздником вас поздравляю, всех ваших коллег. И пусть лес будущего будет действительно таким, как вы его описали. Спасибо. Елена Потокина: Большое спасибо.