Голос за кадром: 6 августа 1660 года в Мадриде на 62-м году жизни умер от оспы Диего Родригес де Сильва-и-Веласкес – блестящий придворный портретист и виртуозный мастер трактирного жанра «бодегон». Гордость испанцев и пик золотого века испанской живописи. Будучи первой кистью короны, Веласкес никогда не льстил венценосным особам и видел в них, как и в их шутах, прежде всего людей. Находясь в эпицентре исторических событий, он стремился к тихой жизни, отданной искусству. Диего Веласкес был новатором и гением, которого открыли миру импрессионисты лишь два столетия спустя. Олег Грознов, историк искусства: Предтеча импрессионистов Эдуард Мане, говорят, даже готов был встать перед ним на колени.  Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Несмотря на разность темпераментов, Веласкеса можно сравнить с Моцартом, потому что он был гениален с самого начала. Он писал, как дышал. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: Гений просто и ясно. Это гений живописи. Художников равных Веласкесу перечислить, наверное, хватит пальцев одной руки. СВЕТ И ТЕНИ. ДИЕГО ВЕЛАСКЕС Голос за кадром: В конце 1648 года 49-летний Веласкес прибыл в Италию, чтобы закупить для короля Филиппа IV работы итальянских художников и был представлен Папе Римскому Иннокентию X. Испанец получил допуск для изучения работ ренессансных художников в картинную галерею папского дворца на Пьяцце Навона. Леонид Млечин: Однажды рано утром Веласкес увидел идущего по тропинке Папу. Понтифик был один и не подозревал, что за ним кто-то наблюдает. И на лице его было написано всё то, о чём боялись говорить в Ватикане – коварство и жестокость. Через несколько дней художник подарил понтифику его портрет. Тот внимательно посмотрел и сказал: «Слишком правдиво». Голос за кадром: Веласкес проявил в портрете понтифика всё его порочное нутро. А ведь убийца и интриган Иннокентий X опасался совсем другого. Папа, видимо, страдал гипертонией, и лицо у него было красным. Но увидев мастерски написанный испанцем портрет мавра Хуана де Порехи, слуги Веласкеса, тоже художника и освобождённого им раба, согласился позировать. Олег Грознов, историк искусства: Что он сделал? Он изобразил Папу в окружении красных драпировок. Папа сидит в кресле с красной обшивкой, его облачение красное, головной убор красный. И на фоне всего этого красного его лицо красным не кажется. Получается такая симфония в красном. Голос за кадром: Кто-то даже заметил, что после этого портрета писать другие портреты уже не имеет смысла. А Папа, наверное, осознал, что совершил роковую ошибку. И что разоблачительная кисть гениального испанца таким его оставит на века. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Вот этот переливающийся верх его одежды, как будто всё это вываливается за раму картины, и вы находитесь с ним в одном пространстве. Голос за кадром: Иннокентий X наградил Веласкеса золотой цепью с медальоном. Но Веласкес вернул её со словами: «Я всего лишь кисть моего короля». Прошло время, и в XX веке мир был восхищён работой уже другого испанского художника – Пабло Пикассо. Его автопортрет вызвал поток похвалы: «Вы – великий художник!». На что Пикассо ответил. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: «Какой я великий художник? Вот Веласкес – это художник». Нельзя сказать, что Дон Пабло себя низко оценивал, он себя оценивал очень высоко. Но он понимал, что одно дело просто большой художник, даже великий, другое дело Дон Диего де Сильва-и-Веласкес. Голос за кадром: Диего Родригеса Сильва-и-Веласкеса крестили 6 июня 1599 года в Севильской церкви Сан-Педро. Отец его, нотариус Хуан Родригес де Сильва, потомственный аристократ, идальго, пусть и не самого знатного португальского рода. Другое дело мать Иеронима. Именно она дала имя Диего первенцу из своих восьми детей в честь предка конкистадора. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: Она очень гордилась и заслуженно, основатель одного из четырёх испанских рыцарских орденов – ордена Калатрава. Он был первым губернатором острова Куба. Голос за кадром: Согласно своему дворянскому статусу, Веласкес вообще не должен был браться за кисть. В Испании художник – это ремесленник, а испанские аристократы – идальго, кабальеро и гранды – не имели права работать руками. Несмотря на эту традицию, Диего уже в 10 лет тянуло к художеству. При этом он успевал прилежно учиться в латинской школе, где постигал точные науки, философию и иностранные языки. Но каждую свободную минуту мальчик рисовал. И отец, невзирая на дворянское происхождение, привёл сына в мастерскую Эрреры-старшего. Олег Грознов, историк искусства: Веласкес год учился у Франциско де Эрреры. Это был выдающийся художник. Он с интересом смотрел в сторону Караваджо – живописца, изменившего, реформировавшего мировую живопись. Но у Эрреры был сложный, тяжёлый характер. Он был такой темпераментный дядька. Голос за кадром: И ремесло буквально вколачивал в своих подопечных. Откладывал кисть, брался за линейку и лупцевал ею учеников за шалость, и леность, и нерадивость. Доставалось и маленькому Диего, хотя он был послушным и трудолюбивым. Отец узнал о рукоприкладстве наставника и нашёл другого учителя – Франсиско Пачеко дель Рио. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: Да, он не был большим художником. Он был прекрасным педагогом. Был, помимо прочего, вроде бы просвещённейший человек. Голос за кадром: 11-летний Веласкес обрёл в Пачеко истинного наставника. На задумчивого и доброго мальчика учитель не кричал, руки не поднимал, а терпеливо ставил рисунок, учил изящной словесности и живописи на ренессансных и античных образцах. У Пачеко была не просто мастерская, академия Севильяны. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: Дом Пачеко не просто брал учеников, подписывался договор, взаимное обязательство, что он обязуется учить, а тот обязуется усвоить материал. Просто кого-либо выпустить в свет он не собирался. Поэтому спустя пять с лишним лет после учёбы Веласкес получает диплом, что он в восемнадцать лет уже художник, что называется, официальный. Голос за кадром: Веласкеса приняли в Гильдию святого Луки Севильи. Вручителем выступил Пачеко. Диего открыл собственную мастерскую с правом принимать личные заказы и иметь своих учеников. А незадолго до своего 19-летия Веласкес женился на 15-летней дочери своего наставника. Олег Грознов, историк искусства: Получается, что Пачеко не просто направлял Веласкеса, не просто во многом сформировал его личность, но также подарил главное счастье его жизни – жену. Голос за кадром: 20-летний Диего получил от иезуитского новициата Святого Луи заказ на поклонение волхвов. Это один из шедевров его севильского периода и, по сути, семейный портрет, где старшего короля магов Веласкес написал с тестя, Мадонну – с жены, младенца – с недавно родившейся первой дочкой Франчески, а себя – за плечом своей супруги Хуаны. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: Брак оказался по любви, принёс своим обоим счастье. Это была замечательная семья. Они действительно прожили вместе всю жизнь. И его супруга Хуана пережила его на 8 дней. Голос за кадром: Ранний период Веласкеса связан с жанром «бадегон», что в переводе буквально означает «трактир», «харчевня». Их в Севилье было множество. С самого утра здесь толклись мастеровые, лавочники, нищие, ремесленники, кухарки и музыканты. И Веласкес часами наблюдал за их стряпнёй, трапезой, шумным торгом и незатейливыми развлечениями. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: В чём была сила Веласкеса всегда? Он умел увидеть хорошее в людях совершенно разного происхождения. Будучи аристократом, мог понять самого простого человека. Голос за кадром: Хотя его «Водонос» – не заурядная сценка с продавцом воды, а метафора жизни трёх поколений, где водонос, написанный из Пачеко, передающий мальчику-подмастерью стакан воды, делится с ним мудростью. В тени Веласкес поместил себя. На самом деле главную роль здесь играет кувшин. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: И этот кувшин, он всем кувшинам кувшин, водонос этот, да? Это же просто памятник кувшину на самом деле. То, как это сделано, то, как это прописано, то, с каким цветом, какими бликами, какими оттенками он наполнен. Эти две фигуры, которые как бы презентуют этот кувшин. Голос за кадром: Пачеко понимал, что место талантливого Диего при дворе, и повёз Веласкеса в Мадрид в надежде на протекцию графа-герцога де Оливареса – премьер-министра и фаворита юного короля Филиппа IV. Пачеко и Веласкес гостили у поэта Луис де Гонгора, и художник написал его портрет. Олег Грознов, историк искусства: Веласкес пишет портрет Гонгора – великого поэта. Портрет получился совершенно потрясающий, и, по слухам, именно из-за него о Веласкесе заговорили. Голос за кадром: Но ко двору не позвали. И Веласкес поехал обратно в Севилью. А тут, вроде прямо в дороге, его нагоняет письмо от Оливареса с известием, что умер один из придворных художников. Место вакантно. Оливарес приглашает Веласкеса в Мадрид и берёт на себя все его дорожные расходы. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: И он, конечно, севильцев своих всех ко двору приближал, художников в том числе, а уж такой роскошный талант, как талант живописца, который был у Веласкеса изначально. То есть он ничего такого особенного не делал, он с этим родился. Голос за кадром: В Мадриде Веласкес остановился в доме королевского капеллана. Написал его портрет и портрет Оливареса в полный рост. Эти работы были показаны королю. И король согласился позировать новому художнику в качестве эксперимента. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Он сразу написал прекрасный портрет Филиппа, молодого озорника и ещё человека полного жизни. Он вообще был королём, который увлекался сам живописью и сам брал уроки, как известно. Голос за кадром: И когда 17-летний Филипп увидел свой портрет кисти 23-летнего Веласкеса, он воскликнул, повторив знаменитые слова Александра Македонского, обращённые к живописцу Апеллесу, который тоже стал другом царя и полководца: «Меня изображать отныне будешь только ты, только ты!». Леонид Млечин: Между королём и художником завязалась настоящая дружба. Ключи от мастерской, которая находилась в самом королевском дворце, были только у художника и у короля. И в мастерской стояло королевское кресло, потому что Филипп любил наблюдать за работой друга-художника. Голос за кадром: Веласкес был удивительным человеком. За 36 лет при дворе, полном интриг, склок, слухов и сплетен, он ни с кем и ни разу не поссорился. Диего-художник всегда был дипломатичен, мягок, гибок и закрыт. Но, конечно, и положение у него было особое. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: У него была единственная мастерская – это королевский дворец. И единственный заказчик – это Филипп IV. Это дало возможность реализовать всё его творческое кредо, потому что он не зависел от заказов, от зарабатывания денег, от содержания мастерской. Голос за кадром: Что вызывало зависть. Веласкес был не единственным придворным живописцем. И до него у Филиппа III были свои фавориты. А тут король умер, да здравствует король, и при Филиппе IV какой-то мальчишка. Севильский выскочка задвинул всех на задний план. И художники-интриганы нашёптывали королю свои сплетни. Леонид Млечин: Король пригласил Веласкеса и спросил, что он думает относительно разговоров о том, что он сам, кроме голов, рисовать-то ничего и не может. На что художник ответил: «Ваше Величество, Вы оказали мне большую честь, потому что я-то сам ещё не встречал художников, способных отлично рисовать головы». Голос за кадром: И тогда король предоставил возможность Веласкесу, который действительно при его дворе писал в основном портреты, продемонстрировать свои таланты в другом жанре. И объявил конкурс на историческую тему: «Изгнание морисков». Олег Грознов, историк искусства: Как раз его батюшка изгнал из Испании морисков. Это крещёные мавры и арабы. Вообще драматический момент. Другие художники принялись восхвалять государя. Это такие триумфы получились. Веласкес поступил иначе. Он изобразил исторический момент, возвеличил короля, но при этом без лишних славословий. То есть поступил куда более тонко. Голос за кадром: Картину Веласкеса отметили все: жюри, церковь и даже его главный злопыхатель Кардуччи. А больше всех радовался король. Его любимый художник доказал, что он лучший. В общем, гран-при получил Веласкес. И в 24 года стал первой кистью испанской короны. Официально. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Наверное, он осознавал себя гением, потому что он просто брался за любой жанр. И Кардуччи в отчаянии пишет, что это лучшее из того, что сделали мы все. Голос за кадром: Веласкесу было 29, когда с дипломатической миссией в Мадрид прибыл Питер Пауль Рубенс. Рубенс был старше него на 22 года и со всей широтой фламандской души в первый же день потащил смущённого испанца в таверну, где много ел, много пил, не уставая восклицать: «Какая дивная страна! Какие чарующие женщины! Вы счастливец, дон Диего!». Леонид Млечин: На что Веласкес грустно заметил – счастливый вы человек, сеньор Рубенс, можете рисовать обнажённых женщин». «А что вам мешает, – удивился Рубенс, – они все вокруг вас, рисуйте!». «Нельзя, – ответил Веласкес, – ведь я испанец, а у нас главная женщина – это святая инквизиция». Голос за кадром: Рубенс был человеком мира и звездой всеевропейского масштаба. Он провёл в Мадриде 9 месяцев, заразив Домоседа Диего мечтой об Италии. И вскоре мечта Веласкеса сбылась. Но встретили испанца итальянцы неласково. Не любили они испанского короля Филиппа IV, и то, что художник был его камергером, вызывало у них неприязнь. В Венеции его даже заподозрили в шпионаже. И всё же эта поездка изменила живописную манеру Веласкеса. Олег Грознов, историк искусства: Как раз Рубенс открыл Веласкесу мир, Европу от Италии до Фландрии. И это не могло не поразить, не впечатлить молодого живописца. И колорит, и манера письма Веласкеса – свободная, эскизная, его фактурный мазок во многом позаимствованы у Рубенса и, конечно, у венецианцев, у Тициана. Голос за кадром: А едва Веласкес вернулся в Мадрид, как король заказал ему портрет своего полуторагодовалого единственного сына. Бальтазар Карлос был чудесным ребёнком: добрым, весёлым, терпеливым и красивым. Пошёл в маму, ведь Изабелла де Бурбон была красавицей. Веласкес обожал портретировать принца. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: И, конечно, самый замечательный был портрет – конный портрет на лошади, где лошадь пузатая, такая огромная, и ты не понимаешь, как такой маленький, замечательный, в блистательно написанных драпировках, с этим розовым шарфом, который развивается по ветру, сидит на каком-то большом коне и с него не упал. Голос за кадром: На самом деле это не настоящий конь, а восковая модель. В реального коня её превратил Веласкес. Когда он работал над этим портретом, принцу было пять лет. И никто, конечно, не посадил бы наследника испанского трона на живого скакуна. Прелестного мальчика берегли. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Красивых лиц при дворе было очень мало, начиная с самого Филиппа, Альварес вообще был похож на старую жабу. Филипп был покрасивее, но при этом у него была эта знаменитая габсбургская челюсть. Голос за кадром: Которая не досталась принцу Бальтазару, но досталась инфанте Маргарите – дочери Филиппа IV от его второй жены Марианны Австрийской. А у Филиппа был деформирован и лоб. И Веласкес всегда деликатно писал его в три четверти, отвлекая от изъянов ещё и великолепной живописью. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: А как он пишет одежду? Где-то написано длинными кистями. Вот этот потрясающий портрет Филиппа IV в серебре. Он называется «Фрага». Это же упоение! Рукав написан, как спина змеи. И всё это точечными длинными тонкими кистями намечено. Голос за кадром: И так же деликатно работал Веласкес над портретами шутов и карликов. И до Веласкеса труанес – придворных уродцев – художники писали, глядя на них сверху вниз и выпячивая их убожество. А Веласкес смотрел на маленьких людей как на равных. Игорь Князький, писатель, доктор исторических наук, профессор МЭИ: Шуты, уродцы, ими просто забавлялись, почти как зверюшками, по большому счёту. Как людей их не воспринимали. Веласкес увидел в них людей и сумел изобразить именно людьми. В этом тоже его величие как художника и как человека. Голос за кадром: Высокий лоб, умные проницательные глаза под широкополой шляпой и никакого акцента на изувеченное тело. Таков портрет шута по прозвищу Эль Примо. Его настоящее имя Дон Диего де Аседо. Поначалу он нахамил Веласкесу, думал, что и тот будет глумиться, потом принёс извинения как один благородный дон другому благородному дону. Леонид Млечин: Шут происходил из древнего и знатного рода, но в детстве переболел рахитом, у него было телосложение ребёнка, но он прекрасно образован, писал стихи, занимал важную должность и разбивал сердца местных красавиц, пока один ревнивый муж не заколол свою жену кинжалом. Голос за кадром: Веласкес тогда был в зените своей славы и отправился во второе путешествие по Италии. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Уже будучи, конечно, совершенно известным в Италии художником, хотя едет он с дипломатической миссией за второй женой короля. Голос за кадром: Первая жена короля, Изабелла де Бурбон, умерла, как и всеми любимый принц Бальтазар, который должен был жениться на Мариане Австрийской. Теперь на ней женится его отец. Ей 15, Филиппу 40. Трону нужен наследник. Веласкес миссию выполнил. И в этой же поездке написал в Риме свои первые пейзажи. Олег Грознов, историк искусства: По сути, в этих пейзажах он схватывает световоздушную среду. То есть он изображает свет и воздух. А это будут делать уже только импрессионисты. Они будут запечатлевать свои впечатления. Голос за кадром: И почти в 50 Веласкес решился на первую в истории инквизиторской Испании картину в жанре ню. Есть только версии на тему того, кто послужил моделью его «Венеры с зеркалом». Первая – танцовщица Анна Дамина. Вторая – художница Фламиния Тривио, которая якобы родила Веласкесу сына Антонио. Олег Грознов, историк искусства: Король сказал ему: «Можно, пиши». Потому что эта картина была написана для короля, для его коллекции, а надо сказать, что у него была солидная коллекция ню, обнаженной натуры, и он с этой коллекцией периодически после обеда уединялся, то есть откушает и идёт навстречу к своим красавицам. Голос за кадром: Были у Веласкеса и другие картины с обнажённой натурой. Они сгорели во время пожара в королевском дворце-замке Алькасер в 1734, где превратилось в пепел и «Изгнание морисков». Но чудом уцелела самая загадочная картина Веласкеса «Менины». Её спасли слуги. В последний момент успели вырвать холст из рамы и выбросить его из окна. Светлана Загорская, историк искусства, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Что он пишет короля и королеву, которая отражается в зеркале. Этот цвет невероятный, который льётся сзади из открытой двери. Эта чудесная Маргарита, эти арабески из фрейлин, эти карлики. Это потрясающая собака, которая расстилается. Часть картины – левая – перегорожена огромным полотном, как кулисой. Он прославляет себя, и он внутри, Голос за кадром: Когда король увидел «Менины», он тут же удовлетворил прошение художника о вступлении в орден Сантьяго. Веласкес очень хотел быть членом этого элитарного братства самых благородных людей Испании и считал, что его происхождение даёт ему такую привилегию. Леонид Млечин: Однако же жёсткие правила ордена запрещали принимать тех, кто живёт работой своих рук. И великий художник писал одну петицию за другой, доказывая, что пишет картины из чистого удовольствия и исключительно ради того, чтобы порадовать короля. Голос за кадром: Тянулось это почти три года, и, по легенде, устав ждать, Филипп со словами «Я король, и моё мнение самое главное» взял из руки художника кисть и начертал на его портрете огненно-красный орденский крест. Ведь Веласкес был не только придворным живописцем. Он пополнил королевскую коллекцию, заведовал королевским гардеробом, был хранителем королевской двери, следил за уборщиками, истопниками и теми, кто горшки ночные королевские выносит, и даже числился брадобреем. Олег Грознов, историк искусства: Как успевал? Вот давайте посмотрим на одну из работ Веласкеса. Изображён инфант Филиппе Просперо. Рядом с ним собачка. Вот смотришь на расстояние – это живая собачка. А подходишь близко, и она вся состоит из отдельных мазочков. Это такой чистый импрессионизм. Вот кто-то предположил, что эта беглая манера Веласкеса рождена от необходимости, потому что он слишком много обязанностей выполнял, у него ни на что не было времени, подойдёт к полотну, черкнёт, черкнёт и убежит открывать, закрывать двери или очищать горшки ночные. Голос за кадром: А когда в должности гофмейстера Веласкес организовал на острове Фазан, на границе между Испанией и Францией, династическую свадьбу инфанты Маргариты и Людовика XIV, он заболел, вернулся в Мадрид и спустя шесть дней умер от оспы. Похоронили его 7 августа 1660 в склепе Фуэнсалида в мадридской церкви Сан-Хуан Баутиста. А через 150 лет, во время Пиренейской войны, солдаты Наполеона могилу Веласкеса осквернили. Где находится его прах, неизвестно. Леонид Млечин: Однажды Сальвадора Дали, страстного поклонника Веласкеса, спросили, что бы он бросился спасать, если бы, не дай Бог, начался пожар. Дали аж побледнел и ответил: «Конечно же, работы Веласкеса». И он был прав, потому что творения этого мастера, спустя много столетий, по-прежнему позволяют увидеть нам в повседневной рутине проблески вечности, а это бесценно.