Голос за кадром: 7 января 1886 года в английской психиатрической больнице Бродмур от воспаления лёгких умер 68-летний художник Ричард Дадд – родоначальник викторианской сказочной живописи, чья виртуозная кисть сотворила чудесные миниатюрные вселенные фей, эльфов, троллей и загадочного волшебного дровосека. В молодости Дадда ждала исключительная карьера и счастливое будущее. Но вмешалась наследственная шизофрения. И одержимый голосами в собственной голове он почти 43 года провёл в стенах Домов для умалишённых, где, не переставая трудиться, создал настоящие шедевры. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Ричард Дадд – это, конечно, совершенно уникальный мастер, который открыл фактически для мира и для британской культуры возможность целого направления, которое называется «волшебная живопись», или «fairy painting», которого нигде не было, кроме как в Англии. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Весь свой талант, всё своё восприятие и всё своё видение, и всю свою судьбу он потратил на то, чтобы воплотить кусочки сказочного мира, заменившие ему мир реальный. Владимир Каторгин, психиатр: Дадд является типичным представителем уникальной безумности. Только эта безумность его спасла, его творчество – это было его спасение. СВЕТ И ТЕНИ. РИЧАРД ДАДД Леонид Млечин: Летом 1844 года Ричарда доставили в Лондонскую психиатрическую больницу прямо напротив Тауэра. В его случае это соседство сумасшедшего дома и тюрьмы символично, ведь когда мы говорим о Ричарде, то нужно ответить на главный вопрос: а кто он – преступник или больной? И что с ним делать: лечить или казнить? Голос за кадром: 26-летнего Ричарда Дадда арестовали летом 1843 года в Фонтенбло, после того как он набросился с ножом на пассажира дилижанса, следовавшего из порта Кале в столицу Франции. Когда Ричарда доставили в префектуру, он потребовал его отпустить, потому что ему надо в Вену, чтобы там убить австрийского императора Фердинанда I. Владимир Каторгин, психиатр: И я не исключаю, что он это сделал бы, ведь когда был обыск в его квартире, нашли портреты-зарисовки друзей – все были с перерезанным горлом. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Естественно, он долго бы не пробегал, потому что он был уже совершенно невменяем ментально, признался во всём. Голос за кадром: Признался в том, что убил своего отца Роберта Дадда, о чём в Париж уже пришла депеша из Скотланд-Ярда с просьбой задержать преступника и экстрадировать в Англию. Но французских следователей насторожило странное поведение молодого человека, и после заключения психиатров Дадда поместили в психиатрическую клинику, где он провёл год с диагнозом «мания убийства». Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: То, что он оказался не в тюрьме, а в сумасшедшем доме на терапевтическом излечении – это достижение медицины того времени. И не просто медицина, а, я бы сказала, медицины и судопроизводства. Голос за кадром: Но остаётся вопрос: за что ещё недавно добродушный, весёлый и покладистый Ричард жестоко оборвал жизнь любимого отца? Что же произошло? Летом 1843-го они вместе приехали в графство Кент, в город Чатем, где за 26 лет до этого, 1 августа 1817-го, Ричард Дадд появился на свет. Леонид Млечин: Отец и сын хорошо погуляли, потом заглянули в трактир, славно угостились. Вечером отправились в парк. И когда они стояли на краю мелового карьера, сын вдруг выхватывает матросский нож и всаживает отцу в грудь, а потом ещё бритвой полоснул по горлу. Голос за кадром: Тогда ещё никто не знал, что с шизофреником может сотворить мощная визуальная и звуковая нагрузка. На свою беду отец привёз Ричарда в родной шумный город Чатем, который славился на всю Англию королевской верфью, торжественными военно-морскими смотрами и пышными парадами. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Вот на такой парад он и привёз своего душевно больного уже сына. Тот от звука, от толпы, от мельтешения людей, от всего, что абсолютно не рекомендуется людям душевно нездоровым. Владимир Каторгин, психиатр: Ему почудилось, что отец представляет собой воплощение дьявола, его нужно немедленно убить, потому что он опасен для него. Говоря современным языком, это острое психотическое возникшее расстройство с симптомами шизофрении, с бредом, с агрессией к окружающим. Я не думаю, что он понял, что он совершил преступление, до конца жизни он не понимал этого и говорил, что он прав, что он не убил отца, он убил действительно воплощение дьявола. Голос за кадром: Отец Ричарда Роберт Дадд был человеком творческим, увлекался химическими опытами, интересовался медициной. В семье царила любовь и понимание. Вместе со своей супругой Мэри Энн, дочерью уважаемого корабельного мастера Ричарда Мартина, Роберт держал аптеку на центральной Хай-стрит города Чатем. Они дали детям хорошее образование. Ричард был их четвёртый ребёнок. Учился он в Королевской школе в Рочестере. Владимир Каторгин, психиатр: В семье было 8 детей. Из них четверо умерло от психического расстройства. Это наследственные заболевания. Мы говорим сейчас про биполярное расстройство. Скорее всего, всё-таки это была параноидная форма шизофрении. Его брат родной через несколько дней после смерти отца загремел в тот же самый бедлам. Голос за кадром: Ещё одной болезнью, которая преследовала семью Даддов, была чахотка. От неё сгорела мать Ричарда, когда ему было всего пять. Спустя 12 лет отец перевёз семью в Лондон, купил дом с мастерской на Саффолк-стрит и стал зарабатывать уже не пилюлями и микстурами, а резьбой по дереву, золочением орнаментов и бронзовым литьём. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Они поселились неподалёку от Академии художеств. На тот момент ему около 17 лет было. Он уже проявил свой талант художника, и поэтому семья поселилась в таком месте, чтобы мальчику было удобно учиться. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Кто знал, что мальчик настолько болен? Он казался здоровым, он казался энергичным, он хорошо учился, он получал медали. Все характеризовали его как человека умного, интересного, образованного. Он играл на скрипке, он знал наизусть Шекспира. Ему прочили блестящее будущее. Голос за кадром: В 20 лет Ричарда Дадда приняли в Королевскую художественную академию. Живой, компанейский юноша поражал всех своей феноменальной памятью и виртуозностью кисти. Академики отметили мастерство юного Дадда тремя серебряными медалями, и вскоре он начал активно выставляться в престижной лондонской галерее на Саффолк-стрит. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Он с самого начала был в звёздном составе. Он был членом такого художественного кружка под названием «Клика», который, в общем-то, был основан по его инициативе, и в который вошли художники, которые уже в середине XIX века, во-первых, все стали членами Академии художеств. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Викторианская эпоха для Британии – это была эпоха, которая своими достижениями, безусловно, обогатила Британию со всех сторон и в культурном плане тоже. А людей превратила в расходный материал. И именно поэтому Викторианская эпоха вызвала у людей огромное желание сбежать из реального мира в мир выдуманный. И когда Дадд написал свою «Спящую Титанию», он воплотил вот эту самую английскую мечту – увидеть крошечных существ, которые живут в каждом колокольчике. Голос за кадром: Картина Ричарда Дадда «Спящая Титания» привлекла внимание сына богатого фабриканта тканей, библиофила и мецената Сэра Томаса Филлипса – обладателя собственной типографии и крупнейшей частной коллекции инкунабул, древнейших книг и рукописных материалов. Книги занимали 16 из 20 комнат его загородного имения. Владимир Каторгин, психиатр: И вот в 25 лет его замечает сэр Томас Филлипс. Не было тогда фотосъемки, поэтому предлагает ему в качестве своего фиксатора, что ли, своего путешествия отправиться с ним по Ближнему Востоку, что, в общем-то, послужило роковым в жизни Ричарда. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Во время путешествия по Египту, хотя они во многих странах побывали, но именно в Египте сама эта история Осириса с его смертью, расчленением. Египетская культура же основана на использовании жертвы, вся основана на культе смерти. И именно поэтому, конечно, для египтян Осирис – это такой основной бог, самый страшный. Голос за кадром: Зарисовки, сделанные Даддом во время поездки, восхищали всех. Но путешествие оказалось довольно долгим и утомительным. Молодой впечатлительный художник всё чаще чувствовал усталость и апатию. Эмоции захлёстывали его. Бессонница не давала покоя. И в какой-то момент он вдруг решил, что он – бог Осирис, который по легенде когда-то был убит, но получил новое воплощение, и теперь ему необходимо за себя отомстить. Голоса в больной голове Ричарда нашёптывали ему жертвенный список, который начинался с имени его отца. Леонид Млечин: На обратном пути Ричард рвался ещё и в Италию. Хотел ни много ни мало убить Папу Римского, тоже своего рода символ отца. А собственному умирающему отцу он сказал: «Иди и передай великому богу Осирису, что я свершил подвиг, чтобы освободить его». Голос за кадром: Между тем, во время поездки Ричард то замыкался, то впадал в лютую ярость. Ему казалось, что за ним кто-то гонится. Порой его речь была бессвязной, он был дезориентирован. И когда прибыл в Париж, сделался уже совершенно невменяемым. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Все считали, что он получил солнечный удар, хотя я полагаю, что это было всё разом: и изменение климата, и посещение достопримечательностей вроде египетского города мёртвых, и пятидневная оргия вот этого запоя, если так выразиться. Когда он пять дней курил кальян, ему уже начало казаться, что он слышит осмысленную речь в бульканье этом. Владимир Каторгин, психиатр: Возможно, перегрев, этот солнечный удар послужил пусковым механизмом к запуску психического расстройства. Так часто бывает. И вот мы видим абсолютно такую разваливающуюся личность. Голос за кадром: Хотя Ричард Дадд продолжал с маниакальным упорством писать картины, но от мягкости, доверчивости и доброты ещё недавно жизнелюбивого молодого человека, полного творческих планов и надежд, не осталось ничего. Теперь он даже ел, как животное, хищно набрасываясь на пищу. Позже в психиатрической больнице за эту неопрятную жадную прожорливость Дадду дали кличку «Тигр». Леонид Млечин: У художника проявились и другие странности. Он хранил в своей комнате несколько сотен куриных яиц и никому не позволял к ним притрагиваться, даже когда они протухли. И всегда носил перчатки из козьей кожи. Причём не только когда выходил на улицу, но и дома. Не снимал их даже когда ложился спать. Голос за кадром: Яйца и перчатки отец счёл чудачествами. Тогда его больше волновал другой сын, Джордж, который отказывался от еды, отказывался ложиться в постель, кричал, что она объята пламенем. И Роберт Дадд пригласил врача, самого известного психиатра в Англии – Александра Сазерленда. Сначала он осмотрел Джорджа. Владимир Каторгин, психиатр: Позволю себе сказать сегодняшним языком, был диагноз такой, как «параноидная форма шизофрении» с галлюцинаторными, галлюцинаторно-бредовыми переживаниями, аффективными вспышками в виде каких-то поведенческих реакций. Голос за кадром: К изумлению отца поведение Ричарда также заинтересовало психиатра. Вердикт был не менее страшным – одарён, невменяем, недееспособен, опасен, изолировать. Но отец не отправил своего гениального мальчика в сумасшедший дом, пожалел и подписал себе приговор. В результате сын принёс отца в жертву безжалостному Осирису. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Вполне продуманная такая жертвенная именно история. И в этом смысле, конечно, большое чудо, что суд его оправдал, потому что это было не убийство, по-моему, в состоянии эффекта, а то, что сейчас мы квалифицируем как преднамеренное убийство. Голос за кадром: Сообщение о чудовищном преступлении, совершённом Ричардом Даддом, потрясло весь просвещённый Лондон. От молодого живописца ждали великих творений, а не жестокой расправы. В английском журнале Союза художников было написано: «Несчастный Ричард Дадд. Увы, мы должны навеки забыть имя гения, который обещал оказать такую честь миру искусства. И несмотря на то, что могила не замкнулась над ним, он должен быть отнесён к классу мёртвых». Во время суда над Ричардом психиатры предоставили заключение: художник страдает криминальным лунатизмом. С этим диагнозом его и перевезли в лондонскую Королевскую психбольницу, печально известную обитель горя «Бедлам». Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: «Бедлам», она же Bethlehem, клиника, названная в честь святой Марии Вифлеемской. Это было страшное место. Психиатры говорили, что в течение многих лет он был одним из самых опасных и буйных больных. Голос за кадром: А когда болезнь отступала, был мягким, интеллигентным, общительным человеком, трогательно извинялся перед больными за то, что нападал на них, играл на скрипке и писал свои картины. Владимир Каторгин, психиатр: Если бы не его сломленный ген, который под лучами жаркого египетского солнца всё-таки дал проявление болезни, неизвестно, имели бы мы на сегодняшний день «Замах сказочного дровосека» или нет. Голос за кадром: «Мастерский замах сказочного дровосека» – это картина, которую Ричард Дадд писал по заказу главного управляющего Бетлемской королевской больницы Джорджа Гайдена. Он был поклонником безумного мастера. В «Бедламе» Дадд написал много волшебных сюжетов. Не имея впечатлений от внешнего мира, он искал вдохновение в литературе, которая была ему доступна. Леонид Млечин: В «Бедламе» художника держали не в палате, в обычном понимании этого слова, а, скорее, в камере. Там даже не было полноценного окна, такая узкая фрамуга под самым потолком, света не хватало. И свои картины он писал под увеличительным стеклом. И добился поразительного эффекта – трёхмерного пространства, 3D. Голос за кадром: Картина «Мастерский замах сказочного дровосека» представляла собой такое количество разнообразных символов, что художник написал к нему стихотворение «Устранение темы». В нём он попытался объяснить, что на этой картине изображено. Оказалось, что многие символы – отсылка к произведениям Шекспира, а не просто случайные мысли автора. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Дадд работает в такой средневековой технике, средневековой манере, многослойной. Вот он тонко-тонко накладывает слои акварели, слои графических техник один на другой. Именно поэтому это такая техника миниатюрной живописи. Всё пространство просто выстраивает из мельчайших фигур. Это, конечно, тоже диагностическая отчасти вещь. Голос за кадром: Есть в психиатрии такое понятие, как «Horror vacui», в переводе «ужасный вакуум». Это боязнь пустых пространств, к ней склонны художники-шизофреники, которые заполняют пустоту на своих полотнах огромным количеством филигранно выписанных деталей. И Дадд заполнял пространство своей самой известной картины девять лет. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Вот он рисовал её и рисовал, не дописал. Нижний левый угол представляет собой всего лишь набросок, а всё остальное сделано из крошечных капель краски, как мозаика из драгоценных камней. Это своего рода пиксельная техника до изобретения электроники. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: Вот этот «Дровосек» очень специфический. Это, знаете, образ человека, зависшего в мире между реальностью и fairy, и потусторонним. И, возможно, для художника это был какой-то момент саморефлексии тоже такой. Голос за кадром: Параллельно с «Дровосеком» Дадд создал, пожалуй, одну из самых своих озадачивающих работ, акварель, которая так и называется – «Детская задача». Странная и даже пугающая, и вся из символов. Впрочем, психиатры считают, что именно по ней можно определить особенности заболевания художника. Владимир Каторгин, психиатр: Символизм характерен для этой категории пациентов. Они говорят символами, они мыслят символами, они изображают символы. Этот нож, который лежит, – символ убийства отца. Это партия, борьба чёрного и белого, на то время сопротивление рабов, то есть чёрных и белых. Парусник, который бьётся о волны, там, где был рождён, в городе, который славился кораблестроением. Голос за кадром: А голова ребёнка – это и есть сам художник. Малыш с безумным лицом, со страшными выпученными глазами всё тянет и тянет руку, чтобы переставить шахматную фигурку. Но доска находится почти на уровне его глаз, так что он вряд ли видит клетки и не может контролировать, куда эту фигуру переместить. Леонид Млечин: Профессиональные шахматисты говорят, что на доске Ричарда изображена простая задача – поставить мат в два хода. Белые фигуры предназначены для зрителей, мальчик играет чёрными. Как ему пойти? По существу, у него есть только один ход. И он пытается его сделать. Сделает или нет? Ход всей своей жизни. Вот в чём вопрос. Голос за кадром: В верхней части акварели дата создания – 18 декабря 1857 года. К этому моменту Дадд провёл в стенах «Бедлама» почти 13 лет, где его никто не навещал. Его окружали только санитары, врачи и такие же, как он, безумцы. Владимир Каторгин, психиатр: Никаких лекарственных препаратов, естественно, на тот период не было. Диагностика была никакая. Не велись истории болезни. Психиатрия того времени располагала чем? Она располагала вязками, то есть фиксация физическая. Она располагала холодной водой, обливаниями холодной водой и содержанием в клетке. Инесса Ципоркина, искусствовед, журналист, писатель: Больной помещался для того, чтобы он здесь вскорости и умер в этих клетках. Это была не больница, это был даже не хоспис. Это был просто зоопарк для тех, кто утратил подобие личности. Когда в «Бетлем» пришёл Чарльз Худ на должность главного врача, он это безобразие устранил. Голос за кадром: Чарльз Худ запретил ледяные ванны, кнуты и путы, начал вести истории болезней, разделил больных на неимущих, которых лечил на средства благотворителей, и на тех, кто мог платить за своё содержание. Дадд был из неимущих. Тем не менее он так заинтересовал главного врача, что когда тот перешёл на работу в другую, более комфортабельную больницу, он сделал так, что туда был переведён и пациент Ричард Дадд. Владимир Каторгин, психиатр: Кстати, его переезд, 20 лет он находился в «Бетлеме». И когда его перевозили на станции, он увидел то, что рисовал по памяти на протяжении многих лет. И новая больница, Бродмурская больница, которая располагалась на холме, в которой были созданы все условия. Голос за кадром: Новый главврач заменил корявые столы на полированные, жёсткие скамьи, привинченные к полу – на мягкие кресла и диваны. Благодаря ему в больнице появились скульптуры и картины Ричарда Дада, а полы застелили коврами для мягкости, если кто-то падал. Владимир Каторгин, психиатр: Кстати, дети Худа гуляли и общались с психически больными на территории, и тем самым главным врачом было показано, что эти люди абсолютно люди, и с ними надо было обращаться по-человечески. То есть его заслуга и в жизни Дада абсолютно велика. Он собрал его работы, конечно, не все, но то, что он собрал, и, конечно, ему за это большое спасибо. Анна Познанская, искусствовед, старший научный сотрудник ГМИИ им. А. С. Пушкина: В Бродмуре вообще у него была своя мастерская, ему дали ножи, чтобы он резал, хотя, в общем, у него всё равно случались приступы агрессии. Медицинский персонал был готов за ним следить, заниматься этим, а не просто приковать его цепью к стене, как делалось до этого. Это, конечно, на тот момент огромный шаг вперёд в отношении к людям с такими ментальными проблемами. Голос за кадром: Для медицинского персонала Дадд устраивал в новой клинике целые концерты и продолжал активно работать как художник. Раскрашивал пожарные ведра, оформлял задники и декорации для театра Бродмура, которые сохранились и по сей день. Владимир Каторгин, психиатр: Он был очень сильным духом человеком. Он абсолютно бескорыстно творил. И вот эта внутренняя подпитка, его внутренние желания, оно запускало вот эти какие-то эмоционально-физиологические механизмы, которые его поддерживали и подпитывали. И если бы не чахотка, он бы жил ещё. Голос за кадром: В «Бедламе» в ящике одного из столов была найдена его единственная фотография, а вот многие картины художника найти не удалось. Впрочем, кое-что валялось на чердаках в клиниках, где он провел долгие годы. Интерес к работам Ричарда Дадда внезапно возрос лишь спустя сто лет. В 1984 году картина «Спор: Оберон и Титания» была продана за полмиллиона фунтов стерлингов. Сегодня его работы хранятся в Лондонской галерее Тейта и Национальной галереи Британской столицы. Леонид Млечин: Сегодня врачи полагают, что современная медицина могла бы помочь Ричарду и даже вернуть его в нормальную жизнь. Но вот вопрос: после приёма современных сильнодействующих препаратов сохранился бы его талант дарить людям волшебную сказку? Кто знает, но во всяком случае, благодаря этому чудесному художнику она у нас есть.