Большая перемена

Голос за кадром: Российские ученые выяснили, сколько времени проводят родители со своими детьми. В исследовании участвовали 500 семей, жизнь которых изучали на протяжении нескольких лет. Оказалось, малышам дошкольного возраста мамы с папами уделяют от 1 до 2 часов в день, а ребятам 14 лет – только 5 минут. В результате дефицита общения авторитет старших падает, и подростки начинают проводить свободное время за компьютером или на улице, где есть риск попасть в плохую компанию и приобрести вредные привычки. Как и чем увлечь ребенка?

После школьных уроков ребята спешат на актерский тренинг. Опаздывать нельзя, ведь это не просто кружок, а настоящая театральная школа.

– У вас одна минута, чтобы быть в зале. Очень важно, дисциплина прежде всего.

Голос за кадром: Сергей Антонов окончил Гнесинку, сейчас учит искусству детей в Подольске в музыкальном театре «Яхонт», которым руководит уже 15 лет. Учебная программа не уступает вузам: сценическое движение, техника речи, актерское мастерство, сольфеджио, вокал.

Сергей Антонов, режиссер, художественный руководитель театра «Яхонт»: Вот, собственно, выпускница нашего театра, это первый выпускник. Она окончила отделение сольного и хорового народного пения, училище имени Гнесиных с красным дипломом и теперь преподает у нас в театре.

Все дети талантливы, просто этот талант нужно вытащить из них. И вот через театральные дисциплины и взаимодействие со своими сверстниками, через классическую литературу, через зарубежную литературу, через вокальные произведения различные... То есть вот эти тренинги, которые направлены совершенно на разносторонние дисциплины, они мало того, что сплачивают коллектив, они отвлекают немножко от обыденной жизни. Мы их учим тому, чтобы не просто так смотреть в телефон, а в телефон они смотрят только для того, чтобы выполнить задание. У нас цель не только дать профессиональное образование, у нас цель еще сделать человека человеком.

Да, быть на сцене вместе с детьми – это тоже некий опыт. И в этом году я даже сказал всем своим руководителям, что в дальнейшем будет проходить именно так.

– У вас что, пустые пространства везде находятся? Нужно соображать, в любой момент может произойти стоп-кадр во время спектакля, и что будем мы делать? Зритель должен всегда видеть заполненное пространство, двух актеров. Наполнить лестницу.

Сергей Антонов: Ребята уже в подростковом возрасте, это 12–13 лет, они занимаются здесь 6 раз в неделю, это обязательно, и один день у них выходной, и то это бывает только тогда, когда нет постановок. Их часть жизни проходит с одними и теми же людьми, и, естественно, вся вот эта вот история уличная, скажем так, она немножко уходит на задний план.

Голос за кадром: Сергей – многодетный отец, два его сына и дочка тоже занимаются в театре. В «Яхонте» работает и жена Сергея Кристина, она хореограф. В театральной семье «Яхонта» бывают и недопонимания. Тогда руководителю и педагогу Сергею приходится быть еще и психологом.

Сергей Антонов: Доверие, открытость и правда – вот это самое важное, вот. И мы всех учим не лгать, и родителей в том числе, потому что иногда родитель прикрывает своего ребенка, потому что он не пришел в театр, и что-то придумывает, и здесь начинается уже работа плотная с родителями, потому что ребенок сам на это не пойдет, он идет только от рекомендации родителей. Все из семьи.

Голос за кадром: Саше 16 лет. Одноклассники отзываются о нем как о надежном, ответственном друге, но так было не всегда.

Александр Юрченко: Я чужое воровал, вот. У меня развивалась клептомания. Получается, дважды уличили в театре на этом, то есть у людей нашего коллектива. Первый раз мы с Сергеем Владимировичем хорошо поговорили, да, и это осталось как бы в тайне, это не вышло на новый уровень, потому что мне было лет 12, то есть не такой осознанный возраст.

После этого повторилось буквально через 1,5 года, уже мне 13,5–14 было. Тогда уже, получается, ультиматум: либо ты уходишь с театра и коллектив не узнает, либо ты извиняешься перед коллективом. Меня поставили в середину, весь состав посадил он передо мной вот так в полукруг, Сергей Владимирович за мной стоит, говорит: «Рассказывай». И я рассказал все как есть: прошу прощения, надеюсь, вы меня примете. Все. Потом началось, грубо говоря, голосование, каждому дали слово из коллектива, «за» он, чтобы я оставался, или нет.

Я после всего этого, честно говоря, расплакался, потому что ко мне все повернулись. Очень сильно меня это тронуло, то, что меня оставили. Мне в этот момент стало стыдно за все это, потому что от меня не отвернулись. Сейчас про это никто не вспоминает, я этому очень рад.

Сергей Антонов: Это парень, который знает, что он хочет. Он любит музыку, и он безумно любит театр и все, что в нем происходит. Он очень любит каждого участника, который здесь есть, и дорожит отношением с ним. Вот это очень важно, потому что это было не сразу.

Александр Юрченко: Наша бабочка тренировочная, то есть у нее лезвие тупое, чтобы учиться, тренироваться, крутить его. Получается, такое искусство называется флиппинг, а оригинальное название бабочки – это балисонг.

Сергей Антонов: Мое детство. Учись, сынок!

Александр Юрченко: Ха-ха, я буду учиться, второй день буквально.

Сергей Антонов: Если ты хочешь найти подход к ребенку, нужно быть более сумасшедшим, чем он сам, быть более легким, более свободным, более, наверное, безумным, безбашенным творчески, я с творческой точки зрения. И они увидят в тебе совершенно другую личность, они увидят в тебе друга, коллегу.

Голос за кадром: Ребята и педагоги считают себя одной большой семьей. Вместе проводят не только время на занятиях, но и каникулы.

Анастасия Ковалева, эксперт ФГБНУ «Институт изучения детства, семьи и воспитания Российской академии образования»: Сергей Антонов, «Яхонт» – это просто кладезь таких историй, людей, детей. Он настолько важная личность в жизни каждого ребенка, с которым он работает... Это гуру, наверное, все-таки истории про профилактику, про помощь, про наставничество, про главное в твоей жизни. К сожалению, у нас даже вот комиссия по делам несовершеннолетних – это такой вот совещательный орган, где все субъекты профилактики решают, как помочь ребенку уже после того, как он что-то натворил, потому что до этого, к сожалению, комиссия не работает, она уже после включается, они мало используют ресурс допобразования. Я за то, чтобы вот этих педагогов допобразования, которые живут практически с этими детьми в унисон, помогают всячески им, и я таких знаю очень много реально людей, их бы включали в эту систему.

Олеся Руснак, автор программы «ЗаДело»: Какой-то хулиган выбрал себе интересное занятие, секцию, например карате, и пришел на нее. Не может ли она ему навредить? Потому что это секция карате, он вроде бы хулиган, говорит: «Я сейчас приемам научусь, я тогда так буду отбиваться!» Вот как здесь сбалансировать, чтобы это ему пошло на пользу, развитие как спортсмена, а не как хулигана?

Анастасия Ковалева: Большая роль все-таки тренера. То есть я как минимум первым делом спрашиваю цель твою. Ты пришел в этот спорт зачем? «Мне все надоело, все меня бьют, хочу давать сдачи», – ага, раз мотив. «Я хочу быть самым крутым во дворе, самым крутым в школе, самым крутым...» – ага, второй мотив, это другой уже мотив. «А мне вообще философия близка, вот эти какие-то рассуждения», – третий мотив. Ну то есть понять мотив. Понимая мотив каждого, ты его рикошетишь, говоришь: так, вот здесь вот, смотри, я теперь, ребят, вам расскажу все-таки, что такое карате как минимум для меня, и я стану интересен тебе, потому что я тебе рассказал про себя. Еще раз говорю, человеку нужен человек.

Голос за кадром: В столичном регионе для подростков есть все условия, чтобы выбрать себе увлечение по душе. Мы решили проверить, имеют ли такую возможность ребята в других регионах, на примере Липецкой области. На кадрах сенсей по борьбе киокушин Юрий Смыков со своими воспитанниками. Так он встречает жену Татьяну из роддома: она подарила ему сына.

Юрий Смыков: Это идея наших ребят. Они предложили, и мы их поддержали. Ребята поддержали нас уже по традиции, у меня первая дочка, 4 года назад мы здесь собирались.

Голос за кадром: Татьяна тоже тренер, мастер спорта по борьбе киокушин. Вместе с мужем обучает мальчишек и девчонок искусству карате в спортивном клубе «Белый тигр». Юрий Смыков по образованию учитель физкультуры, борьбой увлекся 20 лет назад, когда познакомился с тренером Деменцовым Николаем. Это он создал в Липецке «Федерацию киокушин».

Юрий Смыков, руководитель СК «Белый тигр»: Николай Иванович – это мой духовный отец, который меня воспитал, который меня вырастил и поставил на путь истинный. Я благодарен ему за все, что он мне дал, потому что, если бы не он бы был бы, были девяностые, и неизвестно, что бы было со мной дальше, если бы я не занимался спортом. Благодаря тому, что я пошел тренироваться, я целыми днями и вечерами пропадал на тренировках, поэтому я избежал того момента, когда у нас весь двор был завален наркоманами. Я просто с ними не общался. Здесь философия, здесь мораль, здесь помогает все свои внутренние моральные качества воплотить.

Голос за кадром: За годы тренерства Юрий подготовил 20 кандидатов в мастера спорта и двух мастеров спорта России по киокушин.

Юрий Смыков: Как только ребенок уже осознанно подошел к тренировочному процессу, мы начинаем с ним работать, чтобы он не хулиганил, соблюдал дисциплину, умел все сам делать и тренироваться. Многие ребята приходят, кто-то, у кого-то нет в семьи папы, кто-то в семье попадает в трудную ситуацию, кто-то в школе плохо учится, где-то хулиганит. Со всеми общаемся, пытаемся поставить на путь истинный. Они оторваны от улицы, им есть чем заняться, они тратят свою энергию в положительное русло.

Данил Двуреческий: Я пришел сюда, потому что у меня был инцидент в школе, когда у меня был конфликт с одноклассником, и у нас случилась ситуация, что мы вышли один на один, вот. Я проиграл, потом очень стыдно стало, то, что мнение обо мне поменялось, все начали обзывать. Я пришел сюда, к Юрию Алексеевичу, начал тренироваться. У меня все получается.

Еще была ситуация, что я курил, я тогда еще не занимался спортом, ну то есть 11–12 лет, это стыдно очень. Я вот сейчас смотрю на других детей со стороны, тоже маленьких, смотрю, как они курят, думаю: «Каким же я был!» Думаю, что лучше не стоит этого делать, вот. Пришел на тренировки, сразу... бросить, как будто не хотелось. Я перестал гулять с компаниями, потому что там они курят, пьют. Я не знаю, я сижу, ничего ни пообщаться, ни обсудить, мат один. Ну что? Ну просто мне стало в этой компании неинтересно.

Анна Неги, психолог: Фигура учителя, тренера, наставника может сыграть свою роль, но не надо, наверное, слишком сильно уж уповать, что сейчас отдам на карате и все будет хорошо. Это один из вариантов, все равно в основе-то родители, взаимоотношения с ними. Почему мы, родители, теряем часто авторитет? – потому что в этом возрасте главной становится так называемая референтная группа сверстников. А это бывают разные сверстники: это одноклассники, или это вот есть, были такие АУЕ, АУЕшники такие были, компании тоже, очень часто дети тяготели. Или, скажем, просто дворовые ребята из не очень благополучных семей. Какая референтная группа в этот момент авторитетнее для вашего ребенка?

Вот то, что мы можем сохранить и должны стараться сохранить, – это доверие. Конечно, ребенок все равно будет выбирать друзей, улицу, компании, компьютер, но очень важно, чтобы он смог в ситуации «Ч» прийти к родителю, зная, что он его не продаст, примет в любой ситуации.

Анастасия Ковалева: Если младших мы с вами за ручку водим в кружок рисования и понимаем, что Марья Петровна у него ведет рисование по вторникам с 5 до 6 вечера, то старшие-то у нас дети выбирают сами свои секции, по зову души. Почему для них это важно? Почему для них тренер, неважно, тренер ты, преподаватель музыки, рисования... Если я в подростковом возрасте выбрала тебя сама, то ты для меня больше наставник, чем Марья Ивановна, которая у меня в школе ведет русский и литературу, потому что там это обязательная история, здесь это мой выбор.

Елизавета Шурупова: Несколько лет назад я отдыхала в детском лагере и как раз именно там познакомилась с нашим тренером, Пресняковым Юрием Юрьевичем. Он был у нас там…, а я ездила отдыхать с отрядом художников. И как раз именно там он мне и рассказал, что вот в Липецке, у нас в городе будет открываться секция по спортивному фехтованию. Липецк у нас не такой большой город, и чаще всего встречаются те секции, которые уже есть во многих других регионах: волейбол, какие-то единоборства. А фехтование было такой диковинкой, мне стало очень сильно интересно, и тогда я стала совмещать художественную школу и спортивное фехтование.

Юрий Пресняков, президент «Федерации фехтования» Липецкой области: Фехтование – это вид не для всех. Все-таки это что-то, не то что наподобие театра, скажем так, это что-то для любителей, для специфического такого контингента. К нам люди приходят, пробуют, и им не нравится, потому что страшно, что-то там тяжело, надо быстро принимать решения, они к этому не готовы. Сейчас занимается порядка, в 51-й школе порядка 30 детей, и у нас порядка 55–60 детей занимается. Я думаю, еще люди подойдут, потому что школа вот эта новая, я думаю, группы еще будут набираться.

Елизавета Шурупова: Познакомлю вас с нашей экипировкой. Я буду демонстрировать вам женский комплект экипировки. В первую очередь мы надеваем бандаж, понятное дело, какую часть тела он защищает. В фехтовании очень важно защищать полностью все тело, не конкретно корпус либо же ноги. У фехтовальщика обязательно должны быть бриджи, это тоже элемент экипировки нашей. Они созданы из специального материала, он достаточно прочный и не позволяет оставлять после уколов синяки, вообще какие-либо ссадины.

Поверх бандажах я буду надевать набочник. Так как я правша, у меня он специально на правую сторону, рукав будет непосредственно перекрывать мне предплечье и правое плечо. Также набочник будет закрывать непосредственно поражаемую поверхность мою. У нас будет сегодня электронное оборудование, поэтому мне потребуются специальные провода. Благодаря им мы можем отслеживать нанесение уколов, те, которые нанесла я, и те, которые нанесли мне.

Юрий Пресняков: Вы у нас правша. Мы ставим правую ножку вперед, отсчитываем полторы ступни и разворачиваем ножку. Садимся, правая ручка вооруженная перед нами, да. Соответственно, левую мы поднимаем наверх, для того чтобы не прикрывать поражаемое пространство. Да, в фехтовании на рапирах у нас поражаемая поверхность – это грудь и спина. Соответственно, исходя из этого нам нельзя невооруженной рукой прикрывать поражаемую поверхность. Вот мы с вами стоим, вперед мы делаем на пяточку, да, и ножку надо приставить.

Олеся Руснак: Приставляем.

Юрий Пресняков: Да, и заднюю назад. Да, все довольно просто. Верхняя конструкция у нас не ломается. Если мы неправильно стоим, соответственно, из-за этого вытекает очень много проблем.

Олеся Руснак: У меня уже ноги затекли, если честно.

Юрий Пресняков: Ну, это просто оттого, что вы не занимаетесь.

Олеся Руснак: Какие планы на будущее?

Юрий Пресняков: Ну, во-первых, открыть еще одну секцию на базе, чтобы у нас... Чем больше будет секций, будет больше конкуренция; чем больше будет конкуренция, тем дети будут быстрее расти. Потому что, когда была одна секция, они фехтовали между собой, и особого роста нет, потому что все друг друга знают, что-то там напрягаться они не хотели. А сейчас вот уже вторая секция появилась, у нас были, мы проводим 2 раза в месяц игровую практику между двумя школами, тем самым проходит время, и там что-то новое учат, здесь что-то новое учат, и получается какая-то конкуренция, тем самым дети будут расти. Также мы выезжаем на соревнования, ну и в планах, конечно, выступить достойно на всероссийских.

Роман Смольянинов, археолог: Ну, мы как-то подростков не разделяем на трудных и не трудных. Когда мы получали финансирование, у нас было условие, что нужно взять в экспедицию трудных подростков. В наших условиях самый трудный может, наоборот, стать самым легким, это, как правило, дети с достаточно сложной судьбой, но они гораздо лучше приспособлены к жизни конкретно в полевых условиях, чем те вот эти рафинированные дети, которые не являются трудными. Когда вот этот трудный подросток приезжает в нашу экспедицию, он уже умеет колоть дрова, он уже умеет сам готовить пищу, он умеет зачастую построить палатку, он гораздо более приспособлен к нашим условиям.

Голос за кадром: Роман Смольянинов археолог. Он создал в Липецке научную организацию «Археологические исследования». Это некоммерческое объединение ученых.

– Ну так, еще с запада на восток делаем разрез, да.

Голос за кадром: Одна из целей – разжечь интерес к историческим памятникам у подрастающего поколения, поэтому сотрудничают со школами и берут в экспедиции детей.

Роман Смольянинов: Сказать, что кто-то из них стал археологами, – нет. Но то, что некоторые из них стали опорой в конкретные года, когда мы проводили с ними исследования, – да. Я там вспоминаю, Евгений был из города Грязи, он прямо был очень увлечен, в этот год он там, надо идти дополнительно – «да, пойду», надо где-то раскопать какую-то яму, помочь исследователям – «да, буду», надо нарубить дрова – «да, конечно, нарублю». Некоторые приезжают с открытой душой, он приехал и все, он с первого дня рубаха-парень, готов тебе все рассказать. А вот некоторые абсолютно закрытые, и пытаться пусть за небольшую эту смену, 2–3 недели, попытаться их раскрыть, разговаривать, понять – вот это, наверное, самое трудное.

Голос за кадром: Сейчас раскопки идут у села Волхонские Выселки в Чаплыгинском районе. Кто бы мог подумать, что на заросшем поле под землей находится уникальный исторический памятник эпохи бронзы?

Андрей Желудков, археолог: Здесь погребены скотоводы эпохи бронзы. Это представители абашевской культуры, представители срубной культуры, которые жили первые на рубеже III–II тысячелетия до нашей эры. Они хоронили своих соплеменников, делая большие насыпи, так называемые курганы. То есть они были кочевниками, перегоняли скот с одного места на другое, в том числе, возвращаясь на свои курганные насыпи, они как бы почитали предков, оставляли, поминали их здесь. Здесь в том числе мы находим сейчас уже несколько тризн по... Тризна – это остатки заупокойной трапезы, ну то есть поминки.

Голос за кадром: Курган заинтересовал ученых еще в прошлом году. На его исследование организация получила президентский грант. Археологические находки превзошли ожидания. В одном захоронении найдены кувшины двух культур. Этот сосуд балановской культуры, им пользовались древние северяне, а этот кувшин катакомбный, он служил тарой для южан. Это свидетельствует о том, что племена Севера и Юга контактировали между собой.

Андрей Желудков: Мы ожидаем, что к нам приедут почвоведы, которые будут определять, какой ландшафт был здесь в прошлом, какая растительность преобладала. Также антропологи проанализируют скелет погребенных, определят, чем они питались, как они жили, как они мигрировали, откуда куда приходили. Это все запечатляется в наших костях как в книге.

Анна Неги: Исторические раскопки – это интересно, но надо увлечь. Даже тот, кто, может быть, не очень склонен копаться, но вдруг его что-то зацепит, потому что в принципе это же еще поездка куда-то, это какой-то регион, это общение с людьми, это экспедиция. Ну это в принципе такая драйвовая история.

Олеся Руснак: Эти раскопки, они, может быть, даже более полезны будут для детей, для изучения истории не по книгам, а, например, когда сам ребенок это все трогает руками, сам откопал, какую-то медаль или письмо чье-то?

Анна Неги: Если вы говорите о курганах, связанных именно с Великой Отечественной войной, то да. Когда мы сталкиваемся, что война не закончилась, пока не похоронен последний солдат, нельзя просто давить на какую-то сентиментальность, потому что подростки трудные, там уже иногда формируются такие жестокосердные черты, там не так просто пробиться, скажут: «Что вы меня тут на сопли... ?» Но именно через опыт, да, не надо сопровождать какой-то пафосной риторикой, а просто дать человеку столкнуться с этим действительно. Он идет, копает, находит, что-то исследует, иногда даже находят же семьи вот тех, кого нашли, если это возможно вообще воссоединить. Это бывает такой нужный эмоциональный опыт, да, это один из вариантов.

Анастасия Ковалева: Когда внутри колонии секция, вот там назывался театр, воспитательная колония по половому признаку, то есть содержатся одни мальчишки, ну а в пьесе всегда есть женские роли, и вот это тоже же надо аккуратно подать и обыграть, понимаете, потому что для них это же тоже такой как конфликт, «ты будешь сегодня бабу играть» как бы (ну а как, они так и говорят). Вот они работают, не очень понимают зачем, ненавидят вас всех, потому что вы их заставляете надевать эти юбки и учить эти роли.

И тут, значит, мы выезжаем с ними в дом-интернат для умственно отсталых детей. Там находятся разной степени ОВЗшники. Вот они приехали, такие все на понтах, выехали из колонии, все довольные, все у них, они звезды сейчас. Выходят на сцену, чего-то там громкий хлопок, ну там такая была какая-то яркая сценка, и дети начинают рыдать, испугались. Вот эти подростки, которые и за убийство сидят в том числе, они не поняли, что делать, – дети плачут, зал детей плачет. У них такая паника. Тут же на месте перестроились, спустились... То есть дальше уже сам сценарий слетел напрочь, скажу я вам, к сценарию мы не возвращались. Но они вот как бы перешли в человеческое взаимоотношение.

Человеку нужен человек, это показывает ну любой пример. И они начали просто говорить, где-то потихоньку шутить, где-то играть. И я вот могу сказать, что мальчишка, он освободился уже из колонии, казалось бы, вот, живи своей счастливой жизнью, – он несмотря на то, что освободился, подстраивается под это расписание и едет в этот дом-интернат давать, дарить вот это детям тепло.

Илья Зиянгиров: В сторону, вернул, поменял; в сторону, вернул, поменял. Давай-давай, начинай. В сторону... Давай-давай-давай! Правильно, молодец, умница. И в другую. Руки из карманов вытащи. Вот, молодец. Давай-давай, Яромир!

Голос за кадром: Единственный в нашей стране инклюзивный футбольный клуб находится в Липецке. Сюда приходят учиться футболу дети с аутизмом и синдромом Дауна. Тренирует особенную команду Илья Зиянгиров.

Илья Зиянгиров, тренер иклюзивного футбольного клуба: Началось 2 года назад, когда я познакомился с детьми с синдромом Дауна на одном мероприятии, где мы начали... У нас была установлена футбольная станция, площадка, и они подошли, начали заниматься, выполнять упражнения, выполнять упражнения с мячом, эстафеты с элементами футбола. Довольно-таки было необычно для меня, потому что, откровенно сказать, я никогда не общался с детьми с особенностями, с синдромом Дауна. И то, с какой они улыбкой, с какой теплотой, добротой они вообще живут в этом мире... Я понял, что с моей стороны я обязан им тоже дарить частичку радости с помощью футбольного мяча.

– Запомните правильность выполнения. Ногу поставили на одну линию с мячом, сзади стоящая нога, пальцы смотрят строго по направлению...

– Вот так?

– Да, правильно. Прокатили, поставили, нога в согнутом положении, запоминайте. Рядом приставили. Прокатили, поставили, рядом приставили. И вот эти шаги начинаем делать до середины и обратно. Начали. Давай, теперь делай. Все, не ругайся. В сторону, вернул, поменял ножку. Умница, красавец! Давай-давай-давай! Да все, ничего страшного. Ну все, ну давай со мной.

Илья Зиянгиров: На первой тренировке, конечно, все прошло не очень гладко, скажем так, ребята были не очень дисциплинированы. Но впоследствии, вы даже сами видели, как они сейчас выполняют упражнения, все слушают, внимают каждому слову и стараются повторить каждое упражнение как можно лучше.

Голос за кадром: Сначала Илья тренировал особенных детей в одиночку, потом пришла идея привлечь к занятиям своих воспитанников из спортивной школы №12, в которой он работал директором. Предложил, ребята откликнулись.

– Я не вижу как бы причины, чтобы прекратить заниматься с ребенком, если у него есть какие-то особенности. То есть все люди равны, поэтому как бы... Мне даже понравилось его обучать, потому что ну хоть кого-то я могу обучить футболу.

– Да, я так слегка волновался, успокаивал тоже детей, поддерживал их, говорил «молодцы вы».

Илья Зиянгиров: Моему сыну 14 лет, он приходит на тренировки, занимается, знаком с нашими особенными. Все дети и наши воспитанники школы совсем по-другому ведут себя, не так, как мы в детстве. Если мы раньше, скажем откровенно, сторонились таких детишек, то тут они действительно дружат. Они знают их имена, они подходят, спрашивают «Как у тебя дела?», интересуются успехами в школе. Я пытаюсь это в нашей спортивной школе привить, чтобы они относились как к своим друзьям, как к обычным детям.

Голос за кадром: Маленький Яромир приходит на занятия с мамой Лилией. Она президент общественной организации «Солнечный мир». Была первой, кто поддержал инициативу Ильи в создании инклюзивного футбольного клуба.

Лилия Педан, руководитель общественной организации «Солнечный мир»: 12 лет назад я не думала о том, что когда-то столкнусь с этими детьми. Но волею судьбы у меня родился вот третий необычный «солнечный» ребенок. Мне казалось, я одна такая в этом городе, а когда мы пошли в садик, я увидела, что такие детки есть. И естественно, будучи в вакууме, очень хотелось с кем-то поговорить, именно с тем, кто тоже переживает те же самые чувства, те же самые эмоции. Когда наш тренер позволил каждому из игроков, потому что их много, это же разные годы, 12-й, 8-й год и т. д. И вот с ними тренируются не одни и те же детки, а все время разные. А потом они говорят своим сверстникам, родителям об этом общении, и это здорово, круг расширяется. Вот 500 воспитанников в данной школе – представляете, какой опыт? Глядя друг на друга, глядя в глаза друг другу, они начинают понимать, они начинают понимать, что все разные, но все равные.

Илья Зиянгиров: Это мой второй тренер Руслан Мелодиев, то есть он давно занимается, ему 32 года. И он как-то приходит уже... Да, он с синдромом Дауна, но он полностью как бы меня может даже замещать. Руслан, давай-давай, помогай! Покажи, правильно как делать, Егору, Руськ!

Голос за кадром: Руслан Мелодиев приехал в Липецк из Ташкента, где активно участвовал в специальной олимпиаде для людей с ментальными отклонениями. Выиграл кучу медалей и кубков, объездил несколько стран. Сейчас помогает Илье проводить тренировки.

Илья Зиянгиров: Вот он. Это мой второй тренер.

Олеся Руснак: Меня Олеся зовут.

Руслан Мелодиев: Привет!

Илья Зиянгиров: Руслан мне помогает в тренировочном процессе. Да, Руслан?

Руслан Мелодиев: Да-да.

Илья Зиянгиров: Но иногда опаздывает на тренировки, да?

Олеся Руснак: Ха-ха.

Руслан Мелодиев: Да-да-да.

Илья Зиянгиров: Почти каждый раз.

Руслан Мелодиев: Каждый раз, да.

Илья Зиянгиров: Вот. А ты давай, покажи правильно.

Олеся Руснак: Самое простое можешь показать мне? Просто, да? А, надо вперед, да?

Руслан Мелодиев: Да.

Олеся Руснак: А еще что можно интересного? Так быстро получается! Ох, ничего не получается! Кажется, как будто легко... О, уже лучше, да. Спасибо, Руслан!

Ульяна Кирюшина: Вообще у нас ребенок очень мечтал о футболе, наверное, с 2 лет. Всегда говорил: «Мама, я хочу играть в футбол, я хочу играть в футбол». Но постоянные реабилитации не давали такой возможности, вот. У Андрея органическое поражение головного мозга, сирингомиелия, и еще, скажем, сопутствующих много, скажем, диагнозов по зрению, по сердцу. Но ребенок настолько, наверное, у нас позитивный, активный, что сам родителей направил. И это, мне кажется, помогает нам расти, развиваться.

Олеся Руснак: Как Андрей отреагировал? Его первое общение со своим тренером?

Ульяна Кирюшина: Благодаря тренеру Илье Дмитриевичу, позанимавшись с этими детьми, Андрейка приходит и говорит: «Мама, я хочу как Саша!» – это его как бы любимая футболистка Александра в женской команде, вот, он очень на нее равняется. Саша, Кирилл, то есть они вот какой-то эталон для моего ребенка. Он говорит: «Мам, я хочу быть быстрым, как Саша!», «Мама, я хочу играть как Кирилл, забивать гол, давать пас!» То есть вот это сплочение детей очень важно. И мой ребенок, конечно, очень стремится каждодневно заниматься футболом.

Анна Неги: Цель вообще инклюзии – это же чтобы тем деткам, которые с особенностями, мы привили навыки социализации, чтобы они почувствовали себя не изгоями, что они в среде, в сообществе «человеков», людей, что они навыки какие-то приобрели. А те дети, которые нормотипические, как говорят, у них развивается принятие, милосердие, вообще понимание, что мир многообразен, что вообще тренд такой современный человеческий, мы будем жить в очень многообразном мире.

Елена Косенко: У нас сегодня День открытых сердец. Это большая акция, мы ее проводим ежегодно, раз в год, для популяризации инклюзивного образования, творчества и искусства.

Голос за кадром: Елена Косенко – художественный руководитель инклюзивного театра танца «Параллели». В этом году ему исполняется 15 лет.

Елена Косенко: Здесь у нас с вами подъемная платформа, лифт для инвалидов-колясочников. Никто тут их не обслуживает, они сами приезжают. Посмотрим направо – здесь у нас колясочная, и реквизиты у нас здесь.

Олеся Руснак: Когда к вам приходит новый какой-то участник, вы ему выдаете коляску?

Елена Косенко: Да, мы ему даем, у нас очень много колясок. И если дальше пройти, то мы проходим в зал, в котором будет сегодня как раз и проходить концерт.

Елена Косенко, художественный руководитель народного инклюзивного театра танца «Параллели»: По специальности я вообще юрист, вот, и основная моя деятельность – это юридическая. И так как я всю жизнь танцевала и преподавала, прямо с малых-малых лет, и когда я пришла работать в центр реабилитации, где были такие молодые люди, инвалиды, я поняла, что на дискотеке, на каких-то творческих мероприятиях они сидят и волнуются, переживают и вообще не выходят, не танцуют, не принимают участия в дискотеках, для них это как-то, как запрещено. И директор этого центра сказала: «Лен, а попробуй с ними, поставь какой-нибудь номер». В тот момент, когда я танцевала вальс с мальчиком, у которого было ужасное ДЦП, серьезная очень форма, и вот тогда я поймала ту волну и поняла, что это вот мое направление, моя жизнь и я этим будут заниматься. И вот с той точки все и началось, это уже больше 20 лет вот эта любовь к инклюзивному танцу.

Голос за кадром: Сейчас в коллективе более 100 человек. Для детей и взрослых с ограниченными возможностями действует несколько направлений: танцующие на колесах для тех, у кого проблемы с опорно-двигательным аппаратом; танцующие в тишине для ребят с нарушением слуха; и танцующие под дождем для детей с аутизмом. Самые маленькие танцуют в паре с мамами.

Мария Юсупова: Танец – это очень замечательное такое инклюзивное средство, потому что дети наши очень любят качаться, вот даже сейчас, он очень любит качаться под музыку ритмичную. Ну и это средство общаться с другими детками вот на таких мероприятиях, в таких спектаклях, где в принципе участвуют дети с разными особенностями, в том числе и детки нормотипичные. И вот на таких мероприятиях мы общаемся и как-то дружим.

Голос за кадром: Саше 42 года, у него ДЦП. Диагноз поставили слишком поздно, когда уже ничего нельзя было исправить. Несмотря на заболевание, у него всегда были активные увлечения.

Александр Башлыков: Занимаюсь здесь я уже 14 лет, до этого я еще занимался плаванием. Сначала был перелом, вот, а потом у меня начали болеть плечи. То есть до определенного момента я больше передвигался на костылях, теперь ровно наоборот, то есть больше на коляске.

Олеся Руснак: Как изменилась жизнь вот именно в танцах уже?

Александр Башлыков: Вот когда как бы я сюда пришел, у меня была в семье личная трагедия, у меня мама умерла. И на самом деле то, что я сюда пришел, я это всегда подчеркиваю, это помогло мне пережить эту трагедию. У меня сбылись несколько моих мечт: попасть на Красную площадь, благодаря «Параллелям» я там был уже трижды. А была мечта полететь на самолете, в итоге я летал уже, наверное, около десятка раз. Я являюсь, хорошо, десятикратным финалистом чемпионатов России.

Олеся Руснак: Серьезно?

Александр Башлыков: Да. Один раз я входил в сборную.

Олеся Руснак: Можешь показать мне что-нибудь? Хочу с тобой станцевать, раз у меня такая возможность есть. Сейчас мы что-нибудь станцуем.

Александр Башлыков: Главное не бойся.

Олеся Руснак: А что, что не бояться.

Александр Башлыков: А вот бери за руки и веди.

Олеся Руснак: Веду. Как, по кругу?

Александр Башлыков: Это самое простое.

Олеся Руснак: Просто по кругу, да?

Александр Башлыков: Да, это самое простое. А есть другой момент.

Олеся Руснак: Так.

Александр Башлыков: Теперь стой, стой, хорошо стой.

Олеся Руснак: Я стою.

Александр Башлыков: Ты стой, а я могу вот так делать.

Олеся Руснак: Вот. А потом можно вот так сделать, ну или в другую сторону, примерно так.

Голос за кадром: Настя Логушева работает документоведом в МФЦ, а все свободное время посвящает танцам.

Анастасия Логушева: Танцевать – это искусство, и мне захотелось научиться красиво работать руками, выводить руки, научиться танцевать в музыку. И моя жизнь, безусловно, изменилась в том плане, что сейчас я просто не могу жить без танца.

Олеся Руснак: Я, например, знаю, что в этом году ты попала в сборную России. Расскажи, как это произошло.

Анастасия Логушева: Я выступала в паре конге, латиноамериканская программа, первый класс, со своим партнером Савелием Рощинским. Заняли второе место, серебро получили.

Савелий Рощинский: Первое занятие прошло очень успешно, мы выучили какой-то танец. Я такой: классно, я что-то могу! – а по сути еще ничего не готово. Но как бы за год, почти за год большой путь преодолели с ней, это классно.