Евгений Шматко: Мы не выпускаем их из рук. Майя Дзодзатти: Он каждые пять минут проверяет соцсети, проверяет почту, хватается за телефон, за компьютер. Евгений Шматко: Знакомимся, влюбляемся, работаем... Василий Черный: Некоторым в онлайн общаться проще, чем в офлайн. Евгений Шматко: ...и онлайн отвечает нам взаимностью… Анастасия Левинская: Телефон занимает очень важное место в моей жизни. Мой самый близкий друг, с которым я не расстаюсь никогда. Евгений Шматко: …но засасывает все глубже в свои сети. Яна Крайнова: Пожалуйста, заберите у меня этот телефон, потому что сама, добровольно, я его не отложу. Вадим Нюрмяев: После телефона будет ощущение, что вот ты потратил время впустую, и ощущение такое, хреновенькое. Оксана Шавнева: Ты с утра просыпаешься, открываешь телефон, проверяешь почту, и в этом режиме как белка в колесе. Евгений Шматко: Виртуальный мир – мы его или он нас? Яна Крайнова: Ты прямо не бойся. Да... Евгений Шматко: Прямо вот шагать с левой ноги? Яна Крайнова: Ты с левой ножки, ты смотришь на меня и только дыши, я прошу тебя. Евгений Шматко: Это больно. Яна Крайнова: Давай-давай-давай. Евгений Шматко: Это больно! Яна Крайнова: Вообще не больно. Евгений Шматко: Да ты с ума сошла! Это больно! Яна Крайнова: Самое сложное вообще первые 6 минут, ха-ха. Евгений Шматко: А сколько мы должны стоять в таком положении? Яна Крайнова: Ну, слава богу, тебя ограничивает эфирное время, а вообще по 40 минут я стою. Хорошо, да? Дыши, просто пропусти этот огонечек... Евгений Шматко: Какой тут телефон, тут к черту вообще можно все убрать из рук, ха-ха! Яна Крайнова: Вот. А крикни. Евгений Шматко: А-а-а! Яна Крайнова: Да. Евгений Шматко: Просто больно. Евгений Шматко: Актриса Яна Крайнова только запрокинет голову, посмеется над моими попытками обуздать гвозди и бодро прикажет стоять еще. Командный голос наработан ролями, ведь на больших экранах она то следователь, то криминалист, то невеста командира дивизий, публичная и симпатичная. Яна Крайнова, актриса: Я веду свои соцсети сама, и это тоже часть работы, это моя публичность, и эту публичность нужно поддерживать. И это такая площадка, где ты можешь, ты сама говоришь то, что ты считаешь нужным, а не то, что люди там где-нибудь прочтут, где-нибудь там увидят, выхватят из контекста, а ты сама формируешь как бы образ себя. Евгений Шматко: Поэтому без истории со съемочной площадки не обходится, а подписчики только этому и рады. Но в свободное от съемок время Яна сознательно отказывается от использования телефона и медитирует, расслабляется и отключается от информационного шума. Яна Крайнова: Это такое состояние мозга, когда мы слышим сигналы изнутри. И внимание, она начинает работать, только когда нет никаких сигналов извне. То есть остальные системы мозга, у нас так создан мозг действительно, ну чтобы не обжечься, чтобы не попасть под машину, не свалиться с дерева и т. д., мы все время считываем сигналы извне, вот эти вот раздражители, то есть мы все время работаем, тот самый вот стресс, тревожность: так, что, тынк, тынк, а тут еще отсюда – «тын-тын, у вас новое уведомление!», «тын-тын, у вас новый лайк!» – и ты постоянно-постоянно получаешь сигналы извне. Так вот, вот эта вот DSM-система включается только через 20–30 минут после последнего сигнала извне. Евгений Шматко: Баннеры в интернете кричат, что при помощи гвоздей можно прожить маленькую жизнь и открыть нового себя. Предложения очиститься и перезагрузиться растут по часам. Неужели действительно столько уставших от переизбытка окружающей информацией? Василий Черный, директор по маркетингу аналитического агентства: В 2020 году в российских соцсетях аудитория выросла на 30%, очень серьезно, с 48 миллионов до 64, это только активная аудитория. При этом объем контента не так сильно вырос, потому что люди пришли и не стали сразу блогерами, они просто стали общаться, пользоваться советами, поддержкой друг друга и т. д. Поэтому прошлый пандемийный год дал очень серьезный толчок роста аудитории. Евгений Шматко: Василий Черный знает что говорит, ведь его агентство ежедневно собирает данные обо всех платформах в интернете, где пользователи оставляют свой цифровой след. Вся аудитория в его ноутбуке как на ладони: возраст, место жительства, работа, друзья, увлечения и прочие подробности. Василий Черный: В октябре 2021 года, вот как раз это свежие данные, 66,4 миллиона активных авторов, которые в октябре в социальных медиа (это не только соцсети, это вот Яндекс.Карты, Google Карты и т. д.) что-то опубликовали, написали: пост, отзыв, TikTok, клип опубликовал в TikTok и т. д. Евгений Шматко: Сами представители соцсетей с удовольствием подсчитывают свою аудиторию и делятся этими данными на тематических лекториях. Павел Борисов, менеджер по стратегическому развитию социальной сети «Одноклассники»: Вот вы знали, что в «Одноклассниках» среднемесячная аудитория более 40 миллионов человек в России только? Что такое 40 миллионов аудитории в нашей стране? Это примерно каждый третий россиянин, каждый четвертый россиянин. Что такое 40 миллионов в цифрах интернета? Это каждый второй человек, который использует интернет в своей жизни. Яна Крайнова: Нет-нет да хочется посмотреть, кто отреагировал на твой новый пост, что написали, а если написали, то я стараюсь отвечать по-честному на комментарии, даже в директ и т. д. И наступают моменты, когда я чувствую, что вот прямо: пожалуйста, заберите у меня этот телефон, потому что сама, добровольно, я его не отложу. Потому что есть вот эта небольшая тревожность, что а вдруг тебе сейчас позвонят по делу, да, тебе по делу напишут. Евгений Шматко: Ты боишься что-то пропустить. Яна Крайнова: Да, да. Евгений Шматко: Выпасть из контекста. Яна Крайнова: И как только я чувствую, что вот эта тревога машет мне ручкой, я такая: так-так-так, ну что это такое? Либо я телефон, либо телефон меня. Вадим Нюрмяев, возрастной психолог, гештальт-терапевт: Есть такой термин, господи, fear of missing out. Это, в общем, когда... Это вообще абсолютно новая вещь такая, которой раньше не было. Это вот когда у нас включается тревога, когда телефона рядом нет, потому что missing out – это я как будто что-то упущу. Потому что поток информации в нашем обществе такой большой, обширный, широкий, что всегда можно что-то упустить, потому что мы типа живем в изобилии, а не в дефиците. Евгений Шматко: Первые упоминания о цифровой зависимости можно найти в журналах 1994 года. Нью-йоркский психиатр Айвен Голдберг провел параллель между зависимостью от компьютера с постоянным желанием бесцельно проводить время в интернете со злоупотреблением психоактивными веществами. Чрезмерное использование интернета вызывало у человека постоянное болезненное чувство стресса и невозможность его преодолеть. Майя Дзодзатти, психолог, психотерапевт: Живое общение стало постепенно заменяться чатами, форумами, сообщениями, соцсетями. То есть люди стали все больше и больше погружаться в интернет, в виртуальное пространство и проводить там очень много времени. Все это приводит к тому, что человек очень часто испытывает даже такой стресс дополнительный, когда он не имеет доступа, допустим, к интернету, не имеет доступа к компьютеру. Евгений Шматко: В России про цифровую зависимость узнали только через 6 лет, в начале нового тысячелетия и только к 2009 году совместными усилиями психологов, психиатров и социологов издали первый научный сборник. Получается, что для нашей страны эта тема пока еще новая и малоизученная. Вадим Нюрмяев: То есть непонятно, как с этим обходиться, непонятно действительно, как оно дальше будет влиять, потому что это вот только-только начинает захватывать людей. Вот сейчас нельзя представить, что кто-то без телефона ходит. Евгений Шматко: Но может ли такая любовь к смартфону считаться новой адекватной реальностью? Анастасия Левинская: Очень много камер в квартире, потому что сегодня мы будем полностью снимать, как проходить мой день. Евгений Шматко: Для Насти Левинской, 18-летней модели и блогера, чем больше камер, тем лучше. Но всем профессиональным операторам мира она предпочитает свой телефон. Он всегда под рукой на вечеринках, рабочих фотосессиях и, конечно, в лифте. Даже свое утро девушка начинает не с чашечки кофе, а с просмотра френдленты, а уж опубликовать себя в кровати – дело святое. Анастасия Левинская: Добро пожаловать в мою квартиру! Евгений Шматко: Очень так «инстаграмно», да? Анастасия Левинская, модель, тиктокер: Да. На самом деле для меня таким основным фактором при выборе квартиры – это, во-первых, был вид, может быть, потом мы до этого дойдем, потому что я обожаю окна, я обожаю свет, и это важно не только для моего какого-то внутреннего состояния, настроения, но также, естественно, для кадра, потому что красивые шторки, освещение на лицо, все как надо. Евгений Шматко: Ага. Анастасия Левинская: Когда не умеешь выстраивать искусственный свет, как бы приходится пользоваться естественным. Евгений Шматко: Не только дома, но и на встрече с подругой Настя не отрывается от своего гаджета. Анастасия Левинская: На самом деле телефон занимает очень важное место в моей жизни, ха-ха. Мой самый близкий друг, с которым я не расстаюсь никогда. Я даже, кстати, в сумке его не ношу, я не выпускаю из рук, потому что абсолютно вся моя работа, все мои друзья, вся коммуникация, даже напрямую заработок зависит от моего телефона, и не только если рассматривать блогинг, потому что договоренность... Евгений Шматко: У кого звонит телефон? Анастасия Левинская: Это у меня, наверное, мой второй телефон. Евгений Шматко: Второй, ха-ха! Так, у тебя еще есть второй телефон, который где-то сейчас звонит? Анастасия Левинская: Как раз он в кровати, ха-ха. Евгений Шматко: Ага, все понятно. Анастасия Левинская: Он, в отличие от меня, еще спит. Вадим Нюрмяев: Это как бы продолжение нашей руки. Можно найти, узнать, позвонить кому-нибудь, вообще все что угодно сделать, запечатлеть что-то. То есть это теперь как бы продолжение нашего тела. Евгений Шматко: Однако эксперты уверены: заложниками интернета в первую очередь становятся предрасположенные к этому люди. Майя Дзодзатти: Это, как правило, замкнутые люди, люди, которые не очень хорошо коммуницируют. То есть для них в принципе коммуникация – это проблема. И вот с этой точки зрения как раз-таки интернет и вот этот уход в социальные разные сети как будто бы снимает эту проблему, потому что здесь тебе не нужно находиться в каком-то контакте в непосредственном, ты вроде как общаешься, но при этом ты не находишься лично с человеком. То есть это снимает дополнительный стресс, который у человека может возникать в реальной жизни, и ему кажется, что для него это более комфортная обстановка. Анастасия Левинская: Я была довольно стеснительной девочкой и, наоборот, вплоть до 9-го класса я очень боялась камер, вот. Чтобы я сама себя вот так вот снимала на фронталку, а еще где-то в людном месте, у меня могла истерика начаться. Я прямо была суперскована и зажата, вот. Ну а потом я поехала в свой первый международный контракт в Японию на 2 месяца, и по сути вот у меня была я, мой телефон и семья, естественно, на связи, далеко, друзья тоже... Вадим Нюрмяев: Здесь действительно ощущение изоляции, одиночества, и телефон – это хороший способ, чтобы от него уйти, когда у тебя десять тысяч потоков информации перед тобой и ты каждый раз ну вот в чем-то, то есть в каком-то процессе, неважно, в Instagram, в Facebook, еще где-нибудь, что-то всегда происходит и нет ощущения такой сильной социальной изоляции и одиночества. Евгений Шматко: А чтобы подогревать интерес аудитории, нужно публиковать что-то о себе все чаще. Контент выходит на первое место. Еда уже не для жизни, а для яркой картинки. Ради заветного лайка надеть откровенный наряд и перетерпеть первый столичный мороз? – легко. Евгений Шматко: Скажи, пожалуйста, дома на телефон сниматься поприятнее, да, чем в минусовую температуру на открытом воздухе? Анастасия Левинская: Однозначно могу сказать, что теплее, ха-ха-ха. Но на самом деле ради результата я готова пойти вот на такие жертвы и потерпеть минут 20, выпью терафлюшечку или что-то наподобие и горячий чай. Евгений Шматко: Скажи мне, что ты потом будешь делать с этим контентом. Анастасия Левинская: Ну, в первую очередь это пойдет для моего Instagram. И еще мы с моим фотографом договорились, что эти кадры у нас получились настолько кайфовыми и мы оба супердовольны, поэтому мы разошлем их в разные журналы, и, я надеюсь, их опубликуют. Майя Дзодзатти: Мы живем в эпоху диджитализации, и поэтому понятно, что мы увеличиваем время нахождения в интернете, мы увеличиваем время нахождения в соцсетях, потому что многие работают в соцсетях, то есть это как бы связано с изменением мира в целом. Сейчас человек начинает опять-таки нервничать без гаджета. Вот, например, телефон: если человек не может найти телефон, у него бывает такая реакция «где мой телефон?», то есть поднимается вот эта вся история, у человека может быть даже паническая атака оттого, что он не может найти объект, собственно, своей зависимости. Анастасия Левинская: Ну, если брать моих самых вот, можно сказать такое определение, лучшая подруга и семья, я единственная такая на всю голову отбитая, ха-ха, кто постоянно с телефоном, ха-ха, скорее транслирует, все снимает. Ко мне уже такой привыкли. Это мой образ, и я себя без телефона в руках не представляю. То есть мне очень просто на улице где-то, в общественном транспорте, в такси, в торговом центре взять телефон и просто начать что-то рассказывать. Но это дело привычки. Евгений Шматко: Цифровая зависимость во всем мире – это диагноз. Но если в США еще в 2009 году открыли первые лечебницы, где исцеляли пациентов немедицинскими способами, то в Финляндии молодым людям с этим подтвержденным диагнозом дают отсрочку от армии на целых 3 года. Дальше пошел Китай: там зависимость признали болезнью и реально лечат. Правда, пациентам таких клиник не позавидуешь, ведь в ход идет строевая подготовка и даже электрошок. Согласитесь, в этом контексте предложение провести цифровой детокс где-нибудь под пальмой на Бали, ну или на худой конец в глухой лесотундре, звучит гораздо более романтично и, кажется, безопасно. На Западе пациентам помогают буквально перетряхнуть сознание, поэтому практики отключения от гаджетов обязательно контролируются психологами и врачами-неврологами. Мейра Джоши, врач-невролог из Оксфордского университета: Причина, по которой детокс так важен, – это то, что наши мозги недостаточно эволюционировали, чтобы справляться с информационной перегрузкой, которую может вызвать интернет. Поэтому взять кое-какой отдых от этого, давая своему мозгу присутствовать в настоящем и осознать себя, очень полезно. Яна Крайнова: Осознанность, возвращаться вот в ту точку, где у тебя испортилось настроение, и задавать себе вопросы, почему, что произошло, имеет ли это отношение непосредственно ко мне, что я могу сделать, чтобы у меня опять состояние улучшилось. Поэтому я категорически против бездумных чтений новостей, бездумного скролленья ленты, бездумного смотрения телевизора и прочих-прочих вот этих вот раздражителей. Евгений Шматко: За границей с зависимостью борются исключительно специалисты, а вот в России – все кому ни лень. Владельцы крупных холдингов также стоят на страже дисциплины. Владислав Быханов, управляющий партнер кадрового агентства: Я знаю компании, где даже приходите на встречу, вас просят положить мобильный телефон в ящичек, не знаю, на выходе вам его отдают. Ну, во-первых, с точки зрения эффективности работы других сотрудников это, наверное, правильно, потому что у нас у всех разные звонки, не знаю, где-то нейтральные, где-то, не знаю, музыка у кого-то играет. Соответственно, если у нас у всех по очереди будут звонить мобильные телефоны, то это, конечно, отвлекает наших коллег. Была идеология, что у всех у вас есть рабочие телефоны, вы можете позвонить или вам могут позвонить, есть какая-то почта... В общем, что называется, на работе надо работать. Евгений Шматко: Инициативные группы по борьбе с зависимостью тоже не отстают. Оксана Шавнева из Новосибирска берет в руки планшет по необходимости – похвастаться фотографиями из путешествия. Вот уже несколько лет девушка успешно вывозит на Алтай тех, кто устал от цифрового пространства. Оксана Шавнева, организатор туров диджитал-детокса: Дело в том, что мы как организаторы, как пиарщики очень много сидим за компьютерами, и для своего окружения решили сделать такой маленький выездной тур, для того чтобы отдохнуть от гаджетов. Мы сделали группу в соцсетях, в которой рассказали про то, как здорово отдыхать без гаджетов, что можно поехать на Алтай на 3 дня просто отключиться от любых соцсетей. И это было возможно, потому что база, на которую мы ехали, она была полностью без связи, и гаджеты сами по себе отключались и превращались вот в то, чем они были изначально, просто телефон с кнопочками и фотоаппаратом. Евгений Шматко: На берегу бирюзовой Катуни, у подножия гор руки тянутся уж точно не к телефону, а... к солнцу. Близость к природе и отсутствие спешки располагают к созерцанию. Оксана Шавнева: Каждый день была какая-то активность. Мы рисовали акварелью, с нами ездила художница. По утрам мы делали зарядку, занимались йогой, медитативными практиками. Вечером у нас обязательно был костер, где мы собирались, рассказывали друг другу интересные истории, пели песни под гитару. – Под водопадом постоял, первый раз в горную речку нырнул. – Офигенный гамак в соснах! – Я первый раз сегодня ходила в баню с вениками прямо вот так вот по-настоящему. Евгений Шматко: Оксана признается: телефоны у участников силой не отбирали, а чтобы соблазн запостить фоточку в Сеть не появился, находили мотивацию. Оксана Шавнева: С нами ездил профессиональный фотограф, и мы говорили людям, что мы снимем вас красиво и отдадим фотки, когда вы приедете, и это будут самые лучшие фотографии. Вы так себя красиво сами на телефон никогда не снимете. – В городе не подойдешь вот так вот просто к горничной, например, или к продавцу, или к кассиру и не сможешь пообщаться с ним по душам. А здесь, на этом месте, это возможно. И в этот момент ты начинаешь чувствовать, что мы настоящие. Евгений Шматко: Эксперты, правда, скептически относятся к самодеятельному детоксу. Майя Дзодзатти: Если вы понимаете, что у вас человек попал под вот эту цифровую зависимость, например дети, которые кричат, бьются в истериках на полу и орут «отдайте мне пульт от игры, иначе я разгромлю всю квартиру!», – вот это уже история болезни, и здесь нужно обращаться непосредственно к людям, которые занимаются зависимостью в данном направлении. Евгений Шматко: Организаторы же верят в эффективность таких поездок несмотря ни на что. Оксана Шавнева: Люди отказываются от интернета и от гаджетов хотя бы вернувшись из нашего тура. Но, к сожалению, как только появляется интернет, вот эта зависимость побеждает и все начинают сразу же проверять почту, проверять имейлы. Но мне хочется верить в то, что все равно даже вот эти 3 дня, когда люди проводят без интернета, дают огромную пользу для всего организма и как минимум для мозга. Вадим Нюрмяев: Вообще какой-либо симптом, неважно, зависимость, например, он появляется в условиях, которые сподвигают человека к этому симптому. Он может сколько угодно от них уезжать, но как только он возвращается туда... Есть определенный гомеостаз, который они хотели бы поддерживать. Евгений Шматко: Когда-нибудь приходилось ли тебе отказываться от телефона? Анастасия Левинская: Это, кстати, было относительно недавно. Я училась в Лондоне, и моя поездка там составила около 2 недель. И я намеренно не стала себе покупать SIM-карту, то есть у меня был телефон, но по сути интернетом я на улице не могла пользоваться, у меня была только камера и карта без интернета, чтобы я куда-нибудь не в тот райончик не зашла. Тут я позволила себе на пару недель выпасть из московского графика, вот, и попробовать что-то новое, ха-ха. Евгений Шматко: А как ты вообще относишься к такому понятию, как инста-детокс, когда человек сознательно отказывается от Instagram, от соцсетей на какое-то время? Анастасия Левинская: На самом деле я отношусь к этому нейтрально. Если вы хотите – пожалуйста. Но мне социальные сети никак не мешают жить, поэтому специально, намеренно отказываться раз в какое-то время не вижу для себя смысла. Все исключительно по внутреннему желанию. Майя Дзодзатти: Правильный цифровой детокс точно должен быть постоянным, то есть это должна быть некая привычка, которая делается с какой-то периодичностью. И человек со временем к этому привыкает, и он уже оставляет это пространство, для того чтобы в нем отдохнуть. Это как чистить зубы. Например, если мы будем чистить зубы раз в месяц, то через год у нас сгниют все зубы, то есть мы вроде бы их чистим, но при этом история не работает. Здесь то же самое, то есть очень важно, чтобы цифровой детокс работал, делать это регулярно, на постоянной основе. Евгений Шматко: Но бо́льшая часть населения предпочитает не отгораживаться от окружающего контента, а, наоборот, поглощать его с большей скоростью. Василий Черный: В том году в явном виде сформировался так называемый тренд на пассивное потребление контента. Проникновение соцсетей в России весьма велико, это я вам называю сейчас 66 миллионов, но это активная аудитория, а пассивная сильно больше, то есть там есть, что называется, почти все. Понятно, что прирост идет в основном за счет взрослой аудитории, 45+, 55+ и т. д., потому что молодежь там давно, вот. Она там давно, она только пересаживается с площадки на площадку, осваивает новые. Евгений Шматко: Самой популярной социальной сетью, по данным исследований, считается «ВКонтакте»: каждый месяц в ней публикуется более 408 миллионов сообщений. А по проникновению социальных сетей, то есть по частоте их использования, лидируют, конечно, Москва, Санкт-Петербург, Севастополь и Ярославль. Василий Черный: Понятно, что Ярославль – это одно из мест, где с туризмом все неплохо, то есть это такое кольцо однодневной доступности, выходного дня, куда, так сказать, москвичи едут, куда питерцы, которые хотят кроме Питера что-то посмотреть, тоже едут. У меня единственное желание подумать об этом и поисследовать, а что ж такое, почему Ярославская область. Евгений Шматко: Недолго думая, десант программы «ЗаДело» отправился в один из старейших городов России, чтобы из первых уст узнать, почему же социальные сети так затянули ярославцев. Михаил Рахимов: Ну, честно вам скажу, в Ярославле в последнее время очень много проблем, особенно в сфере благоустройства, в сфере капитальных ремонтов. То есть жители очень много жалуются, и, естественно, люди пытаются так сообщить о проблемах, потому что иначе о них не слышат. Сейчас, особенно в пандемию, социальные сети стали работать очень хорошо. Елена Зеркалина: Ну, во-первых, в интернете я вынуждена работать, потому что я работаю на дистанте в двух университетах. А в социальных сетях общаюсь со студентами, да даже с собственными детьми – иногда проще написать «ВКонтакте», чем где-то еще. Алексей Козлов: Много различных проектов что в социальных сетях, что приложений, которые работают в Ярославле. В целом город, так сказать, дружный, много всяких объединений что по интересам, что так далее. Я думаю, что связано с этим. Евгений Шматко: Почти все жители города сходятся во мнении, что виной такой популярности соцсетей стала пандемия, которая, кстати, несмотря на все минусы поспособствовала развитию взаимопомощи и благотворительности. Арина Анхимова: Ну, знаете, в Ярославской области очень сильно развито волонтерское движение, разные социальные кружки, профсоюзные организации. А каждая профсоюзная организация занимается развитием, то есть будь то профсоюз медицинских работников или просто волонтерские движения. Поэтому мы привлекаем Instagram, «ВКонтакте», «Одноклассники», ну много социальных сетей. Евгений Шматко: Эта девушка с телефоном в руках вполне может быть менеджером крупной компании или секретарем-референтом, не зря она не отрывается от гаджета даже на кухне. На самом же деле Лиана Горбачева из Тулы – руководитель благотворительного фонда. Лиана Горбачева, руководитель благотворительного фонда: Я тебе скажу – я хожу по магазинам знаешь как? Я могу раз! – зависла, пошла за продуктами и зависла в «бытовухе», потому что я верху и фоткаю, ха-ха. Мои, которые около дома, уже привыкшие. Я смотрю, новый продукт такой: так, я их не знаю, кто это? Евгений Шматко: Каждый день она и ее команда из фонда «Сова» собирают для нуждающихся продукты и средства первой необходимости. Лиана Горбачева: Сегодня у нас, получается, с тобой мы едем в пять семей с детьми... Евгений Шматко: Так. Лиана Горбачева: ...двум одиноким пенсионерам, точнее в две семьи, в одной бабушка, в другой бабушка и дедушка. Евгений Шматко: Здесь? Лиана Горбачева: Да, отсюда доставай, выкладывай. Евгений Шматко: Вот это? Лиана Горбачева: Да, это сладости, они идут отдельно. Евгений Шматко: Чай. Лиана Горбачева: Чай, да. Евгений Шматко: Какао. Лиана Горбачева: Какао. Так, все положил? Евгений Шматко: Так. Ну, вот пряники, вот сладости, вон там варенье. Лиана Горбачева: Ага, все окей, хорошо. Так... Евгений Шматко: А смотри, а шоколадки две пойдут или одна? Лиана Горбачева: Давай одну, вот эту вот. Мы сейчас фотографируем с тобой набор, что у нас получилось. Евгений Шматко: Живое общение с волонтерами по пути к машине, навигация и парочка чатов уже в транспорте – телефон и Лиана, кажется, неотделимы друг от друга. Лиана Горбачева: Средняя именно «ВКонтакте», где у нас основная деятельность ведется, 9–11 часов ежедневно. Евгений Шматко: Ежедневно? Лиана Горбачева: Ежедневно. Евгений Шматко: Обалдеть! Я такие цифры слышу впервые, я тебе скажу. Сколько мы уже снимаем? Лиана Горбачева: Ну смотри, это смотря кто чем пользуется. Ну вот у меня на самом деле именно только фондовских 50 чатов рабочих, чисто рабочих. В этих чатах ты следишь за настроением людей, в этих чатах всю актуальную информацию можно достать, там, где люди открываются. В основном в инфочатах говорю я, соответственно, руководители направлений, кураторы, а здесь уже говорят сами подопечные. Евгений Шматко: Это не просто поболтать: одним сообщением можно изменить судьбу и вызволить из непростой ситуации конкретного человека. Лиана Горбачева: Почему «ВКонтакте»? Мы там видим лица, соответственно мы понимаем, с кем общаемся. Плюс подопечные под своими реальными фамилиями и именами и выкладывают отзывы под своими конкретными фамилиями и именами. И для благотворителей не составит труда посмотреть на их фото, что они действительно получили, и вот фамилия и имя, сверить с ведомостью. То есть у нас абсолютно прозрачно в этом плане. Евгений Шматко: То есть телефон и соцсети не просто средство коммуникации, а инструмент для работы и отчетности. Лиана Горбачева: Мы к вам приехали с подарками. Жень? Евгений Шматко: Да, вот пакетик, пожалуйста. Лиана Горбачева: Давай. Евгений Шматко: Сюда? Лиана Горбачева: Да. – Спасибо! Лиана Горбачева: Смотрите, что нам передали. Так, это для вас, носки сейчас зимой модные. – Ох, спасибо! Лиана Горбачева: Так, это вам носочки со снегирями и варежки. Можно я попрошу вас встать рядом с наборами, чтобы я отчиталась, что я их вам привезла? Можно? – Конечно. Лиана Горбачева: Да, вот так вот. Евгений Шматко: Пока Лиана радуется отчетным фотографиям, модель Настя Левинская радуется себяшкам. Анастасия Левинская: Мой путь начался... Я, короче, хотела на крышу, ха-ха. Евгений Шматко: Когда Лиана снимает косметические средства для пользы дела... Лиана Горбачева: Девчонки, смотрите, у меня тут шампуни лежали, мне кажется, мы к благотворителям к этим не обращались. Я вам сейчас поверну... Евгений Шматко: ...Настя выкладывает косметику для заработка. Анастасия Левинская: Итак, ребят, мне, кстати, еще пришла посылка, и сейчас я хочу показать фавориты, которыми пользуюсь на протяжении каждого дня. Евгений Шматко: Такие разные люди и такие разные посты, но все это – тонны информации в онлайн. Евгений Шматко: Чего в интернете усилиями продвинутых пользователей только ни найдешь! Если сравнивать его с огромным архивом, то никогда не знаешь, в каком шкафу найдешь что-то... действительно полезное, где спрятался... шпион, а откуда нет-нет да и норовит выпрыгнуть настоящий... скелет. Интернет ведь помнит все, и, если вы не готовы к тому, что ваши тайны могут всплыть наружу, есть другие люди, которые этого только и ждут и даже предвосхищают – мошенники. Владимир Ульянов, специалист по кибербезопасности: Киберпреступник, злоумышленник получает информацию откуда-то из неких источников, не всегда можно ей доверять. Может быть, эта информация устаревшая, может быть, эта информация неактуальная, может быть, это дезинформация. Но когда мы говорим об информации в социальных сетях, то обычно это та информация, которой сам человек делится о себе. В большинстве случаев она правдива. Яна Крайнова: В телефоне сейчас сосредоточена вся жизнь, как и рабочая, так и личная. И у меня иногда, знаешь, когда я с мамой встречаюсь, приезжаю к ней в Юрмалу, и она мне как в детстве начинает: «Янчик, да положи ты этот телефон, да тут...» Я говорю: «Мам, ты думаешь, что в телефоне только играют? Я пока с тобой прогуливаюсь, я уже написала три имейла, ответила на WhatsApp, на Telegram и решила кучу профессиональных рабочих вопросов». Евгений Шматко: Вот, например, у меня огромное количество друзей, коллег, знакомых из шоу-бизнеса, из актерской среды, из телевизионной среды, и у нас это данность, то есть мы ведем соцсети, мы транслируем пусть не каждый свой шаг, но бо́льшую часть жизни. Вот эта информация для мошенников ценна, или все-таки вот эта будничная, бытовая история как бы вполне себе такая проходящая? Владимир Ульянов: В большинстве случаев «проходящая», как вы ее назвали, но в некоторых случаях она может оказаться критически важной. Опять же, если человек, что называется, находится в разработке у злоумышленников, за ним предметно, конкретно следят, то, конечно, вот эти перемещения, что сегодня вы там, а завтра вы сям и в какой-то конкретный момент находитесь именно там, где вы находитесь, это информация, которая может сыграть на руку, позволить, не знаю, реализовать какую-то из этих схем. В конце концов, полно известно случаев, когда по данным из соцсетей, не знаю, какие-то квартирные грабители забирались, выносили, зная, что человек находится на отдыхе где-то в далекой стране, он реально в ближайшие 2 недели не появится, никто об этом не узнает. Конечно, за эти 2 недели все что угодно там могло произойти. Наверное, более целесообразно, может быть, даже делиться информацией, выкладывать ее, но не всегда актуальную. То есть если мы были на съемках сегодня, то можно выложить эту фотографию завтра или в вечернее время. Евгений Шматко: И еще одно правило: ни при каких обстоятельствах не размещать в Сети паспортные данные, PIN-коды, пароли от карт и любую компрометирующую вас информацию. Владислав Быханов: Все же отслеживается, это надо уже принять. Не знаю, мы сначала же это принимаем как «О, смотри, как круто, я теперь могу лицом в магазине расплачиваться», но как бы это же не только в магазине расплачиваться, теперь тебя везде смотрят твои перемещения, ну это как нормально, мы сами приняли это. Поэтому тут надо быть просто аккуратным и принимать вот эти какие-то правила игры. Евгений Шматко: Я не могу не обратить внимание на то, что у вас кнопочный телефон как у специалиста по безопасности. Расскажите, почему. Чем кнопочный телефон принципиально лучше, чем смартфон? Владимир Ульянов: Дело в том, что на кнопочном телефоне не запустится программа шпионская, вредоносная. Конечно, хакеры пишут эти программы, пытаются их как-то пристроить, но на кнопочном телефоне она просто не запустится. Опять же, не стоит считать кнопочный телефон какой-то панацеей, которая исключит, я не знаю, возможную прослушку, но немного сокращает эти самые риски. Евгений Шматко: Берегите скелеты в ваших онлайн-шкафах, пока ими не воспользовались злоумышленники. На скелет в прямом смысле интернет повлияет, только если вы будете сутулиться за рабочим компьютером или глядя в телефон. Большему воздействию подвержена психика. Американские ученые установили, что использование интернета положительно сказывается на деятельности головного мозга у пожилых людей в силу стимуляции центров, ответственных за принятие решений и сложные рассуждения. А вот с подростками ситуация противоположная. Ученые Испании бьют тревогу и говорят, что нервишки тинейджеров, увлеченных TikTok, пошаливают. С начала пандемии все больше детей стали обращаться к врачам с жалобами на непроизвольные покашливания, подрагивания, подергивания головой или другими частями тела. Ситуация клиническая, диагноз один – расстройство психики. Майя Дзодзатти: Подростки. Почему они самые такие, попадают в категорию, скажем так, в основную, наверное, самую опасную такую категорию для зависимости? Потому что это нарциссическая фаза развития, то есть это то место, где человеку, подростку хочется быть лучше, то есть это конкуренция, это какие-то такие задеваются чувства, как гордость, самореализация, такое вот как бы самоощущение, чувство собственной важности, его важно подчеркивать. И когда они видят в соцсетях методы, которые не всем доступны, для того чтобы им следовать, в этом смысле TikTok – это такая пропаганда, что ты должен уметь, для того чтобы быть кем-то или для того, чтобы быть популярной личностью. У подростков этот вопрос стоит очень остро, поэтому они, конечно, могут попадать в разные такие перепады настроения и дополнительно иметь еще депрессию по поводу того, что он не соответствует какому-то социальному ожиданию. Вадим Нюрмяев: Он рождается в обществе, где так принято. Если бы он где-нибудь в Уругвае родился или еще где-нибудь, где телефона нет, ну для него было бы иначе, что вот у нас так не принято. А у нас вот так вот принято, у нас вот телефон лежит, ваш здесь, мой там. Если он куда-то еще там, его сейчас положить, я начну о нем тревожиться. Василий Черный: Почему? Потому что TikTok – это mobile first, это тебе необязателен компьютер, это значит диван, кресло, кухня, что угодно. Это рекомендательная лента, то есть тебе показывают не то, что друзья наснимали, не факт, что твои друзья мастера в TikTok, а тебе показывают то, что тебе потенциально может быть интересно. TikTok воспроизвел модель телевизионного потребления, когда кто-то делает контент, а кто-то его смотрит, комментирует и лайкает. Вадим Нюрмяев: Это какая-то необходимость, с которой пока непонятно, как нужно жить. Потому что родители, например, они... В общем, часто они просто тревожатся за детей, потому что вот гаджеты, и ноутбуки, и телефоны, – это что-то им непонятное, поэтому они переживают, как бы сейчас с дитем что ни случилось. Хотя пару лет назад я помню, что мне говорили: «Не сиди так долго в телевизоре, – вот, то есть это просто меняется какое-то событий, но тревога родительская остается примерно такая же. Евгений Шматко: Программа «ЗаДело» тоже есть в TikTok. Ловите лучшие эпизоды в соцсетях, оставляйте обратную связь и узнавайте о новых темах первыми. В этом выпуске мы познакомили вас с разными героями и экспертами. У каждого во время съемок в кармане лежал заветный телефон. Проведем эксперимент и сравним сухие цифры, сколько времени тратят на пользование гаджетом Яна Крайнова, Настя Левинская и Лиана Горбачева. Евгений Шматко: Ну и что там у тебя? Давай посмотрим. Яна Крайнова: Я боюсь... О, смотри, 02:40! Я перед тем, как идти на передачу, кстати, прочитала, сколько норм. Евгений Шматко: А, итак? Яна Крайнова: И норм от 2 до 3 часов, ну до 3 часов в сутки – это нормально. Евгений Шматко: В среднем, смотри, получается... Анастасия Левинская: Здесь в процентах. Евгений Шматко: ...6 часов 18 минут ты проводишь за, собственно, гаджетом за своим. Анастасия Левинская: Я экстраверт. Я, кстати, не знаю, учитывается ли то время, например, когда я просто с кем-то разговариваю по телефону и как бы телефон просто где-то лежит. То есть приложения используются, а я как бы им не пользуюсь, у меня только наушники Лиана Горбачева: Использование устройства, вот смотри... Евгений Шматко: 12 часов 29 минут? Лиана Горбачева: Это использование телефона, ха-ха. Евгений Шматко: Это ровно половина суток, 12:29 – это из 24-х. Лиана Горбачева: Да. Вот, смотри. Евгений Шматко: 14 часов 2 минуты. Ну то есть 12 – это еще не предел. Лиана Горбачева: Это не предел, и 14, я скажу, тоже не предел, особенно перед мероприятием крупным. Мы практически никогда не встречаемся, ты же понимаешь, что у всех дети, у всех работа, но при этом параллельно занимаемся фондом. Евгений Шматко: У меня среднестатистический дневной отчет, я 2 часа и 5 минут провожу в телефоне. Из них 1,5 часа – это развлечения, это видео, музыка, соответственно, инстаграмчик, 38 минут – это общение, это соцсети, соответственно, и звонки, и 5 минут – это покупки и еда. Вам как психологу... Вадим Нюрмяев: Очень хороший показатель! Мне нравится, ха-ха! Евгений Шматко: Вот вам как психологу сейчас как? Вадим Нюрмяев: Это что-то привычное, это что-то в рамках нормы, потому что все в телефонах сидят, когда едут домой. И получается, что как бы из жизни вы не выпадаете, но просто телефон помогает вам где-то лучше обустраивать вот вашу жизнедеятельность, созвониться с коллегами, да, потому что это работа, или развлечь себя на пути обратно, чтобы как-то саморегулировать свою скуку, тоску, не знаю. Евгений Шматко: А сколько времени в своем телефоне проводите вы? Загляните в статистику и поймите, не пора ли бить тревогу. Василий Черный: Вообще цифровизация во всех ее проявлениях ведет к некоторой зависимости. Телефон – ну мы зависимы. Мы не хотим, чтобы за нами следили, при этом если мы садимся в автомобиль, мы почти всегда все равно включаем навигатор, а навигатор – это значит, мы сами просим, чтобы за нами посмотрели, чтобы мы приехали куда надо. Поэтому цифровизация в целом – это штука такая непростая, и зависимость от нее есть, потому что это, как правило, связано с удобствами. Майя Дзодзатти: Когда вы постоянно совмещаете, например, смотрите телевизор, кушаете, что-то делаете, у вас в руках телефон, вы сидите в соцсетях, это такой тревожный звоночек. Потом, например, когда вы просыпаетесь и засыпаете, последнее и первое, что вы видите с утра, это ваш телефон – это тоже тревожный звоночек в отношении зависимости. Первое, что нужно понимать, – нужно ограничивать время, когда я с этим взаимодействую. То есть, если это работа, значит, после рабочего времени старайтесь не отвечать на звонки, сообщения и электронную почту, потому что, в конце концов, вы в это время уже не работаете. Яна Крайнова: Пожалуйста, 30 минут до сна, отложите все сигналы и раздражители извне, ложитесь в свою постельку, и вы услышите себя. А потом вы начнете мечтать, как в детстве, вспоминать, а что же в детстве я любил, и потихоньку человек возвращается к своим истинным желаниям. А это что? Это опять вырабатывается серотонин, гормон счастья, дофамин, и это вот те самые гормоны, о которых мы тоже все знаем, и ты уже просыпаешься с утра совершенно в другом состоянии: тебе нравится этот мир, ты не раздражаешься ни на кого, ты счастлив, потому что ты чуть-чуть, на шаг приблизился к самому себе. Евгений Шматко: Главное за всеми экранами, чатами и облаками с информацией не потерять самого себя. Быть на связи в любую минуту – вот тренд сегодняшнего времени. Нормально ли это, каждый решает для себя. Пока ваш телефон и ежесекундные уведомления не становятся самоцелью и вы уделяете достаточное время реальному миру, цифровая зависимость вам не грозит. Если же жители офлайн стараются достучаться до вас только с экрана, повод разбить его вдребезги или хотя бы один день посвятить интернет-независимости.