Арт-терапия. Благотворительный фонд «Дети.мск.ру» создал театральную студию для детей-инвалидов из детских домов

Гости
Наталья Шумилкина
режиссёр постановщик
Лина Салтыкова
президент благотворительного фонда «Дети.мск.ру»
Елена Смирнова
режиссёр

Голос за кадром: Искусство может не только вдохновлять и просвещать, но и исцелять. Лечить психику с помощью уроков рисования впервые предложила австрийская художница Эдит Крамер. В 30-е годы она занималась живописью с детьми беженцев из гитлеровской Германии. Крамер заметила, что убрать депрессивные состояния можно с помощью творчества. Позже, уже в нью-йоркской школе для неблагополучных подростков, специально для Эдит ввели новую должность – арт-терапевт. С этого момента официально появился новый метод лечения психики – арт-терапия. Эдит Крамер считают его основателем.

Сейчас арт-терапия – это направление практической психологии, которое использует как инструменты различные виды искусства. К живописи добавили занятия музыкой и уроки в театральных студиях. Последователи Крамер обнаружили, что актерские техники помогают правильно проживать различные эмоциональные состояния – а это, в свою очередь, укрепляет уверенность в себе и формирует целостную личность.

* * *

Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И вы смотрите программу «ЗаДело!». Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению.

Речь в сегодняшней программе пойдет об арт-терапии. Расскажем мы о ней на примере одного конкретного проекта.

У благотворительного фонда «Дети.мск.ру» в Подмосковье есть дом, он же реабилитационный центр, где живут и проходят лечение дети из детских домов с тяжелыми различными заболеваниями. Несколько лет назад в этот дом со своим театральным проектом пришли режиссеры Наталья Шумилкина и наша коллега Елена Смирнова. Именно об этом проекте мы сегодня и будем подробно говорить.

* * *

Илья Тарасов: Елена, ты в этом проекте как режиссер по пластике, да? Что это значит?

Елена Смирнова: Мы с Наташей закончили режиссерский факультет, учились на одном курсе, поэтому моя основная профессия – режиссерская. После того как я окончила институт, я поучилась еще в аспирантуре сценического движения тоже Щукинского училища, поэтому имею все основания считать себя режиссером по пластике.

Мы строим какие-то пластические этюды, моменты, связки, переходы. Но, конечно, и танцы тоже приходится мне ставить. Не совсем это мое дело, но как-то это у нас получается.

Илья Тарасов: А как ты вообще в проект попала?

Елена Смирнова: Наталья Шумилкина сказала мне в один прекрасный момент: «Вот ты знаешь, я познакомилась с таким удивительным человеком – Линой Зиновьевной Салтыковой, у которой есть такой детский дом».

Илья Тарасов: Дети.

Елена Смирнова: Такие дети, да. «И я там ставлю спектакль. Ты должна со мной поехать. Ты должна посмотреть. Вероятно, ты приедешь, конечно, и испугаешься». Я приехала, посмотрела. Я не могу сказать, что меня это очень сильно как-то…

Илья Тарасов: Напугало?

Елена Смирнова: …напугало. Их существование в этом доме – оно как-то уникальное. Там никто ни к кому не относится: «А, ты инвалид. Ты не можешь руки поднять, ноги поднять. Давай мы как-то пожалеем тебя, посюсюкаем, как-то тебя обережем». Они такие самодостаточные в этом доме!

Ворота открываются, мы въезжаем – а они в полном счастье. Кто – как. Кто – сам на коляске. Кто – на своих ногах, если ДЦП и он плохо идет. Но он идет! Он активный, он радостный. Они радостные. Вот там царит любовь, там царит очень творческий дух. Они готовы созидать.

* * *

Илья Тарасов: У нас на связи по Skype президент благотворительного фонда «Дети.мск.ру» Лина Зиновьевна Салтыкова. Лина Зиновьевна, добрый день.

Елена Смирнова: Здравствуйте, Лина Зиновьевна.

Лина Салтыкова: Добрый день.

Илья Тарасов: Мы выяснили, что прямо сейчас вы находитесь в доме «Незнайка». Как пришла идея создать дом? И вообще что он из себя представляет?

Лина Салтыкова: Более 30 лет назад наш священник, отец Александр Мень, объявил в воскресенье после службы, что мы теперь будем помогать в одном из отделений РДКБ (Российской детской больницы). Когда батюшка собирал эту группу, он сказал: «Мы будем там, где труднее всего». И труднее всего тогда была эта больница, потому что там были дети не московские, а со всей страны, самые бедные, самые несчастные и самые тяжелобольные. И смертность была очень высокая.

Недавно мы праздновали 30-летие нашей деятельности. И там был замечательный мультик сделан о том, как отец Александр стучит в двери больниц – и они открываются. То есть вот такое изображение этого события.

Благодаря батюшке, которого убили меньше чем через год после того, как мы начали ходить в больницу… Он приходил каждую неделю, крестил, причащал. На нас смотрели как на каких-то странных людей. Но вскоре к нам привыкли, и мы стали как бы неотъемлемой частью больницы.

И потом мы увидели, что самая трудная ситуация с детьми-сиротами, которые начали поступать из детских домов. Мы обратили внимание на этих детей, мы стали их особенно опекать. Поскольку дети все тяжелобольные и требуют длительного лечения, когда они возвращаются снова через полгода, не удается на местах оказывать нужное лечение, не даются лекарства, не делаются процедуры.

Илья Тарасов: То есть все то, что лечилось в Москве, когда они возвращались обратно, все это…

Елена Смирнова: …фактически обнуляется.

Лина Салтыкова: Да, опять обнуление шло. И вот тогда мы и решили создать такой домик для детей-сирот, чтобы они могли, находясь здесь, проходить реабилитации, лечение в Москве.

Елена Смирнова: Лина Зиновьевна, а можно еще пару слов? Расскажите все-таки о них. Какие они попадают из детских домов к вам?

Лина Салтыкова: Сначала они делали все назло. Они не верили в нашу искренность. Они не верили, что кто-то может их любить.

Когда мы начали заниматься с этими детьми, обучать их, были очень большие проблемы, потому что среди них были дети с очень тяжелыми заболеваниями, которые непрерывно лечились, у них были постоянные боли. И конечно, обучение… Да и вообще то, что они не прошли все этапы нормального человеческого становления и развития – конечно, это деформировало их очень сильно. И конечно, трудно было их воспитывать и чему-то их учить. Но я всегда с самого начала знала, что…

Илья Тарасов: Сила искусства?

Лина Салтыкова: …великое искусство обладает магией великой, поэтому я старалась привлекать и художников, и музыкантов, и людей искусства.

* * *

Илья Тарасов: Кстати, о том, как именно появился этот театральный проект, у нас есть небольшой сюжет. Смотрим.

СЮЖЕТ

Лина Салтыкова: Я случайно встретилась с режиссером нашим, Натальей Шумилкиной, совершенно случайно. У меня брал интервью какой-то журналист. А она просто его знакомая, сидела рядом и что-то писала. Потом она, я вижу, стала прислушиваться. Я ей говорю: «Вам интересно?» Она говорит: «Да. Можно я послушаю?» – «Ну да. А вы кто?» Она говорит: «Я – режиссер». Я говорю: «Вот это – моя мечта». Потому что на самом деле у меня было какое-то такое ощущение внутри, что надо что-то такое, чтобы дети активность свою… чтобы они себя раскрывали в этом.

Наталья Шумилкина: Лина Зиновьевна позвала на один из дней рождения «Незнайки». Им было шесть лет, насколько я помню. Я приехала и посмотрела, что они делают. И я была настолько поражена, потрясена, потому что… Как можно практически без рук, без пальцев играть на гитаре? Как можно играть на барабанах? Можно, оказывается, много, если у тебя чего-то не хватает. Но самое главное – если у тебя внутри есть какой-то огонь, желание, жажда развиваться, жажда жить, мне кажется, такие возможности невероятные открываются!

И поэтому, когда я все это увидела, я поняла: «Да, это нужно и возможно. Они смогут сыграть спектакль. Мы найдем какую-то возможность для каждого себя проявить, несмотря на какие-то их недуги».

Лина Салтыкова: Потом она мне позвонила через какое-то время и говорит: «Я хочу с вашими детьми поставить спектакль». Я говорю: «Это нереально». Потому что это на самом деле нереально. В общем, казалось это нереальном.

Наталья Шумилкина: Энтузиазма поначалу это не вызвало ни у кого. И никто, собственно говоря, не верил, что это может получиться.

Лина Салтыкова: «Ну давайте попробуем». Вот так мы попробовали.

Наталья Шумилкина: Ну, рождалось все вместе с ними, естественно, потому что рождалось, исходя из их возможностей и талантов, потому что кто-то хотел петь, кто-то хотел рисовать, кто-то рассказывал свои истории. У них столько возможностей, что, беря за основу какие-то их вещи, мы стали соединять это все. Ну понятно, что мы им как-то помогали, направляли. Но у нас не было задачи – взять, написать сценарий и их туда воткнуть. Поэтому это их творчество.

Павел Наливкин: У нас еще такие дети… К нам же до этого приезжала куча режиссеров, и все говорили: «Сейчас мы поставим «Колобка». Сейчас поедем по странам. Там машины, девчонки…» – вот это вот. А потом приходили на репетицию к нам. Дети ничего не хотят. И режиссер уходил, потому что ну не мог он с нами справиться.

Но пришла Наташа Шумилкина. Как мы называем – мама. Сперва все ходили благодаря кнуту. А сейчас уже все хотят… ну, в основном большая часть точно хочет. Так что для режиссера это явно очень тяжелая работа.

Наталья Шумилкина: Ну да, конечно, тяжелая работа, потому что очень много приходится объяснять. Не сразу ребенок может это понять. Хотя иногда бывают удивительные вещи, чудо, потому что ты говоришь что-то – и тебе это возвращается вдруг в каком-то совершенно новом и неожиданном преломлении, потому что ребенок может обогатить это каким-то своим пониманием. И неожиданность возникает. И получается что-то интереснее, чем даже ты, например, мог придумать. Иногда шутка, юмор возникает. Иногда – какая-то неожиданная глубина вдруг за чем-то. Ну, не зря же говорят, что самые лучшие артисты – это артисты, которые остаются детьми до конца своей жизни.

* * *

Илья Тарасов: К нам по Skype только что присоединилась режиссер-постановщик Наталья Шумилкина. Наталья, добрый день.

Наталья Шумилкина: Здравствуйте.

Илья Тарасов: Как вы, я не знаю, для себя начинали переосмыслять профессию режиссера в работе с особыми детьми? То есть первый спектакль – какой он был? Почему именно этот спектакль? И как строилась работа вокруг него?

Наталья Шумилкина: Первый спектакль – спектакль «Знакомство». Я должна была как-то их немножечко пощупать, а они должны были пощупать меня. Нам надо было познакомиться, поверить друг другу. И даже больше им поверить мне, чем мне – им. Поэтому я решила, что это будет какой-то материал, который мы создадим вместе.

Мы назвали это все своими словами и делали своими словами, своими руками, своими ногами. В общем, короче говоря, декорации, текст – все сочинили, написали. И попробовали это сыграть.

* * *

Елена Смирнова: Он был замечателен своей какой-то простотой такой, чистотой, наивностью. Дети сами рассказывали о своей жизни. Ну, прежде всего они говорили о любви в этом спектакле. Ну, любовь к искусству, любовь к знаниям, любовь к животным, любовь друг к другу, любовь к собственному дому.

Просто я Наташе аплодирую бесконечно, что она смогла все их умения, которые у них были до нашего прихода, соединить воедино. Например, ребята снимали мультики сами. Они написали сценарии к этим мультфильмам. Они сами их озвучивали. Они сами рисовали или делали перекладки, или лепили из пластилина и фигурки перекладывали. Были такие очень маленькие, очень чистые, наивные истории.

Во всех спектаклях мы работаем под живую музыку. Это, кстати говоря, еще одна большая сложность, потому что репетировать так движенческие номера очень и очень сложно.

Илья Тарасов: С вами репетировали группа «Овощи».

Елена Смирнова: Она потом стала называться группа «Овощи».

Илья Тарасов: А почему она стала называться «Овощи»?

Елена Смирнова: Ну, такое название придумал Паша. Вот так с юмором он назвал свою группу – «Овощи». Ну, еще те овощи, я вам скажу.

Для детского театра это вообще нереальная планка! Прекрасный был спектакль, такой чистый, наивный. Мы его сыграли в театре «На Литейном» в Питере, мы ездили на гастроли. И вообще у нас все по-взрослому.

* * *

Наталья Шумилкина: Когда мы это сыграли, дети поняли, что вот то, что я им пообещала – что будет спектакль, мы будем играть его на профессиональной театральной сцене, – это сбылось. А дальше уже должен был появиться какой-то материал, уже не нами написанный, а авторский.

Я очень люблю поэзию Серебряного века. И как-то у меня все соединилось: больные дети, инвалиды, дети ущемленные… А поэзия Серебряного века – это тоже поэзия болезненно переживающих и ощущающих эту жизнь людей. Это такая своего рода инвалидность, наверное. Поэтому это возникло, появилось и соединилось уникальным образом, потому что дети читают эти стихи совершенно особенно, и они звучат очень остро, очень пронзительно.

* * *

Елена Смирнова: Наташа каждый раз придумывает форму спектакля. «Наш балаганчик» и такая дописочка: «Песни с танцами и романсами». «Балаган», который мы пытались обыграть, поэтому мы себе могли позволять многое. Мы обращались опять же к художникам начала века. Мы вспоминали романсы, которые пели в это время. У нас звучит и Вертинский, у нас звучит городской романс. У нас были такие хулиганства, как, например, стихи Блока, положенные на Боба Марли.

Илья Тарасов: Отличная тема!

Елена Смирнова: И под это мы сделали такой веселенький танец.

И одна такая замечательная сцена, она мне очень нравится: под романс «В лунном сиянии» у нас выходит кукла, такое милое существо в белом платье, которое… Потом вдруг оказывается, что эта кукла – смерть.

Ну не знаю, буквально в Интернете мы искали какой-то клоунский грим и пытались примерить к нашим образам. Нам помогают волонтеры, что-то пытаемся сделать сами. А потом у нас были уже и профессиональные гримеры, которые нам помогли выправить этот грим. Это премьера, которую мы играли в Театральном институте имени Щукина.

Илья Тарасов: В «Щуке» прямо, да?

Елена Смирнова: Да, на нашей с Наташей родной сцене. Опять же мы ездили в Питер, были в театре «На Литейном».

Илья Тарасов: Гастроли?

Елена Смирнова: Да. Надо сказать, что нас принимают хорошие площадки. Мы играли в театре «Et Cetera» у Калягина, в театре «Вишневый сад» у Александра Вилькина.

* * *

Наталья Шумилкина: Когда это случилось и получилось, я поняла: «Ага! Пришло время какого-то уже серьезного литературного материала». Много искали, долго искали, долго думали. Я побоялась, честно говоря, по ролям разыгрывать какую-то историю. Я поняла, что это должно быть что-то прозаическое, что мы можем разыграть.

Возникла «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Дети этим материалом очень увлеклись, потому что история подбитой чайки, которая никому не нужна, в которую никто не верит… Вот здесь, так скажем, позитив всего этого в том, что есть выход. Эта чайка становится величайшим учителем, который смог научить остальных чаек летать. И поэтому в финале спектакля мы летим.

Это как бы наш посыл: несмотря ни на что, давайте мы все-таки будем мечтать, верить, летать, жить и понимать, что мы все-таки не с ограниченными возможностями люди, а (и это наш слоган, появившийся в этом проекте) мы люди с неограниченными возможностями!

* * *

Елена Смирнова: Интересно! Надо сказать, что у нас и Наташа играла спектакль «Чайка» на коляске. Наташа перед премьерой спектакля (в Саратове она ставила) вышла на улицу и сломала ногу. И она приезжает в Москву с очень серьезным переломом, после операции. И Наташу сажают на коляску. Она живет в «Незнайке». Ездить из Москвы в «Незнайку» у нее уже нет никакой возможности. Она живет там, репетирует. И спектакль она играла, премьеру она играла на коляске.

Если мы про жанр будем говорить, то это в программках значится как театр-кабаре. Театра-кабаре «Перебитое крыло».

Илья Тарасов: Нормально! Это такое сложное, на мой взгляд, литературное произведение, особенно для того, чтобы его демонстрировать на сцене, потому что в какой-то степени это больше философский роман, а тут надо показывать, рассказывать. Чайки летают, я смотрю, да?

Елена Смирнова: Чайки летают. Это как раз чайки, у которых возможности, скажем, совсем слабые. А это – стая. Это тупая стая, которая занята только тем, чтобы достать пропитание.

Илья Тарасов: А сколько человек было задействовано в этом спектакле?

Елена Смирнова: Здесь много, здесь много.

Илья Тарасов: Я просто смотрю…

Елена Смирнова: Дело в том, что, скажем, в первом спектакле принимало какое-то определенное количество человек, детей. Не все захотели, их не уговаривали. На второй спектакль детей добавилось. И уже в третьем спектакле даже те, кто ездил и смотрел со стороны, уже взрослые ребята, которые выпустились, они решили принять участие в этом спектакле. И это, конечно, очень мило сердцу. Мы подтягиваем. Хорошее дело очень засасывает.

Это очень пластический спектакль. Скажем, для меня это следующая планка.

Илья Тарасов: А сколько раз вы показывали спектакль?

Елена Смирнова: Мы сыграли премьеру в театре «На Литейном» в Санкт-Петербурге. И мы сыграли в Доме актера второй раз. Третий раз мы должны были играть…

Илья Тарасов: И?

Елена Смирнова: …и началась пандемия.

* * *

Наталья Шумилкина: Да, наступили иные времена, наступил кризис, пандемия. И стало очевидно, что детей, запертых в реабилитационном центре, бросать нельзя, их надо чем-то занимать. Лина Зиновьевна тоже очень любит поэзию. И она очень любит Бродского. И я очень люблю Бродского. Я подумала: «Ага! Вот теперь – не знаю как, но мы попробуем читать Бродского», – потому что тоже израненный поэт, выгнанный, была очень тяжелая и трудная жизнь. И опять это уникальным образом совпало с ощущением, с мироощущением наших детей. На мой взгляд, спектакль прозвучал, хотя и в онлайн-режиме, достаточно сильно.

* * *

Елена Смирнова: Было невероятно волнительно, потому что… ну, это же дети.

Илья Тарасов: Они просто подряд читали? Или есть канва какая-то?

Елена Смирнова: Конечно. Всегда есть форма, иначе это не театр. Опять же пробовали какие-то вещи, чтобы была какая-то мизансцена, какое-то действие.

* * *

Наталья Шумилкина: Последний спектакль из сделанных… Я вдруг подумала: «Что мы все время с великими, с ушедшими? Есть и сегодняшняя жизнь, сегодняшний день, и нужно обращаться либо к драматургии сегодняшней, либо к поэзии сегодняшней».

И большое счастье, что у меня есть прекрасный друг Веня Борисов. Это сын моего недавно ушедшего учителя, нашего с Леной ушедшего учителя – Михаила Борисова. Венька – совершенно прекрасный поэт! Он работает в Московском театре поэтов, он знает очень много современных поэтов, он с ними дружит. Я ему написала, и он сказал: «Я приведу к тебе столько поэтов, сколько ты хочешь. Пожалуйста, давай, работаем».

И мне прислали много стихов. Мы с детьми отобрали. Мы решили, что пора взять хромакей, по возможности что-то на нем отснять и дальше через компьютерную графику, мультипликацию постараться смонтировать еще один спектакль.

Просто мы поняли, что у нас появился какой-то новый формат, новый жанр. И мы решили, что мы так и назовем – сторис-спектакль «Окна». «Это мы, ребята. Это про нас». Мы специально делали такие картинки с какими-то дурацкими облачками, игровые, просто похожие на инстаграмовские.

Илья Тарасов: Мне кажется, в этом, наверное, один из плюсов пандемии, потому что в обычной жизни экспериментировать с жанрами так смело, наверное, нельзя было бы. С одной стороны, да, нельзя выходить на большую сцену. Но, с другой стороны, вот площадка, которую можно осваивать. И из этой площадки можно извлечь какие-то новые фишки, прикольные штуки и вообще формат новый придумать.

Наталья Шумилкина: Ну, я с этим абсолютно согласна. Вообще театр – это такая штука, которая должна и даже обязана использовать все, что происходит в современном мире, потому что театр – это искусство сегодняшнего дня.

* * *

Илья Тарасов: Как ты общение выстроила с ними?

Елена Смирнова: Вот удивительно! В работе стирается эта граница. То есть этого…

Илья Тарасов: Сюсюканья?

Елена Смирнова: …упрашивания у меня нет. Наташа берет очень большую планку, высокую планку. Каждый раз она с каждым спектаклем все повышается и повышается. Я, попадая в те условия сценические, которые она задает, следую им. Я забываю, что они что-то не могут. Делаем настолько, насколько ты можешь. Им, конечно, помогают взрослые.

И надо сказать, что на первом спектакле, пока мы его репетировали, мы думали, что дети будут сами. Но потом в какой-то момент мы поняли, что такая инклюзивность все-таки нужна, и сами вошли в ткань спектакля.

Первый спектакль. Дети еще…

Илья Тарасов: …не в курсе, что происходит.

Елена Смирнова: …не взаимодействовали, да, с большим зрительным залом. Были такие моменты, когда дети либо терялись… У нас есть Колечка, он на коляске, у него какое-то такое сложное заболевание, у него ножки не развиваются. И Коля был на тот момент очень маленький. И вдруг он внезапно, даже на репетиции, мог испугаться какого-то громкого звука.

Илья Тарасов: Хлопка.

Елена Смирнова: Да. Начинались хлопки – и вдруг он начинал плакать, глаза его округлялись. И Наташа придумала такой ход: она будет возить Колю, и в момент, когда с Колей случится истерика, она его увезет за кулисы, приведет в чувство и вывезет. Вот приблизительно так в спектакле и было. Сейчас Коля у нас читает стихи, исполняет сольные номера.

Илья Тарасов: И аплодисментов не боится?

Елена Смирнова: Да, не боится аплодисментов.

Илья Тарасов: И даже любит, наверное.

Елена Смирнова: Даже любит аплодисменты. Он замечательный, он солнечный такой.

Илья Тарасов: А что у Паши-ударника с руками?

Елена Смирнова: Такое сложное заболевание – у него не развиваются мышцы рук. Паша пробовал себя в разных направлениях. Сначала учился играть на губной гармошке, и это очень неплохо у него получалось.

Илья Тарасов: Это сольное выступление или какой-то спектакль?

Елена Смирнова: Это в спектакле, это в первом спектакле.

Илья Тарасов: Ну очень крутой! Татухи, барабаны – все как надо.

Елена Смирнова: Потом в какой-то момент он решил, что а попробует-ка он играть на ударной установке. Он даже на гитаре пытался играть. И даже ногой он играет на пианино. Он и стихи читает очень здорово, очень здорово читает стихи.

* * *

– Уникальный человек, уникальный мальчик. То, что ему приходилось и приходится преодолевать… Это длительные тренировки. И теперь он максимально себя обслуживает. Он очень хорошо и быстро печатает. Он держит карандаш во рту и нажимает на клавиши на клавиатуре. Он репетирует часами, он работает над собой часами. Ну, это уникальный человек. Он думает о своей судьбе. Он понимает, что его ситуация совсем нестандартная. Поэтому мы сейчас пытаемся вместе помочь ему найти свою профессию, то, чем он будет заниматься.

* * *

Елена Смирнова: И он очень хорошо поет. Я открою… Не знаю, секрет это или не секрет. Вот есть такие мысли. Пандемия смешала все карты. Пашку собираются отправить учиться в Италию петь, он хочет заняться оперой. Такую данность, как хороший голос и музыкальность, все-таки…

Илья Тарасов: …надо развивать.

Елена Смирнова: …надо развивать, да.

Илья Тарасов: По ребятам можно пройтись и рассказать про них?

Вот Даша, да?

Елена Смирнова: Да, Дашка. Когда ее привезли из детского дома, она непрерывно орала, просто орала. И сейчас еще иногда это случается. Сейчас это уже в совсем меньшей мере, она сейчас уже взрослая девочка. У нее сложное заболевание – у нее что-то с сосудами ног, ей сложно стоять. Фонд покупает какие-то дорогущие лекарства для того, чтобы эту болезнь погасить, как-то облегчить ей жизнь. Она играет на музыкальном инструменте, она поет неплохо.

Она меня потрясла на спектакле «Чайка». На спектакле «Чайка» у нас все должны двигаться, все должны, ну не знаю, танцевать, скажем. Иногда она делает на репетиции лучше, чем те, кто может, но ленится.

Илья Тарасов: Иван?

Елена Смирнова: В «Чайке» он просто невероятный! Он прекрасно читает стихи. У Вани заболевание суставов какое-то. В какой-то момент у него вдруг нога перестала разгибаться. Фонд нашел деньги на то, чтобы отправить его в Испанию. Его прооперировали. Он еще лежал там на реабилитации, а у нас спектакль, у нас спектакль «Балаганчик». А там он один из главных – он играл Пьеро. И Ваня играл у нас на коляске.

Тут очень много обожженных ребят. Ну, это, как правило, вследствие такого плохого участия со стороны родителей. У Сашки ужасная история – дети над ним пошутили. Он сидел на рынке, продавал семечки. Его просто облили бензином и подожгли. Спасли, но он очень сильно обожжен. В первом спектакле он не хотел принимать участие и не принимал. Во втором спектакле он сыграл, в общем, одну из главных ролей – Арлекина.

Вот у нас скоро свадьба. Да, это ребята, которые выросли в этом реабилитационном центре и попали сюда малышами. У Насти трахеостома, тоже ей делают ряд операций. У Саши какая-то травма лица, обожженное. Он проходил здесь долго пластику, его реабилитировали, лечили. Он работает в центре нянем. И с Настей у них…

Илья Тарасов: …роман.

Елена Смирнова: …роман, да. У нас нежные отношения. Вот Настька читает Ахматову совершенно невероятно! Сама выбрала.

Вот Настюшка примеряет платье. И 15 октября должна была состояться свадьба. Во-первых, нас закрыли на карантин всех. Во-вторых, и Настя сейчас приболела. Я надеюсь, что все будет хорошо.

Илья Тарасов: Они выходят после этого детского дома в самостоятельную жизнь. И как этот театр влияет на эту жизнь?

Елена Смирнова: Думается, что это прежде всего самооценка, когда ты все время приподнимаешь границу своих возможностей.

* * *

Илья Тарасов: Работает великая сила искусства?

Лина Салтыкова: Работает хорошо. Дети открываются. Дети начинают верить в себя. Дети видят, что они интересны. Наши спектакли собирали большие залы в центральных театрах Питера и Москвы. Волнение и интерес зрителей, которые были в этих полных залах, конечно, убедили детей, что они что-то могут. И они начали верить в себя.

Илья Тарасов: То есть терапия сработала?

Лина Салтыкова: Ну, будем надеяться, что она будет работать и дальше.

* * *

Илья Тарасов: А в жизни? То есть они выносят то, что они приобрели, за пределы площадки, за пределы репетиций, в свою жизнь? Если со стороны за ними наблюдать, они начинают по-другому себя вести в другой атмосфере, в другой среде?

Наталья Шумилкина: Ну, они, безусловно, становятся свободнее, конечно. Они становятся свободнее, раскрепощеннее, увереннее в себе. Еще раз: я говорю им об этом. Я не хочу из них сделать артистов. Хотя некоторые из них переболели этой мечтой. Я хотела бы, чтоб им это просто пригодилось в жизни, потому что, безусловно, это влияет на качество речи. И у очень многих детей какие-то подвижки происходили: и речевые, и психосоматические какие-то, и психофизические. Поэтому мы называем это арт-терапией. Прежде всего – театр как терапия и театр как повод для того, чтобы начать самостоятельно развиваться и думать.

Они очень многое упустили в своей жизни, потому что их бросили, они больные, их долгое время никто не обучал. И как только они попали в реабилитационный центр «Городок Незнайки», во-первых, их стали обучать, а во-вторых, мы пришли с театром – и кто-то книжки начал открывать, кто-то заинтересовался музыкой и так далее. То есть это, с одной стороны, и ликбез. С другой стороны, это некая терапия и помощь в социальной адаптации. Вот для меня это так, наверное.

Особенно сегодня время такое… Посмотрите, сколько депрессии, сколько негатива. Дефицит радости – это главная проблема сегодняшнего времени. Поэтому наша арт-терапия должна заключаться в том, чтобы все-таки радость эту как-то немножечко давать, проявлять, вызывать.

Илья Тарасов: Так по-хиппански получается – мир и любовь?

Наталья Шумилкина: Ну да.

Илья Тарасов: О’кей.

Ребята, если вы хотите помочь проекту – заходите на сайт благотворительного фонда «Дети.мск.ру», там вы найдете подробную информацию. Я думаю, что помощь нормальная спектаклю и театру нужна, соответственно, деньгами. Ну а если у вас вдруг нет денег, но есть великое желание помочь, то на этом сайте есть контакты и режиссера. Написать. Скорее всего, можно как-то поучаствовать, я не знаю, в подготовке, в создании спектакля, может быть, руками, консультациями, делом. Любая помощь, я думаю, найдет свое применение. Поэтому, все, вперед помогать!

Спасибо.

Елена Смирнова: Спасибо.

С юными актёрами сложно, но режиссёры сумели вывести их на большую сцену и помогли поверить в себя