Олеся Руснак: Каждый год миллионы тонн еды, годной к употреблению, выбрасывают в мусор, а миллионы людей находятся за чертой бедности и им нечего есть. Благотворительные фонды по всей стране собирают пожертвования на продукты, чтобы накормить малообеспеченных граждан. На законодательном же уровне проблема голодающих остается нерешенной. 90% ребят из детских домов в будущем ждут тюрьма, драки, наркотики и алкоголь. Они не доживают даже до 40 лет. Но по-прежнему единственным способом помочь ребенку из неблагополучной семьи остается изъятие. Система усыновления работает с перебоями, все чаще детей возвращают обратно в госучреждение. Это ломает их психику. Что делать? Варианты решения этих проблем предложил Артем Метелев, председатель Ассоциации волонтерских центров. Вместе со своей командой и ведущими НКО России он проанализировал ситуацию, действующие законы и запустил проект под названием «Одобрено», в рамках которого снял уже два документальных фильма – о фудшеринге и социальном сиротстве. О них расскажем сегодня в выпуске. ВИДЕО Артем Метелев: В нашей стране есть много хорошего, но в ней не хватает социального комфорта. Я уверен, что строить его должны не только органы власти, но и каждый из нас. Людей, которые находят в себе силы и готовы влиять на происходящее, немного, и моя миссия – сделать так, чтобы нас было больше. Олеся Руснак: Артему всего 28 лет. Больше 10 из них он волонтерит. Принял участие в создании крупных социальных проектов, таких как «Волонтеры-медики», акция «Мы вместе», «Добровольцы России», платформа ДОБРО.РФ. В 2013 году Артем предложил президенту России Владимиру Путину провести тематический Год добровольца. ВИДЕО Артем Метелев: Мы хотели бы предложить вам назначить следующий год в нашей стране Годом волонтера. У нас… (Аплодисменты.) Владимир Путин, президент РФ: Хорошая идея. Олеся Руснак: В сентябре этого года Артем стал депутатом Государственной Думы и возглавляет Комитет по молодежной политике. Теперь у него есть инструменты, которые позволят ему внести свои правки в законы и запустить новую волну возможностей для некоммерческого сектора в России. Артем, дети-сироты, голодающие – они многих волнуют, но действуют единицы, для того чтобы им помочь. Что вас подтолкнуло к действию? Артем Метелев, председатель Комитета ГД по молодежной политике, руководитель платформы ДОБРО.РФ: 400 тысяч голодающих, 20 миллионов за чертой бедности, 12 миллионов инвалидов и т. д. На стыке размышлений об этих проблемах, желания что-то сделать, но желания сделать не просто какой-то проект, а решить проблему базовую, не лечить последствия, а лечить причину и делать так, чтобы у других людей эта проблема потом не возникла. Я придумал проект, «Одобрено» он называется, такой проект, я искал формулировку, как объяснить, собственно говоря, чему он посвящен, я придумал формулировку «социальный комфорт». Начали мы с фудшеринга. Фудшеринг – это что такое? Это экологическое движение, которое в Германии родилось в 2013 году. Люди просто подумали о том, что очень много еды выкидывается почем зря, то есть остаются в ресторанах, в магазинах продукты питания, в то же время куча бедных. Кто-то подумал об этом и организовал экологическое движение. Почему экологическое? Потому что еда, которая выкидывается, она потом гниет на свалке, и все плохое, что мы знаем о помойках, – это на самом деле из-за еды. ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «ФУДШЕРИНГ. КАК НАКОРМИТЬ 20 МИЛЛИОНОВ НУЖДАЮЩИХСЯ В РОССИИ?» Артем Метелев: Пищевые отходы составляют половину всего мусора в России. Он попадает на свалки и полигоны, и мы сейчас на одном из них. По мнению Росприроднадзора, их емкости хватит еще на 5 лет. Что произойдет, если не менять правила? Придется в городах открывать новые, а старые будут переполняться, источая тысячи тонн вредных веществ, таких как аммиак, метан и углекислый газ. Я чувствую это прямо сейчас, и это отвратительно. То, что мы предлагаем, позволит не только помочь людям, но и разгрузить российские свалки. В результате десятки тысяч тонн еды перестанут гнить, попадают в фонды, нуждающимся семьям. Артем Метелев: У нас в стране эта тема не развита вообще, к сожалению. У нас 17 миллионов тонн еды ежегодно уничтожается, которые только на уровне ретейла и ресторанов, 17 миллионов тонн, это очень много. Понятно, что все 17 миллионов тонн спасать не нужно, там есть действительно пищевые отходы, но там есть и нормальная еда, порядка 20–30%. Это еда в упаковках, которая по тем или иным причинам не была реализована. Если спасти хотя бы 10% от этого объема, то можно накормить всех бедных. ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «ФУДШЕРИНГ. КАК НАКОРМИТЬ 20 МИЛЛИОНОВ НУЖДАЮЩИХСЯ В РОССИИ?» Артем Метелев: Мы в самом центре Москвы, на Арбате, и вокруг десятки заведений. Сейчас мы узнаем, готовы ли они отдать нереализованную еду на благотворительность. – Здравствуйте. – Здравствуйте. – Меня Артем зовут, мы снимаем документальный фильм про фудшеринг, передачу еды на благотворительность, поднимаем проблему, что в нашей стране рестораны, производители, магазины очень мало ее передают, в основном они ее выкидывают, ну нереализованную еду. Я хотел у вас спросить, можем ли мы у вас попросить какую-то небольшую часть еды, возможно, которую вы уже не готовы продавать, чтобы мы могли ее передать нуждающимся… ? – К сожалению, нет. – А вы обычно выбрасываете, да, вечером? – Да. – А много вот такого выходит? – Ну да… – Выкидываете? – Да. – Вечером, да, это дело происходит у вас? – Вы выкинули, да, еду? – Ну да. – А много выкинули? А вы ее выкидываете, да, каждый вечер? Она нереализованная. – Мы передаем ее получателям, у нас есть… – А, вы передаете? – Конечно. – А расскажите, как это происходит. – Приходят с благотворительного фонда «Ромашка» и забирают каждый вечер нашу продукцию. – Каждый вечер? В общем, мы выяснили о том, что все выкидывают еду, делают это вечером, прошли почти весь Арбат, около 15 заведений. Только одно заведение, это был «Хлеб насущный», который передает еду на благотворительность, за что им большой респект. Большинство из тех, с кем мы общались, поддерживают нашу тему, и это, конечно, надо менять. Артем Метелев: Я начал копаться в этом, и оказалось, что мешает проблема в Налоговом кодексе. Сегодня, если ты еду выкидываешь, то ты можешь компенсировать себе налог на добавленную стоимость, НДС 20%, если ты предприниматель, а если ты еду передаешь людям, то ты должен заплатить. Ну, вроде глупость, но… Олеся Руснак: Так, заплатить? то есть? Артем Метелев: Ну, ты платишь, ты не можешь себе вернуть налог… То есть ты как бы еду не продал, не заработал, а налоги заплатил. Но если ты ее выкинешь и официально подтвердишь факт утилизации, то государство тебе компенсирует 1/5 стоимости. Конечно, все эту еду выкидывают, потому что хотя бы 20% можно вернуть. Проект «Одобрено» – он про что? Он про то, что мы взяли с фондом «Русь», погрузились в контекст этой проблемы, сняли документальный фильм, проработали стратегию действий и запустили общественную кампанию, предложили людям, бизнесу, средствам массовой информации голосовать фактически за петицию, за требование того, что в Налоговый кодекс должны быть внесены поправки. Вот больше, по-моему, 24 тысяч человек на сегодняшний день нас поддержало, это определенное давление. Ведущие телеканалы сняли об этом сюжеты, вышли материалы в газетах, ретейл крупнейший, супермаркеты, сети торговые, рестораторы поддержали эту инициативу и опубликовали ее у себя, то есть создается некий резонанс общественный, который не позволяет органам власти, которые за этот вопрос отвечают, продолжать так же игнорировать эту ситуацию, они вынуждены на нее и должны на нее реагировать, это их обязанность, людям это важно. Вот чем больше таких людей будет объединяться вокруг этой темы, чем больше будет давление, тем выше шанс, что мы этого добьемся, мы этого добьемся 100%, просто вопрос времени. ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «ФУДШЕРИНГ. КАК НАКОРМИТЬ 20 МИЛЛИОНОВ НУЖДАЮЩИХСЯ В РОССИИ?» – У нас шесть человек, у нас четверо несовершеннолетних детей, до 18 лет. Ну и так сложилось, что пандемия, у нас с работой остался только папа. Он является единственным кормильцем в семье, и помощь фонда для нас очень существенна. Мы получили сладости, мы получили бытовую химию, мы получили соки. Артем Метелев: Помогать едой может каждый из нас. Делается это просто: в социальной сети «ВКонтакте» одна из самых популярных групп, называется «Фудшеринг. Отдам даром еду». Здесь есть обсуждение, оно называется «Накормите», и я зачитаю просто несколько постов: «Помогите с продуктами, Москва», «Третий месяц без зарплаты, метро «Невский проспект»», «Мы с Казани, нас две семьи, нам нечего есть». Или вот совсем недавние: «Я просто не знаю, чем сегодня кормить детей, кусочка хлеба даже нет», – Алена. Этих сообщений здесь очень много, они публикуются каждый день по несколько десятков, и каждый желающий может отреагировать и предложить что-то из тех продуктов, которые есть у него дома, или сделать как мы – купить в магазине. Мы купили рис, подсолнечное масло, молоко, разложили на несколько пакетов, и сейчас я публикую пост, посмотрим, кто на это откликнется. Мы не нашли, это был уже четвертый человек, видимо, он уехал, многие отказываются говорить на камеру свой комментарий. Ну, в принципе оно и понятно, люди находятся в тяжелой ситуации и не хотят публичить свое положение. – Я почему решила обратиться в группу «Фудшеринг»? Потому что люди, очень многие люди оказываются в разной жизненной ситуации, и кто-то нуждается в помощи, но не может ее попросить, допустим, на улице, не все это правильно поймут. Вот я считаю, что группа «Фудшеринг» – это очень хороший выход ну буквально для всех людей, кто попал в трудную жизненную ситуацию, кто действительно нуждается в продуктах. – Много таких? – Да я думаю, что очень много. Артем Метелев: В десятках стран приняты законы, стимулирующие фудшеринг, это выгодно экономике, экологии, а главное – нужно людям. Можно подумать, что отмена НДС принесет потерю в бюджетных доходах страны, – нет. Компании, уничтожая продукты, так могут его возместить, и, если они передают их людям, должно быть то же самое. Будем считать, что это просто ошибка в наших законах и ее нужно скорее исправить. Олеся Руснак: А каково было в пандемию, тогда, когда весь мир, в том числе наша страна, был охвачен паникой? Что мотивировало? Что заставляло помогать, идти дальше? И кто был рядом с тобой? Артем Метелев: Самая, наверное, незабываемая страница в жизни будет с точки зрения сложности, ну и какой-то осмысленности в жизни. Я наблюдал на самом деле за этой темой давно, в Китае еще когда было в ноябре 2019 года, получается, и понимал, что это точно нагрянет, все это понимали. Когда это произошло, мы, собственно, друг с другом созвонились, коллеги, Михаил Кузнецов с Общероссийского народного фронта, Павел Савчук, Ксения Разуваева, посмотрели, как в Европе это происходит, что первыми в зоне риска пожилые люди. У нас в стране 9,5 миллионов одиноких пожилых людей, это очень много, половина из них за чертой бедности живет. Ну то есть они могут и не выжить на самом деле, ну многие и не выжили. Мы тогда объявили первые штабы, они назывались «Волонтерский штаб. Помощь одиноким пожилым людям в период распространения новой коронавирусной инфекции», название на пять строчек так было. Это была команда нашего сообщества, я им безмерно благодарен за то, что никто вообще не отказался. То есть когда мы сказали: «Ребята, это надолго, это тяжело, это нужно будет сейчас все бросить, организовать у себя в регионе штаб, финансирования нет никакого». И все сказали: «Да, мы готовы», – потому что у них, собственно говоря, такая же ситуация в регионе, такие же бабушки, дедушки, такие же свои родственники. И мы за 4 дня организовали по всей стране сеть волонтерских штабов, потом уже придумали название «Мы вместе». ВИДЕО – Да, открываю. – Открывайте. – Давайте, мы к вам. Здравствуйте-здравствуйте, Лидия Ивановна! – Здравствуйте, ребятки! – Как у вас дела? – Ну, вот жду, вас встречаю. Екатерина Иноземцева, руководитель благотворительного фонда: Общество стало объединяться, и бизнес-сообщества стали просто помогать людям. Так родился проект «Мы вместе». – Как будущему врачу нужно общаться больше с людьми, понимать их, оказывать поддержку. Татьяна Рудакова, управляющая пансионатом для пожилых «Долголетие»: В режиме строгой изоляции нам пришлось нелегко. Благотворительная помощь резко сократилась, не хватало самого необходимого. Через благотворительный фонд «Долголетие» нам доставили большое количество упаковок с масками, перчатками, антисептиком. А еще мы стали участниками замечательного проекта «Бабушка. Онлайн». Наши проживающие в режиме видеоконференций общаются со знаменитыми певцами, артистами. Мы действительно были со всей страной, и это замечательно. Юлия Бросалина, приют для бездомных животных Богородского городского округа Московской области: В период пандемии мы являлись участниками акции «Мы вместе» под проектом «Четыре лапы». Мы помогли не только животным, но и также людям, работникам, приютам, волонтерам, то есть это огромная, мощная поддержка. Спасибо вам огромное! – Может, вас чайком угостить? – Нет-нет, спасибо большое, мы нормально. Нам еще дальше надо будет ехать. – Спасибо! – Карантин закончится, обязательно к вам приедем. – Спасибо, ребятки! Спасибо! Дай бог вам… Артем Метелев: И вот мы тогда запустили сайт, нас там поддержали журналисты очень сильно, вышло много разных сюжетов, и у нас за первый день, я вот сейчас уже не помню цифру, но порядка 500 заявок от партнеров, и потом каждый день сотни, сотни заявок. Это Mercedes-Benz, «Пятерочка», Shell, «Газпромнефть», ну кто что готов предложить. Оно как-то само просто как пазл… Олеся Руснак: Это удивительно, действительно. Артем Метелев: Мы соединяли людей: кто-то давал склад, куда ехали машины, которые дала другая компания, на бензине, который дала «Газпромнефть»… В общем, соединяя все это, разные люди причем же, но все объединялись, вообще никто их не курировал, очень много кто посмотрел на тему вот помощи, благотворительности по-другому, то есть бизнес, мы видим, как сегодня компании перестраивают свои стратегии, внося туда принципы естьджи (00-15-54), еще что-то. COVID стал толчком. И у нас приезжали люди на Gelandewagen, выходили и говорили: «Где тут пакеты с продуктами? Мы готовы разносить». То есть очень разные, средний возраст 34 года, по-моему, был в акции, обычно 27 в волонтерском движении, 27 лет, здесь 34, то есть пришли люди, до этого ранее не участвовавшие. И я чувствовал, что какая-то история просто вот… Олеся Руснак: …вершится. Артем Метелев: …вершится, да. Через нас прошло 30 тысяч, это по грубым просчетам, тонн различных товаров, еды, воды, всего остального. ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «СЕМЬЯ ВМЕСТО ДЕТСКОГО ДОМА. РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОГО СИРОТСТВА» Дмитрий Сапотян, выпускник детского дома Москвы: Мы сейчас находимся в муниципальном районе Некрасовка, где выдают квартиры, в основном однушки, детям-сиротам, которые выросли в детских домах, в каких-то приютах. Сотрудники полиции вот с этого отделения называют самым кипишным, самым таким шумным. Артем Метелев: Это правильно, что ребят вот так вот группами селят, целые дома? Дмитрий Сапотян: Нет. Я считаю, что это неправильно. Знаешь почему? Потому что у нас из-за этого тут собирают просто такой контингент ребят, которые… Во-первых, они не знают, как жить дальше, они начинают просто творить какой-то беспредел. То есть люди отвлекаются от жизни, от того, что нужно развиваться, нужно куда-то идти работать. Они выходят во двор и видят вот это, вот нас всех, да, что кругом свои… Артем Метелев: И не хотят ничего, стремиться… ? Дмитрий Сапотян: Все, это их отвлекает, разум просто опустошается, и они начинают квасить, все за компанию, все друг друга любят, уважают… «Тринадцатый район» смотрел, может быть, фильм? Вот нас только осталось стеной обнести и взорвать реально. Артем Метелев: Проблема главная в социальном сиротстве в том, что, когда в семье возникает какая-то драма, проблема, кто-то умирает, происходит алкоголизм, пожар, проблемы с наркотиками или что-то еще, то государство вместо того, чтобы помочь оставить ребенка в семье, дать психолога, как-то поддержать материально, какую-то провести реабилитацию, неважно, что-то еще, оно в основном об этом не думает. Они смотрят на семью, понимая, что, наверное, там сейчас будут риски для ребенка, и во избежание проблем ребенка оттуда изымают. Понятных, конкретных правил, почему изымают или почему нужно оставить, не существует, и это просто… Ну, меня, например, это поразило просто в шок, потому что, когда я был в Новосибирске, мы снимали документальный фильм об этой теме и общались вот так, как мы сейчас с вами сидим, со Светланой, женщиной, у которой трижды отбирали детей, там она рассказывала историю, что детей у нее отняли из-за отсутствия дыма в трубе, когда шел сотрудник опеки по деревне и видел… А Светлана – она доярка, поэтому встает в 4–5 утра. И видит, что если дыма не было, то, значит, печь не топится, значит, Светлана, скорее всего, пьяная и у нее алкоголизм, а если дым шел, то, значит, она трезвая. То, что ее могло не быть дома или печь по тем или иным причинам могла быть не нужна, об этом никто не думал. И вот они насчитали несколько раз отсутствие дыма в трубе, это в протоколе суда было все написано, и приняли решение, что у нее алкоголизм. И судья спросил: «А вы это, не пробовали зайти в дом?» ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «СЕМЬЯ ВМЕСТО ДЕТСКОГО ДОМА. РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОГО СИРОТСТВА» – Даже если у человека в семье проблемы, от этого даже никто не застрахован, я думаю, что в первую очередь должны вот эти органы помогать, пробовать хотя бы помогать. Не хватать детей сразу, потому что это самое больное, от этого страдают бо́льшую часть дети. – Когда я приехала в Снегири первый раз, меня ждали, меня ждали там. И когда я приехала, меня спросили: «Вы к Лариным?» Я говорю: «Да». – «Дети похожи на вас». Говорят: «А нам сказали, вы такая страшная, агрессивная, что детей лучше к вам не выпускать», – это так сказала наша черепановская опека, я не знаю, кто именно, но мне сказали так в Снегирях. Не знаю почему. Мне каждый раз твердили, что «понимаешь, твоих детей завтра же заберет приемная семья». Меня сравнивали с собакой, которая относится к своим детям как к щенятам на комиссиях… Мне говорили, что меня можно привязать к березе за одну ногу… Они сейчас, они сейчас, они сказали: «Подождите-подождите, 2 года – это еще не показатель». Они сейчас ждут оступка моего, это вот я просто знаю. Артем Метелев: То есть вместо того, чтобы помогать вам, они ждут, когда вы оступитесь? – Да, да. Артем Метелев: Порядка 20 тысяч семей таким образом лишаются детей ежегодно в нашей стране. Травмируются окончательно и сами дети, ну попадание в детский дом, разлука как бы с родителями – это очень серьезная штука, это тяжело потом психологически каким-то образом исправить. А некоторые дети попадают дважды, трижды, потом их меняют, сначала временное учреждение или больница, потом детский дом, ты можешь по несколько раз поменять здание и находиться в постоянном стрессе, потому что все вокруг находятся в стрессе, это еще гиперболизирует твой стресс… В общем, ничего хорошего тут нет. ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «СЕМЬЯ ВМЕСТО ДЕТСКОГО ДОМА. РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОГО СИРОТСТВА» – Там очень много агрессии, очень много агрессии. И я мечтала всегда, это была моя фишка, день рождения провести без агрессии, но так никогда не получалось. Всегда была агрессия, каждый день она присутствовала. Дмитрий Сапотян: Бегали, прыгали, кричали и т. д., то есть… Ну, за это нас, естественно, наказывали. Наказывали, конечно, довольно, ха-ха, сурово, то есть… Ну как тебе объяснить, ха… Артем Метелев: Как есть. Дмитрий Сапотян: Били нас тоже, да, за наши вот эти вот шалости, всякими подручными средствами, прыгалки там были, клюшки всякие, грубо говоря, с крапивой даже. Юрий Захлыстин, выпускник детского дома Новосибирской области: Там была такая, то, что один царь, то есть ты накосячил – получи леща. Ты накосячил, не помыл пол, не помыл посуду – получи леща, ну люлей. – Вне зависимости от возраста? Юрий Захлыстин: Да. То есть тебе могло быть 7 лет, он не будет тебя трогать, он скажет: «Дай ему люлей». То есть кого постарше позовет из пацанов: «Дай ему люлей», – и все. – Это воспитатель? Юрий Захлыстин: Да, такой был воспитатель. – У меня была, я помню, такая ситуация, мне лет семь тогда было, и мы ели обед. И за моей спиной старшаки заставляли парня с ДЦП есть с пола, ну ему высыпали обед на пол, короче, и заставляли есть с пола. И с ним никто не общался, ну обычно таких типа, скажем так, угнетают, начинают их как-то ломать, обзывать, оскорблять и т. д. И потом в один момент прекрасный мы сидим, и ребята: «Вот давай выгонять». Я говорю: «Ребят, стапе, пусть сидит, все хорошо». И воспитательница говорит: «Иди сюда, иди сюда», – и он не уходит. И тогда воспитательница говорит: «Пните ему мячом в голову». Римма Лаптева, руководитель проекта «Ресурсные родители», профильный психолог фонда «Арифметика добра»: Много слез я видела. Это боль потери, это отчаяние от того, что обрушивается вера в то, что мама может перестать пить, например. Это боль от того, что отец, которого очень долго ждал сын из тюрьмы, за 2 месяца до выхода из нее умер от туберкулеза. Ну это огромное количество детской боли, таких каких-то очень пораненных судеб. А внешне они психологически защищаются, выглядят такими улыбающимися детьми или демонстративно ведут себя, хамят, матерятся или выглядят такими брутальными девиантными подростками, а внутри там страдания, там боль. Марина Аксенова, директор благотворительного фонда «Солнечный город»: Нет ни одного нормального исследования, что происходит с детьми, которые выпускаются из учреждений. Ну то есть вы вложили очень много денег в то, чтобы сироты воспитывались в учреждениях, неплохо было бы посмотреть, какой эффект от этого получается. Почему, когда выходит этот человек из учреждения, он становится снова проблемой для общества и государства? – Ты когда вышел в 18 лет уже во взрослую жизнь, ты к ней был готов? Дмитрий Сапотян: Конечно нет, ха-ха. Просто вот тебе дают квартиру, тебе дают деньги какие-то, которые у тебя накопились за твою сиротскую жизнь… – И разбирайся. Дмитрий Сапотян: Да, и разбирайся сам. Марина Аксенова: Когда заходим, например, в учреждение, когда мы занимались модернизацией, мы говорим: «Что хотите? Вот мы к вам пришли что-то изменить – что вы хотите?» Они говорят: «Мы хотим, чтобы наши дети хорошо учились». – «Хорошо, а что еще?» – «Мы хотим, чтобы наши дети не убегали из учреждения». Мы говорим: «А как вы считаете, вот если у человека базовая потребность в безопасности психологической, и вообще неизвестность, что с ним дальше будет происходить, не закрыта, можно вообще учиться?» Ну то есть каким образом можно требовать каких-то знаний от ребят, когда, представь, у них внутри вот такая дырища вообще находится, ну то есть дырища незакрытая вообще. – Базовая потребность в безопасности, в детском доме ее нет? Марина Аксенова: Да. Наиля Новожилова, руководитель благотворительного фонда «Арифметика добра»: Ну и проблема в том, что мы сначала их за забор, где их отвозят на автобусе к школе, забирают их обратно, дальше они в этом своем учреждении, а потом взрослая жизнь, будь добр, как-то живи. Они как с Марса прилетают такие, ух ты. Римма Лаптева: Вы понимаете, когда мне говорят, что вот они иждивенцы, вот у них трудности социализации, – да, конечно, трудности, потому что они много лет без выбора. Они носят в учреждении одежду, которую закупило учреждение, никто их не спрашивал при изъятии из семьи. Более того, когда изымали из семьи, часто не объясняли, что будет дальше, куда они попадут. Иногда многим говорят, что они попадут в санаторий или в лагерь, и это голый обман, и дети травмируются об этот обман. Но никто о них не спрашивает, никто с ними не говорит по-человечески, как будет складываться их судьба. Они лишены выбора в большинстве случаев. Артем Метелев: Вот решать эту всю проблему надо изменением подхода государства к помощи кровным семьям к тому, чтобы в случае, если возникла такая беда, государство не отнимало ребенка, а подумало о том, а как помочь семье. В случае, если помочь невозможно, хотя нужно сделать максимум, предоставить широкий набор форм помощи, то найти семью другую, семью из родственников, бабушек, дедушек. Если нет их, готовых взять себе ребенка на попечение, то найти тогда семью профессионально ориентированную, так называемую профессионально ориентированную семью, которую специалисты еще называют социальным воспитателем… В общем, это специально подготовленные семьи, которые проходят обучение, аттестацию, на трудовом договоре, трудоустроенные фактически в социальные службы, в такие вот учреждения, они являются как бы семейным детским домом, но это не семейный детский дом, это в первую очередь семья. ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «СЕМЬЯ ВМЕСТО ДЕТСКОГО ДОМА. РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОГО СИРОТСТВА» – Ребенок, который попал в «Детскую деревню», – это ребенок, у которого будет постоянно человек, один человек, который о нем заботится. В каждом доме живет пять-шесть, где-то семь-восемь детей, живут родители. Этого достаточно. Это не шикарные дома, это дома, которые отвечают потребностям, чтобы спокойно жить, чтобы спокойно воспитывать, для того чтобы дети могли вместе с мамой приготовить еду на кухне, для того чтобы ребенок найти мог уголок, где он подготовит уроки, для того чтобы он мог пригласить друзей, а мы открыты для друзей. А ребенок растет, ему каждый день нужна семья, ему каждый день нужно, чтобы подошел человек, мама, положила руку на плечо и спросила: «Как ты там в школе-то? Опять что-то не получилось?» или, наоборот: «Какой ты молодец!» То есть вот этот контакт нужен каждый день. – Заходите. – Меня Артем зовут. – Поздоровайся. – Паша. – Паша, привет. Артем, очень приятно. Здравствуйте. – Привет. – Привет. – У нас день рождения был 2 дня назад. – Серьезно? – По 3 годика, да, деткам было, так что мы растем, да. – Класс! Очень уютно! – Мы так это, как-то вот даже все… Мы не снимаем, да-да, мы… У нас просто через 2 недели еще у одного день рождения будет, поэтому мы так это… У нас этот месяц урожайный. – Ха-ха. Олеся Руснак: Эти социальные семьи – они уже существуют, или это в проекте? Артем Метелев: Есть «пилоты» в некоторых регионах, в Москве в том числе, которые практикуются фондами. Мы, например, делали эту инициативу с фондом Тимченко, «Арифметикой добра», «Детскими деревнями» и с «Солнечным городом». Собственно говоря, я благодарен им за то, что они помогли посмотреть на эту проблему совершенно с другой стороны. И они это практикуют, да, и в Новосибирской области, и вот в Москве, и в ряде других субъектов. Олеся Руснак: Да. Артем Метелев: Но это пока что не является, во-первых, узаконенной нормой, это некий эксперимент. ОТРЫВОК ИЗ Д/Ф «СЕМЬЯ ВМЕСТО ДЕТСКОГО ДОМА. РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОГО СИРОТСТВА» Олеся Волкова, профессиональная приемная мама шестерых детей из г. Новосибирск: Меня зовут Олеся, мне 41 год, и я многодетная приемная мама. Я курировала один детский дом, и спустя какое-то время мы познакомились с фондом «Солнечный город», и так я начала с ними вместе взаимодействовать. Артем Метелев: «Курировала» – это что значит? Олеся Волкова: Я ездила к детям, организовывала различные мероприятия, организовывала выезды детей в город. Артем Метелев: Вы были волонтером? Олеся Волкова: Да, я была волонтер-куратор. Артем Метелев: Таких профессиональных семей, которые посвящают всю свою жизнь воспитанию ребенка, – их сегодня хватает, или должно быть больше? Римма Лаптева: Ну конечно, их должно быть больше. Мы говорим, что это профессионально ориентированные люди, поскольку нет вот в современном законодательстве такого термина, такого понятия «профессиональная семья» в нашей стране нет. Есть приемная семья, возмездная опека. На мой взгляд, таких людей необходимо, чтобы было больше, чтобы они проходили дополнительную подготовку, и подготовка должна быть непрерывная. Артем Метелев: В чем преимущество, если сравнивать с детским домом, развития такой формы семейного устройства? Римма Лаптева: Оно колоссальное. Вы поймите, ребенка создает среда, и какая бы ни была среда в детском доме, я преклоняюсь перед государством, те детские дома, в которых я была, они очень хорошо упакованы, там атмосфера приближена к семейной, и даже персонал, подобранный специально. Но это приходящие воспитатели, которые работают посменно, и даже попытки сделать эту смену длинной, в 4, в 5 суток, в 7 суток, не решает этой проблемы, потому что это люди, которые приходят и уходят. Это, во-первых, затрудняет формирование привязанности. Первая причина трудностей в развитии этих детей – это нарушение привязанности. Понимаете, это большая разница, прийти в школу из семьи или приехать на автобусе из детского дома. Желтый автобус с названием «Дети» – это стигма, и им больно от этого. Олеся Руснак: Я вижу, что ты это просто вот через себя все пропускаешь. Почему изначально ты решил стать волонтером? С чего все началось? Артем Метелев: Ну, мне всегда была интересна, во-первых, происходящая жизнь, в детстве читал «Комсомольскую правду», ха-ха, увлекался, интересовался… Это просто нетипично было для моего возраста, читать «Комсомолку», но я ее читал. Я чувствовал в себе очень много энергии, которую нужно было куда-то девать. Поэтому в мою жизнь однажды пришла общественная деятельность. В школе школьное самоуправление, школьный парламент, ну во многих школах такое есть… Олеся Руснак: Ага. Артем Метелев: И я стал спикером этого парламента. И собственно говоря, вот эта вот движуха, которая началась со школы, потом переросла в районную Общественную палату молодежную, где было много разных активностей, начиная от городских праздников, экологических историй, социальных историй, собирали гуманитарную помощь, вот 2012 год, я помню, 2013 год, когда были тоже наводнения серьезные на Дальнем Востоке, в Крымске. В общем, как-то это все меня втянуло. Моя идея, в том числе в этом проекте и в своей работе в ближайшие 5 лет, в том, чтобы поднять статус некоммерческих организаций, чтобы инновации, социальные инновации, которые реализуются сегодня в их проектах, их подходы были тиражированы на всю страну как закон или как государственное решение. Олеся Руснак: По поводу добровольцев. Вот добровольцы помогают людям тушить пожары, например… Артем Метелев: Да. Олеся Руснак: Все это они делают по доброй воле. Естественно, они не застрахованы, и жизни их стоит не застрахованы. Артем Метелев: Первым одним из моих решений будет как раз внесение закона о страховании волонтеров, да. То есть они идут на какой-то намеренный риск для себя, чтобы помогать другим, создают общественное благо, а мы как общество, как государство им в ответ не отвечаем взаимностью. Мне кажется, это неправильно. Олеся Руснак: Тебе 28 лет. Артем Метелев: Ага. Олеся Руснак: Ты уже в Государственной Думе. Какой следующий шаг? Артем Метелев: Я стараюсь быть, жить в моменте, здесь и сейчас. Хочется жизнь попробовать в разных областях. Хочется научиться играть на саксофоне, петь, танцевать, путешествовать, мир посмотреть. Поэтому вот я думаю больше об этом на самом деле. Олеся Руснак: Страхование добровольцев, развитие фудшеринга и социальное сиротство – далеко не единственные инициативы проекта «Одобрено». На рассмотрении у активистов качество образования, возможность студентов влиять на учебный процесс, инклюзия, развитие доброцентров по всей стране. За недолгое время существования проект одобрили больше 20 тысяч человек. Подробнее с инициативами можете ознакомиться на сайте odobreno.team. Здесь же вы можете поддержать проект, стать его волонтером или партнером, а также посмотреть фильмы, о которых мы вам рассказали, и оставить свой отзыв. Олеся Руснак: У меня создалось такое впечатление, что ты ну просто идеальный человек, ха-ха! Артем Метелев: Нет, ха-ха, это не так! Это не так… Олеся Руснак: Признавайся, какие есть недостатки. Артем Метелев: М-м-м… Наверное, я довольно критичный человек. Я и самокритичный, и критичный к происходящему, могу очень честно рубануть с плеча, сказать что-то человеку не со зла, а просто потому, что считаю, что если я не скажу, то, может быть, кто-то еще не скажет, а человеку важно, или людям, или какому-то органу государственной власти, это знать. Непунктуальный, ха-ха. Бывает такое, что, к сожалению, теряюсь во времени. Ну, в Москве это, к сожалению, сделать очень легко, попасть в какую-то пробку и что-то подобное. Олеся Руснак: Вот твои друзья – это только твои единомышленники, или есть люди совсем из других сфер и они в принципе, может быть, не занимаются благотворительностью? Артем Метелев: Нет, конечно, есть ребята и музыканты, и бизнесмены, и те, кто… Кстати говоря, многие из них занимаются благотворительностью все равно. Друзья на то и являются единомышленниками, они понимают тебя, твои мысли, поддерживают тебя в этих начинаниях, и это постепенно, вот эта культура, общие ценности, они распространяются друг на друга. Олеся Руснак: Артем, а твоя семья, твои родители, как они тебя поддерживают? Как они тебя мотивируют? Артем Метелев: Моя мама, которая редко меня видит, она уже забывает, как я выгляжу в этом плане. Но в целом они всегда понимали, что то, чем я занимаюсь, приносит определенный результат для моего развития, профессионального развития, личностного развития. Любой родитель, наверное, хочет того, чтобы его ребенок развивался интеллектуально, творчески, профессионально, поэтому никто меня здесь, конечно, не останавливал. Олеся Руснак: Артем, у тебя есть вторая половинка? Везде написано, что ты холост, но это не значит, что… Артем Метелев: У меня есть девушка, да. Прекрасно, что она сама волонтер и вышла из этой среды. Полтора года мы вместе. Олеся Руснак: Подписывайтесь на наш Instagram, рассказывайте о своих социальных проектах, о которых, возможно, мы снимем следующий выпуск.