Безопасность детей

В День защиты детей обсуждаем важные детские темы:

- Какие опасности поджидают ребенка летом? Лайфхаки о фонда "Лиза Алерт"

- Агрессия в школе. История Наташи Калиниченко из Керчи

- Пороть или не пороть? Сотрудники телеканала "ОТР" и звезды шоу-бизнеса поделятся своими историями.

Сегодня мы поговорим о безопасности детей, расскажем об основных проблемах, с которыми может столкнуться ваш ребенок, и дадим подробную инструкцию, как этих проблем избежать.

Смотрите в программе. Бить или не бить: как правильно наказывать детей? Буллинг: что нужно делать и чего делать нельзя, если ваш ребенок подвергается травле? Стрельба в школах: можно ли было предотвратить керченскую трагедию? Как сделать так, чтобы ваш ребенок не потерялся, и как себя вести, если это произошло? Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Александр Спивак, советник проектов Национального института защиты детства. Добрый день. Есть дети?

Александр Спивак: Да.

Илья Тарасов: Били когда-нибудь своих детей?

Александр Спивак: Ну, не так чтобы…

Илья Тарасов: Не так чтобы? Но…

Александр Спивак: Ну, у любого человека может случиться срыв хотя бы один раз в жизни. Я не могу сказать, что ни разу не шлепнул, вот за всю жизнь ни единого прецедента не было. Но я очень осознанно к этому подхожу. Я сейчас останавливаю себя, даже если возникает хоть малейший порыв разгневаться.

Илья Тарасов: В представлении абсолютного большинства ударить ребенка, применить к нему физическое воздействие – это нормально. Все говорят так: «Меня в детстве били – и ничего, вроде нормальным вырос». Правы эти люди или нет?

Александр Спивак: 25%, по результатам исследований, которые Национальный институт защиты детства провел при поддержке Фонда президентских грантов, 25% хотя бы раз ремень применяли. Если говорить о мягких, как бы «мягких», воспринимаемых как мягкие, формах…

Илья Тарасов: Подзатыльник.

Александр Спивак: …шлепки, подзатыльники, тумаки, – то это больше половины. Исследования, которые на протяжении последних 10–15 лет проводились, показывают, что потихонечку этот процент снижается.

Илья Тарасов: Как правильно вообще, с точки зрения жизни, с точки зрения психологии, воспитывать детей? Нужны ли физические наказания?

Александр Спивак: Это такие стереотипные представления, которые из прошлых лет, что ли, к нам донеслись. Нужно обратить внимание, что детей вообще стали рассматривать как каких-то самодостаточных личностей очень недавно. Еще в XIX веке и раньше детей рождалось очень много, многие из них умирали непосредственно после рождения, еще больше умирало чуть позже, детская смертность была колоссальной. О психологии ребенка вообще мало кто задумывался.

Сейчас становится понятным, что, во-первых, дети для нас так же ценны, как и любая другая личность, что ребенок и есть личность, просто она еще в стадии развития и роста. И физическое воздействие, во-первых, принижает его до уровня либо объекта, либо животного. Ребенок – это человек. Соответственно, вопрос только лишь в понимании. Если мы можем наладить со своим ребенком разговор или ненасильственным способом дать ему понять, что какие-то вещи для него являются границей… Это не значит, что не должно быть границ. Это не значит, что должна быть вседозволенность.

Второе – это непонимание того, что для ребенка мы, безусловно, любимые люди. И когда мы создаем ему ситуацию боли, ситуацию физического наказания, он воспринимает это как боль от тех людей, которые его любят и которых он, безусловно, любит. Соответственно, у него психологическая проблема: «любовь» равно «боль»; «забота» равно «причинение вреда»; для того чтобы остановить какое-то неправильное действие, нужно либо очень громко поорать, либо поорать силу. И это вмонтируемая в человека в очень раннем возрасте модель, которая начинает передаваться в следующие поколения.

Илья Тарасов: А какие последствия могут быть?

Александр Спивак: Чаще всего каких-то таких явно видимых тотальных последствий, которые… Вот мы галочку поставим: «Он стал преступником. Он стал абсолютным агрессором. Он стал социально неадекватным», – такого не будет. Но возможности этого ребенка, возможности строить конструктивные действия, конструктивное поведение, конструктивное общение, и не только в своей семье, а вообще в мире, со всеми, с кем он соприкасается, будут очень существенно снижены.

Илья Тарасов: Национальный институт целый у нас в стране есть, который защищает детей. В двух словах – от кого он их защищает, как он их защищает и почему?

Александр Спивак: Это некоммерческая организация. Обучение специалистов и государственных, и негосударственных организаций и органов, которые занимаются защитой детства: органов опеки и попечительства, социальных учреждений, образовательных организаций, школ, детских садов.

И у нас также есть программы для родителей, дистанционные программы, вебинары, консультации, курсы, направленные как раз на то, чтобы родителям давать ответы, как они могли бы понимать ребенка в возрасте этого ребенка. Что характерно для подростка? Какое поведение может быть у младшего школьника, если его долго очень держать за письменным столом, чтобы он делал уроки? И как с этими ситуациями обходиться?

Илья Тарасов: То есть сейчас есть целая методика, которая бесплатно может позволить родителям, если они хотят, почерпнуть какие-то знания, зайти, послушать, узнать и так далее, правильно?

Александр Спивак: Мы создали целый ресурс «Дом под зонтом». Это информационная кампания и материалы, которые дают родителям, во-первых, знания, то есть краткие, компактные, четкие, приспособленные к разным ситуациям. Это возможность получить помощь от специалиста, называется часть «Психология». То есть вы можете зайти в этот раздел сайта и задать вопросы. Поскольку это интернет-форум, то вы можете на протяжении какого-то времени возвращаться к этому диалогу со специалистом и что-то для себя прояснять. И это группы в социальных сетях, в которых можно обсуждать уже в таком достаточно живом режиме с участием экспертов.

Илья Тарасов: За какой помощью я могу к вам обращаться?

Александр Спивак: Вы можете обратиться, если у вас есть вопросы, которые касаются вашего взаимодействия с ребенком, ваших воспитательных действий, отношений, трудностей, которые вам ребенок доставляет, головных болей и проблем, с которыми вы не знаете как поступить. Либо если у вас есть просто конкретный вопрос, касающийся особенностей той или иной ситуации.

Илья Тарасов: Это бесплатно все?

Александр Спивак: Это абсолютно бесплатно.

Илья Тарасов: Вы в помощи нуждаетесь?

Александр Спивак: Мы никогда не отказываемся от поддержки. Если есть те, кто готов был бы с нами посотрудничать и вложить свой вклад финансовый или свой вклад ресурсный, или с точки зрения возможности вести какую-то работу в том или ином регионе – мы готовы. Электронная почта, контакты все существуют. Мы открыты к сотрудничеству с любыми, кто разделяет идею безопасности ребенка, идею защищенности ребенка и идею не карательную, а идею такой помогающей работы с полным уважением к самодостаточности, к самоценности каждой отдельно взятой семьи.

Илья Тарасов: Спасибо. Все адреса здесь, прямо сейчас на ваших экранах. Заходите, помогайте либо просите о помощи – и ее вам обязательно окажут.

Мы продолжаем говорить о безопасности детей. И дальше вы увидите. Стрельба в школах: можно ли было предотвратить керченскую трагедию? Как сделать так, чтобы ваш ребенок не потерялся, и как себя вести, если это произошло? Буллинг: что нужно делать и чего делать нельзя, если ваш ребенок подвергается травле? Все это и многое другое смотрите в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Мария Зеленова, клинический и кризисный психолог благотворительной организации «Журавлик» и программы «Травли.NET».

Мария Зеленова: травлинет.рф.

Илья Тарасов: Травля. Сейчас модное слово «буллинг» пришло к нам.

Мария Зеленова: Мы различаем травлю и конфликт. Конфликт – это когда две стороны конфликтуют и когда есть более или менее равные силы, равные возможности. Когда мы говорим про травлю, то мы говорим, что это групповой процесс в первую очередь. Это не два ребенка выясняют отношения, а это групповой процесс, потому что там есть определенные роли: жертва, агрессор, свита агрессора, свидетели, которые за всем этим наблюдают. И роли не меняются.

Илья Тарасов: Чем может это все закончиться?

Мария Зеленова: Иногда дети доходят и до суицидальных попыток, или даже совершенного суицида. Иногда агрессия у жертвы не имеет выхода, и единственной целью становится отмщение. И он приходит с шутингом тем же самым, мы знаем, когда массовая перестрелка, и уже все равно кого. Например, в Америке это частое явление, к сожалению. Либо это более легкие формы, но они не легкие для человека, потому что последствия в любом случае тяжелые.

Если мы говорим про жертву, это могут быть и психосоматические заболевания, и низкая самооценка, и снижение успеваемости, естественно, и большое количество других последствий. Но травматизации на самом деле подвергаются не только жертвы, но и сами були, потому что у них нет опыта…

Илья Тарасов: Були – это те, кто…

Мария Зеленова: Агрессоры непосредственные. Буль – это агрессор, и он тоже подвергается травматизации, потому что, к сожалению, в ситуации травли у него нет возможности установить правильную коммуникацию с классом, у него нет возможности удовлетворить свои потребности иным способом, не через насилие. И ребенок учится тому, что это единственный способ, в общем-то, сплачивать вокруг себя людей и устанавливать коммуникации. Поэтому потом, вырастая, естественно, у него будут сложности с тем, чтобы найти друзей, чтобы найти партнера по жизни в целом.

Илья Тарасов: Но нам их не жалко. Или жалко?

Мария Зеленова: Лично мне их жалко.

Илья Тарасов: Кто в основном подвергается насилию?

Мария Зеленова: Жертвой может стать каждый, по большому счету. Из самой благополучной семьи, самый красивый мальчик или девочка, по большому счету, если они попадут не в тот класс, где действительно есть механизм насилия, есть механизм травли, то они могут подвергаться тому же самому буллингу очень активно. Конечно, дети с особенностями травле подвергаются намного чаще. Это дети из приемных семей, это дети с особенностями психического развития, физического развития в том числе.

Илья Тарасов: Что, если травят учителя и взрослые?

Мария Зеленова: Это бывает. И это намного тяжелее для ребенка, даже нежели травля ровесниками – просто потому, что это вопрос иерархии, это вопрос опять же воспитания определенного. Если жесткие иерархичные рамки в семье этого ребенка, то ему сложнее противостоять учителю в том числе.

Илья Тарасов: Моего ребенка обидели – праведный гнев, я бегу в школу, даю подзатыльник или леща какому-нибудь мальчику, который обидел моего ребенка. Что со мной может быть?

Мария Зеленова: Этого делать категорически нельзя, потому что взрослые всегда разбираются только со взрослыми, не с детьми. Поэтому, конечно, взрослые в первую очередь все-таки попадают в полицию, и дальше с ними проводится вся та же самая работа, как и с любым другим правонарушителем.

Пример – недавно нашумевший скандал, когда мальчик в классе занимался буллингом и, к сожалению, травил большое количество детей, все его очень сильно боялись. В итоге он избил девочку до разрыва селезенки. И папа девочки устроил ему «темную» с несколькими родителями в туалете, была большая разборка. В итоге его макнули головой в унитаз. И был большой скандал.

К сожалению, папа опять же был под уголовной ответственностью непосредственно, а ребенок продолжает учиться там. Более того, он чувствует свою безнаказанность, потому что он понимает, что, во-первых, насилие – это правильно, потому что взрослые действуют точно так же; а во-вторых, ему ничего не могут сделать, потому что он еще маленький. Он несовершеннолетний, ему даже нет еще 14 лет.

Илья Тарасов: У нас все было во дворе, в школе, все онлайн… точнее, не онлайн, а все лицом к лицу.

Мария Зеленова: Очно.

Илья Тарасов: Да, очно. Сейчас – интернет.

Мария Зеленова: Кибербуллинг – это очень опасное явление, сейчас достаточно массовое, потому что, во-первых, буль анонимен, их может быть много. Во-вторых, у жертвы как раз нет возможности спрятаться, поскольку мы все пользуемся гаджетами. И если из школы, например, где тебя травят, ты можешь прийти домой и чувствовать себя в относительной безопасности, по крайней мере до следующего утра, когда ты пойдешь в школу, то здесь тебя достают и SMS, и по почте, например, и в видео, и в любых социальных сетях, и так далее, и так далее. Более того, даже если ты пожалуешься, в общем-то, взрослые никаким образом не смогут остановить этот процесс. Поэтому это очень опасно.

Есть разные виды кибербуллинга. Это может быть и хейтинг, когда под постом, например, или в блоге у ребенка пишут большое количество негативных комментариев, обзывательства и всякие прочие вещи. Это может быть именно преследование по SMS, например, в WhatsApp и так далее. Это может быть рассылка как раз интимной информации какой-то. Это может быть взлом.

Илья Тарасов: Если люди любят превентивные меры и только задумываются насчет того: «Мало ли с моим ребенком что-то в школе может случиться»…

Мария Зеленова: Таких очень много.

Илья Тарасов: Где им брать информацию?

Мария Зеленова: Во-первых, у нас в соцсетях – на Facebook и во «ВКонтакте» – большое количество прекрасной и интересной информации, общедоступной. Во-вторых, на нашем сайте травлинет.рф есть большое количество статей, информации, есть возможность связаться с нами напрямую. Я и мои коллеги с удовольствием отвечаем на все возникшие вопросы. Есть возможность оставить заявку для того, чтобы мы приехали в школу и провели серию мероприятий там.

Илья Тарасов: Подведем итог. Если я ребенок, меня травят, то мои действия?

Мария Зеленова: В первую очередь – помнить о том, что вы такой же человек, как и все остальные, вы имеете право на безопасность. И то, что происходит, если вы чувствуете дискомфорт – это неправильно. Во-вторых, искать помощь – искать помощь у тех значимых взрослых, которым вы доверяете.

Илья Тарасов: А если я родитель и ко мне уже обратился ребенок за помощью со словами, что его травят, то мои действия? И что делать нужно, а чего делать категорически нельзя?

Мария Зеленова: Категорически нельзя игнорировать этот факт или отмахиваться: «Разберитесь сами» или «Меня это не волнует», или «Я занят», – и так далее. После этого важно действительно разобраться уже в этой конкретной ситуации, соответственно, поговорить с классным руководителем, поговорить с другими взрослыми, участвующими, со школьным психологом, с завучем, с директором, чтобы понять, насколько ситуация серьезная.

Если все-таки есть физические побои, то в первую очередь, конечно, это поход к терапевту для фиксации этих самых побоев, для того чтобы была возможность дальше обращаться именно в полицию. Это обязательно заявление в полицию.

Если это кибербуллинг, если родитель видит, что в его чатах, телефонах, компьютерах незакрытых есть травля – ни в коем случае не стирать все это с ужасом, что родители часто делают, а стараться либо заскринить, либо сфотографировать, чтобы опять же написать заявление в полицию, поскольку это тоже неправомерные действия.

Если есть угроза от взрослых людей или от взрослого человека, есть намек на преследование, то опять же, помимо жалобы модератору в соцсетях, все-таки обязательно нужно обратиться в полицию.

Илья Тарасов: Проконсультироваться, позвонить куда можно? Вам?

Мария Зеленова: Можно нам непосредственно, конечно. Есть опять же общероссийский телефон детского доверия, горячая линия, где тоже можно проконсультироваться. Можно набрать 051, например, и тоже могут помочь. Либо набрать нам – и мы проконсультируем по любому вопросу.

Илья Тарасов: Так, все телефоны, которые мы перечислили, прямо сейчас на ваших экранах. Самое главное – эти люди делают доброе дело, и делают бесплатно. Но для того, чтобы делать это дело качественно, развиваться, расширяться и еще больше оказывать вам помощи, им необходимо тоже помогать. Поэтому заходите на сайт, ищите кнопку «Хочу помочь»… Правильно?

Мария Зеленова: Правильно.

Илья Тарасов: Делайте пожертвования. Можно сделать разовое пожертвование, можно подписаться на рекуррентный платеж. А можно просто связаться по телефону и предложить свою помощь, может быть, как в качестве волонтера, психолога и так далее – там уже вам подскажут.

Мы продолжаем говорить о безопасности детей. И дальше вы увидите. Как сделать так, чтобы ваш ребенок не потерялся, и как себя вести, если это произошло? Стрельба в школах: можно ли было предотвратить керченскую трагедию? Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – руководитель благотворительного фонда «Сохраняя жизнь» Анна Межова. Анна, добрый день.

Стрельба в школах – сегодня это докатилось и до нас. Почему раньше этого не было, а сейчас это есть?

Анна Межова: Мир стремительно меняется, меняется то, что происходит с детьми. Сейчас наблюдаю то, что у нас растут никому не нужные и нелюбимые дети, потому что родители очень многие работают на работе, очень много и долго, чтобы обеспечить первичные потребности детей, и забывают о таких важных вещах, как любовь, принятие ребенка. Собственно говоря, дети учатся тому, что для них доступно, то есть как бы интернет. И, к сожалению, они перенимают не самые лучшие вещи.

Илья Тарасов: Возвращаюсь к керченской истории. Я знаю, что вам удалось примерно такую же историю предотвратить.

Анна Межова: Мы работали, собственно говоря, с одним из таких детей, у него еще была в детстве очень тяжелая психологическая травма.

Илья Тарасов: Сколько лет и из какой семьи?

Анна Межова: Ему 14 лет.

Илья Тарасов: Что за травма?

Анна Межова: Он из семьи как бы… Ну, то есть у него есть мать, но она лишена родительских прав, то есть его воспитывает бабушка. Он пережил в детстве насилие со стороны матери, то есть она его пыталась и душить. Ну, то есть как бы он ей был не нужен, он мешал ей строить личную жизнь. И на этой почве у него как раз таки все эти нехорошие мысли возникали.

Илья Тарасов: Какие мысли у него были?

Анна Межова: Ну, он хотел пойти в начальную школу и убивать там детей маленьких.

Илья Тарасов: А сейчас, если не секрет, что с этим парнем, где он?

Анна Межова: Сейчас с ним работают психиатры.

Илья Тарасов: Есть какая-то процентная история, статистическая, сколько из детей, которые перенесли травму в раннем детстве, могут себя дальше как-то девиантно вести?

Анна Межова: Как правило, все дети страдавшие, если им не помочь, то они так или иначе страдают всю оставшуюся жизнь потом. Очень многие заканчивают жизнь самоубийством.

Илья Тарасов: Откуда вы узнаете о травмах? Это сами дети рассказывают? Их родители приводят?

Анна Межова: У нас есть несколько как бы категорий, с которыми мы работаем. Первая – это приемные дети. Они, понятное дело… Ну, если ребенок приемный, у него уже как бы априори есть какая-то травма. Сейчас мы работаем совместно со всеми школами. Школы к нам присылают всех детей, с которыми они не справляются. То есть мы начинаем работать с этими детьми и, в общем-то, выясняем. Ребенок не становится таким плохим…

Илья Тарасов: …сам по себе.

Анна Межова: …да, сам по себе. Как правило, так себя ведет травмированный ребенок, у которого есть причина. То есть эта причина либо физиологическая, либо это травмированный ребенок, то есть у него какая-то трагедия в жизни.

Илья Тарасов: А с чего вы вдруг решили этим заниматься?

Анна Межова: Вообще мне всегда хотелось помогать людям, то есть мне всегда было не все равно. Сначала мы банально поехали в детский дом помочь малышам бедным и несчастным. Но я увидела детей, которые абсолютно никому не нужны. И я поняла, что я их всех не смогу спасти, и единственное, что им надо – это, в общем-то, мама. Мы тогда с мужем посоветовались и решили усыновить хотя бы одного ребенка. То есть мы как бы усыновили дочку, ей сейчас уже семь лет.

Я начала помогать приемным родителям. И самая частая проблема была именно в том, что ребенок себя ведет не так, как надо. У нас, собственно говоря, был… Вот как говорят, что есть нулевой пациент, нулевой случай. У нас был такой очень яркий случай, когда я поняла, что именно надо строить реабилитацию детей, переживших насилие.

К нам обратилась семья, они хотели вернуть девочку, как они говорили, «с генами проститутки». Ну, на самом деле никаких генов таких нет. И мы сказали: «Давайте вы, прежде чем ее вернуть, позанимаетесь с психологом». В чем заключалась их проблема? Они девочку взяли лет в шесть, по-моему, и к маме она привязалась сразу, а папы она сторонилась, она с ним вообще не контактировала. И вот ближе к девяти годам она наконец-то к нему привыкла, полюбила. Но при этом она пыталась предлагать ему интимные ласки, так назовем.

Илья Тарасов: В девять лет?

Анна Межова: В девять лет, да. И это очень шокировало приемных родителей. Они не понимали, что происходит. В конце концов, девочка рассказала о том, что сначала до трех лет она жила в абсолютно нормальной семье. Потом ее мама влюбилась в другого человека, уехала и бросила ее с отцом. Отец начал пить, потому что он ее очень сильно любил. Он допился до такой степени, что через какое-то время он просил девочку, чтобы она ласкала ему половые органы за конфетку, и это был их секрет. То есть девочку изъяли из семьи, просто когда папа совсем уже спился.

Об этой истории никто не знал, соответственно. Девочка очень быстро попала в приемную семью. У нее был все равно хороший образ отца, который о ней заботился, и нового отца она просто не принимала. И когда этот образ подстерся, то у нее как раз таки вылезли вот эти все… Ее же несколько лет учили, как ты хочешь делать папе приятно, как папу порадовать и получить конфету. И вот у нее это сработало совершенно на таком уровне… Конечно, было очень много-много разговоров, то есть это было не один год, мы с ними работали. Потом у них все в конце концов выровнялось.

Илья Тарасов: Сколько вообще таких случаев?

Анна Межова: Случаев именно сексуального насилия у нас мало.

Илья Тарасов: А в основном что это? Физическое насилие?

Анна Межова: В основном это физическое насилие. В основном это пренебрежение нуждами детей. Но вообще, если смотреть самое частое, то это развод родителей. Очень сильно детей это травмирует.

Илья Тарасов: И это тоже может довести до суицида, до чего угодно?

Анна Межова: Да.

Илья Тарасов: Кто к вам может обращаться за помощью? И как это делать?

Анна Межова: Мы работаем в Оренбургской области, в Оренбурге. К нам может обратиться за помощью человек, любой приемный родитель. Но вопрос в том, платно это будет или бесплатно.

Илья Тарасов: Бесплатно в каком случае?

Анна Межова: Бесплатно – это ходатайство школы, приемные родители. Ну, в принципе, любые люди со всей России могут обратиться за каким-то советом.

Илья Тарасов: Адрес фонда, какая вам помощь нужна и как помочь?

Анна Межова: сохраняяжизнь.рф. Нам нужна всяческая помощь, начиная от распространения информации и заканчивая финансовой помощью.

Илья Тарасов: А бывает чистое зло? Он родился, ничего с ним не случилось, но он изначально злой и готов нести агрессию, убийства и так далее?

Анна Межова: Нет, люди рождаются хорошими. Даже самые страшные маньяки, если мы посмотрим на их истории, – как правило, это были глубоко травмированные дети в детстве. И зло порождает зло. То есть когда с ребенком случилось зло, и ему никто не помог, то это зло начинает расти в его душе, как раковая опухоль. Соответственно, если мы поможем таким детям, то мы как раз таки создадим свое хорошее будущее, то есть более мирное, в нем будет меньше зла, меньше насилия и больше счастья.

Илья Тарасов: На ваших экранах адрес сайта фонда «Сохраняя жизнь». Заходите на сайт и помогайте. А если вам нужна помощь, то вы на этом сайте можете найти контакты, электронную почту или телефон, по которому вы можете позвонить, написать, обратиться за помощью – и ее вам обязательно окажут. Спасибо.

Мы продолжаем говорить о безопасности детей. И дальше вы увидите. Как сделать так, чтобы ваш ребенок не потерялся, и как себя вести, если это произошло? Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Вы по-прежнему смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Ксения Кнорре-Дмитриева, руководитель пресс-службы поискового отряда «Лиза Алерт».

Как часто пропадают дети?

Ксения Кнорре-Дмитриева: Ну, приблизительно 20% пропаж составляют пропажи детей. Причем я отмечу, что детьми мы называем всех, кому не исполнилось 18 лет. В 2018 году из 13 996 заявок 2 753, по-моему, – это поиск детей. Из них около 1 200 – это дети до 13 лет, и около 1 500 – это дети от 13, соответственно, до 18 лет.

Илья Тарасов: Дети бегут сами? Или случайная ситуация – ушел, заблудился? Или как?

Ксения Кнорре-Дмитриева: По-разному. Но достаточно большой процент, конечно, составляют ситуации, когда убегают подростки, сами уходят из дома. Ну и плюс, действительно, да, бывает, что ребенок просто потерялся, ушел в лес, живя на даче с родителями.

Конечно, бывают трагические истории. Их не так много, но, естественно, каждая из них – это ужас и кошмар для всех нас. Это несчастные случаи и это случаи, связанные с преступниками, которые с этими детьми совершили насилие или убили.

Илья Тарасов: Большой процент?

Ксения Кнорре-Дмитриева: Относительно небольшой, если говорить именно о педофилах. Все, как правило, боятся именно педофилов. То есть разлетаются в чатах родителей такие истеричные какие-то сообщения о том, что где-то кого-то видели, все это расходится по всей России и так далее. Но мало кто боится каких-то вещей, которые каждый день рядом с нами, мимо которых мы ежедневно проходим: открытые люки, деревенские туалеты, незакрытые трансформаторные будки и так далее.

Вот именно эти вещи дают больший процент трагедий, чем ситуации, когда ребенок попался на пути человека с больной психикой и преступными наклонностями. У нас, к сожалению, были уже не одни и даже… в общем, было несколько поисков, когда мы искали детей, и они были найдены погибшими именно в туалетах. Причем один из этих случаев – школьный туалет.

Илья Тарасов: Какие еще есть опасности, на которые мы внимания не обращаем, а они работают, к сожалению, чаще, чем те же случаи похищения детей педофилами?

Ксения Кнорре-Дмитриева: Самая страшная заявка на поиск ребенка – когда пропал маленький ребенок, а рядом был водоем. Конечно, мы всегда начинаем искать ребенка, мы разворачиваем полномасштабную операцию, потому что один из наших девизов – это то, что мы всегда даем шанс человеку быть найденным живым, даже если абсолютно все обстоятельства говорят в пользу того, что этого не может быть: если он, я не знаю, уже много дней в лесу и по всем признакам должен погибнуть, если рядом вода и так далее.

Действительно, иногда случаются чудесные истории. Ну, для нас это именно чудесные истории. Пропал четырехлетний мальчик на Рефтинском водохранилище в Свердловской области, он с родителями там жил в палатке. Вот он пропал в месте, буквально окруженном водой. И это было очень все страшно. И он нашелся, он нашелся живым. И вот такие истории – это действительно праздник.

По нашей статистике, 8 из 10 детей, которые погибли в природной среде, утонули. И маленький ребенок, естественно, тонет очень быстро. И вообще сам процесс утопления человека выглядит совсем не так, как мы видим в кино. Это совсем не то, что он бьет руками и кричит – у него на это нет обычно воздуха. Он уходит под воду, время от времени выныривает. Все это очень быстро происходит. Он не кричит. Он не может даже глотнуть воздуха, у него нет возможности такой. И все. Буквально несколько минут – и человека нет.

Илья Тарасов: Вот у меня ушел ребенок, я не знаю, где он, больше часа.

Ксения Кнорре-Дмитриева: Мы исходим из того, что если ребенок должен вернуться в какое-то время, прошло полчаса, а его нет, то надо начинать его искать. Как его искать?

Во-первых, вы можете в любой момент (я подчеркиваю – в любой момент) обратиться в полицию. Есть еще такой миф, что в полицию надо обращаться спустя 72 часа, то есть трое суток, но это неправда. В полиции должны принять заявление в любой момент, и это касается не только детей, кстати, а это касается и взрослых людей тоже. И заявление можно подать в любом отделении полиции. И сделать это может любой человек. То есть это необязательно мама или папа, а бабушка, няня, соседка – кто угодно.

Вот пропал ребенок. Первое, что надо сделать – естественно, позвонить, попытаться связаться с ним. Позвонить людям, с которыми он был. Звонить его всем одноклассникам, друзьям, звонить его авторитетным взрослым. То есть, допустим, вы знаете, что он дружит с преподавателем кружка по театру, например. Звонить бывшим мужьям и женам. Звонить бабушкам и дедушкам. Всех обзвонить и попытаться выяснить, как там вообще дела, кто его видел и слышал.

И не стесняться совершенно этого делать – обращаться в полицию. Можно вызывать наряд. Можно отправиться в отделение полиции. И оставить заявку на горячую линию нашего отряда: 8-800-700-54-52. И мы начинаем работать, как только есть заявление в полицию.

Илья Тарасов: Я увидел ребенка. Я не знаю, сижу на лавочке в парке, читаю книгу. Тусуется ребенок. Я посмотрел налево, направо – нет ни родителей, никого. Я подошел, спросил: «Где твои родители?» Я не знаю, мне что делать?

Ксения Кнорре-Дмитриева: Первое и главное – не надо никуда его тащить. Вообще не надо трогать чужого ребенка, это чревато неприятностями. Ребенка надо успокоить, если он плачет. Постараться привлечь в том месте, где вы находитесь, тех, кто действительно может помочь – например, сотрудников охраны (в парке наверняка есть какая-то охрана). Если ребенок напуган, постараться как-то оставаться с ним, подключить других людей: «Вы, пожалуйста, сходите к охране», «Вы, пожалуйста, – если это торговый центр, – дайте объявление по громкой связи». Не надо его оставлять одного, потому что мало ли кто там придет, и что будет дальше. Постараться узнать, знает ли он номер телефона родителей. Кстати, дорогие родители, пожалуйста, заставьте детей выучить ваши мобильные телефоны.

Если рядом есть организации, с которыми у нас совместные проекты, так называемые «островки безопасности» (это офисы «Билайна», это магазины «Пятерочка», это «Сбербанк»), там есть сотрудники, которые обучены алгоритму правильных действий в этой ситуации, и они помогут.

Ну и далее, естественно, звонить в 112. Вернее, я бы сказала, это делать первым номером. Звонить нам. Опять же не бойтесь ложного вызова. Полиция, никто вас не оштрафует, если через пять минут прибежит испуганная мама, и они уйдут. Это нормальная ситуация. Наоборот, полиция будет только рада, что все так хорошо закончилось.

В общественном месте некоторые договариваются встречаться где-то у фонтана. Мы не рекомендуем этого делать. Объясните ему, что его главная задача – оставаться на месте, если он пропал. Все. Вот он это сделал – он молодец.

Обязательно его научить тому, что он может обращаться за помощью к трем категориям людей – это полицейский, это человек, который работает в том месте, где он потерялся, и это человек с ребенком.

Договоритесь с ребенком о том, чтобы у вас был пароль – это штука очень полезная в хозяйстве. В ситуации, когда ребенок вам звонит с незнакомого номера, это пригодится и вам, и ему, чтобы он был уверен, что чужой дяденька или тетенька набрал именно этот номер. Вам тоже пригодится, если вдруг у вас звонит незнакомый номер (огромное количество людей уже с этим сталкивалось), и там говорят: «Мама! – не слышно голоса. – Мама, срочно переведи деньги! Я там-то и там-то». Тоже вы говорите пароль. И, естественно, разговор на этом завершается.

Если ребенок уехал от вас случайно на общественном транспорте, а вы остались, то ребенок выходит на первой же остановке, стоит вас и ждет. Если, наоборот, вы уехали, то он просто стоит и вас ждет. Вообще в любой ситуации ребенок ждет, а взрослые ищут.

Стоит и ждет – то же самое в лесу, если потерялся. Ну, я говорю про лес в первую очередь где-то рядом с городами.

Илья Тарасов: Шашлыки…

Ксения Кнорре-Дмитриева: Если это тайга, за много-много километров от населенного пункта, то, наверное, тут уже надо говорить о каком-то другом алгоритме. Все-таки мы работаем обычно в такой ситуации.

К взрослым у меня все та же просьба: не трогать детей, не уводить их с того места, где они потерялись, кроме леса. В лесу, разумеется, ребенка нужно вывести. Естественно, в лесу мы долго будем ждать полицейского, человека с ребенком и так далее. В лесу мы обращаемся за помощью к любому встречному человеку.

В лес нужно правильно собраться. Каждый ребенок, который идет в лес, должен иметь в своем рюкзачке…

Илья Тарасов: Вода.

Ксения Кнорре-Дмитриева: Я подчеркиваю – в своем. Не мама все несет, а вот здесь у него, за спиной, или в корзинке вода, совершенно верно, что-то съедобное (мы рекомендуем шоколадный батончик), свисток, чтобы свистеть, если он потерялся.

Далее. Обязательно у ребенка должен быть с собой полностью заряженный мобильный телефон. Даже если не будет связи в лесу (это частая история), он сможет позвонить в 112, скорее всего. Надо ему объяснить, что это такой волшебный номер. Или надпись «экстренный вызов», вот что-то такое.

И я очень прошу у тех, кто нас смотрит, чтобы ваши дети, ваши родители, вы сами ни в коем случае не ходили в лес в камуфляже, в военной какой-то одежде, в темной одежде. Человек, который ушел в камуфляже, потерялся и лежит, будет нами найдем только в том случае, если мы на него наступим.

Илья Тарасов: Вот так одевайтесь просто

Ксения Кнорре-Дмитриева: Да, вот это идеальный вариант для леса. Естественно, должна быть непромокаемая обувь. И вообще, и обувь, и одежда должна быть теплее, чем то, что вам нужно, когда вы находитесь на открытом пространстве.

Илья Тарасов: Краткая инструкция о том, как стать волонтером поискового отряда «Лиза Алерт».

Ксения Кнорре-Дмитриева: Любой абсолютно человек с любыми физическими возможностями может нам помочь. Вы можете действительно приехать на поиск, если вас эта тема интересует, если вы готовы и считаете, что у вас хорошая, ну, достаточная для этого физическая форма. Хотя, допустим, городской поиск… А городских поисков у нас в пять раз больше, чем лесных, на самом деле. Не нужно никаких навыков для первого поиска, потому что вас поставят в группу, где будет опытный старший, он вам все скажет. Просто, если это лес, нужно ходить и светить фонарем, а если это город, то нужно, соответственно… Это не требует квалификации никакой.

Можно участвовать дистанционно, то есть быть оператором горячей линии. У нас есть направления картографии и радиосвязи – то есть это такие уже узкие специальные вещи. У нас есть, как я уже сказала, кинологи, конные спасатели, у нас есть психологи, первая помощь. То есть у нас человеку самых разных квалификаций найдется применение совершенно точно.

Просто позвонить на номер горячей линии. И можно еще зарегистрироваться на нашем сайте lizaalert.org. И у нас еще есть SMS-рассылка о поисках, где вы можете обозначить свой регион, свой город и так далее…

Илья Тарасов: И подписаться на рассылку.

Ксения Кнорре-Дмитриева: Да. И указать, допустим, вы хотите на все поиски подписаться или только пожилых, только детей и так далее.

Илья Тарасов: Ребята, все контакты, все адреса, адреса сайтов, телефоны горячей линии – все вы видите прямо сейчас на ваших экранах. Если вы хотите стать волонтером или как-то помочь поисковому отряду – смело звоните, заходите на сайт, читайте информацию. Работа вам сто процентов найдется. Если вы столкнулись с ситуацией, что кто-то из ваших родных и близких пропал, тоже немедленно звоните в поисковый отряд «Лиза Алерт» – вам там помогут, направят и подскажут, что надо делать и как делать это правильно. Предупрежден – значит вооружен. Спасибо.

Летние опасности для ребенка, буллинг и воспитание ремнем