Качество жизни людей с инвалидностью

Гости
Наталья Водянова
основатель фонда помощи детям «Обнажённые сердца»
Мария Сиснева
попечитель БФ «Просто люди», координатор Общественного движения «СТОП ПНИ»
Ася Залогина
президент фонда «Обнаженные сердца»

Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И вы смотрите программу «ЗаДело!». Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению.

В современной российской семье если рождается обычный ребенок, его путь достаточно понятен: детский сад, школа, работа и так далее. А если же в семье рождается ребенок с особенностями, впереди – пропасть. Никто не знает, куда обращаться за помощью, что делать и как сложится судьба этого ребенка. В сегодняшней программе мы расскажем о том, какой путь проходят люди с особенностями в нашей стране и что с ними происходит после достижения ими совершеннолетия.

Сегодня в программе. Страшно быть не таким, как все: что ждет людей с особенностями развития на улицах российских городов? «Свалка людей»: какие ужасы скрываются за стенами психоневрологических интернатов и почему эти стены нужно разрушить? Наталья Водянова расскажет о том, как выстроить помощь семьям, воспитывающим детей с особенностями. Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Мария Сиснева, попечитель благотворительного фонда «Просто люди» и координатор общественного движения «STOP ПНИ».

Как оказалось, что вы эту историю знаете даже ближе, чем я?

Мария Сиснева: Я работаю в этом интернате волонтером. По определенным причинам я решила в эту историю не вмешиваться, потому что я помогаю порядка 30 людям, которые живут в этом интернате, и мне не хотелось бы попасть в зону конфликта интересов. Но вообще в моей практике случались истории похуже.

Например, известная история про бывшего директора психоневрологического интерната № 30, который передавал квартиры по договорам ренты бывшим сотрудникам интерната. Сложившаяся ситуация с интернатами создает огромную почву для злоупотреблений. В сложившейся системе директор интерната является одновременно и опекуном…

Илья Тарасов: …и боженькой практически.

Мария Сиснева: Да, практически боженькой. И одновременно он является поставщиком услуг. То есть нет никакой независимой оценки, независимой защиты. Ну, мне это больше всего напоминает ситуацию крепостного права, честно говоря.

Илья Тарасов: Или тюрьмы.

Мария Сиснева: Да нет, даже в тюрьме человек знает, во-первых, за что он там находится, а во-вторых, когда он оттуда выйдет.

Когда я училась на клинического психолога, я познакомилась с девушкой в психиатрической больнице. Она с детства была в системе, то есть сначала в детском доме-интернате, а потом в психоневрологическом интернате. Она рассказала мне свою жизненную историю. И я буквально остолбенела, превратилась в соляной столп. Я не верила, что в нашей стране вообще так может быть, чтобы человек с рождения и фактически до смерти был обречен на заключение, человек, который не совершал никакого преступления.

И сначала я начала помогать конкретной девушке. Мы организовали волонтерскую группу. Потом к нам подключились волонтеры других интернатов. Таким образом, мы объединились в общественное движение «STOP ПНИ».

Илья Тарасов: «Какие-то интернаты, где живут какие-то дураки», – так думает большинство. И они ничего не знают об этой системе, о том, что: а) она неправильная; и б) туда может попасть любой из этих людей, которые даже так думают.

Мария Сиснева: Да, это так.

Илья Тарасов: А зачем туда ходить волонтерам?

Мария Сиснева: Я просто не могу оставаться равнодушной к судьбе этих людей. Возможность работать там волонтером дает мне шансы кого-то из них вытащить из системы. Страшно еще то, что в психоневрологических интернатах перемешаны все. Как сказал один писатель, «психоневрологические интернаты – это свалки людей». Их туда просто выбросили, от них отказались.

Илья Тарасов: Ваши друзья, пять разных судеб.

Мария Сиснева: Есть молодой человек, он попал в интернат после психиатрической больницы. Он шахматист, выигрывает все соревнования по шахматам среди инвалидов города Москвы. Он увлечен астрологией, причем увлечен именно с точки зрения математики, у него математический ум. Очень приятный человек. Несмотря на то, что он лишен дееспособности, он имеет возможность работать, он работает в гончарной мастерской. У него, конечно, очень высокие шансы выйти из интерната.

Илья Тарасов: А сколько ему лет?

Мария Сиснева: Ему – 46.

Илья Тарасов: А девушка?

Мария Сиснева: Девушке, с которой я общаюсь, чуть старше 30. Воспитывалась в семье, которая не направила ее почему-то на получение даже коррекционного образования. У нее эпилепсия. К сожалению, эпилепсия в некоторых случаях влияет на интеллект, то есть ей тяжело учиться. Тем не менее она приходит к нам в обучающую группу. Мы играем в «Монополию» для того, чтобы она научилась пользоваться деньгами.

Парень, с которым тоже я очень дружу, недавно вышел на работу. Он попал в психоневрологический интернат из-за того, что злоупотреблял психоактивным веществами. Семья, родители очень волновались. Ну, уж я не знаю, каким образом, но ему был поставлен диагноз «психическое расстройство». Он очень стремится вырваться оттуда. Его видел независимый психиатр и, честно говоря, психического расстройства там не нашел. Я думаю, что мы его оттуда вытащим обязательно.

Девушка, которая попала в психоневрологический интернат из-за того, что у нее органическое поражение центральной нервной системы вследствие ВИЧ. То есть очень поздно ВИЧ обнаружили, уже была повреждена центральная нервная система. Все вообще удивляются, что она там делает, но, между тем, она там и лишена дееспособности.

Другая девушка, которую мне очень жаль, биполярное аффективное расстройство компенсировала алкоголем. И тоже семья не захотела это все терпеть. В общем, довольно просто этот вопрос решается в настоящий момент.

Илья Тарасов: То есть родственники сдали?

Мария Сиснева: Да.

Илья Тарасов: И я могу сдать своих родственников?

Мария Сиснева: Если задаться целью – конечно.

Илья Тарасов: И меня могут сдать?

Мария Сиснева: Предполагаю, что если вы подадите повод…

Илья Тарасов: То есть никто от этого не застрахован?

Мария Сиснева: Нет.

Илья Тарасов: А почему никто об этом не знает?

Мария Сиснева: Потому что у людей срабатывает реакция отрицания – как сопротивление. Никто не хочет в это верить. Они говорят: «Нет, больным и сумасшедшим будете вы, а я – нет».

Илья Тарасов: Буквально сегодня к нам пришло письмо. В этом году была «Прямая линия» с президентом, и был задан вопрос Егором Бероевым.

ФРАГМЕНТ «ПРЯМОЙ ЛИНИИ С ВЛАДИМИРОМ ПУТИНЫМ», 20.06.2019

Егор Бероев: Я актер и соучредитель благотворительного фонда «Я есть». Мы занимаемся людьми с ментальными особенностями: синдром Дауна, аутизм. Я хочу вам сказать относительно ПНИ, психоневрологических интернатов. Руководитель такого учреждения является одновременно заказчиком, поставщиком и единственным гарантом оказываемых услуг. Это прямой конфликт интересов.

Владимир Путин: Заказчиком и поставщиком? Как это?

Егор Бероев: Да, заказчиком, поставщиком и…

Владимир Путин: А что же он может поставлять? Я не понимаю.

Егор Бероев: Он единственный опекун этих людей, которые живут в этих интернатах. Существует система, она абсолютно пронизана коррупцией. Вы дали поручение вашим коллегам реформировать эту систему, но чиновники на местах абсолютно саботируют ваши указания. И вся наша надежда сейчас в отношении принятия закона о распределенной опеке. И вся наша надежда связана с вами и с сегодняшним днем. Я вас уверяю, закон о распределенной опеке нужен обществу.

* * *

Илья Тарасов: Дело никуда не движется. И сейчас более ста организаций подписали обращение к президенту. Что будет?

Мария Сиснева: Мы не сдадимся. У нас нет такого, знаете, гадания на кофейной гуще – будет/не будет. У нас есть цель, и мы намерены добиться того, чтобы создавались другие формы жизни для людей с психическими расстройствами, с нарушениями психического развития.

Илья Тарасов: Было сказано «свалка людей». Наверное, это самое точное определение того, что происходит.

Мария Сиснева: Я хотела бы прокомментировать эти фотографии, они пришли нам на наш сайт «STOP ПНИ». Это Борский психоневрологический интернат.

Илья Тарасов: Самарская область?

Мария Сиснева: Воронежская.

Илья Тарасов: Воронежская?

Мария Сиснева: Воронежская область, да. Пишут несчастные жильцы этого интерната: «Посмотрите, в каких условиях мы живем». Тут же дело не только в материально-технической базе. Видно, что люди ничем не заняты. Для них не организована не то что какая-то продуктивная деятельность, даже элементарный досуг, а они ходят в столовую в пальто и в куртках, потому что невероятно холодно.

Было бы очень страшно предположить при этом, что действительно выделенные деньги пойдут именно на ремонт, потому что выделенные деньги можно было бы потратить гораздо более гуманным и экономически выгодным образом, создавая для людей дома малого проживания, сопровождаемого проживания, потому что любой человек достоин того, чтобы жить в условиях, максимально приближенных к домашним.

Илья Тарасов: То, что мы сегодня обсуждаем, и то, о чем мы сегодня говорим – это не просто важно, а это страшно.

Мария Сиснева: Да.

Илья Тарасов: И страшно от того, что миллионы людей в нашей стране живут и не понимают масштабов бедствия и масштабов проблемы, с которой они могут столкнуться. Поэтому сегодняшний эфир нужно смотреть очень внимательно и очень внимательно нас слушать.

Что такое закон о распределенной опеке? Как вообще выглядят психоневрологические интернаты изнутри? И, наверное, такая самая важная штука: когда в обычной семье рождается ребенок с ментальными нарушениями, скорее всего, его жизненный путь закончится как раз таки в таком психоневрологическом интернате, потому что родители имеют свойство жить меньше, чем дети. Поэтому вся работа всех благотворительных фондов России, которые хоть как-то занимаются этой проблемой, а именно воспитанием, социализацией детей с ментальными нарушениями…

Мария Сиснева: Совершенно верно.

Илья Тарасов: Они столкнутся с тем, что вот эта система всю их работу разрушит. Чем больше мы будем об этом говорить, тем лучше.

Как каждый из нас может присоединиться к общественной организации «STOP ПНИ»? И чем мы можем помочь?

Мария Сиснева: Самое главное, что могут сделать люди, – это прийти внутрь интернатов, потому что волонтеров ничтожно мало, то есть присоединяться к любой организации, будь то родительская организация, благотворительный фонд, какая-то другая социально ориентированная организация, которая заходит в интернаты. На самом деле секрета тут никакого нет, поэтому просто идти туда, знакомиться с людьми. Никто не говорит, что обычный человек может свернуть горы, но одному человеку может помочь каждый из нас.

И второе – не быть слепыми, не думать, что это не коснется никого из нас. Это не так.

Илья Тарасов: Друзья, прямо сейчас на ваших экранах ссылка на страницу в Facebook общественного движения «STOP ПНИ». Если вы хотите помочь исправить эту ситуацию, в которой, я еще раз напомню, каждый из вас и из ваших близких может оказаться, не дай бог, то welcome туда – и помогайте! Спасибо.

А прямо сейчас мы расскажем о том, с чем сталкиваются семьи, воспитывающие особых детей.

СЮЖЕТ

Смотрите далее. Что такое camphill-движение и как живет деревня для людей с особенностями в Ленинградской области? Кому и как помогает фонд «Обнаженные сердца»? Наталья Водянова расскажет о том, как выстроить помощь семьям, воспитывающим детей с особенностями. Все это смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

Илья Тарасов: Среди звезд мирового масштаба, которые занимаются благотворительностью, есть и наши соотечественники. Наталья Водянова – интервью с ней мы ждали целый год.

Голос за кадром: Покорила подиумы Парижа и Нью-Йорка, а в России помогает особенным детям. Каково им приходится, Наталья Водянова знает на примере собственной семьи – у младшей сестры всемирно известной супермодели ДЦП и глубокий аутизм. В детстве в родном Нижнем Новгороде сестры были настоящими изгоями – из-за того, что Оксана другая, сверстники с ними не общались. Девочку даже попросили уйти из школы, потому что она все время рыдала и не разговаривала, и Оксана сидела дома. Что делать, ее семья не знала.

Зато Наталья Водянова теперь знает. Каждый год команда ее благотворительного фонда «Обнаженные сердца» проводит в Москве международный форум «Каждый ребенок достоин семьи». Здесь и родители особенных детей, и ведущие мировые специалисты обсуждают, как сделать жизнь людей с особенностями легче и лучше. Выступает на форуме и сама Наталья. О том, как супермодель помогает особенным детям и их родителям и почему считает, что психоневрологические интернаты – это зло, смотрите далее в интервью.

Наталья Водянова: По сути, это стало нужным, нашлось применение этому опыту жизни, через который я прошла. Форум «Каждый ребенок достоин семьи» с таким, может быть, странным названием, таким очевидным… Ну да, конечно, каждый ребенок достоин семьи. Но мы специально выбирали эту формулировку, потому что почему-то, когда речь идет о детях с особенностями развития, мы должны постоянно доказывать, что они вообще стоят внимания и что они вообще могут быть нужны кому-то, обществу.

Форум в этом году посвящен такой очень важной теме, которая тоже очень редко поднимается, а тем более когда идет речь об особенностях развития, – качеству жизни. Когда мы говорим о человеке или о ребенке с особенностями развития, мы говорим о качестве жизни. Если система выстроена вокруг ребенка правильно, то не только ему, но и родителям, и вообще всем вокруг… Когда мы говорим о целесообразности этих вложений, мы должны всегда думать, что это не только один ребенок. Останавливается жизнь всей семьи.

Вот это случилось с нами, это случилось с нами в детстве, когда моя мама не могла устроиться на постоянную работу. Из-за этого она работала на ужасных четырех работах, очень малооплачиваемых. Она просто за пять лет стала, можно сказать, почти трупом, потому что в ней не осталось никакой жизни. Для меня было, наверное, самое болезненное в моем детстве – это смотреть на полную деградацию моей мамы. У нее не было ни общения, ни радости в жизни. Она просто работала, чтобы нас как-то прокормить.

Илья Тарасов: Выживание?

Наталья Водянова: Да, это было выживание каждый день, каждый день, каждый день – беспросветное.

Когда ребенок рождается, он, конечно, пойдет в детский сад, потом он пойдет в школу, потом он вырастет, потом он станет самостоятельным и так далее. Когда речь идет о детях с особенностями развития, то все это недоступно.

Илья Тарасов: Почему люди часто, когда решают свою личную проблему, и она решена, они больше не хотят этого касаться? У тебя с сестрой все хорошо. Ты знаешь, как все будет развиваться дальше. Но почему лично тебе не все равно на всех остальных?

Наталья Водянова: Потому что я была в этой ситуации. Я знаю, что, когда я выбралась из этой ситуации, я не могу оставаться безразличной к тому, что я знаю. Эти знания – сначала это было как такой груз на теле.

Илья Тарасов: Что должно произойти в нашей стране, когда ты скажешь: «Ну все, моя работа закончена. Ребята, все хорошо»? Вот что должно произойти?

Наталья Водянова: Я очень сомневаюсь, что я увижу это. Если я вдруг доживу до этого момента, то мы как страна уйдем вперед планеты всей.

Илья Тарасов: А как это должно выглядеть?

Наталья Водянова: Школы инклюзивные…

Илья Тарасов: Как бы это выглядело для твоей семьи, если бы она была рядовой семьей из Нижнего Новгорода? Если бы ты не была суперизвестным человеком, как бы это выглядело для твоей семьи?

Наталья Водянова: Прекрасный, отличный вопрос! Во-первых, когда моя мама родила, ей бы никто не говорил, что «этот ребенок – овощ» и что «лучше его оставить», потому что… «Зачем мучиться? Потому что все равно девочка не выживет, не проживет больше десяти лет». Семья не отвернется, муж не уйдет от моей мамы, семья не отвернется от нее. Сразу же вокруг нее выстроится система поддержки.

Что это значит? Это значит, что доктор говорит: «Ничего, вы справитесь. Это не конец жизни, потому что есть службы поддержки, которые проведут вас через этот путь и покажут вам, как взаимодействовать со своим ребенком. И он так же, как и другие дети, пойдет в детский сад, пойдет в школу. И все будет хорошо. Мы рядом с вами». Ощущение того, что ты не один – это, наверное, на этом этапе самое главное.

Илья Тарасов: Смотри, с каждым годом, слава богу, люди берут в семьи особенных детей из детских домов, из интернатов. Но есть большая проблема, что есть взрослые люди с ментальными нарушениями, которые уже выросли, уже выросли в другой стране, выросли в другом отношении, и их родителям неумолимо становится с каждым годом все больше и больше лет. Как должна быть, на твой взгляд, выстроена система помощи таким людям?

Наталья Водянова: Да, у нас очень много таких… Это моя личная ситуация в том числе, потому что моей сестре 32. И даже если моя мама очень молодая, ей 55, она задумывается об этом постоянно: «Что будет, если вдруг меня не станет?» И это, может быть, для моей мамы не такая сильная была головная боль, потому что все-таки есть я…

Илья Тарасов: Твоя помощь.

Наталья Водянова: …и есть родственники, которые никогда не оставят Оксану, и Оксана не окажется в ПНИ.

Но это огромная проблема для многих родителей. Это мы слышим постоянно как организация благотворительная: «Что будет дальше? Что вы делаете для взрослых?» Мы делаем. У нас сейчас есть такой пилотный проект – сопровождаемое проживание. Это квартиры для ребят, которые не могут жить самостоятельной жизнью, которые имеют возраст Оксаны, моей сестры, – около 30, чуть меньше, чуть больше.

Закон о распределенной опеке позволит такую альтернативу. Это то, чего мы пытаемся добиться. Попечителем может быть государство вместе с родителем или родственником, близким родственником или человеком, который готов брать ответственность за этого человека, его поддерживать, помогать ему принимать решения. Это человек, который будет его представлять. И, возможно, плюс к этому благотворительная организация.

Илья Тарасов: Спасибо.

Наталья Водянова: Спасибо, Илья. Очень приятно.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Ася Залогина, президент фонда помощи детям «Обнаженные сердца».

Какую проблему, точнее, задачу поставил перед собой фонд? И какую проблему он сейчас решает?

Ася Залогина: Сейчас фонд занимается, конечно же, развитием инклюзии в России. Мы помогаем детям, обучая взрослых. Корень-то как раз в отсутствии знаний. Нет поддержки профессиональной семьям. И, честно говоря, сейчас пока вообще никаким образом не решен вопрос будущего и взросления, взрослой жизни людей с особенностями развития в нашей стране.

Конечно, у очень многих людей либо сразу, либо позже возникают мысли о том, что они не справятся. И у детей с особенностями развития, родившихся в семье, есть очень большие шансы оказаться в закрытых учреждениях.

Илья Тарасов: Просто они от них отказываются?

Ася Залогина: Да. Поэтому мы поддерживаем те семьи, в которых такие дети есть, для того чтобы они в какой-то момент не отказались от своего ребенка.

Это у нас школа. Как раз это государственная школа, которая является участником нашего проекта, где мы помогаем школам и их коллективам организовать процесс образования для детей с аутизмом. Это участники нашего или семинара, или супервизии. То есть мы, конечно же, проводим открытые формы образования для специалистов – и как раз это позволяет нам чуть-чуть расширить географию нашей работы. Люди, которые хотят обучаться чему-то новому, у них есть возможность в течение года несколько раз это делать.

Илья Тарасов: Благотворительность в России начинает как-то расти и развиваться, о ней люди начинают узнавать, но все равно у обычного среднестатистического человека отношение такое: «Так, у меня есть проблема. Мне нужен фонд. Он мне даст денег – и я все решу».

Ася Залогина: «И я все свои проблемы решу».

Илья Тарасов: Да. А тут какое-то обучение. Что это вообще?

Ася Залогина: Все-таки благотворительность разная бывает. Действительно, есть организации, которые оказывают частную помощь людям с заболеваниями, которые как раз можно попробовать вылечить. Мы говорим про системную благотворительность. То есть мы создаем услугу, которая впоследствии будет доступна большому количеству людей, то есть через нее смогут пройти много детей, много семей. Мы не можем ни лекарства найти, ни операцию провести и решить проблему. Человек будет жить со своей особенностью всю жизнь. Соответственно, ему и нужно на всех этапах его жизни создать вокруг пул специалистов, которые его будут поддерживать и на его особые потребности отвечать.

Илья Тарасов: А у тебя результат есть, который лично тебе виден?

Ася Залогина: Мы очень гордимся детьми маленькими, которые приходят в наши службы ранней помощи. Родитель, когда получил диагноз, приходит в такую службу ранней помощи, с ним начинается отдельная работа. Ребенка берут в службу, и в этой службе он проводит целый год, в течение этого года каждую неделю 20 часов с ним занимаются специалисты. Конечно, идет подготовка к выходу в социум и в детский сад.

Илья Тарасов: Ваши дети вырастают. А что потом?

Ася Залогина: Потом? Должен быть детский сад, должна быть школа, потом должна быть профессиональная ориентация и трудоустройство. Кто-то сможет самостоятельно работать, кому-то будет нужно сопровождение на рабочем месте. Вот с правом на труд как раз у нас проблемы. Процесс тяжелый.

В общем, еще один, самый большой кошмар каждого родителя, воспитывающего особенного ребенка, – это перспектива попадания в психоневрологический интернат после того, как родитель либо не сможет уже справляться с взрослым человеком, либо просто родитель уйдет, и ребенок останется один. Его могут лишить дееспособности, например, определить в интернат.

Илья Тарасов: И все.

Ася Залогина: И все. И там начнется…

Илья Тарасов: И здесь мы подошли к самой главной штуке, ну, к одной из самых главных штук – это распределенная опека. Это тоже такая история, которая не совсем привычна и понятна зрителю. Это не дать денег конкретному человеку, который себе что-то конкретное купит. Это большая системная работа по внедрению вообще этой распределенной опеки в реальную жизнь.

Ася Залогина: Фонд уже несколько лет финансирует работу правовой группы Центра лечебной педагогики. Правовая группа – это как раз коллектив, состоящий исключительно из юристов, которые разрабатывают…

Илья Тарасов: Как оно должно быть?

Ася Залогина: Да, совершенствование российского законодательства.

Илья Тарасов: Для тех, кто не в курсе. Вот у нас есть большое учреждение, психоневрологический интернат. В нем может жить от ста до трех тысяч человек. И у всех этих людей на сегодняшний день всего-навсего один опекун – это директор этого учреждения, который должен принимать решения, по сути, относительно каждого человека. Но у него столько времени нет. И, может быть, у некоторых нет даже столько желания.

Закон о распределенной опеке предлагает вот эту опеку снять с одного человека и раздать ее другим людям. Это могут быть близкие родственники, знакомые, друзья – те люди, которым не все равно на этого конкретного человека из психоневрологического интерната.

Что это дает? Это дает больше внимания к непосредственно самому учреждению. И дает этому человеку, который в этом учреждении живет, право на выбор, которого на сегодняшний день он официально не лишен, но фактически лишен.

Ася Залогина: Закон предполагает, что опека может распределяться как между физическими лицами, так и делиться между физическими и юридическими лицами. В таком случае множество общественных некоммерческих организаций, существующих в России, могут брать и оформлять опеку на людей, которые остаются…

Илья Тарасов: Будете этим заниматься?

Ася Залогина: Будем, как только появится такая возможность легальная.

Илья Тарасов: Кому нам сейчас сказать об этом: «Ребята, ну давайте уже все-таки! В конце концов, все это внедрим уже давайте, а там уже будем разбираться»?

Ася Залогина: Как ни жаль это признавать, у нас в стране такие самые большие насущные вопросы решает только один человек. Почему я сожалею об этом? Потому что мне кажется, что ему очень сложно, наверное…

Илья Тарасов: …решить все проблемы.

Ася Залогина: …решить все проблемы. Конечно же, очень хочется, чтобы люди, которые в действительности за эти проблемы отвечают, брали на себя ответственность за принятие решений.

Илья Тарасов: Пока этот закон не будет принят, вся ваша работа может в один прекрасный момент пойти насмарку. Правильно?

Ася Залогина: Абсолютно так. Мы вкладываем в то, чтобы люди самостоятельно жили в обществе и реализовывали себя, в том числе в системе образования и даже в профессиях. Но пока что дорога у них одна.

Илья Тарасов: Почему ты думаешь, что вы победите?

Ася Залогина: Мне кажется, что это неизбежно, потому что общество все равно развивается глобально, во всем мире, границы раздвигаются. Хочешь не хочешь, но нужно понимать, что в будущем нас ждет полнейшее разнообразие. То есть нужно быть готовым к тому, что мы все будем вместе – разных полов, разных гендеров, естественно, разного цвета кожи, разных национальностей и разных состояний.

Илья Тарасов: Спасибо.

Илья Тарасов: Camphill – это община людей с особенностями здоровья, развития, ментальными особенностями, которые проживают на одной территории. И в этом им помогают врачи, педагоги, психологи и социальные работники. Впервые такая община появилась в 1940 году в Шотландии. Сейчас их больше ста в различных странах мира. В России тоже есть несколько. И, на мой взгляд, такие общины или camphill – отличная альтернатива психоневрологическим интернатам. В одной из них побывал наш корреспондент Евгений Зуев.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Система психоневрологических интернатов в том виде, в котором она существует на сегодняшний день в нашей стране, определенно себя изжила. И только закон о распределенной опеке способен изменить ситуацию к лучшему.

Это была программа «ЗаДело!». Увидимся ровно через неделю. Пока!