Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И это программа «ЗаДело!». Сегодня вместо обычного выпуска мы решили показать вам небольшой документальный фильм о работе костромской ночлежки для бездомных, точнее – не о самой ночлежке, а о людях, которые в ней живут, и о людях, благодаря которым эта ночлежка существует. Зовут их Александр Пушкарев – он также руководит благотворительной организацией «Воскресение»; и Роман Мокин – он директор непосредственно самой ночлежки для бездомных. Помимо этого, ребята помогают малоимущим семьям, многодетным семьям, а также людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию. И работают они по всей Костромской области. Вообще фильм я задумывал для того, чтобы помочь ребятам собрать деньги на строительство капитального здания ночлежки. У них уже есть фундамент, первый этаж. В общем, дело осталось за малым. Деньги они собираются через сайт Planeta и через сайт своего благотворительного фонда «Воскресение». Эти ресурсы прямо сейчас на ваших экранах: www.planeta.ru/campaigns/nochleg www.voskresenie.ru Также они будут появляться в течение всей программы несколько раз. Поэтому не стесняйтесь, заходите, жертвуйте, особенно если фильм вам понравится. Ну что? Приятного просмотра! * * * Роман Мокин: Вот подъезжаем. Тут у нас стройка начинается, где кирпичики всякие стоят. * * * Илья Тарасов: Саша, расскажи, пожалуйста, как вообще появилась идея открыть ночлежку? Александр Пушкарев: Ночлежка для бездомных у нас уже десять лет существует. Вначале мы кормили детей из многодетных семей. И туда же стали приходить бездомные люди. Мы не могли вместе кормить. Сделали, сколотили такую отдельную будку, можно сказать, и кормили там, в центре города. Но, скажем так, местные жители были против, и мы стали искать какое-то место подальше от центра, чтобы можно было спокойно кормить бездомных. Вот нашли то место, где сейчас находится ночлежка. Поставили один вагон сначала, стали там кормить. Пришла зима – люди не расходятся, стали там ночевать. Так и появилась ночлежка. * * * Илья Тарасов: Все, приехали? Роман Мокин: Да. Илья Тарасов: Вот она? Роман Мокин: Да. Только собаку я уберу. Илья Тарасов: А что за песик? Роман Мокин: Большой песик. Запри ее, мы поснимаем пока. * * * Илья Тарасов: А что вы делаете? То есть как работает ночлежка? Александр Пушкарев: Ну, ночлежка – это несколько вагонов. В основном это пенсионный, предпенсионный возраст. Кто-то доживает свой век, кто-то еще устраивается на работу, кто-то возвращается в семью. Ну, судьбы разные абсолютно. * * * Илья Тарасов: Жена изначально хорошо отнеслась к тому, что ты стал работать в ночлежке? Роман Мокин: Ну да. Илья Тарасов: А у тебя вся семья, получается, там работает? Роман Мокин: Ну да. Отец сперва работал управляющим. Я уволился из армии, начал тут тыкаться, там тыкаться. Он говорит: «Давай к нам на полставочки, так сказать, помогать». Я говорю: «Ну давай». Поработал чуть-чуть, меня коллектив там, можно сказать, воспринял, нормально я влился в управляющие. Сперва я был вторым заместителем управляющего, потом стал первым. Потом у отца подошло время к пенсии, и он сказал: «Ну что? Пора. Твоя очередь быть у руля». И все, я стал управляющим, стал один. * * * Роман Мокин: Так, ну вот наша ночлежка, территория нашей ночлежки. Вот основные вагоны, жилые – это первый, второй и тот желтый, четвертый, не третий. А это женский. Это у нас столовая – там готовится вся пища, там они и кушают иногда. Здесь кочегарка – это «сердце» нашей ночлежки, теплое. Это баня полноценная. Так, тут у нас стоит из армейской палатки часовенка, у нас есть штатный батюшка. * * * Илья Тарасов: Кого берешь в ночлежку, а кого не берешь? Роман Мокин: Всего в ночлежке 27 мест. Да беру всех по возможности. Просто человек приходит… Ну конечно, преимущественно это уже такого предпенсионного и пенсионного возраста. Потому что если приходит какой-нибудь тридцатилетний, я говорю: «Почему ты сюда пришел? Тебе сколько лет? У тебя здоровья много, у тебя руки-ноги. Почему ты не можешь устроиться на работу, снять себе квартиру? Ты не наш формат, я тебя не возьму». Но бывают и исключения. Человек приходит, и я ему говорю: «Вот тебе два месяца. Ты сейчас отходи от этой уличной жизни, приходи в себя, успокаивайся и устраивайся на работу. А дальше уже решай сам: или ты остаешься и работаешь как бы, либо снимаешь квартиру, либо возвращаешься в семью», – если он из семьи ушел. * * * Роман Мокин: Ну пойдем, в столовую зайдем. – Здравствуйте! Илья Тарасов: Здравствуйте! Роман Мокин: Не стесняемся. Илья Тарасов: Так, здесь вы готовите ужин, да? Роман Мокин: Обед, ужин. Илья Тарасов: А что будет на ужин у нас? – Борщ. Илья Тарасов: Борщ? Роман Мокин: Как бы видишь, у нас два приема пищи, у нас именно два приема пищи, потому что, видишь, у нас люди работают. Утренний прием пищи до того, как кто-то уйдет, часов в шесть. И когда люди приходят, чтобы была пища. Не то что трехразовое. Оно двухразовое, но очень плотное, людям хватает. А те люди, которые работают, они сами себе покупают. Илья Тарасов: А где работают? Роман Мокин: Ну, так как у нас проблема с регистрацией, работают в основном уборщиками, корзиночки возят у торговых центров. * * * Илья Тарасов: Как вообще люди оказываются на улице? Александр Пушкарев: Ну, выгоняют родственники: дети выгоняют родителей, родители – детей, жены – мужей, сожители – сожительниц, и наоборот. Погорельцев много, у которых дом сгорел, допустим, где-то в сельской местности. Все, больше жить негде. Люди, выходящие из мест заключения. Детдомовцы бывшие. Смотрите. Живет, допустим, женщина с мужчиной, брак не зарегистрирован, ничего. У мужчины дети от первого брака, допустим. Он умирает, жилье достается детям, а эта женщина вообще не у дел остается. Они ее просто выгоняют, и все. «Иди куда хочешь». Вот у нас таких много было. * * * Роман Мокин: Так, сейчас… А, свет горит. Илья Тарасов: Мужчины, добрый вечер. Роман Мокин: Это у нас кочегарка. Илья Тарасов: А вы с первого года здесь, да? Роман Мокин: Нет, Андрюха недавно. Илья Тарасов: А когда приехали? – Я месяц, наверное, здесь. Илья Тарасов: А, вообще? – Да. У меня сгорел дом, меня как раз не было. Я сам из Сусанино, из области. Илья Тарасов: А что дальше? – Дальше? Я ногу как раз сломал. Сейчас гипс снял, хромаю. А потом на работу буду, на работу. * * * Илья Тарасов: Ты к своим подопечным как относишься? Роман Мокин: По-человечески. Я всегда в людях вижу человечность. Я не отношусь к ним как к бомжам или к каким-то бездомным. Они такие же люди, как ты, я. Я всегда отношусь по-человечески, с пониманием. * * * Илья Тарасов: Тут получается шесть, да? Роман Мокин: Да. Короче, все мужские вагоны – они по шесть мест. В двух вагонах вот такие двухэтажные, а в первом вагоне просто кровати стоят, потому что он сам побольше. Илья Тарасов: А кто, парни, с работы? – Пока не работаю. Раньше работал. Приостановилась организация. Илья Тарасов: А ты как здесь оказался? – Можно сказать, из-за пьянки. Илья Тарасов: В плане? Из дома выгнали? – Нет. От мамы выписался, хотел к брату прописаться. С пьянками не прописался. Короче, мама умерла, брат умер, а я никогда не прописался. Квартиры пропали. Скитался, скитался. Узнал, что здесь есть такая организация. Надо жизнь восстанавливать. Илья Тарасов: А как вас зовут? – Меня? Александр. Илья Тарасов: Александр, а вы как здесь оказались? – Ну, семью потерял, жилье тоже. Теперь на пенсии. Купить – ничего не купишь. Здоровье не очень. Илья Тарасов: А строгий он вообще? – Да нет, нормальный. * * * Илья Тарасов: Ты жесткий руководитель? Роман Мокин: Да. Илья Тарасов: В чем это проявляется? Роман Мокин: Я всегда всем говорю: «Есть определенные правила. Я не спрашиваю больше правил, но и меньше тоже не собираюсь спрашивать». Илья Тарасов: Как правильно управлять ночлежкой? Есть правило, оно одно, да? Не пить. Роман Мокин: Да, «сухой закон» в ночлежке. Илья Тарасов: Все? Роман Мокин: Да. Илья Тарасов: Больше правил нет? Роман Мокин: Как говорит мой помощник: «Никому не сворачивать кровь». Не мешать, жить спокойно, и все. И не пить. Илья Тарасов: Не у всех получается. Что с теми, кто пьет? Роман Мокин: Ну, выгонял на три дня, чтобы дать человеку понять. Если человек выпил, у него некуда идти, особенно в холодное время года. Суток на трое человека выгоняешь – и человек осознает, что может и не пережить эту зиму, если дальше пить и потерять место в ночлежке. Но это все со временем практически свелось к нулю. А если человек злостный нарушитель, то я вызываю полицию просто и на этом уровне обеспечиваю ему проблемы. * * * Илья Тарасов: Ребята, а какой вообще вы видите жизнь лет через пять? Какая она в идеальном варианте? – Я не представляю через пять лет, даже через год. Роман Мокин: Надо прожить пять лет. – Да, прожить. А что, если денег нет? Ни квартиру, ничего не купишь. Что представлять? Не заработать. Как представлять? Нет здоровья, чтобы зарабатывать. Головой не работаю, чтобы заработать головой. А руками – все уже, здоровья нет. Все. Жизнь продолжается вот в таком духе. Илья Тарасов: Ты помоложе? – Сорок один. Илья Тарасов: Сорок один, да? А у тебя есть какие-то планы на будущее? Ну планы, понятно, есть. – Я посмотрю, как получится в дальнейшем, как с работой. У меня спина больная, тоже сильно физически работать не могу. А так, конечно, семью охота создать. Как без этого? * * * Илья Тарасов: Я разговариваю с твоими подопечными, им 60 лет, и я прекрасно понимаю (и они это понимают), что у них все. То есть у них не будет никогда квартиры, у них никогда не будет собственного жилья, в которое они могут прийти как в свое по документам. И они это прекрасно понимают. Мне кажется, страшно такие вещи понимать в 60 лет. Роман Мокин: Возможно. Илья Тарасов: Они считают, что все, жизнь кончилась, и вот это последнее место, куда они пришли? Или у них все-таки есть какая-то мотивация? Роман Мокин: Нет, мотивация-то есть. Главное, что мне нравится в них, – нет в них отчаяния такого: «Вот я попал сюда, мне 60 лет, жизнь моя кончилась». Нет, они даже как-то устраиваются, налаживают отношения с внешним миром, находят женщин себе даже, может быть, съезжают. Были такие случаи, что и в 60 лет находили женщину себе, человек съезжал и вполне себе хорошо жил. * * * Илья Тарасов: Нравится вам здесь? – Полтора года я здесь живу. Ну чего? Не хуже, чем под гнетом деточек. Пить меня уже отучили здесь, уже полтора года не пью. Илья Тарасов: А пили много, да? – Много. Илья Тарасов: А много – это сколько? – Ну как? Могла и беспробудно. Пила. Вся жизнь в вине, можно сказать. Почти что помню сознательную жизнь. А здесь Рома у нас – вообще золото! Ромуська, старший. Господи, никогда не накричит, ничего, все вот так вот, все культурненько. Я первый раз вообще такого человека увидела, чтобы без криков, нормально все. «Виноват – уходи. Виноват – уходи». * * * Илья Тарасов: А народ, который живет в ночлежке, они кем себя считают? Роман Мокин: Бездомными. Илья Тарасов: Вот прямо так и есть? Роман Мокин: Да. Илья Тарасов: Так и говорят? Роман Мокин: Особенно те, кто подольше живет, они понимают: «Мы – бездомные». Как бы им там хорошо. Я стараюсь создать все условия, чтобы они были сытые, одетые. И даже увидев в городе человека нашего, никогда не скажешь, что он бездомный и живет в ночлежке. * * * Илья Тарасов: А мужики здесь нормальные? – Ну кто здесь нормальный? Здесь все ненормальные. Кто нормальный-то? Илья Тарасов: Так все же люди. – Конечно, люди. Господи… Такой же город, только в маленьком масштабе. То же самое. И параноики, и… Все тут. Все ШИЗО, и это, и это. Все здесь. Нормальные люди, такие же люди. * * * Роман Мокин: На моих глазах двое умерло в ночлежке. Это было невесело, в принципе. У нас на кладбище есть специальное место – ну, тоже с краешку как бы – для таких безымянных людей. Даже случай был такой. Вначале, когда я устроился, ну, пришел в ночлежку, у нас жил Димон. У меня до сих пор паспорт даже его лежит. Он правила соблюдал, но любил выпить. И он всегда уходил и выпивал за воротами. Один раз пропал, и слухи дошли до меня, что его избили очень сильно, он в больнице лежит. Как-то я все это подзабыл. Ну нет и нет. Думаю: «Мало ли, может, он выздоровел, все нормально у него». И потом мы поехали на кладбище убираться как раз на этом участке, где бездомные, ну, безымянные люди лежат. Мы там убираемся, кресты поднимаем, приводим в порядок этот участок. И там, короче, могил свежих, может, десять. Я иду и обратил внимание, смотрю: «Кубанов Дмитрий Анатольевич». Я думаю: «Оп-па! Вот он уже здесь лежит». Буквально похоронили его за неделю до того, как я увидел могилу. * * * Илья Тарасов: Три самых запомнившихся тебе твоих постояльца? Александр Пушкарев: Наверное, Петрович больше всего запомнился. У нас он жил около трех лет. Человек с потерей памяти, но частично была память. Он, может, что-то вспоминал в течение трех-пяти минут, а потом все забывал, поэтому его приходилось несколько раз спрашивать о его жизни, чтобы как-то сверить его «показания». В конце концов, он вспомнил, что он многодетный, что у него дочери, где примерно живут, где он жил. Потом через интернет удалось найти его дочь. Она приехала из-за границы, забрала у нас его прямо из ночлежки. Ну, такая очень трогательная история была, интересная.