Меняющие мир

Гости
Тамара Шухова
исполнительный директор БФ «Операция Улыбка»
Николай Соловьёв
руководитель Воронежской общественной организации «Федерация современного танца СОЛО ДЭНС»
Екатерина Останина
волонтёр «Операции Улыбка», врач-педиатр
Андрей Останин
волонтёр «Операции Улыбка», челюстно-лицевой хирург
Алексей Боровиков
юрист, общественный деятель

Агентство Социальной Информации и Общественное телевидение России провели конкурс «Активные люди». В этом выпуске подводим его итоги.

Как работает проект, в котором врачи-волонтёры проводят бесплатные операции для детей со сложными деформациями лица.

Кому бесплатно помогают сантехники? Кто и зачем придумал конкурс «Сантехник года»?

Как хореограф из Воронежа создал одну из самых успешных инклюзивных танцевальных студий в стране.

Как житель Адыгеи Максим Богатырев открыл в родном селе бесплатную школу выживания.

Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И вы смотрите программу «ЗаДело!». Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению.

Недавно Агентство социальной информации и Общественное телевидение России проводили конкурс «Активные люди». И сегодня мы подведем его итоги.

Смотрите в программе. Как работает проект, в котором врачи-волонтеры проводят бесплатные операции для детей со сложными деформациями лица. Кому бесплатно помогают сантехники и кто и зачем придумал конкурс «Сантехник года». Как хореограф из Воронежа создал одну из самых успешных инклюзивных танцевальных студий в стране. Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

Илья Тарасов: Сегодня мы говорим об участниках конкурса «Активные люди», который Общественное телевидение России проводило совместно с Агентством социальной информации. Один из участников по имени Иван Баранов, житель Нижегородской области, заслужил отдельного внимания нашей редакции. И прежде чем мы покажем о нем сюжет, небольшой ликбез для жителей мегаполиса.

Если вы не знали, то бо́льшая часть деревенских жителей до сих пор используют дровяное отопление. Чтобы среднестатистическая семья не замерзла, на зиму требуются две-три машины дров, каждая стоит примерно 8 тысяч рублей. Для одиноких пенсионеров и малоимущих семей это порой неподъемные деньги. Именно им на помощь и приходит Иван Баранов.

СЮЖЕТ

Смотрите далее. Как работает проект, в котором врачи-волонтеры проводят бесплатные операции для детей со сложными деформациями лица. Как незрячий юрист из Челябинска борется за доступную среду. Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

Илья Тарасов: Сегодня мы рассказываем об участниках конкурса «Активные люди». И следующий наш герой – Николай Соловьев, хореограф из Воронежа, который однажды решил раздвинуть границы своей профессии и открыть студию инклюзивного танца.

В двух словах расскажи, пожалуйста, про федерацию.

Николай Соловьев: В 2013 году мы открыли у себя такое замечательное направление, как инклюзивный танец. И с 2013 года на это направление стали нанизываться такие направления, как песочная анимация, гончарная студия, 3D-моделирование, вокал.

Илья Тарасов: Ты говорил, что когда вы начинали открывать инклюзивные направления, вы потеряли 30% своих клиентов.

Николай Соловьев: 40%.

Илья Тарасов: Даже 40%?

Николай Соловьев: Во-первых, для меня же было удивление, что я потеряю 40% клиентов. Люди не хотели видеть инвалидов.

Илья Тарасов: Почему?

Николай Соловьев: Не объясняли. Просто говорили: «Мы не хотим у вас заниматься». Они находили любые причины, но никто не сказал прямым текстом: «Я не хочу заниматься с инвалидами»; «Я не хочу, чтобы мой ребенок занимался в одной группе с мальчиком, который танцует на коляске»; «Я не хочу заниматься с девочкой, которая танцует на коляске»; «Я не хочу, чтобы моему ребенку показывал движения в брейк-дансе мальчик, который не ходит».

Как бы это было понятно просто по глазам, что это людей пугало. Ну, соответственно, пугало и пугало. На их место пришли другие люди. И сейчас слово «семья» есть.

Илья Тарасов: Вот почему ты вдруг решил: «Здесь, в студии моей, должны заниматься все – и на колясках, и без колясок»? У вас даже… Я так понимаю, что вы находитесь в подвальном помещении. У вас в студию на коляске-то и не заедешь. Правильно?

Николай Соловьев: Ну, если только с разгону. Можно разогнаться – и вниз по лесенке. А потом ловить.

На самом деле не было какой-то такой цели: «А вот у меня должны заниматься люди с инвалидностью на колясках. Ну-ка я пойду-ка их искать». Это все само собой получается. Я переработал со всеми слоями населениями, то бишь в силу своей профессии, в силу того, что хореограф. Я ставил вальсы курсантам и бабушкам восьмидесятилетним. Я ставил танцы на маленьких детей, на подростков, просто на взрослых, я не знаю, на иностранцев. И в какой-то момент я просто заскучал. Ну и так получилось, что в мой как бы обзор попали ребята, которые просто ездят на колясках.

Илья Тарасов: У вас есть парни, которые танцуют брейк, слезая с колясок?

Николай Соловьев: Да.

Илья Тарасов: А как это происходит? Кто эти ребята?

Николай Соловьев: У нас есть парень такой классный, он у нас с 12 лет, сейчас ему 18. Он сейчас, по версии юниоров, является первым в ЦФО (в Центральном федеральном округе) по танцам на колясках. Есть целый ролик об этом. Причем есть организация такая, называется «Инклюзив Дэнс», дебют его брейк-данса был именно там.

И самая главная фишка была в том, что, когда он спрыгивает с коляски, там есть момент, когда они со здоровым парнем единовременно встают на голову. И не видно инвалидности этого ребенка. Ну, это было круто. Когда зал «Планеты КВН» встает, целый зал, и не садится 15 минут, хлопает тому, что мы смогли сделать так, что просто-напросто инвалидности не видно – это было, наверное, самое крутое. И я тогда понял, что этим надо продолжать заниматься.

Илья Тарасов: Кто на этой фотографии?

Николай Соловьев: На этой фотографии собственно сам Григорий. Я все это дело начинал, но в определенный момент моих знаний уже перестало хватать. И на фотографии девушка – это Катерина Смыкова. Она тоже к нам попала как доброволец. Она пришла и сказала: «Я умею танцевать бальные танцы». И мы стали танцевать бальные танцы на колясках.

Илья Тарасов: Помимо ребят на колясках, кто у вас еще занимается? Дети из неполных семей?

Николай Соловьев: С синдромом Дауна, слабослышащие, «серебряного» возраста люди.

Илья Тарасов: Сколько всего в студии народа?

Николай Соловьев: Порядка 50 человек. На последние соревнования, которые у нас будут в октябре, мы везем 16 человек. Это считается для нас очень круто.

У нас есть девочка Алиса, девочке пять лет. И девочка настолько хочет танцевать с мальчиком Антоном семи лет! А он слабослышащий, у него стоит прибор. И у них такая, я не знаю, проникновенная получается импровизация. При том, что они дети, это настолько у них все закручено!

Когда я эти моменты репетиций смотрю, я всегда в очередной раз понимаю, что я занимаюсь, наверное, хорошим делом.

Илья Тарасов: Так, это типа тренировка?

Николай Соловьев: Это Даша, у Даши ДЦП. Мы думали, что Даша будет сидеть и что-то делать руками, как-то руками махать. Но у нас получилось так, что Даша на третьей тренировке уже стала делать 40 шагов. Ну, естественно, я ее поддерживал.

А это «Инклюзив Дэнс», это команда, ребята съездили. Причем, если разбирать, вот слева Алена – она доброволец. Ну, просто ей хочется быть в этом коллективе. Лиза. Лиза у нас уже давно, с 12 лет. Олеся. Ну, девчонки – они как бы тоже добровольцы. Девочка, которая справа, она вообще работает в МЧС, пришла к нам просто потанцевать. И получилось так, что она попала в этот инклюзивный коллектив. Вот Таня, у Тани синдром Дауна.

Илья Тарасов: Она на шпагате сидит?

Николай Соловьев: Да, она на шпагате сидит.

Илья Тарасов: Парни, которые здесь, никто из них не может сесть на шпагат, в том числе и я.

Николай Соловьев: А Таня может, причем с улыбкой на лице. А это отчетный концерт. Это Катя с Гришей танцуют. Это у нас Кубок континентов. Это Лиза танцует соло. Причем когда Лиза танцевала соло, она стала четвертой на международном кубке.

Илья Тарасов: А это специальные коляски какие-то?

Николай Соловьев: Да, конечно, это танцевальные коляски. У них угол колеса изменен, то бишь с нее невозможно упасть.

Илья Тарасов: За чей счет банкет? Даже те же коляски, занятия и так далее – это стоит денег. Кто за это все платит?

Николай Соловьев: Фонд президентских грантов.

Илья Тарасов: То есть вы существуете только на гранты?

Николай Соловьев: Да.

Илья Тарасов: В этом году тоже получили?

Николай Соловьев: В этом году получили, до ноября. А потом я не знаю, что будет.

Илья Тарасов: Зачем надо это все? Ты хореограф, мог бы зарабатывать деньги. Я не знаю, приехать в Москву. Да там же, в Воронеже, открыть платные курсы просто, по девять часов в день преподавать, зарабатывать деньги, гонять на машине, ездить куда-то отдыхать.

Николай Соловьев: Так я преподаю, гоняю на машине. Одно же другому не мешает.

Илья Тарасов: А как ты это совмещаешь?

Николай Соловьев: Просто-напросто спишь меньше, и все. Это надо, потому что это же хорошие дела. А хорошие дела надо делать.

Илья Тарасов: У нас же люди такие с подозрением: «Так, если что-то он делает – значит, не просто так».

Николай Соловьев: Ну, я это постоянно слышу. Я уже не обращаю на это внимания. В большинстве своем мне всегда так говорят: «Вот ты с ними возишься – значит, ты с этого что-то имеешь».

С этого можно иметь внутри разбитый салон машины, вообще просто напрочь. Вот это можно иметь. Можно иметь сорванную спину. Это тоже можно иметь. Я не знаю, вот эта вся тусовка, которая потом происходит внизу, в подвале, она как бы перекрывает все. Все это дело становится интереснее и интереснее. Ну, это же классно! Мне интересно, что у нас получается, что мы сначала танцевали, а потом песком рисовать стали, потом мы стали петь, потом мы стали на гончарных кругах лепить.

Илья Тарасов: Кто к вам может записаться? Как к вам приходить заниматься?

Николай Соловьев: Пришли, спустились, сказали: «Здравствуйте. Хотим у вас заниматься».

Илья Тарасов: И всех берете?

Николай Соловьев: Да, всех берем. Почему нет?

Илья Тарасов: Пять лет назад ты уже был на Общественном телевидении в программе «Большая страна» и говорил: «Вот мы сейчас сделаем. Надо, чтобы государственная власть, местная воронежская, все это дело решала, помогала и так далее». Вот помогает тебе местная воронежская власть?

Николай Соловьев: Нет. Фонд президентских грантов.

Илья Тарасов: Только?

Николай Соловьев: Членские взносы. Ну, это больше тратится на коммуналку, на замену очередной лопнувшей канализационной трубы.

Илья Тарасов: Это хорошо или плохо, что вам не помогают?

Николай Соловьев: Неприятно, что мы топим за Воронеж, и топим, я считаю, очень круто, то бишь мы занимаем серьезные места, но при этом: «Ну и что? Ну и занимайте».

Илья Тарасов: Как вам можно помочь?

Николай Соловьев: Любой человек, который хочет каким-то образом поучаствовать, он может просто прийти. Мы можем пообщаться лично. Может быть, у него есть какое-то видение, как бы он хотел нам помочь. Возможно, кому-то будет интересно, если мы на мероприятии выступим с песочной анимацией или нарисуем картину песком – то бишь какой-то бартер произойдет. То бишь человек нам даст денег, за которые мы, естественно, отчитаемся перед этим человеком, а мы, в свою очередь, можем сделать танцевальную программу для человека на Новый год, я не знаю, провести мастер-классы гончарные, песочные.

Илья Тарасов: Друзья, на ваших экранах все контакты «Федерации современного танца «Соло Дэнс». Добровольцы, все те люди, которые хотят помочь или чему-то научиться, – можно обращаться по этим контактам. Звоните, приезжайте в город Воронеж. Вам будут рады.

Илья Тарасов: Мы продолжаем рассказывать об участниках конкурса «Активные люди». И следующий наш герой – житель Республики Адыгея Максим Богатырев. О нем можно говорить долго. Скажу вкратце: он путешественник, спасатель и пять лет назад в своем родном селе открыл школу выживания, где бесплатно обучает молодежь азам горной подготовки, выживанию в экстремальных условиях и навыкам спасателей. Как это работает на самом деле, проверил наш корреспондент Евгений Зуев.

СЮЖЕТ

Смотрите далее. Как работает проект, в котором врачи-волонтеры проводят бесплатные операции для детей со сложными деформациями лица. Как незрячий юрист из Челябинска борется за доступную среду. Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

Илья Тарасов: Мы продолжаем рассказывать об участниках конкурса «Активные люди». И следующие наши гости – это волонтеры и сотрудники благотворительного фонда «Операция Улыбка». Это врачи, педиатры, хирурги и просто неравнодушные люди, которые несколько раз в год в свой личный отпуск во всех уголках страны абсолютно бесплатно проводят операции детям со сложными деформациями лица.

Вы работаете в России с 94-го года, насколько я понимаю. Чем вы занимаетесь?

Тамара Шухова: Мы привозим к детям, которым нужны операции, связанные с врожденными патологиями лица, замечательных специалистов, замечательных хирургов, которые прямо в регионе их проживания могут им сделать очень качественные операции.

Илья Тарасов: Операции делает Андрей, правильно?

Тамара Шухова: Да.

Андрей Останин: Ну, в частности и я тоже.

Илья Тарасов: Андрей – челюстно-лицевой хирург.

Андрей Останин: Да.

Илья Тарасов: Екатерина?

Екатерина Останина: А я врач-педиатр.

Илья Тарасов: Тоже волонтер?

Екатерина Останина: Да.

Илья Тарасов: Как вообще врачи попадают в волонтеры?

Тамара Шухова: У нас очень большая волонтерская организация, порядка 100 человек. Мы приезжаем командой, которая способна решить все проблемы, связанные с проведением операции.

Илья Тарасов: С какими проблемами вы боретесь?

Андрей Останин: Оперируем детей с врожденными расщелинами лица. Как правило, это врожденные расщелины губы, врожденные расщелины неба.

Илья Тарасов: «Заячья губа» – это оно?

Андрей Останин: Ну да, это оно. Но на самом деле мы не очень любим это название, оно такое немножко примитивное. В России ежегодно рождается 1 ребенок на 700 новорожденных с такой проблемой. То есть проблема достаточно актуальная, проблема требует очень качественной оперативной помощи на этапах лечения.

Илья Тарасов: А в связи с чем возникают эти расщелины?

Андрей Останин: Приблизительно 30% – это наследственно-обусловленная проблема. А 70% – это какая-то случайная ошибка по время беременности мамы, на восьмой-двенадцатой неделе чаще всего, когда мама или заболела, или подверглась влиянию каких-то вредных факторов. Иногда мы даже не можем отследить, от чего это.

Илья Тарасов: Катя, а как ты оказалась в фонде?

Екатерина Останина: Команде нужен педиатр. Наша задача – осмотреть ребенка в предоперационном периоде, в послеоперационном периоде, посмотреть его анамнез жизни, все анализы, подготовить к операции.

Илья Тарасов: А работы мало в обычной жизни? Еще и волонтерить надо? Как пришла к этому?

Екатерина Останина: Я узнала об этой организации от своих друзей, меня пригласили поработать. И когда я попала первый раз на свою первую акцию, то я поняла (это было семь лет назад), что я отсюда уже никуда не уйду.

Илья Тарасов: Ты отпуск берешь?

Екатерина Останина: Да, я беру отпуск на основной работе и еду волонтерить.

Илья Тарасов: Вы выбираете город, регион и всей командой приезжаете туда на определенный срок. К вам приходят люди или заранее подают какие-то заявки. Ну, вы сейчас меня поправите, если я неправ. И вы, находясь в этом городе, прямо потоком делаете операции, да?

Тамара Шухова: Мы приезжаем в тот город, куда нас зовут на самом деле. И обычно зовут нас наши же коллеги, которые понимают, что они по каким-то причинам одни не могут с этим справиться. И по большому счету, у нас уже достаточно много регионов, с которыми налажены очень тесные контакты. Наша акция начинается всегда в воскресенье. И в воскресенье мы принимаем поток пациентов. Наши хирурги говорят: «Вот этим, вот этим, вот этим и вот этим детям, да, нужна наша помощь». Следующие пять дней мы потоком оперируем детей.

Илья Тарасов: Андрей, сколько операций за пять дней обычно в среднем проходит?

Андрей Останин: Ну, если это один операционный стол, то порядка двадцати; если два операционных стола, то порядка сорока. Ну, какой-то плюс-минус. Обычно расчет такой.

Илья Тарасов: Ничего себе!

Андрей Останин: То есть четыре-пять операций в день на операционный стол. Ну, это такой совершенно нормальный ритм.

Илья Тарасов: А это сложная операция вообще, с медицинской точки зрения? И вопрос: если она не суперсложная, почему должны приезжать вы и ее делать, а ее не делают на месте местные хирурги и так далее?

Андрей Останин: Вопрос первый. Да, эти операции иногда очень непростые. Почему приезжаем именно мы? Ну, все дело в том, что врожденная патология в любой хирургической специальности – это всегда самый тяжелый раздел, потому что она не всегда предсказуемая. И из-за того, что Россия огромная, у нас большое количество регионов, а количество челюстно-лицевых хирургов рассчитывается как бы на процент населения…

Илья Тарасов: На регион.

Андрей Останин: …да, на регион, есть регионы, в которых просто нет опытных челюстно-лицевых хирургов, которые знакомы с врожденной патологией. Те, которые владеют этими знаниями и умениями, в каких-то федеральных центрах в Москве, в Петербурге, в Екатеринбурге, они тоже не могут взять на себя всю страну, потому что это определенные сложности для семьи уже – приехать из Улан-Удэ в город Москву, привезти ребенка на операцию. Даже если это бесплатно, по квотам, все равно это целое приключение. Вы можете себе представить. В нашей команде действительно очень опытные хирурги.

Илья Тарасов: Как вообще заманили хирургов?

Тамара Шухова: Вы не представляете…

Илья Тарасов: Надо прийти к хорошему хирургу и сказать: «Слушай, давай бесплатно будем ездить вообще по стране, оперировать». – «О, конечно! Мне же делать нечего. Давайте ездить». Или как это происходит?

Тамара Шухова: Дело в том, что все наоборот – у нас хирурги стоять в очереди на то, чтобы поехать на акции.

Андрей Останин: В 2004 году я в первый раз принял участие в акции. Это был город Новосибирск, мы прооперировали там какое-то огромное количество детей. Я посмотрел на все, как это делается, и я сказал: «Да, я хочу быть с вами, ребята».

Илья Тарасов: Но это, наверное, такая медицинская история, потому что это опыт, который можно приобрести.

Андрей Останин: Да, безусловно, это медицинская история. Я, наверное, с одной стороны, типичный представитель, но, с другой стороны, могу сказать просто про себя. Хирургия для меня – все на самом деле. И если взять мою супругу, то она очень долго привыкала к тому, что у меня работа на первом месте. И слава богу, с этим нет никаких проблем, она понимает. Просто для меня это действительно настоящая жизнь, когда рядом с операционным столом.

И все мои коллеги на самом деле точно такие же. Когда ты работаешь просто в обычной государственной больнице и где бы то ни было ты работаешь, все равно существует масса вопросов, которые тебе нужно параллельно решать с хирургией: какая-то бюрократия, какие-то личностные терки или еще что-то. В рамках нашей организации этого ничего нет.

Илья Тарасов: Я понял! Я через свою призму смотрю, я понимаю. Ты едешь туда, где ты просто занимаешься любимым делом, оперируешь – и все круто!

Андрей Останин: Совершенно верно. И в роскошных условиях.

Тамара Шухова: Понимаете, технология всей акции выстроена так, что всем, кто в ней участвует, удобно. У каждого есть своя роль, он не занимается никакой фигней, а занимается делом.

Илья Тарасов: Это как называется?

Андрей Останин: Это врожденная неполная расщелина верхней губы, двусторонняя расщелина верхней губы.

Илья Тарасов: Это до и после?

Андрей Останин: Да. Вот так ребенок выглядит после операции. У него совершенно нормальная губа, абсолютно нормальная улыбка, мимика.

Илья Тарасов: А где шрамы?

Тамара Шухова: У него была неполная, поэтому так удачно получилось.

Андрей Останин: Ну, удачно получилось, потому что хорошо прооперировали.

Илья Тарасов: А это?

Андрей Останин: Ну, это очень похожая проблема, тоже двусторонняя неполная расщелина.

Тамара Шухова: Это в Грозном, по-моему.

Илья Тарасов: В Грозном?

Андрей Останин: Вот тоже молодой человек после операции.

Илья Тарасов: А это посерьезнее, посложнее, да?

Андрей Останин: Да, это немножко посложнее, потому что здесь расщелина полная, она захватывает и дно носа. Здесь деформация не только губы, но и носа. Похоже, там еще и расщелина неба. То есть достаточно серьезный дефект.

Илья Тарасов: А это после операции?

Андрей Останин: Да, после операции.

Илья Тарасов: Я в повседневной жизни не встречал людей…

Андрей Останин: Вы просто не видите.

Илья Тарасов: Да, я не видел никогда. Какие особенности, если не прооперировать, это накладывает?

Андрей Останин: Вы понимаете, что такой человек – сразу изгой в обществе, он не найдет себе нормальную работу. Когда мы поездили по миру на самом деле и посмотрели, как живут эти люди в странах третьего мира… Например, я в Марокко видел сорокалетних людей с неоперированными расщелинами губы и неба, двусторонними.

Тамара Шухова: Проблемы с дыханием, проблемы с приемом пищи.

Андрей Останин: Когда мы были в Эфиопии, например, мы прооперировали человек семьдесят, и из них только три или четыре – это были расщелины неба. Потому что, да, с расщелиной губы они выживают, а с расщелиной неба – нет.

Илья Тарасов: Почему?

Андрей Останин: Они просто умирают в младенчестве. Никто не знает, как их кормить. Медицина не предоставляет никакого патронажа, ничего. И когда в семье в джунглях одиннадцать детей и кто-то вдруг родится с расщелиной неба, то он обречен.

Илья Тарасов: Это Спарта.

Андрей Останин: Да. Ну, близко к тому.

Екатерина Останина: Самая ранняя проблема – это проблема кормления, потому что когда нет неба, то пища выливается через нос. Родители неграмотные этого сильно пугаются. Медсестры или медицинский персонал начинают ставить ребенку зонд, ребенок кормится через зонд. Поэтому, конечно, проблема очень большая.

Сначала – вскармливание. Потом – формирование речи, потому что небо участвует в формировании речи. Дети до трех лет, если они с расщелиной неба, они не говорят. Чем позднее дети начинают говорить, тем позднее формируются социальные связи у них. В общем-то, эти дети могут остаться умственно отсталыми в итоге, если этим не заниматься.

Илья Тарасов: А отказы бывают, да?

Екатерина Останина: Бывают отказы. Ну, в последнее время реже отказы. А бывает еще такое, что врач по УЗИ на стадии беременности видит у ребенка развитие патологии и говорит маме, что надо прерывать беременность. Это совершенно ужасно, потому что эта патология сейчас лечится.

Илья Тарасов: А как часто акции проводятся?

Тамара Шухова: За год мы делаем шесть акций.

Илья Тарасов: Когда в следующий раз и куда поедете?

Тамара Шухова: В конце октября у нас в Астрахани будет мастер-класс. Потом у нас будет большая акция в Дагестане в ноябре.

Илья Тарасов: Вот я воспитываю ребенка, у него такая проблема, я живу, не знаю, в каком-нибудь Альметьевске, ну неважно, где-то далеко. Я только что увидел по телевизору, в первый раз услышал об этой акции. Куда обращаться, чтобы в мой город люди приехали, и записаться в очередь? Как это все происходит?

Тамара Шухова: Ну, проще всего пациенту, вернее, его родителям, поскольку мы говорим о детях, позвонить по тем телефонам, которые есть на нашем сайте. Сайт у нас называется operationsmile.org.ru, «Операция Улыбка». И вообще «благотворительный фонд операция улыбка» – и вы нас найдете в интернете. Там есть сайт нашего медицинского директора и мой… телефон я имею в виду. Лучше обращаться к Игорю Войцеховскому, нашему медицинскому директору, потому что сразу можно будет и обсудить саму медицинскую проблему, и Игорь сориентирует, где будет ближайшая акция, когда и так далее.

Если возникнет у специалистов какого-то региона желание с нами связаться и желание, может быть, пригласить наших специалистов для проведения мастер-классов, то можно тоже связываться либо с Игорем, либо со мной. Мы удовольствием этот вопрос обсудим.

Илья Тарасов: Прямо сейчас на ваших экранах адрес сайта благотворительного фонда «Операция Улыбка». Все вопросы можно задавать туда. Там вы найдете контакты, по которым можете связаться с врачами, с руководителями и либо обратиться за помощью, либо обратиться за консультацией, либо предложить свою помощь и свои услуги. Главное – не оставайтесь равнодушными. Вам спасибо и успехов!

Тамара Шухова: Спасибо.

Екатерина Останина: Спасибо.

Илья Тарасов: Следующего нашего героя – жителя Челябинска Сергея Ермакова – друзья и коллеги за глаза называют «король унитазов». Сергей, если ты был не в курсе, просьба не обижаться, это всего-навсего легкая ирония. А все почему? А все потому, что Сергей несколько лет назад обратил внимание на то, что имидж профессии сантехника стал снижаться и все меньше и меньше молодых людей шли обучаться этому ремеслу в колледжи и техникумы. Сергей решил все изменить и придумал конкурс «Сантехник года», причем конкурс всероссийский. Кстати, какая связь между сантехникой и благотворительностью – вы узнаете из сюжета.

СЮЖЕТ

Илья Тарасов: Мы продолжаем рассказывать об участниках конкурса «Активные люди». И следующий наш герой – Алексей Боровиков, незрячий парень из Челябинска. Мы обратили на него внимание, потому что как для незрячего у него очень редкая профессия – он юрист. Как он с этим справляется? Узнаем прямо сейчас, связавшись с ним по Skype.

Алексей Боровиков (по Skype): Привет-привет, Москва! Челябинск на связи.

Илья Тарасов: Когда про тебя информацию читал, я прямо запутался. Там написано: общественный деятель, юрист, поэт, депутат, еще кто-то. Это реально все правда? Ты все успеваешь?

Алексей Боровиков: Так вот, чтобы успевать, нужно действительно работать 48 часов в сутки. Это действительно так, это реально.

Илья Тарасов: Поясню для наших телезрителей. Ты не видишь ничего практически, да?

Алексей Боровиков: Да.

Илья Тарасов: А снимает тебя супруга. Она тоже незрячая, правильно?

Алексей Боровиков: Да.

Илья Тарасов: Ты юрист в каком плане? Ты адвокат? Какая специализация?

Алексей Боровиков: Гражданское право, специализируюсь я на защите прав потребителей, даю письменные консультации по кредитным спорам, алиментщики, вот такого рода, семейное, гражданское право.

Илья Тарасов: А когда твои клиенты узнают, что у тебя проблемы со зрением, как они реагируют?

Алексей Боровиков: Спокойно относятся, то есть никакой дискриминации. Они видят, когда человек работает, когда человек подготавливает какие-то документы. И уже здесь неважно – есть зрение или нет. Главное – качественный результат.

Илья Тарасов: Скажи, пожалуйста, а ты зрение потерял когда?

Алексей Боровиков: Это врожденная атрофия зрительного нерва. Лет до семи мог различать цвета, но заболевание устроено и развивается таким образом, что с течением времени зрение «садится» практически в ноль.

Илья Тарасов: Разведка донесла, что ты не только юрист, но еще и общественный деятель. У тебя даже своя некоммерческая организация была, по-моему, или даже есть сейчас. Поправь меня.

Алексей Боровиков: Есть автономная некоммерческая организация с таким большим названием – «Центр внедрения и развития инклюзивных технологий». Мы ее создали в 2018 году. Сейчас выиграли президентский грант.

Илья Тарасов: На что?

Алексей Боровиков: В нашей организации разрабатываем проекты, которые направлены на профессорско-преподавательский состав, на госструктуры. В данном случае мы будем обучать преподавателей высших учебных заведений Курганской, Челябинской и Тюменской областей тому, как нужно взаимодействовать с людьми с инвалидностью. Как преодолеть психологические барьеры – вот это самая сложная задача.

Илья Тарасов: А у тебя барьеры есть?

Алексей Боровиков: Сейчас, пожалуй, нет. Были барьеры в каком плане? У каждого незрячего практически, насколько я знаю, есть определенные комплексы – например, комплекс трости. Мы долгое время не берем трость в руки. Но комплексы заканчиваются, когда ты падаешь очень серьезно. Мне повезло – я пару раз упал в канаву так, что не набил ни одной царапины. Ну, видимо, на нужные мысли это падение натолкнуло.

Было сложно свыкнуться с тем (ну, потом розовые очки спадают, правда, уже года через два, через три), что все, что написано в законе, оно обязательно должно быть. По идее, оно так и есть. А когда ты снимаешь розовые очки и выходишь в практику, когда ты выходишь на улицу и понимаешь, что, вообще-то, ограждений нет, бордюров нет в большинстве городов…

А я много езжу по стране, и не все города можно назвать комфортными. В Екатеринбурге буквально вчера был, крупный и развитый город. На мой вкус, это лучшая инфраструктура в Уральском округе. С ней может сравниться только Тюмень. В Челябинске доступная среда есть местами, как и в большинстве субъектов, но массово город, конечно, не приспособлен. Центр приспособлен – худо-бедно, но можно передвигаться с комфортом. Опять же про колясочников – могу сказать, что для них не приспособлен город вообще практически.

Илья Тарасов: Что ты хочешь изменить вокруг?

Алексей Боровиков: Чтобы менялся сервис. Нужно ездить и смотреть, как в других регионах, и пытаться донести до своего субъекта.

Илья Тарасов: Ты в Челябинске что уже поменял конкретно?

Алексей Боровиков: Удалось поставить вопрос о том, чтобы сделали ограждения, чтобы люди не падали на проезжую часть. Пообещали включить это в план работы.

Илья Тарасов: Кроме тебя, это же никто не сделает. То есть хочешь сделать хорошо – сделай сам. Правильно?

Алексей Боровиков: Да. И не потому, что госструктуры, как их часто обвиняют в бездействии, не потому, что они все лентяи, а они не знают, как это делать.

Илья Тарасов: Скажи, пожалуйста, а тебе нравится слово «слепой»?

Алексей Боровиков: Хороший вопрос. Бывает, что идешь по улице, и говорят: «О, слепой идет!» Такое ощущение, что…

Илья Тарасов: Такое ощущение, что и глухой?

Алексей Боровиков: Да, такое ощущение, что в русской течи выловили лобстера, вот такая же реакция.

Когда идет бабушка с внуком, например (вчера или позавчера случай был, в эти дни), она говорит: «Вот смотри – дяденька с палочкой». Я слышу, что она объясняет: «Если увидишь на улице, то нужно помогать». Чем чаще люди будут об этом говорить, тем лучше. Опять же, если помогать, надо спросить, а нужна ли человеку помощь.

В Екатеринбурге вчера очень интересный кейс был на моих тренингах. Я думаю, это будет один из хитовых случаев. Стою на остановке, подходит мужик и спрашивает: «Дай закурить». Я говорю: «Я не курю». Отошел. А я стою с тростью. Он возвращается, потом отошел. Ходил, ходил… «А ты правда слепой?» Я говорю: «Ну да». Гениальное дальше развитие событий! Он говорит: «Посмотри на меня». Я смотрю. Он говорит: «Правда слепой! Чего же ты сразу не сказал?» Ну да, я, конечно, с большой радостью с тростью катаюсь по городам.

И дальше подходит автобус. А он из таких, как Задорнов бы сказал, «братаноподобных». Чисто уральский такой пацан конкретный, если более политкорректно. И вот такой конкретный пацан начинает пытаться расчистить вход в автобус. То есть он подходит к автобусу и говорит: «Стой! Разойдись! Человеку пройти надо!» – на весь автобус орет. Он искренне хочет помочь. Вот в его понимании надо всех растолкать: «Дайте дорогу!» Но это же не значит, что он как-то плохо относится к слепому. Он действительно искренний.

Илья Тарасов: А как надо в такой ситуации поступать?

Алексей Боровиков: Ну, во-первых, нужно подойти к самому незрячему человеку и спросить: «А нужна ли тебе помощь?» И если да, то – какая.

Илья Тарасов: Если бы у тебя были три желания любые, то какие бы ты загадал? Три.

Алексей Боровиков: Ну, первое желание: чтобы все, что происходит, оставалось так, как есть. Как мне один коллега сказал: «Если у нас все будет так, как написано в Конституции, ты останешься без работы».

Второе желание: чтобы люди в нашей стране постепенно начали относиться к инвалидам не как к лобстеру из русской течи, а к такому же человеку. Вот это, наверное, самое такое, о чем многие люди с ограниченными возможностями мечтают.

И третье желание: прожить еще раз точно такую же жизнь. Это здорово – пользу для окружающих приносить.

Илья Тарасов: Слушай, большое тебе спасибо за твои ответы, за твою жизненную позицию. Почему не было желания просто видеть?

Алексей Боровиков: Есть фильм Юрия Грымова «На ощупь». Там человек незрячий на какое-то время становится зрячим – и весь окружающий мир, восприятие для него становится непонятным.

Если кто-то эфир будет смотреть из тех, кто имеют медицинское, биологическое образование, педагоги, они прекрасно знают, что когда утрачивается одна функция, развивается другая. 80% информации человек через зрение получает. Но когда этой функции нет, обостряются другие органы чувств, обостряется слух.

То есть если человек вдруг начнет видеть, я не думаю, что он сможет рационально пользоваться этим инструментом по простой причине: когда ты 20 лет не пользовался каким-то инструментом, вряд ли это будет эффективно сходу. Так мозг устроен, так наша физиология устроена. То есть молотком можно научиться работать, а вот перестроить физиологию организма – это достаточно сложно.

Илья Тарасов: То есть тебе просто это не надо?

Алексей Боровиков: Да. С другой стороны, если вдруг начать видеть, то будет ли жизнь в том режиме, в каком она есть сейчас, будет ли так интересно?

Илья Тарасов: Ты счастливый человек. Я тебе желаю успехов во всех твоих начинаниях. Все будет круто!

Алексей Боровиков: Счастливо!

Илья Тарасов: А в завершение выпуска хотелось бы еще раз сказать огромное спасибо всем тем героям, о которых мы вам сегодня рассказали. А для вас, уважаемые телезрители, у меня есть один совет: будьте активными – и не только ради того, чтобы участвовать в каких-либо конкурсах.

Это была программа «ЗаДело!». Увидимся ровно через неделю. Пока!

Врачи-волонтеры, хореографы инклюзивных танцев, наставники школы выживания: знакомимся с участниками конкурса «Активные люди»