Илья Тарасов: Привет! Это программа «ЗаДело!» и я, ее ведущий, Илья Тарасов. Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению. Иногда при подготовке очередного выпуска нам приходится жертвовать теми или иными интервью. Это не значит, что они плохие, просто в рамки определенной программы они не вписываются. Поэтому мы решили сделать некую компиляцию из тех героев, которые по разным причинам не вошли в предыдущие выпуски. Это абсолютно разные люди, но у них одна общая цель – доказывать, что нет ничего невозможного, и менять мир вокруг себя в лучшую сторону. Сегодня в программе. Как акционизм помогает узникам психоневрологических интернатов и зачем художница Катрин Ненашева 23 дня провела в очках виртуальной реальности? Как любой желающий может помочь науке и что нужно сделать, чтобы отправиться в уникальную исследовательскую экспедицию? А также расскажем о том, как парень, потерявший пальцы на обеих руках, решить открыть собственную ювелирную мастерскую. Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России. Илья Тарасов: Акционизм как вид искусства в нашей стране не очень популярен. Вообще обыватель об акционизме знает только по танцам в храмах или по тому, как кто-то прибивает части своего тела к Красной площади. Наш следующий гость – художник и акционист Катрин Ненашева. Ее работы направлены на привлечение общественного внимания к остросоциальным проблемам, например, таким как психоневрологические интернаты. Как ты впервые в жизни столкнулась с психоневрологическими интернатами? И как ты вообще узнала об этом? Потому что 90% населения нашей страны до сих пор не знают эту аббревиатуру. А если даже и знают, то они не понимают, что это такое. Катрин Ненашева: И пугаются еще очень часто, такое тоже бывает. Илья Тарасов: Может быть, и правильно они это делают? Катрин Ненашева: Я попала в интернат в 2016 году. Это был очень такой своеобразный опыт. Я попала абсолютно случайно. И я попала туда на арбузную вечеринку. Это делал проект «STOP ПНИ» – волонтеры и психологи, которые ходят в интернаты и проводят с ребятами разные занятия. Я тогда абсолютно поразилась тому, что практически в центре Москвы существуют какие-то отдельные параллельные пространства, в которых живут люди. Эти пространства настолько изолированные, как какие-то вообще другие некие планеты. И меня тогда… Я всем рассказываю эту историю. Меня абсолютно поразил тогда разговор с мужчиной, его зовут Валера. Я спросила у него: «Какой сегодня день?» И Валера сказал, что он не знает и что разницы для него особой нет. Мне стало интересно, каким образом можно связать два параллельных мира. Есть городское пространство, в котором, как ты сказал изначально, люди действительно не знают о том, что такое интернаты, о том, кто в них живет, и обходят ПНИ, которые, между прочим, в Москве как минимум вписаны в жилые районы. Все, что связано с людьми с психическими расстройствами, везде, где есть вообще приставка «психо» – вокруг этого всегда флер страха, небезопасности, неизвестности. И люди, к сожалению, живут в этом страхе годами. Меня стало интересовать, а как связать эти два мира. И вместе с художниками – моими коллегами Мишей Левиным и Володей Колесниковым – мы стали использовать разные медиа. Нас интересовало, как вообще новые технологии, социальные сети могут помочь людям из разных миров связаться Вначале мы сделали фотолабораторию в ПНИ. Люди в интернате через фотографию… Это вообще был отдельный, честно говоря, разговор, отдельная история, как я принесла фотоаппарат в интернат. Потому что для многих людей это тоже было чем-то суперновым, они никогда в руках даже не держали. Илья Тарасов: И не видели. Катрин Ненашева: Да. И люди из интерната делали фотографии о своей жизни, а мы просили людей в социальных сетях делать фотографии о своей жизни. И вот так вот – посредством фотографии – мы общались. После фотографии мы стали использовать Skype для того, чтобы связывать людей из интерната с людьми со всей планеты. И это очень классно работало, потому что… Вы представляете, да? Люди живут в интернате. Большинство из них не могут выходить за пределы города, потому что у них нет дееспособности, они ее лишены. И при этом на экране они могут познакомиться с любым городом, с любым человеком. В формате Skype знакомили людей друг с другом. У нас люди делали разные такие перформативные действия, вместе танцевали. У нас очень часто были вечеринки вообще по Skype. Поняли, что вот есть как бы наш мир людей, которые не в интернате, и вот есть ребята в ПНИ, и классно как-нибудь устроить бы вечеринку вместе. Илья Тарасов: Тусню. Катрин Ненашева: Да. И таким образом мы первый раз провели мой день рождения – вечеринку через забор. Играли в разные игры, передавали через забор еду, то есть использовали забор как средство для коммуникации. И таким образом потом у нас родился проект «Психосквош». Это вид спорта… Илья Тарасов: Пока не олимпийский. Катрин Ненашева: Пока не олимпийский, но мы учредили Федерацию психосквоша России. На самом деле здесь фотография: вот такая маленькая дырочка… Илья Тарасов: В заборе? Катрин Ненашева: В заборе. Собственно, через эту дырочку в заборе, которая образовалась случайно, мы играли в сквош: жители интерната – по одну сторону, и, в общем-то, жители города разные – по другую сторону. Через это маленькое отверстие в заборе происходила живая коммуникация. Наши игроки, как в настоящем виде спорта, в самом начале здоровались друг с другом через эту дырочку, смотрели друг на друга, желали друг другу, в общем… Илья Тарасов: …успехов и побед. Катрин Ненашева: …успехов, побед и прочего. Это все с художественной точки зрения, да, потому что мы как художники подходим к этой коммуникации. Это такое окно в другой мир, что ли, в котором есть такие же люди, как и ты, на самом деле. Для психосквоша мы использовали лестницу. Наш судья Миша Левин прекрасный, в общем-то, стоял на лестнице и мог видеть, что происходит по обе стороны забора. И вот так вот люди коммуницировали. У нас прошло несколько сезонов психосквоша. Но на самом деле любые спортивные игры, любое движение правда важно для людей в интернатах, потому что его очень часто нет. А когда есть какой-то азарт, когда есть какая-то вовлеченность, когда есть какое-то телесное движение, то люди – ну, как любые люди, не только в интернате – оживают, и для них многие вещи начинают приобретать смысл. Это такая классная терапия. Илья Тарасов: А теперь самый важный вопрос. Ты сказала, что это два абсолютно разных мира, вы решили их соединить. Почему их нужно соединять? Катрин Ненашева: С одной стороны, здесь есть один очень ясный и понятный ракурс. К сожалению, в интернат попадают не только люди с какими-то хроническими психическими заболеваниями, но и в интернат попадают люди по разным социальным обстоятельствам. С другой стороны, если мы не замечаем людей в интернате, мы не замечаем вот эти миры, они не исчезают, а они как бы продолжают там быть. Мне кажется, что для здорового городского человека абсолютно нормально и абсолютно логично знать о разных сферах жизни. И для людей с психическими заболеваниями, ментальными особенностями для какой-то ремиссии вообще важнейшим фактором является, естественно, общественная поддержка. Илья Тарасов: Ты же общалась. Ну что, так страшно, как все привыкли думать? Катрин Ненашева: Это непростой опыт. К огромному сожалению, чем страшны ПНИ? Тем, что они образ мышления человека, помимо таблеток и всего прочего, очень сильно меняют. Они меняют его привычки. Они делают его выученным беспомощным. Выученная беспомощность – это такое некое состояние (и внутреннее, и психологическое, и метафизическое, и телесное), когда человек не готов сопротивляться вообще каким бы то ни было внешним социальным факторам. Тебе говорят, что нужно лежать, не вставать, молчать, никуда не соваться, ничем не интересоваться и быть абсолютно аморфным. Илья Тарасов: И ты так и делаешь. Катрин Ненашева: И ты так и делаешь. И ты, к сожалению, не можешь даже никак этому противостоять. Это как бы про деградацию, это про нарушение какой-то человеческой идентичности. И в интернатах большое количество людей страдают от выученной беспомощности, потому что они не знают, что можно жить иначе, потому что они не знают, что, вообще-то, люди умеют и могут выбирать – выбирать, когда им почистить зубы, какой щеткой им почистить зубы, куда им пойти… Илья Тарасов: И чистить ли их вообще. Катрин Ненашева: Да, и чистить ли вообще. Поэтому как бы… Страшно общаться с людьми из интерната? Нет. Тяжело ли общаться и по-новому абсолютно? Да. Илья Тарасов: Отличная фотка! Минус сразу я тебе скажу: у тебя пяточки оторваны. Катрин Ненашева: Слушай, я не научилась тогда. Илья Тарасов: 23 дня ты ходила в VR-очках по Москве. Как, зачем и почему? Катрин Ненашева: Эта акция называется «Между здесь и там», она была в 2017 году. В рамках нее я действительно 23 дня ходила по Москве в очках виртуальной реальности. И это как раз, в общем-то, было пограничное состояние, в котором, как мне кажется, находится и российское общество, и люди по ту сторону забора. В очках у меня были фотографии и видео из интерната. Мы использовали тогда VR-технологии в том числе потому, что понимали, что если люди на улицах будут видеть человека в очках виртуальной реальности, то наверняка они захотят в эти очки посмотреть. И как бы мы таким образом тоже показывали людям, что такое интернат и как он выглядит. Потому что когда меня люди видели в этих очках, они думали, что я играю в какую-то игру. Все хотели какую-то игрушку, все хотели какой-то новый мир. А они увидели там новый мир – только новый мир, состоящий из огромного количества икон, странных закрытых палат, людей с немножечко испуганными лицами. Соответственно, с одной стороны, VR-очки – это был такой очень классный и мощный инструмент в городе, через который можно было рассказывать людям об интернатах. С другой стороны, это, конечно, было исследование для меня: что я буду чувствовать, как будет реагировать мое тело, как будет реагировать мой мозг на все происходящее. И главный диссонанс здесь был в том, что как бы тело твое здесь и сейчас находится в этом свободном пространстве, но при этом ты постоянно находишься в этом виртуальном другом мире, в котором люди не выходят из комнаты, люди не выходят из пространства интерната. И я вела текстовые записи, я вела репортажи постоянно об этом, рассказывала у себя в соцсетях, что со мной происходило. Вот это как раз было такое исследование про пограничные состояния для меня. Илья Тарасов: Как вообще в глобальном плане акционизм может поменять ситуацию? Скольким людям ты донесла мысль все-таки? Катрин Ненашева: Видели меня на улице как бы точно больше тысячи человек. Илья Тарасов: И сейчас еще увидят. Катрин Ненашева: И сейчас еще увидят. Илья Тарасов: Акция еще работает. Катрин Ненашева: Естественно, конечно. С людьми, с которыми у нас был живой контакт и живая коммуникация… И вообще в целом почему стоит выходить на улицу и с людьми через разные формы искусства и активизма общаться? Потому что это самая эффективная форма. Потому что мы все живем в разных информационных пространствах, и большинство людей может не знать об интернатах не только потому, что они чего-то боятся или не хотят об этом знать, а просто потому, что этого нет в их инфополе. Людей, с которыми мы поговорили на улицах, было чуть больше ста человек. А людей, которые читали в соцсетях, наверное, было гораздо больше, чем тысяча. И это тоже через онлайн и офлайн, это тоже способ донесения информации. То есть задача художника, в том числе активиста, – рассказывать истории, информировать людей. Акционизм работает ровно потому, что людям нужна какая-то точка входа для того, чтобы узнать о той или иной теме, о той или иной проблеме… Илья Тарасов: …и начать думать. Катрин Ненашева: …начать думать, так еще и как-то присоединиться к ее решению. То есть я приглашаю людей и к разговору, и к действию. Илья Тарасов: Какие у тебя есть проекты, акции и, может быть, планы? Катрин Ненашева: У меня есть план, поскольку я сейчас работаю с темой спектаклей, экспериментальных спектаклей в разных пространствах, есть план сделать спектакль. И это, думаю, будет первый спектакль в России на тему жизни в психоневрологических интернатах. Илья Тарасов: Совет для тех, кто нас сейчас смотрит, от тебя. Куда им обращаться? Что искать? И как вообще в эту тему начать погружаться? Катрин Ненашева: В общем-то, есть, например, в Москве две инициативы, которые очень активно работают. Это фонд «Жизненный путь». И у этого фонда есть интересные инициативы, в которые можно включиться. Это и походы в интернаты, это и походы в творческие мастерские. Собственно фонд «Жизненный путь», например, для кого-то может стать каким-то таким интересным стартом. Есть также организация «Волонтеры ПНИ» или же общественное движение «STOP ПНИ». Там, в общем-то, волонтеры тоже в разных формах посещают интернаты. Соответственно, можно писать мне тоже в социальных сетях – Катрин Ненашева. Я есть, не знаю, во «ВКонтакте», в Facebook. Я тоже направлю. И я думаю, мы сейчас будем по чуть-чуть возобновлять какие-то творческие проекты по теме интернатов, и в них тоже можно будет включиться. Илья Тарасов: Спасибо тебе большое. Друзья, прямо сейчас на ваших экранах адреса сайтов всех общественных организаций, в том числе странички Катрин Ненашевой в социальных сетях. Если у вас есть вопросы и желание помочь поучаствовать – обращайтесь. * * * Голос за кадром: Виктор Орлов – ювелир без рук. Молодой человек называет себя Виктор Руки-Ножницы. До трагедии строил мосты и был мастером на все руки. Сейчас он хочет стать ювелиром и даже выиграл грант на свой проект. Парень ведет активный образ жизни и профиль в Instagram, где делится своими достижениями. Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Виктор Орлов. Виктор – начинающий ювелир. Да? Виктор Орлов: Да, я только написал проект, и его одобрили. С третьей попытки, правда, но одобрили. Илья Тарасов: Что за проект? Расскажи, пожалуйста. Виктор Орлов: Проект ювелирной мастерской, в которой люди с инвалидностью, а точнее, с частичным отсутствием верхних конечностей, например, как у меня, смогут научиться делать ювелирные изделия. Илья Тарасов: И для этого придуманы вот такие штуковины? Виктор Орлов: Да. Я попросил Антона Вячеславовича Круглова, своего протезиста, сделать именно такие протезы. Илья Тарасов: Самый частый вопрос, который тебе задают… Виктор Орлов: «Как ты печатаешь на телефоне?» – самый частый. Илья Тарасов: Нет. «Как так получилось?» Виктор Орлов: Как так получилось? По глупости. Долго был на улице – и замерз. Илья Тарасов: Реально? Виктор Орлов: Серьезно. Это было 4 декабря 2017-го. Илья Тарасов: А, то есть недавно? Виктор Орлов: Ну, меньше чем два года назад. Илья Тарасов: Ты всю жизнь был с руками? Виктор Орлов: Да. Илья Тарасов: И как ты приспосабливался? Виктор Орлов: Ну, первые месяца три я не ел сам, не держал ложку. Илья Тарасов: Кормили? Виктор Орлов: Кормили. А через восемь месяцев уехал в Китай – ну, без помощи, сам. Илья Тарасов: Зачем? Виктор Орлов: Просто за тетрадками съездил. Илья Тарасов: Что значит «за тетрадками»? Виктор Орлов: Начал изучать китайский язык, и сказали: «Лучше писать в китайских тетрадях. Если получится достать, то будет круто». Я думаю: «Почему бы мне не съездить после занятий в Китай и не купить себе тетради?» Илья Тарасов: Действительно, почему бы не съездит в Китай? Виктор Орлов: Тем более не так далеко. Илья Тарасов: У тебя какая группа инвалидности? Виктор Орлов: Первая. Илья Тарасов: Что тебе полагается от государства по этому поводу? Виктор Орлов: Пенсия, льготы. Ну и сложности с трудоустройством. Илья Тарасов: У нас есть нитка с иголкой. Ты можешь вставить нитку в иголку с помощью таких протезов, да? Виктор Орлов: Да. В первый день, как я только их примерил, я оторвал на цветке лепестки. Вот есть цветок ромашка. На таком цветке оторвал лепестки этими протезами, до этого не пользовавшись ими. Илья Тарасов: Давайте померяем. Как на тебя вообще люди реагируют? Типа делают вид, что не замечают? Или как? Виктор Орлов: Основная незнакомых людей часть пытается помочь – считают, что абсолютно беспомощный. Некоторые даже крестятся. Вот эти люди меня веселят, которые прямо крест рисуют на себе. Илья Тарасов: А как с барышнями? Виктор Орлов: Еще нет жены. Илья Тарасов: А вообще с девушками знакомишься? Виктор Орлов: Как бы пальцы не помеха. Главное, чтобы деньги были. Илья Тарасов: Согласен, согласен. Как ты готовишь? Виктор Орлов: Беру чайник, наливаю туда воду, включаю кнопку, открываю пачку лапши, кладу в тарелку и заливаю все это кипятком, достаю из холодильника майонез и все это заправляю. Иногда пельмени в микроволновке варю. Илья Тарасов: Реально? Виктор Орлов: Серьезно. Недавно порезал колбасу, порезал овощи, порезал что-то еще, хлеб, обжарил все это на сковороде, залил яйцами с молоком – и получилась пицца. Илья Тарасов: Ты такой авантюрист, как говорится? Виктор Орлов: Пытаюсь использовать все возможности, но – не всегда их вижу. Илья Тарасов: Сегодня ты там, завтра – сям. А послезавтра ты решил заниматься ювелиркой. Виктор Орлов: И как бы с третьей попытки добился, получил одобрение на грантовую поддержку. И сейчас все в процессе оформления документов, соглашений и выдачи средств. Илья Тарасов: Хочешь открыть прямо мастерскую? Или как? Виктор Орлов: Мастерскую, но в которой будет оборудование для двух столов с 3D-принтером, небольшим количеством материала и какими-то, ну, практически всеми приспособлениями и устройствами. На это все у меня уходит где-то 500 тысяч. Это без помещения и без каких-то зарплат. Илья Тарасов: Ты вообще переживал по поводу рук? Виктор Орлов: Да. Илья Тарасов: Сильно? Виктор Орлов: Сильно. Я хотел остаться в интернате после операции, думал, что уже без помощи посторонней ну никак не смогу, что постоянно будут медсестры за мной ухаживать и что сам уже просто буду как овощ. Мама меня забрала из больницы к себе домой, и первое время ограждала. Я в Китай даже поехал тайком от матери, чтобы она не узнала, а то бы она меня не отпустили. Она говорит: «Ну, доигрался. Все, теперь привыкай к заботе». Илья Тарасов: Все говорят: «Я принял себя таким». Ты сейчас как к этому относишься? Виктор Орлов: Ну как? Понимаю, что сложно без пальцев жить. И лучше не терять их. Но уже сделать-то ничего нельзя. Илья Тарасов: Бионические всякие истории тут не работают? Виктор Орлов: Бионические работают, но я как бы не знаю, что это такое. Может быть, скоро подам заявку на протез с внешним источником. Илья Тарасов: Ты надел уже все, да? Виктор Орлов: Да. Илья Тарасов: Как это работает? Виктор Орлов: Это работает очень просто. Тяга спрятана в ленте, она привязана к одной из частей клешни. Клешня соединена резинкой. Резинка, так сказать, и возвратная, и придает силу. Илья Тарасов: Круассанчик? Виктор Орлов: Да, конечно. О, вкусный! Илья Тарасов: С помощью этих штуковин ты можешь заниматься ювелиркой. Как это будет работать? То есть что значит «ювелирка»? Ты вытачиваешь, выделываешь, я не знаю, шлифуешь? Как это работает? Виктор Орлов: Есть несколько вариантов развития. Можно сначала изготовить деталь из воска и по этой детали отлить изделие. После спилить эти литники – те, части, которые будут как-то соединяться с тем местом, откуда польется металл. И шлифовать впоследствии. Можно из металла непосредственно гнуть, плавить, паять, как-то делать. Можно печатать эту восковку на 3D-принтере, предварительно нарисовав на компьютере эскиз или модель, и также отливать. Илья Тарасов: Попробуем иголку в нитку вставить? Виктор Орлов: Попробуем. Илья Тарасов: Точнее, наоборот – нитку в иголку. Слушай, для своих особенностей ты выбрал не суперподходящую, на мой взгляд, работу – ювелирка, то есть там, где нужна мелкая моторика и так далее. Виктор Орлов: Есть человек без ног, который занимается бегом. Есть человек в мире – единственный ювелир без пальцев, Аннет Гэббеди, она занимается ювелиркой порядка 20 лет уже. Это тот человек, фотографии которого мне помогли определиться, так сказать, в жизни и начать что-то делать. И в России есть люди довольно-таки талантливые. Например, без пальцев есть музыкант в России. Илья Тарасов: На чем он играет? Виктор Орлов: На пианино. В мире есть человек без пальцев, который играет на гитаре. Недавно увидел человека без рук, который ездит на мотоцикле. Так, ну иголку… ой, нитку в иголку я вставил. Илья Тарасов: Все? Виктор Орлов: Да. Илья Тарасов: У тебя есть мечта? Виктор Орлов: У меня есть мечта – сделать полезное дело, и чтобы достичь чего-то такого, что может реально помочь. Илья Тарасов: А кого ты считаешь своим другом? Виктор Орлов: Да практически каждого человека я считаю своим другом. Илья Тарасов: Что твои друзья сказали, когда узнали о том, что ты потерял пальцы? Виктор Орлов: Ну как? Да по-разному. Кто-то говорит: «Жаль тебя. Вот серьезно, жаль. Наверное, у тебя все пойдет под откос». Были такие случаи, говорят: «Ну, жизнь закончилась, крах». Илья Тарасов: И как ты на это отреагировал? Виктор Орлов: Не знаю. По-разному. Каждый день, наверное, по-разному реагировал. Сначала разочаровывался. Или сначала думал: «Блин, надо поспорить с этим человеком». Или думал: «Возможно, этот человек прав». Потом думал: «Возможно, есть какая-то альтернатива». Илья Тарасов: А ты пальцы как отморозил? Ты бухал? Виктор Орлов: Ну, я бухал как бы. Но не из-за того, что уснул где-то или как-то. Получается, что просто долго был на улице. Илья Тарасов: Без перчаток? Виктор Орлов: В перчатках. Пытался разжечь костер, но понял, что пальцы не работают. Были бы спички с собой, то смог бы спасти их. А зажигалка… Ну, просто не мог согнуть палец, чтобы нажать. А как-то по-другому ее зажечь не догадался. Еще во время операции я проснулся. Не мог ни пошевелиться, ни открыть глаза. Прямо слышал, как делают операцию. Илья Тарасов: Пилят кости? Виктор Орлов: Пилят кости. Илья Тарасов: Фантомные боли существуют? Виктор Орлов: Ну, первое время казалось, что пальцы так и остались. Сейчас даже нет никаких болей. Ну, иногда просто место этого среза болит. Илья Тарасов: Когда открываем ювелирку? Виктор Орлов: По идее, по плану – 5 декабря уже старт, уже пойдет сам процесс обучения. Но с 5 ноября уже начинается официальная работа по созданию документации и всего прочего, подготовка к работе. Илья Тарасов: Как это будет называться все? Виктор Орлов: Ювелирная мастерская профессиональной реабилитации для инвалидов с частичным отсутствием верхних конечностей. Илья Тарасов: А одним словом? Ну, прямо тупо название какое-то ты придумал? Виктор Орлов: Ну, может, ConfiDo какое-нибудь, потому что это фирма, которая… Расшифрую. Confi – «конфеты». Do – по-китайски «много». Я продавал конфеты первое время в Instagram, чтобы купить себе тетрадки в Китае. Илья Тарасов: Конфеты в Instagram? Виктор Орлов: Ну, это единственное, что мне было тогда доступно. У меня был телефон. И кто-то подсказал, что есть какие-то интернет-магазины, где можно, обходя налоги, как-то что-то продать. Ну, такой как бы обмен услугами просто. Или поменять на что-то, или как-то. Я сделал себе страницу, поставил туда личи, вот эти сливы китайские… Илья Тарасов: Да-да-да. Виктор Орлов: И думал, что же сделать. Придумал – ConfiDo, «Конфет много». Илья Тарасов: Так и будет называться? Виктор Орлов: Возможно, так и будет. Мне понравилось это название. И можно его куда-то двигать, запатентовать со временем. Илья Тарасов: Согласен, согласен. Слушай, успехов, удачи! Мы обязательно будем следить за развитием твоего маленького бизнеса, за развитием ювелирной мастерской. Виктор Орлов: Это не коммерческий проект, я на этом не буду зарабатывать. Возможно, когда-нибудь, после окончания или параллельно будет другая деятельность, но на инвалидах я не буду зарабатывать. Я буду предоставлять возможность каждому человеку начать свое дело. Илья Тарасов: А мы будем за этим наблюдать. Виктор Орлов: Да. Илья Тарасов: Удачи тебе! Виктор Орлов: Спасибо вам. * * * Голос за кадром: На Курилы за сокровищами! Российские ученые, военные и волонтеры отправились в самую крупную за последние тридцать лет экспедицию на острова. Биологи, экологи, гидрографы, вулканологи и многие другие – 114 человек. Такого количества специалистов здесь не было никогда. Изучать острова будут шесть лет. Они уже обнаружили японские боеприпасы времен Второй мировой войны, редкие виды орхидей и обследовали вулканы, на одном из которых даже застряли на несколько дней из-за тайфуна. Как выбирались и какие еще открытия сделали в одном из самых труднодоступных уголков России – смотрите далее в интервью. Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Антон Юрманов, специалист Экспедиционного центра Министерства обороны Российской Федерации. Антон, привет. В этом году состоялась самая масштабная в новейшей истории России экспедиция… Антон Юрманов: Это была комплексная экспедиция. В состав экспедиции вошли ученые, поисковики. Огромный опыт для себя получили курсанты военных училищ, водолазы. Цель ученых была одна – провести именно комплексное обследование. Подобное не проводилось на Курилах уже давно. Орнитологи, биологи, ботаники, геоботаники, ландшафтоведы, береговые геоморфологи… Илья Тарасов: Даже волонтеры могли поехать, да? Антон Юрманов: Да, даже волонтеры смогли принять участие. Ребята помогали ученым, собирали материал по программе. Обычно в экспедициях все заняты, у всех есть дежурство. А за счет того, что ребята-волонтеры взяли на себя обязанность колоть дрова, носить воду, помогать на кухне, ученые смогли в полной степени отдаться исследованиям. Илья Тарасов: Сколько дней вся экспедиция занимала? Антон Юрманов: Основная экспедиция обернулась за 70 дней. Илья Тарасов: Почему говорят, что она самая масштабная? Антон Юрманов: По задумкам, по амбициям, по целям, которые ставила перед собой экспедиция. Огромное количество представителей самых разных направлений. Работы, которые там проводились, могут стать базой для исследователей, которые уже пойдут по стопам нашей экспедиционной группы. Во-первых, это новые знания о природе такого уникального места, как Курильские острова, где огромное количество эндемиков, где расселение и формирование новых видов проходило совсем не так, как на Большой земле. А самое главное – мы будем знать, как ее сохранить для потомков. И нам нужно понимать, как сохранить то, что уже есть, и, возможно, исправить тот ущерб, который был нанесен до нас островам. Илья Тарасов: А на Урупе вообще, по-моему, до этого никого не было, да? Антон Юрманов: На Урупе до этого были ученые, небольшие исследовательские группы. Чаще всего это были геологи. Илья Тарасов: Ты сам ученый. Какая твоя специализация? И что ты там изучал? Антон Юрманов: Я аспирант Главного ботанического сада, провожу свои исследования в лаборатории тропических растений и специализируюсь на изучении морских однодольных. Илья Тарасов: Какие условия были для волонтеров? То есть что им предоставлялось? И как вы их отбирали? Антон Юрманов: Был объявлен всероссийский конкурс. В Русское географическое общество поступило 650 заявок, и были отобраны 20 человек изначально. Но кто-то отказывался: полевые условия, совсем другой часовой пояс, климат, продолжительная дорога. Илья Тарасов: Ты организуешь экспедиции не первый раз. Сколько вообще экспедиций у тебя за плечами? Сколько раз ты участвовал в организации? И где ты побывал? Антон Юрманов: Всего суммарно вместе с участием в организации – 36 экспедиций. Курилы стали 36-й экспедицией. Илья Тарасов: Сколько тебе лет? Антон Юрманов: На Курилах исполнилось 25. Илья Тарасов: Как можно 36 экспедиций за 25 лет организовать? Ну, в смысле – при условии, что ты их не с 10 лет начинал организовывать. Антон Юрманов: Я закончил одиннадцатый класс, и мой лицейский учитель географии (в дальнейшем мой научный руководитель) Алексей Бобров позвал с ними в комплексную экспедицию на Тибет по изучению флоры высокогорий. Было очень интересно. И я загорелся не только ботаникой, но и экспедиционной деятельностью. Илья Тарасов: Перечисли, где ты был. Тибет… Антон Юрманов: Новая Каледония. Илья Тарасов: Это где? Антон Юрманов: Это остров в 500 километрах к востоку от Австралии. Куба, Бразилия. Была производственная практика в Камеруне и Габоне. Слегка заехал в Нигерию и Конго. А также во время другой производственной практики объехал Лаос, Вьетнам и Камбоджу, собирал там гербарий, образцы плодов и семян для ботанического сада. Кроме того, немного по России удалось поездить. А вообще первая волонтерская экспедиция была в 2016 году как раз на остров Гогланд. Как волонтер подал заявку на конкурс Русского географического общества, меня отобрали. И мы из Кронштадта на военном корабле дошли до Гогланда, там высадились, сами поставили лагерь. Основной нашей целью была очистка острова от мусора, особенно южной его части, около маяка. И Гогланд настолько пленил меня, что я решил, что, во-первых, есть чем заниматься, очень интересное место. Это не просто такая форма туризма – приехали, поставили лагерь, поснимали, что-то сделал, а это какая-то личная ответственность перед теми целями и задачами, которые ты ставишь, перед этой местностью. Нельзя ее оставить в худшем состоянии, чем она была до твоего приезда. Уже после этого я был на Гогланде еще три раза. И было приятно наблюдать, как это место, которое раньше было огромной свалкой… Как настоящие археологи мы снимали, слой за слоем: Россия, советские консервные банки, со временем войны что-то осталось. Во всей этой куче была какая-то колючая проволока, тоже со времен войны. Около Южного маяка был действительно красивый пейзаж, потому что мы в свое время взялись и разобрали всю эту кучу мусора. Илья Тарасов: Зачем ты поехал волонтером? Антон Юрманов: Мне кажется, что добровольчество, особенно добровольчество в экспедиции, – это отличная возможность не просто путешествовать со смыслом, но и для личностного роста это невероятный опыт. В этом году уже опять же как организатор и как руководитель экспедиции на Гогланд решился взяться за такой инклюзивный проект. Илья Тарасов: Да, ты в этом году… Это, по-моему, первая вообще в России инклюзивная экспедиция. Полевая жизнь достаточно сложная, много особенностей, не каждый здоровый человек с этим справится, а тут вы решили взять людей с ограниченными возможностями. Кого вы брали? И почему такое решение ты принял вообще? Антон Юрманов: Гогланд с самого своего старта расширял границы. В 2016 году, например, девушка не могла попасть в экспедицию в качестве волонтера, а в 2017-м уже участвовали женщины-ученые, а в 2018-м приняли участие девушки-представительницы Юнармии. То есть мы каждый раз немножко расширяли горизонт. И на 2019 год я задумался: почему не так охотно берут людей, которые старше 35 лет, например, в качестве волонтеров? Почему такие жесткие ограничения по здоровью? И решили попробовать. Суммарно в экспедиции было 25 человек, и пятеро из них были инклюзивными участниками. Это были ребята с ДЦП, ребята с ампутацией. Девушка была, у которой было затруднено перемещение, она перемещалась на костылях. Но при всем при этом все полноценно работали в лагере, на объектах ЮНЕСКО. Это была большая программа «Волонтеры Всемирного наследия». Илья Тарасов: Вы с GoodSurfing совместно это делали? Антон Юрманов: Это был совместный проект GoodSurfing, ЮНЕСКО, Экспедиционного центра и Русского географического общества. Экспедиции уже перестали быть чем-то, что … Вот мы, героические бородатые мужчины, доходим до какой-то точки, втыкаем туда знамя, фотографируемся, жмем руки и идем обратно. Экспедиции стали сейчас чем-то еще очень важным социальным, в том числе и для адаптации. Я подумал, что люди, которые хотят участвовать… А такие прецеденты были, нас спрашивали: «А как попасть к вам в экспедицию? Мы с молодым человеком хотим поехать в экспедицию, но есть такое обстоятельство – у него есть ограничения по здоровью». Мы, к сожалению, не могли взять. Хотя я понимал, что они бы экспедиции никаких проблем не доставили. Просто нужно было понимать, как с ними работать. Нужно было сделать прецедент, чтобы в дальнейшем, в следующих экспедициях инклюзивные участники могли попадать. На Курилы в следующем году у нас уже есть возможность брать, есть понимание, как это нужно делать. Нужно готовить их. Сейчас Экспедиционный центр совместно с Центром персональной безопасности «Проект Чистота» будет организовывать семинары для потенциальных инклюзивных участников, где будет обучать их технике туризма, первой помощи, безопасному проведению полевых работ, чтобы даже организаторы экспедиций (и неважно, это экспедиция Географического общества или просто какой-то волонтерский проект) понимали, что они берут участника, который не только имеет мотивацию, не только он подготовился физически, но он еще обладает необходимыми знаниями, чтобы не быть обузой, а быть настоящей опорой для экспедиции. Илья Тарасов: Это где? Антон Юрманов: Это остров Итуруп, вулкан Атсонупури. Это очень красивые места, неизведанные. Как у ученого у меня там каждый раз замирало сердце, когда мы выезжали в какую-то новую локацию, высаживались с лодки или выпрыгивали из вертолета. Было ощущение, что находишься в каком-то затерянном мире, где все нужно изучить. И ты как будто открываешь эти места для всех остальных людей. Илья Тарасов: Ты придумал проект, который позволяет немножко расширить и сделать доступнее научные исследования, называется он «Семпл-кроссинг». Что это такое? Антон Юрманов: Я изучаю морские травы. Мы с тобой знакомы, и я знаю, что ты едешь отдыхать, например, на Филиппины. На Филиппинах есть те морские травы, которые необходимы мне для проведения моих исследований. Ты, так или иначе гуляя по берегу, будешь просто спотыкаться о них, не придавая им значения, а мне они жизненно важны для того, чтобы я мог продолжать. И я тебя по-дружески прошу: «Слушай, увидишь вот такую зеленую травку – привези, пожалуйста». Ты говоришь: «Да не вопрос. Конечно. Почему нет? Мне это же ничего не стоит». Огромное количество людей не знакомы друг с другом. Любая попытка привезти кому-то что-то всегда связана с личными связями. Мы живем в эпоху цифровую, где можно даже не знать людей, с которыми ты общаешься, которые тебе помогают. И в этом суть семпл-кроссинга. Ты оставляешь заявку: «Мне нужны морские травы с Филиппин». А ты хочешь помочь науке, так как тебе это ничего не стоит, тебе интересно почувствовать себя настоящим исследователем. И ты принимаешь заявку. Я присылаю точные инструкции. Ты их выполняешь, собираешь, помогаешь науке. Илья Тарасов: Это только с морскими травами так работает? Антон Юрманов: Нет, со всем работает. Например, сейчас мы весь полевой сезон тестировали пока офлайн-версию, так сказать… Например, комары. Есть большой проект Института тропической медицины и паразитологии (здесь, в Москве) по изучению состава фауны комаров, чтобы понимать, где какие комары, какие болезни они могут переносить, для создания атласа, чтобы мы знали, чего нам ожидать в случае изменений климата или вроде того. Или какие-то вспышки заболеваний, чтобы мы понимали их: эти комары переносят или не эти. Они попросили собрать комаров, выдали тару. Волонтеры собирали комаров на Гогланде. Волонтеры собирали комаров на Курилах. И также девушка, который я, как тебе, рассказал об этом проекте, сказала: «Я тоже хочу собирать комаров». Она поехала в лагерь на Байкал и собрала там комаров. Таким образом, научный коллектив, который за этот полевой сезон никогда бы не успел побывать даже хотя бы в этих трех точках, получил сборы из трех мест, до которых не то чтобы просто добраться. А главное – им это ничего не стоило. Илья Тарасов: Сколько экспедиций ты планируешь в следующем году? И сколько из них будут открыты для участия волонтеров? Как и где им искать информацию о том, чтобы в эти экспедиции отправиться? Антон Юрманов: Инклюзивные участники в следующем году смогут принять участие в работах даже на Курилах. Сейчас мы понимаем, с чем придется столкнуться. Мы сможем подготовить людей к этому и сами к этому подготовиться. Илья Тарасов: Где информацию искать людям? Антон Юрманов: На сайте Русского географического общества. Илья Тарасов: Все туда? Антон Юрманов: Все туда. Илья Тарасов: Все бесплатно? Антон Юрманов: Все туда, все бесплатно. Илья Тарасов: Если вы хотите поучаствовать в самых крутых экспедициях, которые организуются в нашей стране, смело заходите на сайт Русского географического общества и ищите там информацию о предстоящих экспедициях. Либо находите контакты Антона в социальных сетях и просто терроризируйте его в личку с вопросом: «Как же нам отправиться в очередную экспедицию?» Напомним, что в следующем году планируется очередная поездка на Курильские острова, и в этой экспедиции могут принять участие так называемые инклюзивные волонтеры. Так что планируйте год, проводите его с пользой и отправляйтесь путешествовать. Спасибо. Илья Тарасов: Если вы или ваши друзья такие же активные люди, которые меняют мир в лучшую сторону, то вы можете стать героями нашей программы – для этого пишите нам в Instagram и на почту. Это была программа «ЗаДело!». Увидимся ровно через неделю. Пока!