Илья Тарасов: Вы по-прежнему смотрите программу «За дело». У нас в гостях Желтаков Михаил Юрьевич. Михаил Юрьевич, у вас сложная должность. Чтобы я не ошибся с формулировкой, давайте вы сразу представитесь. Михаил Желтаков: Я являюсь заместителем председателя комитета по делам воинов-интернационалистов при совете глав правительств государств-участников содружества, то есть Содружества независимых государств. Это структура, которая занимается розыском военнопленных и пропавших без вести военнослужащих советской армии на территории Афганистана в период 1979-1989 годов. Илья Тарасов: А есть статистика? Михаил Желтаков: Мы потеряли 15000 человек убитыми. Илья Тарасов: Сколько солдат осталось в Афганистане? Михаил Желтаков: Мы не можем сказать точно. Этим постоянно занимались государственные структуры, искали людей, выкупали из плена, искали захоронения, искали тела наших погибших товарищей, потому что это одна из основных задач была, есть и будет. Время от времени их находят. Дело в том, что часть бывших военнопленных не захотела вернуться на родину. Они живут на территории исламской республики Афганистан в настоящее время. Мы недавно идентифицировали человека, киргизского парня. С ним установлен контакт. Он живет в самой высокогорной провинции Афганистана (провинции Гур) в городе Чагчаран. У него семья, он реально живет там. Более болезненная ситуация – это ситуация с захоронениями наших погибших солдат, которые погибли не только в плену, но и которые погибли непосредственно в ходе боевых действий. Самый яркий пример, когда непосредственно был убит наш водитель – колонна подверглась штурмовому удару моджахедов, потом они его добили и похоронили. Прошло много лет, и афганская сторона, один из чиновников, который был тогда молодым парнем, сказал, что он готов сообщить. Мы выехали на место и полностью действительно скелетированные останки, остатки формы (бушлат, автомобильные петлицы)… И там, где действительно, как они рассказывали, он был ранен в ногу, там были осколки. Эти останки были доставлены на родину, полностью реконструирован череп. И сейчас мы занимаемся идентификацией. Дело в том, что в течение целого ряда лет была проведена большая работа по созданию базы данных ДНК. У всех родителей пропавших без вести наших военнослужащих была взята кровь, был создан генотип. И это позволяет достаточно быстро понять, кто это на самом деле. Например, эксгумация рядового Мальцева, которого мы похоронили в конечном итоге в Курске, ее проводил человек, который участвовал в его казни. Он попал при непонятных обстоятельствах, при невыясненных обстоятельствах к одному из панджшерских командиров и находился там в плену. Потом предпринял попытку бежать. И его поймали. Соответственно, он был расстрелян. Когда мы приехали в Панджшер, когда еще нужно было получать записку, проезжать Панджшерское ущелье, это была вотчина Ахмад Шаха Масуда. И просто-напросто нас познакомили с прокурором, который вынес приговор шариатского суда. И потом нас сопровождал человек, который непосредственно принимал участие в казни. Очень тяжелая работа происходила по его идентификации. Так получается, что ядро клетки погибает через 10 лет. А вот митохондрии сохраняются до 200-300 лет. И тогда надо выделить митотип. Мама его была жива, сестра была жива. Вся генетическая митохондриальная информация передается по женской линии. И огромную помощь нам оказывает Центр криминалистической судебно-медицинской экспертизы Министерства обороны, их генетическая лаборатория. Самое главное – это ведь то, что мы выяснили его судьбу, мы привезли на родину останки. И его мать смогла похоронить. Таким образом мы вернули на родину человека. Илья Тарасов: Часто находите живых? Бывают такие ситуации? Михаил Желтаков: Бывают. Вот Юра Степанов из Башкирии. Он совершенно адаптировался там. У него жена, дети. Он даже сделал собственную электростанцию, прокопал канал и зарабатывал тем, что заряжал аккумуляторы. Он сейчас живет в Башкортостане, а вахтой ездит вместе со старшим сыном на севера, в одном из газодобывающих регионов он работает электриком. Илья Тарасов: А как вы его нашли, как вы его привезли? Как это было? Михаил Желтаков: Отрывочные сведения о неких бывших шурави, советских солдатах, поступают постоянно. Мы их накапливаем. И когда есть возможность встретиться, с ними встречаются. Встречаются для того, чтобы, во-первых, четко определить, что это Иванов Иван Иванович, или Гуг Ялдыев из Туркмении, который там живет, например, в Мазари-Шарифе и работает в такси, у него 5 детей. Мы знаем, что человек жив, судьба его выяснена. Он уже не пропавший без вести. Бывали и такие случаи, когда, скажем, в город Краснотурьинск привезли парня, похоронили. А через некоторое время его мать вызвали в Свердловское управление КГБ, еще в советские времена: «Где твой сын?» - «Как где? На кладбище». Вскрывают могилу – гроб пустой. Выяснилось, что доктор из организации «Врачи без границ», француз, приехал с командировки по контракту из Афганистана, работая моджахедов-хирургом, принес и положил в ящик в посольстве Советского Союза в Париже записку: «Мама, это я, твой сын Владимир. Если пришлют меня, не верь, я живой». Он был в плену. Он попал в плен в бессознательном состоянии. У него была ампутирована пятка и глаз. К этому письму была приложена фотография этого человека. Потом он сбежал. Потом во время операции десанта нашли непосредственно записку: «Я советский солдат. Идет бой». Она была придавлена камнем. И он потом опять пропал. На самом деле его потом поймали и казнили. Мы знаем, где он похоронен, но мы, к сожалению, не можем попасть к месту его захоронения. Илья Тарасов: Почему? Михаил Желтаков: Потому что в Афганистане не все так просто, особенно сейчас. Есть места, где есть группировки, которые контролируются, с которыми практически невозможно договориться. Илья Тарасов: Другой мир, я бы сказал. Михаил Желтаков: Афганистан – это удивительная страна. Она всегда была похожа на большое-большое лоскутное одеяло. Потому что это многонациональная страна. Таджики, узбеки, туркмены, пуштуны, хазарейцы. Там есть и сунниты, и шииты, и исмаилиты есть. Илья Тарасов: Первая потеря в Афганистане. 1979 год. Михаил Желтаков: Шел эшелон. Эшелоном шли Ил-76-ые. В местечке, которое называется Сурхи-Парса, это Красные пески, шли в зоне полного радиомолчания, были выключены все приборы. Ночью. В том числе и высотомеры были выключены. Осуществлялся заход. Если по прямой, это где-то порядка 80 км от Кабула. И этот самолет зацепил верхушку горы. Кабина осталась наверху. Все остальное разбросалось по… Там было больше 30 человек десантников Витебско-Оршанской дивизии. Была предпринята экспедиция Министерством обороны. Все, что они смогли, они сделали. Часть экипажа извлекли из кабины. А останки в силу определенных проблем (там не так просто попасть) сейчас находятся там. 32 человека их. Илья Тарасов: Была экспедиция когда крайний раз? Михаил Желтаков: Мы были в 2005 году. Мы ездили вместе с ребятами из тольяттинской ветеранской организации. Все они бывшие десантники. Люди совершенно небезразличные. И для них это было в первую очередь движение души, я бы сказал так. Предварительно из Афганистана, поскольку афганцы занимаются охотой, нам прислали некоторое количество подтверждений, фотографий этого места. Мы арендовали вертолет, нашли место падения. Мы были вынуждены сесть несколько ниже. Часть наших ребят пошла в ту сторону, установили памятную доску. Но сделать большие какие-то работы не представилось возможным. Туда никак не проедешь на машине. Это надо снова подняться, спуститься. Это надо организовать базовый лагерь. И мы столкнулись с определенными сложностями в этом плане. Если бы все было нормально, если бы были возможности сделать большую расширенную экспедицию, нужна была бы серьезная охрана, нужны были бы определенные усилия техники. Это мы пока не в состоянии делать. Илья Тарасов: 40 лет самолет лежит. Все знают, где находятся русские солдаты. Но, к сожалению, пока сделать ничего нельзя. Михаил Желтаков: Там все очень непросто. Потом, надо заехать в зону ответственности исмаилитов, с которыми тоже надо договориться. На самом деле надо выехать на старую Бамианскую дорогу, где сейчас в каждой нише стоят хазарейцы с автоматами, грабят и убивают. Илья Тарасов: Зачем это делается? Михаил Желтаков: Это было всегда. Потому что не похоронен солдат. Историю надо закрывать, в том числе и этими движениями. Мы должны выяснить судьбы всех, кто пропал без вести, и судьбы людей, которые живут где-то. Если они живы – да. Если их нет, мы должны понять. Илья Тарасов: Это сделаете, как вы думаете? Михаил Желтаков: Я думаю, что придет то время, когда это можно будет сделать спокойно. Но есть ситуации, когда, например, обстоятельства пропажи человека не дают возможности до конца выяснить его судьбу. Мне доводилось читать розыскные альбомы, которые велись еще в эти десять лет. «Шел бой. Был ранен и упал в речку Кокча рядом с таким-то населенным пунктом. Тело не найдено». Смею вас уверить, что после этого это тело искали. Были проведены встречи и с моджахедами, и с местным населением. Не удалось найти это тело. Значит, никто не знает его судьбу. Один из таких похожих примеров, которым я занимаюсь сейчас – есть сильное подозрение, что этот человек сейчас находится в Канаде. Илья Тарасов: Все может быть. Михаил Желтаков: Все может быть. Это жизнь. Она полна всяческих коллизий, всяческих сюрпризов. Но найти-то человека надо, потому что ждут мать, отец. Сейчас мы занимаемся рядовым Грязновым. Он из Казахстана. Был взят в плен. Ему было предложено перейти на сторону врага. Он категорически отказался. И с него сняли кожу. Его казнили. Парень родился в непростой семье. Он родился в семье глухонемых. Родители не дождались. Мы знаем, где он похоронен. Большое участие приняла в Казахстане региональная организация. Им удалось старый журнал, который случайно взял один из военнослужащих, офицеров, который живет вообще в другой стране, и удалось прочитать приговор шариатского суда, где совершенно четко написано, где находится это захоронение. И еще в этом глянцевом журнале копия военного билета, фотография. Илья Тарасов: Спасибо, что есть такая работа. Михаил Желтаков: Наш комитет занимается не только Афганистаном. Так уж получилось, что Советский Союз очень часто принимал в различных локальных конфликтах. Но Афганская война – это совершенно отдельная страница в нашей истории. Каждая армия ищет своих солдат. Я считаю, что это просто-напросто святая обязанность перед теми людьми, которые погибли, выполняя те задачи, которые поручила им родина. Вернуть человека. Это просто-напросто наш долг.