Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И вы смотрите программу «ЗаДело!». Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению. Недавно ехал в электричке, и в вагон вошло двое молодых людей. Они были в футболках с названием какого-то благотворительного фонда, и в руках у них были боксы для сбора пожертвований. Они рассказали слезливую историю о какой-то больной девочке и предложили всем пассажирам нашего вагона скинуться сколько может на ее лечение. Я встал, обратился к пассажирам и сказал, что сбор этот, скорее всего, мошеннический, что жертвовать не нужно и что настоящие, нормальные благотворительные фонды уже давно отказались от сбора средств в общественных местах и в транспорте. Меня очень сильно удивила реакция этих волонтеров. Я думал, что она будет агрессивной, но оказалось наоборот. Они сказали так: «Да, молодой человек прав. Действительно, сейчас очень много мошенников. Спасибо ему за бдительность, но мы нормальный и хороший благотворительный фонд. Верьте нам и жертвуйте». Мне нечего было сказать. Я оказался в достаточно глупой ситуации. После этого я написал пост на Facebook и обратился к ребятам из НКО с просьбой разъяснить эту ситуацию и дать какие-то инструкции о том, как себя вести и, самое главное, подтвердить, правильно ли я думал, что эти ребята – мошенники. Ответы я на эти вопросы получил и сегодня их расскажу вам. Сегодня в программе. Сколько денег собирают лжеблаготворители? Как сделать доброе дело и не оказаться обманутым? Почему неблагонадежных сборщиков нельзя привлечь к ответственности? Все это смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России. СЮЖЕТ Илья Тарасов: Несколько лет назад, когда на улицах начали появляться непонятные благотворительные фонды, которые собирали средства на сомнительные цели, появился проект «Все вместе против мошенников», который возглавили компетентные люди из некоммерческого сектора. Со временем стало понятно, что слово «мошенники» здесь не очень хорошо подходит, потому что никто из этих неблагонадежных сборщиков средств так и не был осужден по уголовной статье, поэтому проект переименовали, и теперь он называется «Все вместе за разумную помощь». И мы встретились с его руководителем, чтобы узнать, как отличить нормальный фонд от жуликов. * * * Владимир Берхин: Я стал с этими ребятами на улицах много общаться, начал писать про них какие-то первые материалы. В общем, постепенно стали понятны некоторые вещи. Что это жулики. Что все эти деньги (или почти все) идут точно не на помощь нуждающимся, а куда-то еще. Что люди, которые непосредственно собирают деньги, очень слабо представляют себе, что они делают, кроме того, что собирают деньги. Что средствами закона с ними справиться невозможно, потому что ну таковы законы. Что сограждане мои, в общем, легковерные, эмоциональные и с удовольствием деньги этим ребятам отдают. Илья Тарасов: Когда ты ходил к ним и задавал различные вопросы, они же понимали, что ты это делаешь с подвохом? Хотели ли они побить тебя? Агрессивно вели себя? Владимир Берхин: Нет, агрессивно на меня никто никогда не реагировал. Рядовые сборщики, как правило, от прямых разговоров вообще уклоняются, то есть они зовут начальника. Начальник обычно приходит не один, а с ним приходят еще два-три человека. Но они не ведут себя агрессивно, а они просто не дают нормально построить диалог. Они перебивают, они кричат: «Вы мешаете помогать детям! Сколько вам заплатили, чтобы вы мешали помогать детям? Вы не хотите, чтобы детям помогли?!» И вот это бесконечно повторяют, повторяют, повторяют. И диалог невозможен. Или если они понимают, что это не помогает, то они просто уходят. Главный минус того, что они делают, – это то, что деньги, которые кладутся в ящик, они непроверяемые в дальнейшем. Неизвестно, куда они вообще идут. Жертвователи не имеют никакой возможности вообще их проконтролировать. То есть они могут что угодно рассказывать… Как фонд «Время» рассказывал, что деньги пересчитываются под камерой, чтобы было известно, сколько их. Но куда деваются записи с камер? Кто эту камеру держит? Сам по себе этот способ таков, что он принципиально непроверяемый, он принципиально непрозрачен. Это просто подарок человеку, который пришел почему-то с ящичком. * * * Илья Тарасов: Некоторые молодые люди, которые вот так вот на улицах собирают деньги в боксы, даже не подозревают, что работают на жуликов. Мы такого молодого человека нашли. Он руководил целым филиалом благотворительного фонда в Твери и до определенного момента не знал, что работает на мошенников. Сейчас, естественно, в этом фонде он не трудится. Мы отправились к нему, чтобы узнать, как вся эта кухня выглядит изнутри и, самое главное, сколько денег приносит такой «липовый» благотворительный фонд. * * * Илья Тарасов: Привет! Как тебе работа? Алексей: Да нормально. Илья Тарасов: Что, можно у тебя чайку заказать? Алексей: Пожалуйста. Специально сделал… Илья Тарасов: О, смотрите, смотрите, ребята! Отээровский стакан под нас сделали. А в фонде этом сколько ты протрудился? Алексей: В фонде? Получается, что все лето почти проработали. В итоге потом как раз поймали меня, я пришел в отделение пообщаться. Ну и мне там уже пояснили, что все мои сомнения, которые возникали… Все-таки не просто так Серега постоянно отвозил и говорил: «Не-не, не парься, все нормально». А оказалось в итоге, что все-таки фонд – реально «липа». Илья Тарасов: Какая средняя зарплата в Твери? Алексей: Средняя по Твери – где-то двадцать. Илья Тарасов: А в фонде сколько ты получал? Алексей: От двух до пяти в день. Илья Тарасов: Сколько всего у тебя в бригаде было? И сколько было бригад? Алексей: В среднем в день выходило на сбор человек десять-пятнадцать. Суть работы заключалась в том, что ребята приходили, брали ведомость, в ней писали номер бокса, каждый был номерован. Надевали манишки, брали документы, все это в пакете. И, выходя на Треху, уже одевались… Илья Тарасов: А Треха – это вот здесь, да? Алексей: Треха? Да. Это головная прогулочная улица по пути на набережную, грубо говоря. Илья Тарасов: А вопросов ни у кого не возникало? Алексей: Ну, у кого-то возникали. На этот случай была папка, в которой все разложено было от А до Я: сберовские переводы, то есть выписки из банка, реквизиты самой матери этого ребенка, про ребенка расписана история, история болезни, справки, сертификаты. Вся вот эта фигня была расписана. Илья Тарасов: А вообще кто-то как-то связывался с этими матерями? Это реальные люди? Алексей: Я пробовал позвонить. Отвечала именно женщина, объясняла все, рассказывала. То есть выглядело все довольно правдоподобно. * * * Анжелика Иванова: Они сейчас стали очень умные. Они действительно регистрируют фонды. Они открывают сайты. У них реальные реквизиты. Илья Тарасов: Если раньше люди, которых вы видели на улице, они на заморачивались, они просто что-то наклеили, напечатали, то дальше, когда реальные благотворители понимают, что с ними кто-то на одном поле работает и делает неправильно, и за них взялись, они для маскировки начали заводить сайты. То есть ты: «Ага! Подозрительно». Заходишь – а сайт есть. Значит, все. А дальше они начали делать какую-то отчетность. Эти фонды могут даже кому-то помогать? Анжелика Иванова: Могут. К сожалению, очень часто случается такая история, что находят маму с больным ребенком, заключают с ней договор, она подписывает все необходимые бумаги. Тем, кому нужно, она подтверждает: «Да, действительно этот фонд помогает, собирает деньги на моего ребенка». Но при этом они собрали 500 тысяч, а ей отдали пять. И она осталась довольна, и она продолжает подтверждать. Вот это прямо сейчас повсеместно. Когда мы говорим о недобросовестных сборщиках, это самый частый обман. Чтобы подстраховать себя, находится реальная мама. * * * Алексей: После того, как волонтером осуществляется сбор, все деньги посчитанные из бокса записывают в табель, то есть по купюрам, по монетам, по номиналу. Высчитывается общая сумма. Из нее отрезается 20% и отдается волонтеру. Это, как говорится, компенсация за питание и за работу. Дальше еще отстегивается 5% как раз руководителю. А остальная сумма откладывается в сторону, в сейф. Дальше все волонтеры поочередно… Им отдал, себе отложил. Все остальные деньги – в сейф. Вечером, в конце смены пошел уже до «Сбербанка», закинул всю наличку, разменявши, чтобы все банкомат «съел», закинул наличку на карту и перевел ему уже на счет. И так каждый вечер. Илья Тарасов: И сколько денег за лето это было? Алексей: Первый месяц – было 300 тысяч за месяц. Последующие – в среднем где-то 500. Илья Тарасов: Как ты думаешь, большие ли это вообще деньги, судя по вашему небольшому филиалу? Алексей: При учете того, что на тот момент в общей сложности было 11 филиалов и каждый, предположим, по полмиллиона в месяц, то это огромные деньги. Илья Тарасов: После того, как ты с этой всей штукой завязал, здесь, в Твери, ты встречал подобные истории? Алексей: Я на днях видел парня, который с боксом проходил просто по пробке мимо машин и собирал деньги. Также с боксом, с манишкой. Когда я ему сказал: «Парень, подойди сюда», – и взял в руки телефон, он побежал. Илья Тарасов: Ага! То есть все-таки, блин, они не уехали из Твери! А как ваш фонд назывался? Алексей: Фонд назывался «Сильные дети». * * * Кира Смирнова: Посчитать, сколько действительно денег проходит через вот эту теневую сферу, очень сложно. По нашим оценкам, очень экспертным и очень общим, мы думаем, что это полмиллиарда рублей в год. Это достаточно большие деньги. То есть для нашего сектора это достаточно серьезные суммы, которые могли бы оказываться у хороших организаций, которые направили бы их на действительно полезные дела, важные и социально значимые. А они оказываются непонятно где. Смотрите далее. Какие виды обмана подстерегают в интернете? Почему фонд «Время» считают неблагонадежным? Все это смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России. * * * Илья Тарасов: Мошенниками их называть нельзя – они подадут в суд, будут обижаться. Владимир Берхин: Обычно не подают. Илья Тарасов: Жуликами мы их можем называть? Владимир Берхин: Можем называть жуликами, обманщиками и так далее. История с судом была у фонда «Время», когда директор фонда «Время» Дмитрий Майоров попросил у кого-то денег, у какой-то конторы, у которой были деньги. Ему вроде как пообещали 18 миллионов рублей, а потом сказали: «Знаете, мы посмотрели интернет – там пишут, что вы мошенник. Мы вам денег не дадим». И Майоров подал в суд на газету «Ридус», интернет-газету. Илья Тарасов: Знаю. Владимир Берхин: Ущерб деловой репутации. И суд, разумеется, с треском проиграл. После этого как раз фонд «Время» на какое-то время приостановил свою работу. У них на сайте висела «заглушка», что работа больше не ведется. Но недавно они отжались, и снова что-то затеплилась какая-то жизнь. Того глядишь, снова возле ВДНХ появятся, снова буду туда ездить и с ними разговаривать. * * * Илья Тарасов: К благотворительному фонду «Время», о котором рассказывает Владимир Берхин, действительно много вопросов. Но, чтобы не быть голословными и никого не обвинять, мы решили лично встретиться с руководителем фонда Дмитрием Майоровым и выяснить, как работает его организация и почему к ней столько вопросов со стороны проекта «Все вместе за разумную помощь». На всякий случай, если вдруг наше интервью так и не состоится, мы решили записать с Дмитрием наш телефонный разговор. * * * Илья Тарасов: Набираем. Дмитрий Майоров (по телефону): Алло. Илья Тарасов: Алло. Дмитрий, день добрый. Это программа «ЗаДело!», Общественное телевидение России. Мы с вами об интервью договаривались. Дмитрий Майоров: Да, мне очень приятно. И конечно, перед тем как это интервью дать, у меня были очень негативные моменты, связанные со средствами массовой информации. Ко мне приезжали журналисты ранее и потом вырезали все, что я говорил. То есть главный редактор задачу давал, ставил, о которой они мне изначально не говорили. И меня по телевизору показывали в совершенно другом свете. Вот почему я вашему продюсеру выслал информацию о том, что мы жизни спасали, кучу благодарностей… Илья Тарасов: Да, я посмотрел. Дмитрий Майоров: А я бы вам сенсацию сделал, потому что я в 25 лет начал заниматься благотворительностью. И «фонари» приходили ко мне, которые просили через них деньги обналичивать, и другие моменты были. Я в шоке был! Я сам из многодетной семьи. Я фонд открыл, чтобы людям помогать. И я такие там моменты увидел, что ужаснулся и начал выступать в Общественной палате. Я же был членом Экспертного совета Государственной Думы по социальной политике. И вот благодаря давлению меня оттуда, естественно, убрали. Илья Тарасов: Я бы хотел к вам приехать, мы бы поговорили о деятельности фонда. Просто когда я общаюсь с другими благотворителями, то не все, конечно, но многие говорят, что они к фонду «Время» относятся с подозрением. Вот это тоже хотелось бы обсудить. Мы и вас хотелось бы выслушать в этом вопросе. Как вы на это смотрите? Дмитрий Майоров: А как можно было бы сделать так, чтобы я к вам куда-нибудь сам подъехал и дал интервью? Илья Тарасов: Да приезжайте к нам в «Останкино». Без проблем. Дмитрий Майоров: В «Останкино», да? Илья Тарасов: Да-да-да. Мы завтра можем вас записать. Дмитрий Майоров: А я хотел еще у вас узнать, уточнить по поводу… Ну, вы прекрасно понимаете мои опасения. Я говорил, у меня даже были случаи, когда журналисты били волонтеров по лицу, потом бежали за ними, а по телевидению показывали, что волонтеры бегают от камер. У меня очень много было таких не очень интересных случаев и не очень хороших, позитивных. Точнее, можно сказать, вообще ни одного случая не было, когда меня не гнобили по телевидению. Илья Тарасов: Мне было бы интересно послушать о деятельности фонда, об истории, как он возник, почему, кому фонд помогает сейчас, какие есть проекты, какие были раньше проекты, почему фонд закрывался, сайт не работал и почему со стороны многих благотворителей такая негативная оценка вашей деятельности. Вот вашу сторону хотелось бы послушать. Дмитрий Майоров: Ну, в принципе, это нормально. Дело в том, что, я же говорю, там же вырезка идет, вот это все, монтаж. Это очень страшная штука. Можно сказать «да», а вопрос другой ставят – и как будто ты уже отвечаешь на другой вопрос, с положительной точки зрения. Илья Тарасов: Я просто не знаю, с какими каналами вы работали. Дмитрий Майоров: Я ни с кем не работал. Они просто поджидали меня возле дома и бегали, у меня преследование было. И за моей женой охотились, и чего только ни было. Илья Тарасов: Ну, видите – мы же вас не преследуем. Приезжайте, мы поговорим. Без проблем. Дмитрий Майоров: Так, по поводу того, как надо и как не надо помогать. У меня же сборы на улице были. В принципе, это законом не запрещено. Но большие благотворительные фонды просто сами придумали какую-то… Как это называют? Илья Тарасов: Правила. Дмитрий Майоров: Какие-то правила, да. А правила на законодательном уровне никаким образом не утвердились. Илья Тарасов: Ну, это абсолютно ваша точка зрения, вы вправе ее высказывать. Почему нет? Я с вами спорить не собираюсь, это не моя прерогатива. Кто-то озвучивает это, а кто-то озвучивает по-другому. Вот наша задача – показать разные точки зрения на этот вопрос. Дмитрий Майоров: Ну, это ваш контактный номер телефона, правильно? Илья Тарасов: Да. Дмитрий Майоров: Так-так-так. Мы можем еще где-нибудь сделать так, чтобы интервью записывалось с другой стороны? Илья Тарасов: Да, вы можете его снимать. Без проблем. Дмитрий Майоров: Так-так-так. И вопрос такой. Вы сами как меня нашли, скажем так? Вы посмотрели прошлые сюжеты разных телевидений? Илья Тарасов: Я продюсеру дал задание – обратиться конкретно в фонд «Время». Дмитрий Майоров: Нет, я понял. А вы меня сами как нашли? И вы меня как хотите представить – как положительного персонажа или как отрицательного? Илья Тарасов: Я хочу это выяснить. Дмитрий Майоров: А, то есть вы как журналист хотите это выяснить? Илья Тарасов: Да. Мы сядем, пообщаемся, и все, вы мне расскажете. Дмитрий Майоров: Сколько мне времени дадут на эфир? Илья Тарасов: На интервью или в эфире? Дмитрий Майоров: Ну, в эфире. Илья Тарасов: В эфире – не могу сказать. Это от пяти до десяти минут. Дмитрий Майоров: Ну да. Потому что некоторые моменты я же тоже хочу высказать, потому что меня показали как белую ворону и сказали: «Вот он плохой». Хотя, в принципе, фонд помог огромному количеству граждан. Ну, как-то так. Илья Тарасов: Вы, кстати, можете с собой захватить истории каких-то граждан, которым вы помогли. Дмитрий Майоров: Да у меня благодарности от министра Петросяна. Я обслуживал акцию Собянина «Семья помогает семье». Понимаете? А вот так вот получилось. Илья Тарасов: Ну, бывает. Вы можете нам дать конкретную семью, которой вы помогали, прямо с контактами. Можем им позвонить, я не знаю, съездить к ним. Все. Тогда минут, наверное, через тридцать или сорок вас наберу. Дмитрий Майоров: Хорошо, спасибо. Илья Тарасов: Все, спасибо. До завтра. Дмитрий Майоров: Хорошего дня. * * * Илья Тарасов: Не было никакого интервью! После долгой переписки примерно в таком же ключе Дмитрий сказал, что у него, к сожалению, нет времени. В общем, выводы делайте сами. А я напомню, что, пока нет никаких юридических рычагов регулирования ситуации, благотворительное сообщество справляется самостоятельно. Например, есть такая ассоциация «Все вместе», куда может вступить любой благотворительный фонд. Он проходит проверку и подписывает декларацию. Членство в этой ассоциации дает гарантию, что этот фонд благонадежный. * * * Кира Смирнова: Мы не собираем наличные на улицах, вне организованных мероприятий. Это важно. Потому что если организационное мероприятие… Вот Общественная палата летом проводила мероприятие, которое называлось «Добрые люди», кажется, в парке Горького. Соответственно, там было представлено огромное количество фондов, которые были с этими кешбоксами, они все были аккредитованы, у всех были нужные документы для того, чтобы там собирать пожертвования. И они вскрывались нормальным образом, как это все положено, и потом вносились на расчетный счет. Это нормально. Да, это улица, но это нормальное согласованное мероприятие. И к этому у нас нет совершенно никаких вопросов. А к тому, чтобы просто выйти на улицу или в транспорт, у нас есть вопросы. И да, нормальные фонды так не делают. То есть если вы видите на улице вне организованного мероприятия человека с ящиком для сбора пожертвований, или в транспорте такого же человека, или в пробках, то можно даже не сомневаться. Не стоит делать пожертвования. Вторую декларацию мы расширили, и мы добавили туда как раз те самые элементы культуры благотворительности, которые мы считаем важными. Это отсутствие сборов на личные карточки физических лиц. Это обязательная отчетность. Это информация о том, какие программы организация осуществляет, на что она тратит свои деньги. И информация о том, кто те люди, которые стоят за этой организацией. То есть если вы видите сбор, который ведет некоммерческая организация и подставляет карточку физического лица, то не стоит туда жертвовать. * * * Илья Тарасов: Как взять их всех вот так вот и прямо прижучить? Анжелика Иванова: Можно пожаловаться нам. Мы – это проект «Все вместе за разумную помощь». На сайте проекта stop-obman.info у нас есть специальная кнопка, называется «Подозрительный сбор пожертвований». Вы можете заполнить специальную форму, прикрепить фотографии (вот буквально на днях у нас появилась возможность прикреплять видео) и сообщить нам об этих сборах. Илья Тарасов: Если вы зайдете на сайт stop-obman.info, то там вы можете найти инфографику, где есть плакат. Эту инфографику вы можете скачать либо написать письмо – и вам эту инфографику пришлют. Если вас тоже эта проблема не оставляет равнодушным, вы тоже против того, чтобы люди мошенническими путями собирали средства неизвестно на что, вы можете эту инфографику разместить, я не знаю, у себя дома, на работе, друзьям ее скидывать, в соцсетях повесить и так далее, и так далее. Допустим, если вы в такой же ситуации, как я, окажетесь, когда в транспорте вы будете говорить людям о том, чтобы они не жертвовали этим людям деньги, можете эту инфографику в качестве, я не знаю, какого-то доказательства показать. Только не давайте этим людям ни копейки! Правильно? Анжелика Иванова: Абсолютно. Илья Тарасов: Я бы еще их бил. Анжелика Иванова: Ну, здесь не советую. Илья Тарасов: Привлекут, привлекут. Анжелика Иванова: Да. Смотрите далее. Какие виды обмана подстерегают вас в интернете. Как неблагонадежные фонды попадают на телевидение? Все это смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России. Илья Тарасов: Все с улиц постепенно, если их выгнали, ушли в интернет. Владимир Берхин: Ну, в Сети этот промысел требует немножко других качеств. В Сети надо уметь раздувать истерику. В Сети можно добывать деньги путем вложения денег, просто путем покупки платной рекламы. Это в Facebook бывает довольно часто: показывается реклама каких-то группы с какими-нибудь абстрактными названиями, типа «Лучик» или «Солнышко», где публикуется фотография какого-то ребенка или даже видео какого-нибудь ребенка, плачущего в больнице, рассказывается история, которая взята непонятно откуда, и номер карты. То есть такого стало довольно много. Сейчас этого особенно много в Instagram и в Facebook. Илья Тарасов: Какие признаки того, что, скорее всего, это… ну, мы не будем говорить со стопроцентной уверенностью, но, скорее всего, я бы задумался? Владимир Берхин: Чем меньше конкретики – тем больше шансов, что это обман. То есть если в просьбе история, не привязанная географически, если неизвестно, в какой больнице лежит тот человек, которому нужна помощь, если непонятно, на что вообще нужны деньги, если нет документов, если авторы сбора не идут на нормальный контакт, не отвечают на вопросы, то обман весьма вероятен. Достаточно простой признак, который, как ни странно, сколько лет уже работает, – это взять кусочек текста, который используется, и забить его в поисковике. Тексты эти люди довольно часто воруют. То же самое касается фотографий. Сделать поиск по изображению, это несложно. Просто может выясниться, что мальчик Вася из 2019 года – на самом деле мальчик Петя из 2007-го. Если сбор идет на карту и указана конкретная сумма, то можно попросить показать счет. Почему собираются именно такие деньги? Если человек собирает деньги просто себе на жизнь, то здесь обман тоже весьма вероятен – просто потому, что проще не отчитываться. Ну, на жизнь. Хлеба на ужин человек купил. В общем, в любом случае во всех ситуациях, когда невозможен нормальный контроль, когда невозможно нормальное обоснование происходящего, там весьма вероятен обман. Фонды все-таки хоть как-то отвечают за свои действия. Хотя если фонд собирает деньги на личную карту, то это тоже признак того, что фонд хочет что-то скрыть по тем или иным причинам. Есть фонд «Солнце в ладошках». У них этих карт штук тридцать одновременно на сайте висит, на которые можно жертвовать, все зарегистрированы на директора фонда. Зачем это сделано? Почему это сделано? И для чего это нужно, кроме как запудрить людям мозги? Я представить не могу. Деньги, попадающие на карту – юридически это дар, это не пожертвование. К этим деньгам не прилагается никакого условия. Человек может их пропить и никому ничего должен не будет никак. Что он там при этом писал в социальных сетях или на каких-нибудь сайтах – не имеет никакого значения. Фактически ему деньги просто подарили, и он может их тратить так, как захочет. Илья Тарасов: Часто вижу сборы: одинокая мама, больной ребенок, «пожалуйста, помогите», и номер карты. По факту, может быть, если даже это не фейк, если эту страницу не ведут какие-то левые люди, а это действительно эта история, человек собирает на себя. Но это же тоже не запрещено законом. Ну что это такое? Владимир Берхин: Это не запрещено законом. Илья Тарасов: Я же могу на себя сейчас сбор открыть? Владимир Берхин: Можешь. Любой человек может у любого человека посредством любых технических средств попросить денег. И когда бедная женщина просит на себя и своего больного ребенка деньги просто на жизнь, то это тоже не нарушает никаких законов. Единственное, что здесь смущает, кроме того, что деньги бесконтрольные, – это тот факт, что ребенок превращается в средство достижения какого-то ее благополучия. Иногда это может заходить очень далеко, когда люди собирают действительно очень подолгу миллионы денег и тратят их просто на улучшение своей жизни, своих жилищных условий, автомобили покупают, в общем, и так далее. Люди специально поддерживают ребенка в больном и страшном состоянии, с тем чтобы пожертвования не прекращались. Илья Тарасов: Реально? Владимир Берхин: Реально. Вот именно такие истории и были, когда ребенка специально не кормили, когда его не лечили, с тем чтобы можно было фотографировать его, какой он бедненький, как ему плохо, тяжело и сложно. * * * Илья Тарасов: Да, как бы страшно это ни звучало, но действительно бывают случаи, когда родители используют своего больного ребенка для достижения каких-либо целей или финансового благополучия. С экспертом по таким делам мы и связались. Это Светлана Машистова, и они специалист «Русфонда» по отслеживанию мошенничества в интернете. * * * Корреспондент: Что такое токсичная благотворительность? Светлана Машистова (по Skype): Это такие истории, когда впрямую сказать, что сбор мошеннический, нельзя, но есть основания подозревать, что рано или поздно он таковым станет. Это сбор, отличающийся крайне небрежным отношением к жертвователям и их чувствам. То есть организаторы сбора грубейшим образом манипулируют сознанием жертвователей потенциальных. Они вводят их в заблуждение. Они формируют при помощи определенных манипулятивных технологий глубокую привязанность к ребенку, для которого идет сбор. Ну а потом бывает по-разному. Чаще всего все это заканчивается диким скандалом. Корреспондент: А есть ли в вашей практике такие случаи, когда родители специально, допустим, не лечат ребенка, чтобы продолжать получать такие пожертвования? Светлана Машистова: Да, несколько лет назад были такие случаи. Как вы понимаете, эти истории случаются нечасто. В одной из историй девочку мама не водила на контрольные обследования, и в итоге девочка с вполне излечимой формой рака погибла. Во второй истории мама ради сбора нарушала предписания врачей, и ребенок тоже в конце концов погиб. Наверное, самый громкий пример – это история Влада Шестакова, история прошлого года. В прошлом году (возможно, вы видели это выступление), журналист из Владивостока обратился во время пресс-конференции к президенту Путину с просьбой помочь транспортировать мальчика из Иркутской области в клинику в Европе, где мальчика должны спасти. Мальчик на тот момент уже находился в крайне тяжелом состоянии, его нельзя было транспортировать, он умирал. Но это не мешало организаторам сбора собирать деньги, привлекать СМИ, клеветать на врачей, рассказывать совершенно фантастические истории. В конце концов, ребенок, к сожалению, погиб. За несколько лет до этого была такая же история с курганской девочкой Юлией Макаровой. Там тоже начался большой сбор, когда состояние ребенка не позволяло его вылечить ни в одной стране мира. Жертвователям до последнего дня рассказывали фантастические истории о самолете неизвестного мецената, стоящего на полосе в Москве, чтобы забрать девочку и везти ее прямо из Кургана в Штаты, где ее обязательно спасут. Мама снимала видео в реанимации, выкладывала их, чтобы показать жертвователям, что ребенок на самом деле хорошо себя чувствует, что он в реанимации находится не потому, что умирает, а потому, что так решили врачи. Ребенок, естественно, погиб. Как и у Влада Шестакова, дальнейшая судьба денег, собранных на лечение, абсолютно неизвестна. * * * Илья Тарасов: Сборы на улицах, обман в Instagram и Facebook. Но недавно неблагонадежные сборщики добрались и до телевидения. В прошлом году благотворительный фонд «Золотые сердца» разместил на нескольких федеральных телеканалах ролик о сборе средств на лечение шестилетней девочки. По итогу сбора матери перевели лишь незначительную сумму. И после того как семья попросила фонд прекратить показ этого ролика, сбор все равно продолжился. По итогу этой ситуации была проведена прокурорская проверка, которая никаких нарушений в работе фонда «Золотые сердца» так и не выявила. Хотя куда делись собранные деньги – непонятно. Сейчас, на данный момент сайт фонда не работает. Для того чтобы оградить телезрителей от такой неблагонадежной ранее рекламы, Агентство социальной информации и центральные телеканалы решили подписать меморандум. * * * Елена Тополева-Солдунова: Мы стали разбираться с каналами, а проверяли ли они эту информацию. И они схватились сами за голову, честно говоря. И они признали, что действительно они просто поверили. Им не пришло в голову проверить эту информацию. Таким образом, они попали тоже сами в такую неприятную ситуацию. Илья Тарасов: По итогу этой ситуации и благотворительное сообщество, точнее, некоммерческий сектор, и представители средств массовой информации придумали: «Давайте как-нибудь договоримся, как это будет». Елена Тополева-Солдунова: Заказчики социальной рекламы, производители и распространители решили выработать такой документ, такую некую декларацию о намерениях предпринимать некие общие действия для того, чтобы минимизировать риски сбора частных пожертвований на недобросовестные цели недобросовестным образом. Илья Тарасов: Что будет за несоблюдение, если в эфир попадет все-таки неблагонадежная реклама и так далее? Елена Тополева-Солдунова: Ну, во-первых, меморандум предполагает, что эти все три стороны, если они каким-то образом оказываются вовлечены в процесс создания или распространения такой информации, содержащей призыв к сбору частных пожертвований, то они должны сказать себе: «О, это надо проверить!» Каждая сторона должна задать себе вопрос: нуждается ли эта информация в проверке? И приложить все усилия, чтобы убедиться в том, что это добросовестный сбор средств. А для этого там даются некие критерии, параметры, набор документы, которые можно запросить (одна сторона может запросить, а другая сторона и третья сторона могут предоставить), для того чтобы убедиться, что это действительно добросовестный сбор пожертвований, а не мошеннический. Илья Тарасов: Я думаю, что это, во-первых, на совести людей – раз. А во-вторых, конечно, было бы классно это закрепить какими-то санкционными штуками, то есть… Елена Тополева-Солдунова: А невозможно. Мы прорабатывали с юристами. Опять наказать никого нельзя, то же самое, как и поймать никого нельзя за руку. * * * Илья Тарасов: Мы выяснили, что сборщиков на улице к уголовной ответственности привлечь нельзя. Но это только пока. В октябре этого года в первом чтении в Государственной Думе прошел законопроект, который теперь будет регламентировать сборы пожертвований в так называемые боксы. Так что, ребята в электричках, будьте аккуратнее! * * * Илья Тарасов: Как надо выстроить всю систему, чтобы она: а) хорошо работала; б) в ней не было столько пробелов; и чтобы, когда Минюст или прокуратура искали у кого-то нарушения, не говорили бы: «Ну, ребята, все супер», – а находили их? Владимир Берхин: На мой личный взгляд (не все коллеги его разделяют), у нас сейчас самый бесправный человек во всей этой системе – это жертвователь. Он дает деньги, но при этом он не имеет ни на что права фактически. Фонд имеет право не рассказывать жертвователю, как эти деньги были использованы; имеет право не рассказывать о том, кто их в конце концов получил. Массовый жертвователь не заключает с фондом никакого четкого, известного, прописанного в законе договора. Есть оферта на сайтах, но эту оферту пишет опять же сам фонд, а жертвователь ее, как правило, не читает. Мне кажется, что нам необходима законодательно принятая Декларация прав жертвователя. Вот есть права потребителя, права покупателя. Он за свои деньги получает продукт на определенных условиях. Эти условия должны быть зафиксированы в законе. Жертвователь имеет право подробно знать о том, как используются его деньги. Жертвователь имеет право на возврат денег в течение какого-то известного времени, независимо от того, что фонд думает. Жертвователь не является такой бессловесной скотиной: просто деньги дал – и свободен! Если жертвователь жертвует средства на деятельность фонда, то он имеет право подробно знать всю деятельность фонда, которая осуществляется на его деньги, хотя бы в какой-то степени. Илья Тарасов: Будьте внимательны. А если вы не знаете, куда жертвовать, то вот номер моей карты… Я шучу! * * * Илья Тарасов: Этой программой мы никого не хотели напугать. Жертвовать нужно, но только в проверенные фонды. Как их найти? Сайт ассоциации «Все вместе», сайт благотворительного фонда «Нужна помощь», «Добро Mail.ru», а также новая площадка от «Сбербанка» – именно на этих агрегаторах вы можете выбрать любой благотворительный фонд, пожертвовать деньги и быть уверенными в том, что они пойдут на нужное дело. Это было программа «ЗаДело!». Увидимся ровно через неделю. Пока!