Илья Тарасов: В этом инстаграме нет миллионного трафика. Он, как сейчас принято говорить, достаточно ламповый, там всего 18 тысяч подписчиков. Завела его Ольга Комарова, приемная мама двоих ребят на колясках. Голос за кадром: Саше одиннадцать лет, Ангелине – два с половиной. Диагноз один и тот же – spina bifida, тяжелый врожденный порок позвоночника. О том, как они живут, их приемная мама Ольга рассказывает на своей странице в Instagram, фиксирует все моменты. Вот Саша занимается хоккеем, вот учится в школе, а вот Ангелина вместе с ними в саду на прогулке. Посты и сториз – каждый день. И сотни комментариев от подписчиков. Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Ольга Комарова, блогер и приемная мама. Оля, привет. Ольга Комарова: Здравствуйте. Илья Тарасов: Завела блог или взяла детей – что первое было? Ольга Комарова: Завела ну не то чтобы блог. У меня был личный инстаграм, в котором было порядка 100 подписчиков, не больше. Около двух лет он существовал, я его не воспринимала как блог, ну, просто как какой-то архив личных фотографий. А потом я съездила за приемным ребенком. И со мной вместе ездила приемная мама с Питера, и у нее была уже очень большая аудитория – ну, несколько сотен тысяч подписчиков уже было на тот момент. В общем, я уснула со 100 подписчиками, а проснулась с 6 тысячами, неожиданно поняв, что меня комментируют и читают какие-то чужие люди, что они пишут, я не знаю, по 200–300 комментариев под постами с тысячами лайков. Это было, в принципе, достаточно неожиданно. Илья Тарасов: У нас есть фотографии, сейчас мы их посмотрим, ты познакомишь нас со своими приемными детьми, расскажешь про них поподробнее и вообще про инстаграм. Ольга Комарова: Давайте. Илья Тарасов: Вот такая заходная, да? Ольга Комарова: Да, это Саша и Ангелина. Саша со мной уже около двух лет, чуть больше двух лет. То есть когда я Сашу взяла, ему было уже восемь. А Ангелина всего лишь полтора месяца как дома, то есть мы только 2 августа прилетели. Саша из Перми, а Ангелина из Нижнего Тагила. При этом они очень похожи внешне – что отмечают все. То есть как бы дети не родственники друг другу, они однозначно не родственники, при этом они очень похожи. Илья Тарасов: Почему оттуда? Ольга Комарова: Я на Сашу на самом деле наткнулась в питерской больнице. Я поехала в гости, мои друзья заболели, и я пошла их навещать в больницу. И в соседней палате наткнулась на совершенно потрясающие голубые глаза. Сашка лежал достаточно укрытый, поэтому там не было понятно о серьезных проблемах по здоровью. Поскольку в нашей стране не положено выдавать информацию чужим людям о здоровье детей-сирот, то мне как бы врачи на мой вопрос: «А что не так с мальчиком?» – сказали: «Ну, там почки». Я подумала: «Что, я в Москве почки не вылечу, что ли?» И пошла собирать документы. На тот момент, когда я собрала документы… То есть как бы подробно про серьезный диагноз, про инвалидную коляску я узнала, когда уже было готово все фактически, поэтому было поздно, как говорится. Коляска – значит коляска. Илья Тарасов: А вообще решение взять приемных детей – как оно пришло? Ольга Комарова: Ну, я до этого довольно много ездила в детдома и волонтером, и всячески… Жалко было всех. Ну, такое ощущение, что аист промахнулся, когда стоишь, смотришь на ребенка и думаешь: «Ну надо же, какой косой был аист!» Вот оно было первый раз. Я не могу как-то внятно это объяснить. Я такой достаточно несуеверный, нерелигиозный человек. Была бы религиозным, сказала бы, что это провидение, наверное. Илья Тарасов: У тебя прямо так и написано в шапке профиля, что «мама приемных детей на коляске». Ольга Комарова: Это я, естественно, добавила, уже когда поняла, что это блог. Почему подчеркиваю, что на коляске? На мой взгляд, это очень важно, чтобы как можно больше людей узнало, что коляска – это не приговор. Но не приговор это только тогда, если ты кому-то нужен. Для ребенка в детском доме коляска – это приговор, потому что это обучение по коррекционной программе, это лишение дееспособности в 14 лет и перевод в ПНИ (психоневрологический интернат) со сроком дожития, без права выхода за забор. При этом очень много деток на инвалидных колясках с абсолютно сохранным интеллектом, с сохранным верхним плечевым поясом. То есть это люди, которые потенциально абсолютно самостоятельные. Когда вырастут, они могут быть самостоятельными. Коляска – ну, это коляска. Среду надо переделывать под коляску, как говорится, а не людей. Илья Тарасов: Что тебе говорили перед тем, как ты… в тот момент, когда ты оформляла документы? Ольга Комарова: Довольно часто пишут люди, которые советуются. Они хотят принять ребенка, думают о ребенке с диагнозом spina bifida, достаточно сложным, как у Саши и Ангелины. И я сейчас, такая вся умная, говорю: «Надо обязательно оценить свои силы. Вы должны понимать, что это потенциальный колясочник. Даже если он сейчас ходит, маленький, он все равно, скорее всего, сядет в коляску, когда вырастет». Но на момент принятия Саши я не вникала в диагнозы, будем честны. Я слушала медиков и говорила: «Угу». Ну, если бы они сказали, что у него вырастут жабры к 18 годам и рог посреди лба, я бы все равно сказала: «Угу». То есть это были такие очень мощные розовые очки на самом деле на момент именно принятия. Мне в детском доме сказали: «Не рассчитывайте на высшее образование. Не рассчитывайте на то, что он будет учиться, на то, что он сможет работать». Илья Тарасов: А это что за кубок? Ольга Комарова: Это кубок следж-хоккея. Это паралимпийский вариант хоккея, когда детки на санях. У них две клюшки с зубьями, они этими клюшками отталкиваются и этими же клюшками бьют и играют. Саша занимается очень активно спортом, да. Со школой у нас есть определенные трудности. Саша учится по массовой программе. То есть за два года прорыв колоссальный, но это седой маминой косой достигается и большими Сашиными… Ну, Саша не то чтобы старается, к сожалению, мотивации ноль. В общем, нет выбора у бедного Саши. Саша учится, прогресс есть. А со спортом у Сашки все очень круто, он большой молодец. Он действительно талантлив в этом. Ему 11 лет, но он закончил… Сейчас он во втором классе всего. Его правильнее оценивать именно как второклашку, воспринимать его уровень развития. Илья Тарасов: Когда ты решила взять второго ребенка? Одного мало? Ольга Комарова: Я хотела девочку. И я наткнулась на ребенка с совершенно Сашкиными глазами. Я, наткнувшись в интернете на фотографию, подумала: «Ну надо же! Не убрали Сашину фотографию из базы. Два года ребенок дома, а до сих пор в базе фото висит. Что за безобразие?» Я полезла на сайт по ссылкам и обнаружила, что это не Саша, а что это Ангелина. Илья Тарасов: Они не родственники. Ольга Комарова: Они не родственники. При этом у них одинаковый диагноз, к сожалению. Ну, я уже хорошо ориентируюсь, с чем это едят, где лечить, что делать. Илья Тарасов: Оба ребенка – отказники? Ольга Комарова: Да, от них обоих отказались при рождении. Илья Тарасов: Из-за диагноза, скорее всего? Почему ты ведешь блог? Ольга Комарова: Ну, во-первых, мне нравится. То есть изначально я писала просто для себя. То есть я блог вела на самом деле с текстами и до того, как появились дети, даже когда их никто особо не читал. Сейчас я веду блог, потому что есть огромное количество людей, которым блог нужен. Это прежде всего люди, которые думают о принятии ребенка на инвалидной коляске в семью и вообще о принятии отказников с рождения. Я часто говорю, что коляска – это не главная наша проблема. Это вершина айсберга, ребятки, но это самая-самая вершинка, а айсберг – он под водой. И если бы проблемы с приемным ребенком заканчивались на инвалидной коляске – господи, это такая фигня! Ну ей-богу! Гораздо сложнее именно… Девять лет детского дома – это пропасть, пропасть в голове, в душе, в сердце, которую, наверное, никогда не заштопать на самом деле. Идея родителей приемных: «Да ладно! Какое расстройство привязанности? Возьму ребенка и любить буду. Все. Ребенок – он ребенок». Все так, но не совсем. У ребенка, которого изъяли из семьи, гораздо больше шансов быть психологически душевно сохранным, чем у отказника с рождения, даже если его в этой семье обижали, даже если его там били, наказывали, не знаю, он ел под столом и ел из кошачьей миски. Потому что у него в голове, в сердце есть точечки, крючочки, которые называют «дом», «мама», «семья», к ним есть ниточка. Ниточка эта грязная, да, она может быть рваная и какашками измазанная. Но вы возьмете ребенка домой, отмоете, отчистите, накрутите свои цветные ленточки – и ребенок привяжется к вам, вот на этот крючочек он зацепит привязанность к вам. Он поймет, что вот теперь вы мама, теперь дома его не обижают, кормят, кошку он гладит, а ест из отдельной тарелки. Жизнь удалась. Когда вы берете ребенка из детского дома, отказника с рождения, то у него гладкая хрустальная стена. Она очень чистая, на ней нет какашек, но она просто хрустальная, чистая и скользкая. И вы никакую ленточку к ней не прицепите. Илья Тарасов: Не приколотите. Ольга Комарова: Вы пытаетесь туда что-то – а она бьется, условно говоря. Вы туда гвоздик – а она рассыпается! Человек не понимает близости и принятия. То есть кто рядом сидит – тот и друг. Кто дал конфету – тот и мама. Илья Тарасов: Сколько твоих подписчиков взяли детей? Ольга Комарова: Я не могу сказать точно. Я могу сказать, что я знаю как минимум человек шесть, наверное, даже семь уже. Вот одни сейчас, я очень надеюсь… Вот сейчас они принимают решение. Это из тех, с кем я общалась, и они взяли потом деток, прислали фотографии. То есть те, кому я как бы рассказывала, помогала в каком-то таком… Ну, в чем-то поддерживала. Наверное, прозвучит странно, но я также очень рада, что есть значительное количество людей, которые не взяли детей после разговора со мной, потому что хуже, чем детский дом, только возврат в детский дом. Сашу, кстати, до меня брали и через месяц вернули обратно. Илья Тарасов: Свои дети есть? Ольга Комарова: Нет. Илья Тарасов: Не хочешь? Ольга Комарова: Не могу. Илья Тарасов: Все говорят, что в Instagram… Тебе по-любому пишут: «Зарабатываете деньги, лопатой гребете!» Ольга Комарова: На самом деле зачем мне инстаграм? «Я живу в Москве, у меня такие пособия, что мне ничего не надо!» Это тоже очень популярная версия. Если говорить о правде, во-первых, в Москве действительно хорошие пособия, да. Они хорошие, если сравнивать с регионами или со здоровым ребенком. Любой человек, который попробует жить с ребенком на инвалидной коляске и с реабилитацией ребенка после девяти лет детского дома, поймет, что жить чисто на пособие не выйдет. Илья Тарасов: Как вы живете? Ольга Комарова: Как мы живем? Ну, во-первых, я работаю, у меня частично дистанционная работа. Плюс у меня небольшое свое дело, ИП, мы с сестрой занимаемся пряничными домиками, детскими мастер-классами. Плюс у меня оба ребенка в приемной семье – соответственно, я получаю от государства пособие на содержание ребенка и я получаю зарплату как приемный родитель. Илья Тарасов: Сколько, если не секрет? Ольга Комарова: 24 500 – зарплата приемного родителя, и 27 500 – на содержание ребенка. Илья Тарасов: Каждого? Ольга Комарова: Каждого. Ну, на это вполне можно жить. Илья Тарасов: Плюс твоя… Ольга Комарова: Плюс моя зарплата. Илья Тарасов: И в Таиланд можно съездить. Ольга Комарова: Безусловно. Илья Тарасов: Как тебя найти в Сети? И как на тебя подписаться? Ольга Комарова: У меня ник russianscarlett. У меня выложен номер телефона в WhatsApp, на который я отвечаю. Поэтому, если у людей есть какие-то конкретные вопросы, если вы думаете про ребенка, в частности со spina bifida или вообще про ребенка-колясочника, я буду рада видеть в WhatsApp, я буду рада помочь, подсказать, пообщаться. Илья Тарасов: Прямо сейчас на ваших экранах указан инстаграм. Заходите, подписывайтесь, обращайтесь – вам обязательно ответят. Спасибо. Ольга Комарова: Спасибо и вам.