Абсолютная и безусловная любовь матери к своему ребенку: так есть или нет инстинкт? Не ребенок, а реборн: вызывает ли кукла чувство привязанности? Одинокая и в отчаянии: кто поможет многодетной матери в сложной жизненной ситуации? * * * Голос за кадром: Над загадкой, заложен ли у женщины материнский инстинкт, ученые бьются уже полвека. В одном из экспериментов они напоили самок крыс наркотическим раствором – воздействовали на гипоталамус, эта область мозга отвечает за материнское поведение. Уровень окситоцина снизился – и крысы перестали заботиться о детенышах. Антон Варламов, зав. лабораторией когнитивных и лингвистических исследований Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина: Проводились исследования того, как материнское поведение матери-крысы влияет на поведение и на психоэмоциональное состояние, эмоциональную устойчивость будущего крысенка. И выяснилось, что если крысят недолизывают в детстве, то крысята растут тревожными. * * * Голос за кадром: Что общего между животными и людьми – знает натуралистка Евгения Тимонова. Уже 13 лет она ведет блог на ютуб-канале «Всё как у зверей». Похожего много, но вот материнского инстинкта не существует, – считает она. Человек – существо сложное. Евгения Тимонова, натуралистка: Родительского инстинкта нет не только у людей, но уже и у наших родственников – человекообразных обезьян, потому что даже уже обезьяний социум устроен слишком сложно. Такая уважаемая наука, как психология, она вообще возникла из зоопсихологии. В XIX веке первой идеей было изучать поведение животных и искать в этом какие-то закономерности. А потом уже выяснилось, что эти закономерности перелагаются и на поведение людей. Инстинкт – это такой механизм, с помощью которого достаточно маленькими мозгами можно тем не менее осуществлять очень сложное поведение. Молодые родители-птички, у них первый раз появляются птенчики, и они их знать не знают, – у них нет никаких справочников, как быть молодым дроздом-родителем, никто их не учил. Однако они видят этот большой открытый желтый рот – и у них это предъявление желтого рта включает программу кормления. И у животных, и у людей тоже любое поведение осуществляется, потому что приносит удовольствие. Мы все работаем по принципу удовольствия. В мире животных нет никакого… Никто не придет и не скажет: «Ну ты же мать! Давай заботься о них». Нет, ты просто вылизываешь, кормишь и заботишься – и испытываешь от этого удовольствие. Поэтому ты повторяешь. И твой мозг выделяет вещества, которые заставляют тебя радоваться и наслаждаться тем, что ты мать, а вот твои деточки. * * * Голос за кадром: Несмотря на вроде как заложенную потребность заботиться о ребенке, не все женщины могут выдержать роль мамы. Фонд «Родительский мост» уже 30 лет работает с мамами в кризисе, когда женщинам нечем кормить детей, бьет муж или негде жить; оказывают психологическую помощь, помогают с документами, находят временное убежище. Руководит им Марина Левина, у нее 11 приемных детей. Корреспондент: Мы же не можем сказать, что, например, просто у женщины нет материнского инстинкта? Марина Левина, президент фонда «Родительский мост»: Мне кажется, что это не про инстинкт, а про опыт детства, про то, что, скорее всего, мама, которой сложно принять своего ребенка, имеет очень много травм, утрат и сама воспитывалась, скорее всего, в семье, где она по какой-то причине не была принята матерью и не была любимой. У нее у самой не было этих персональных отношений. У нее у самой не было опыта, который она может транслировать в дальнейшем своему ребенку. * * * Анна Баевская: Здравствуйте. Проходите в наш «Дом надежды». Вот этот дом приютил мамочек с детьми. Здесь я оказалась год назад. Голос за кадром: Ане – тридцать пять, а ее дочке Ирине – полтора. Аня приехала из Мурманска в Санкт-Петербург три года назад. Анна Баевская: У меня так случилось, что во время отпуска у меня муж начал очень хорошо выпивать. Мы остались без жилья. То есть у нас было съемное жилье. Он остался без работы. Естественно, мне нужно было куда-то возвращаться. Голос за кадром: Это «Дом надежды» – один из проектов фонда «Родительский мост». Здесь живут мамы с детьми, у которых нет дома. Мария Мещерякова, координатор и психолог проекта «Дом надежды»: Самое страшное, когда мама рассказывает, не знаю: «Муж меня избивал, а мой маленький сын пытался его оттащить от меня». Вот я вам сейчас говорю – и у меня мурашки по телу. Анна Баевская: Тут наша комната, мы можем сейчас пройти потихонечку. Малышка спит. Она спит со мной практически теперь всегда. Пока не будем мешать, попозже зайдем и ее разбудим. Сейчас пускай еще спит. Голос за кадром: Мама у Ани – учительница, а папа – военный летчик. У Ани тоже есть высшее образование – она горный инженер. У себя на родине работала на заводе и занимала руководящую должность. Была замужем и воспитывала дочку Дашу. Но отношения у пары не складывались, через три года они развелись, а Аня начала сильно пить. Анна Баевская: Этот развод потянул такую череду неудач в моей жизни. И я начала выпивать достаточно сильно. Это все достаточно быстро случилось. Конечно, родители забили тревогу. Кодировки, гипнозы… Но мне это не нужно было. Знаете, я настолько погрязла в своей боли, в своей печали, в своем одиночестве, что мне было комфортно в этом состоянии находиться, и все. И в определенный период времени я поняла… Ну, мне просто и родители уже так сказали: «Анька, выбирай: либо мы тебя лишаем прав, – потому что Даша уже большинство времени находилась с ними, – либо что-то нужно делать, потому что так дальше жить нельзя». Я выбрала реабилитационный центр, конечно. Голос за кадром: Реабилитация длилась полтора года. Перед возвращением на Север Аня решила немного заработать. Ее родители с дочкой ютились в однокомнатной квартире, нужны были деньги на аренду жилья. Родителей тревожить не хотела. Анна Баевская: Сутки просидев на московском вокзале (у меня не было ни еды, ничего), уже решившись, поизучав все эти визитные карточки – а их же большое множество было на самом деле на этом вокзале, – я как-то выбрала одну-единственную. На горку забрались. В ямку спустились. На горку забрались. В ямку спустились… Голос за кадром: Сложно сказать, чего у Ани в жизни было больше – взлетов или падений. Но в ту ночь на вокзале Ане повезло: она позвонила по объявлению и попала в фонд «Забота». И нашла не только заботу и работу, а еще и мужа – он руководил большим отделом в фонде. Анна Баевская: Когда я поняла, что я беременна, мне стало очень страшно, наверное, и стыдно перед старшей дочерью, потому что она до сих пор не со мной. И вроде как появится другой ребенок. Я очень боялась ее реакции, ее обиды. Она заплакала. Она боялась, что мы меньше будем ее любить. Мне кажется, это страх любого ребенка – быть оставленным, брошенным, недолюбленным. Со временем она увидела, что к ней отношение никоим образом не изменилось. Ну, я бы в любом случае, наверное, не сделала аборт, потому что, когда имеешь ребенка (ну, это мое такое видение), очень страшно понимать, что ты потом убьешь, можешь убить. Мария Мещерякова: Бывает такая ситуация, что мы смотрим на мамочку – и нам кажется, что есть риск оставления ребенка. Это хорошо, что в этот момент есть «Домик», для того чтобы мы могли понаблюдать. Потому что иногда ведь риск – это не то что нет материнского инстинкта, какого-то чувства материнства или еще чего-то. Может быть такое, что для мамы последнее, о чем надо думать – это о своем ребенке. Ей нужно было спасаться, ей нужно было куда-то бежать, ей нужно было как-то добывать еду и так далее. И в «Домике» мы все-таки наблюдаем и смотрим, что с мамой. Это она действительно не хочет быть мамой? Ведь если она не хочет быть мамой, она может не обращаться за помощью в фонд и в любой момент оставить его в роддоме или в доме ребенка на время или навсегда. Но если она готова, чтобы ей помогли, – значит, с этим есть смысл работать, значит, этой семье есть смысл помогать. * * * Корреспондент: Вот сколько еще, например, времени может жить Аня? Марина Левина: Вы знаете, иногда понятно, когда женщина оказывается в «Домике», какой нужен срок, для того чтобы она могла жить самостоятельно. Иногда этот срок неизвестен: если идет судебный процесс, если ей некуда вернуться, если это связано с домашним насилием, если надо восстановить дом, прежде чем вернуться, если она находится в каком-то остром эмоционально сложном состоянии. Корреспондент: Получается, что для женщины, которая оставляет ребенка, это же тоже невероятная травма. Марина Левина: Конечно. Она будет матерью ребенка, которого она оставила. Точно так же, когда умирает ребенок, я все равно же остаюсь матерью, только ребенка, который умер. Или не рожденного ребенка, например. И это забыть невозможно. В любом случае это переживается как некое такое разрушение, как смерть отношений, которые ты не могла сохранить. А если про ребенка говорить, то это, по сути дела, отказ от части себя, потому что мать и ребенок первые три года – неразделимые. И если я оставляю ребенка, я оставляю часть себя вместе с ним, я утрачиваю часть себя. И дальше с этим жить, конечно, невыносимо, это правда. Корреспондент: А как вы понимаете материнский инстинкт для себя? Или как вы почувствовали, что он у вас есть? Марина Левина: Вы знаете, во-первых, я убеждена, что с первым ребенком у всех мам совершенно по-разному развиваются отношения, по-разному пробуждается то, что мы называем материнским инстинктом. И вообще в норме, если я осознаю, что я мама, это мой ребенок, может длиться вообще просто осознание месяцев шесть. Это у здоровой женщины, которая не имела в детстве травм, была любима своей матерью, рождена сама была с такой позитивной мотивацией в своей семье, которая хотела этого ребенка. А что мы хотим от человека травмированного, допустим, который вырос в детском доме? И когда мы сопровождаем девочек, женщин, у которых был сиротский опыт или вот такое травмированное детство, они иногда принимают ребенка вообще весь первый год его жизни. Они пытаются осознать: «Кто я? Что это за существо рядом? В чем оно нуждается? Что оно хочет? Вообще это мой ребенок», – и стать на позицию матери. Им нужна поддержка. Вот этого ресурса каждому человеку дано по-разному, но его можно развивать, если женщина хочет. * * * Антон Варламов: Смотрите, кисточка белочки – мягкая и нежная. Мы вас погладим этой кисточкой – и вам станет хорошо, у вас увеличится окситоцин и проснется материнский инстинкт. Корреспондент: Вообще кисточка белочки будет творить чудеса. Сейчас проверим. Голос за кадром: В арсенале у Антона Варламова есть еще кисти из искусственного мангуста, павлиньего пера и даже щетины свиньи. Они нужны для научных экспериментов. Антон Варламов – нейробиолог. Он изучает прикосновения: как влияет щекотка, от каких поглаживаний человеку приятно, а какие – раздражают. Антон Варламов: В этой шапочке – электроды. Когда мы электроды заполним гелем, они будут показывать колебания электрических потенциалов на поверхности вашей кожи. Корреспондент: А как это связано с инстинктом материнским? Антон Варламов: Эти колебания отражают то, как работает в настоящий момент ваш мозг. А с мозгом связано все, в том числе и инстинкт. Голос за кадром: Антон и его аппарат с кисточкой могут практически читать мысли человека. Это настоящий детектор чувств – роботизированная установка тактильной стимуляции. В России она есть только у Антона. Таких в мире восемь. Придумали ее ученые из Англии. Кистью гладят человека по-разному: быстро и легко, еле касаясь кожи; быстро и с нажимом. Если человеку становится приятно, то он расслабляется и становится добрее. И это видно по его альфа-ритму. Антон Варламов: В результате последнего нашего исследования… Мы гладили людей разными кисточками. Смотрели, будет ли им от этого приятно. И смотрели, как отреагирует их мозг и что случится с их гормонами. И получилось, что у тех людей, которых мы гладили, и им было приятно, у них наблюдалось увеличение окситоцина. А окситоцин – это как раз тот самый гормон, который ответственный за материнский инстинкт, за материнское поведение. Любовь ребенка к матери тоже растет от материнской любви. И если этого нет, если что-то где-то разрывается, как, например, в случае с аутизмом, то тогда возникают проблемы. Если ребенок не проявляет такого поведения, то матери становится намного сложнее, потому что она его любит, она к нему относится со всем теплом, нежностью, лаской, заботой, а он ей этой нежностью и теплом не отвечает. * * * Кристина Макарчук: Я, допустим, смотрю на детей с нормой, на их мам. Мне кажется, что это же так просто! Ты же можешь поговорить с ним – и он тебя поймет. Да, он тоже может кричать, валяться в истерике, но установить с ним связь, такую привычную для нас, а не суперспециальную, как здесь, – это же так просто! Голос за кадром: Кристина – мама ребенка с особыми потребностями. Кристина Макарчук: На этой фотографии: он первый раз во дворе взаимодействовал с другими детьми. А это первый раз на площадке мы забрались на горку. Голос за кадром: Игнату четыре года, у него расстройство аутистического спектра. Процесс обучения обычным вещам никогда не давал результата. Кристина Макарчук: Или, допустим, на улице гулять… Я приведу пример. На улице гулять было очень сложно, потому что если другие дети – они везде, всюду, то он будет сидеть в коляске. Я могла перед ним устраивать перформанс на детской площадке: «Вот посмотри», – и то, и то. То есть вместе с другими детьми я могла лазить по всем снарядам, которые там были, но ребенку было все равно. И эта незаинтересованность, отсутствие любопытства, конечно, очень расстраивало. Голос за кадром: Аутизм – это неврологическое нарушение развития. Ребенок болезненно реагирует на громкие звуки, яркий свет, испытывает сложности в коммуникации. Прикосновения для человека с аутизмом – даже самого родного ему, мамы, – могут стать настоящей мукой. Кристина Макарчук: Я слышала такие истории, когда у мам притуплялась эта любовь, нежность, потому что они не получали вообще ничего взамен. То есть она к ребенку его обнимать, а он не смотрит, отворачивается, уходит. Здесь так не было. То есть он всегда был готов обниматься. Ну, с одной стороны, это, конечно, очень хорошо. А с другой стороны, это немножко пелену на мои глаза напускало… Голос за кадром: Больше года Игнат активно занимается на специальных курсах. С этим помог фонд «Обнаженные сердца». Есть результаты развития. Кристина Макарчук: Это расписание. Ну, это я ему показываю, что сейчас… Игнат, сейчас мы пойдем на площадку. Пойдем? Пойдем. Голос за кадром: Кристина спокойно и терпеливо реагирует на поведение сына. Она стала его понимать. Принять новую для себя реальность молодой маме также помогли сотрудники благотворительной организации «Обнаженные сердца». * * * Антон Варламов: Мы сейчас исследуем в основном на взрослых. Мы пытаемся понять, как можно людей гладить, с какой силой, скоростью, как они на это реагируют. Мы исследуем это на взрослых людях без аутизма и на взрослых людях с аутизмом. Хотим продвинуться в разработке новых методов физической контактной терапии для детей с аутизмом, которые будут направлены на социализацию, на укрепление эмоциональной связи ребенка с родителями. * * * Голос за кадром: Как и у животных, выносить и родить ребенка – биологическая функция, заложенная у женщины от природы. А вот родительское отношение к своему чаду меняется каждое поколение. И требования к роли мамы – разные. Елена Чурилова, научный сотрудник Международной лаборатории исследований населения и здоровья Высшей школы экономики: В принципе, детская смертность тогда была больше. Ну, мать в поле, а дети… Не знаю, старшие дети присмотрят, какие-то бабушки присмотрят, соседи присмотрят. Голос за кадром: Только в середине 50-х психологи и ученые заговорили о том, что прикасаться к ребенку необходимо. Если этого не делать, нервная система развивается с задержкой, ребенок может вырасти замкнутым и есть высокий риск развития депрессии во взрослом возрасте. * * * Антон Варламов: В 30–40-е годы проводили исследования и показали, что если младенцев в детских домах, в клиниках не гладить, не трогать, не брать на руки, то они просто умирают, они просто не развиваются и умирают. Голос за кадром: Создатель тактильной установки Фрэнсис Макглоун настаивает: младенец при рождении должен оставаться у груди матери как можно дольше. Фрэнсис Макглоун, нейробиолог, профессор Ливерпульского университета Джона Мурза: У нас на коже есть C-тактильные нервные волокна, они реагируют практически на любой физический контакт – кожа к коже. У новорожденного ребенка уже есть опыт этих ощущений, которые он получает в утробе, соприкасаясь со стенками матки матери. Этот опыт подготавливает систему тактильного восприятия. И после рождения ребенка уже мать выступает в этой роли, обеспечивая ему положительные эмоциями своими поглаживаниями. Голос за кадром: В ходе исследований Фрэнсис выяснил: больше всего детям приятны проглаживания по спине. Матери тоже важно ощущать кожей своего ребенка – так она поддерживает свой материнский ресурс. Самая чувствительная зона обычно в области шеи. Антон Варламов: Есть проблема с детьми с ДЦП и есть проблема с детьми сильно недоношенными, потому что их именно не трогают, потому что к ним относятся как к очень хрупким. Анна Баевская: Она недоношенная. Она сама не принимала пищу, у нее стоял зонд. Меня к ней пустили на госпитализацию только где-то через две недели. Самое страшное было – это когда я лежала в роддоме, и меня после кесарева не выписывают. Я звоню в Колпино, в детское отделение, а меня спрашивают: «Мама, а вы где? Вы почему не приезжаете?» Приехала домой, а у меня ребенка нет, у меня пустая комната. Вроде бы детская кроватка, все подготовлена, а ребенка нет. Фрэнсис Макглоун: Я разрабатываю специальное устройство для недоношенных детей – что-то типа матраса. Если ребенка стимулировать хотя бы 10 минут в день, то ряд показателей развития улучшаются – и иммунная система, и вес. * * * Голос за кадром: По мировой статистике, каждый год около 15 миллионов детей рождаются недоношенными, более 1 миллиона из них умирают. О своем малыше мечтает почти каждая женщина, но не у всех получается. Маргарита Гаспарян, владелица магазина: Это мой сыночек. Посмотрите, он такой же темненький, темные карие глазки. Я хочу, чтобы у меня первый был сыночек. Голос за кадром: Их часто путают с настоящими детьми. Они весят, как настоящие младенцы. У них настоящие волосы и стеклянные глаза. Это – реборны. В переводе с английского обозначает «заново рожденный». Из-за их реалистичного вида этих кукол часто бросаются спасать из припаркованных автомобилей. Известен случай, когда полицейский даже разбил окно – боялся, что ребенок задохнется. Маргарита Гаспарян: А еще были случаи, когда эти куклы через границу не разрешали ввозить. То есть мы даем сертификаты, у каждой куклы есть номерной от скульптора. Мы даем их… А они обязательно предъявляются, потому что были случаи, когда через границу… Они говорят: «Ребенок не дышит. Вы убили ребенка!» Анна Хомышенко: «Почему у вас ребенок в пакете? Почему у вас ребенок в сумке? Почему он без шапки?» И вот пока не давали трогать лицо, люди понимали, что это реально кукла. Маргарита Гаспарян: Смотрите, какие ручки. А складочки! Булочка, сладкая булочка! Голос за кадром: Маргарите – тридцать два. Она с детства мечтала о магазине игрушек и хотела много детей. Первая мечта уже сбылась. И вторая – наверное, наполовину. Маргарита Гаспарян: Сегодня я вам покажу, кто у нее родился. Анна Хомышенко: Новеньких привезла сегодня. Корреспондент: Это вы сегодня? Анна Хомышенко: Да, сегодня. Маргарита Гаспарян: Вот родилась новенькая. Как зовут ее? Анна Хомышенко: Лаура, по-моему. Я сейчас не помню. Она еще свеженькая, я к ней не очень привыкла. Маргарита Гаспарян: Она вот такая… Видите? Она как будто двигается. Безумно хочется своего, своего малыша прижать к себе. Ну, это очень важно для меня лично. Нужно, чтобы был еще и папа. Голос за кадром: Аня Хомышенко уже пять лет создает таких малышей. До этого была домохозяйкой. Как-то раз искала куклу для племянницы в Интернете и наткнулась на куклу-реборна. Анна Хомышенко: Когда я увидела эти фотографии, я сначала, конечно, не поверила, что это куклы. Стала искать информацию, источники, чтобы узнать. Корреспондент: А вы уже умели делать какие-то куклы до этого? Анна Хомышенко: Нет, я вообще не занималась творчеством. Корреспондент: То есть вы с нуля? Анна Хомышенко: У меня двое детей, двое сыновей, они занимают очень много времени. А я всегда мечтала о дочке. Голос за кадром: Реборнов покупают коллекционеры и в качестве игрушки родители – детям. Стоят они начиная от 45 тысяч рублей и выше. Например, Лауру продают сейчас за 105 тысяч. Среди покупателей Маргариты есть и известные люди. Любители реборнов объединяются в фан-клубы. С такими детьми гуляют, укладывают спать, наряжают. И делают это взрослые люди. Корреспондент: Это Лаура же, да? Маргарита Гаспарян: Да. Корреспондент: Господи, я ее держу и не дышу. Слушайте, я прямо испытываю какие-то эмоции, как будто это ребенок живой. У меня аж слезы наворачиваются! Мамы покупают, получается, себе такие игрушки, да? Гулять потом с ними ходят, да? Действительно что-то включается. Маргарита Гаспарян: Знаете, есть мамы, есть семьи, у которых нет детей – не потому, что они не хотят, но некоторые не имеют детей лишь только потому, что у них не получается. Ну, бывают такие семьи. И мы видели семьи, которые приобретали такие куклы. Это называется «визуализация». И, смотря на эту куклу, следом у них рождался в семье малыш. Вы не представляете… Корреспондент: Да? Маргарита Гаспарян: Да. И таких случаев просто очень много! * * * Корреспондент: Может, вы слышали – такие младенцы, которые очень похожи на детей. У меня так сердце перевернулось! Марина Левина: Кукла в жизни любого человека, у любых народов кукла всегда занимала очень значимое место. Почему сердце переворачивается? Потому что когда мы держим на руках куклу, по сути дела, мы нянчим самого себя, вот эту свою детскую часть – раненую или здоровую. И мне кажется, что для этих женщин очень важно, может быть, подержать себя на руках. Для них это может быть очень терапевтично. Они могут осознавать, что, может быть, они не готовы к ребенку живому, но в данный момент им хочется вот эту детскую часть свою прижать и поиграть с ней. Я знаю, что используют для терапии таких кукол после перинатальных утрат. Вы знаете, на самом деле и проблемы с бесплодием очень часто связаны с разрывом отношений с мамой и с неприятием себя как женщины. По сути дела, это невозможность принять ребенка даже на уровне зачатия. * * * Голос за кадром: Света – мама многодетная, но детей сейчас рядом нет. Она надеется – временно. Светлана Суворова: Я делаю часы. Голос за кадром: Уже больше 12 лет коренная петербурженка Света Суворова создает уникальные настенные часы. Сделать хобби профессией пришло в голову Свете во время третьей беременности. Светлана Суворова: Не было часов больших, а большие часы тогда стоили очень дорого. И свои первые часы я сделала тоже большие – 50 сантиметров. И у меня просто ангелы запели в душе! Я поняла, что это мой путь. Голос за кадром: Маленькая частная мастерская превратилась в достаточно крупный бизнес. Вела его Света вместе с первым супругом. Они изготавливали двери, создавали витрины магазинов, оформляли торговое оборудование. После развода, декретов во втором браке, а потом карантина заказов почти что не стало. Светлана Суворова: Василиса очень ко мне привязана. Георгий… Голос за кадром: Мамины карапузы: Василисе – два года, Георгию – восемь месяцев. Но сейчас их рядом нет, детей у Светы забрали. Светлана Суворова: Идет просто постоянный прессинг от моего второго мужа. Голос за кадром: Пустой и холодный дачный дом, где семья Суворовых провела счастливое и одновременно грустное лето этого года, – именно отсюда увезли ее дочь и сына. Светлана Суворова: Мы с Василисой спали вместе. Мы обычно вместе спали на большой кровати. А для Георгия вот маленькая кроватка. А это я сшила. Для всех своих детей шью лоскутные покрывала. Корреспондент: Покажите. Светлана Суворова: Вот такое, мужское. Корреспондент: А для Василисы? Светлана Суворова: Для Василисы вот такое. Голос за кадром: Свете 40 лет. От первого брака у нее трое детей: Миша, Андрей и Анфиса. Они живут с бывшим мужем. В следующих отношениях появились Василиса и Георгий. Светлана Суворова: Я всегда доверяла своим мужьям. У нас всегда был такой патриархат. Я, может быть, немного выгляжу дерзко, но жена я покладистая и добрая, всегда давала безусловную любовь. Корреспондент: То есть вам всегда хотелось много детей? Светлана Суворова: Да, всегда. Но, к сожалению, больше я уже не смогу иметь детей. Но я бы сейчас родила еще – был бы хороший муж. Голос за кадром: Со вторым гражданским мужем Андреем не сложилось, было много взаимных обид и претензий друг к другу. Светлана Суворова: Это были такие (модное слово сейчас) абьюзивные отношения. То есть что бы ты ни сделала – ты виновата. Приготовила любимые сырники. «Ах, ты нехорошая! Не оставила мне творожка со сметаной». То есть что бы я ни сделала, я оказывалась виноватой. А я, влюбленная, смотрела на него, как мышь на удава. И в один прекрасный день я ему написала: «Андрей, я тебя уже не люблю и никогда больше не полюблю. Давай остановимся. Хватит, хватит уже мучить нас». И на следующий день он прилетел утром с опекой, ворвался сюда в дом. Ворота были закрыты, он перелез через забор. Приехали представительница опеки и участковый по делам несовершеннолетних. Пока они меня здесь отвлекали на веранде, какие-то вопросы по Георгию задавали, он Василису забрал из коляски, она спала в саду. Голос за кадром: Андрей забрал Василису. И с его подачи, возможно (так рассуждает Света), служба опеки забрала у нее и Георгия. Где Андрей с Василисой, Света не знает – ни адреса, ни номера телефона нет. А маленький Георгий – в детском доме. Светлана Суворова: Когда забрали Георгия, в тот день я сама вызвала «скорую», потому что нас ударило током из протекшего чайника. Я была в шоке, я очень испугалась. Выскочила в чем мать родила практически к воротам, чтобы скорее дождаться «скорую». Они приехали. А за ними приехала полиция. Я уже поняла, что что-то тут не так. Они вырвали ребенка, не разрешили мне сесть в «скорую» к нему. Полиция меня стала просто заламывать. Избили и забрали в отделение полиции. Голос за кадром: Света не скрывает, что и на нее есть за что обижаться. Так и говорит: «Не святая». Светлана Суворова: Конечно, есть. Это все не беспочвенно. Но я свои ошибки признаю и их исправила. Сейчас я снимаю студию-квартиру, чтобы были полностью комфортные условия для детей. У меня сейчас благодаря «Добрым людям» появилась возможность заработать профессионально моей основной профессией, мне не нужно искать работу. Голос за кадром: Не так давно о личной драме часовых дел мастера рассказали в социальной сети благотворителя одного из крупных фондов – и к Свете снова посыпались заказы. Сейчас она стабильно зарабатывает не менее 40 тысяч в месяц. Это позволило многодетной матери снять жилье – того требовал суд после первого заседания. Светлана Суворова: Сейчас мы находимся в состоянии суда. После того как он выкрал Василису, я считаю, что с его подачи опека забрала Георгия. У нас сейчас идет суд. Опека подала иск о лишении прав, но в ходе судебного заседания снизили до ограничения. Но я считаю, что я хорошая мать. Я сделала все, что от меня требуется, чтобы ребенка мне как можно скорее вернули. Голос за кадром: Георгий в доме ребенка четвертый месяц. Света ездит к нему через день, но обнять малыша получается редко. Светлана Суворова: Он опять заболел. Это уже пятый раз за четыре месяца. Голос за кадром: У восьмимесячного Георгия отит. Света за него переживает. Но когда ребенок болеет, к нему никого не пускают, даже маму. Светлана Суворова: Он должен видеть меня, слышать меня, он должен впитывать мой запах, он должен слышать мой голос. Я хорошая мать. Возможно, я творческий человек, творческая личность, я в чем-то жесткая, жесткий управленец, я требовательная, но я очень добрая и хорошая мать. * * * Голос за кадром: Благотворитель, который рассказал общественности историю Светы – Александр Гезалов. Александр – известный в стране защитник прав сирот. Он открыл наставнический центр, где помогает выпускникам детских домов и занимается многими другими спорными ситуациями вокруг интернатов. У Светы к нему есть разговор. Александр Гезалов, специалист по социальному сиротству: Это Саша Гезалов, Александр Гезалов, который вам помогает, наставнический центр. Светлана Суворова: Здравствуйте. Александр Гезалов: Как у вас там дела? Расскажите, пожалуйста. Мы юриста дали. Какая у вас обстановка? Светлана Суворова: Правда же, что дети по закону должны находиться с матерью, несмотря ни на что? Александр Гезалов: Ну смотрите. У вас есть судебное решение, что дети должны находиться с вами? Светлана Суворова: Нет. Александр Гезалов: Тогда надо этого судебного решения добиваться. И только, к сожалению, по судебному решению дети должны находиться с матерью. Светлана Суворова: А можно мне его забрать самовольно? Александр Гезалов: Нет, нельзя, нельзя. Самовольно, к сожалению, нельзя. Это будет киднеппинг. И это – статья. Светлана Суворова: Почему? Это же мой ребенок. Я не ограничена в правах. Александр Гезалов: Понятно, понятно. Но все равно ребенок находится сейчас под опекой государства, и государство является его законным представителем. Значит, надо с законным представителем в рамках закона и взаимодействовать. * * * Светлана Суворова: Когда я обнимаю своих детей, я чувствую их тягу ко мне, их любовь, и что они чувствуют мою любовь. Ну как? Я не знаю, как это объяснить. Любая мать меня поймет. Какая-то ментальная связь. Почему матери так привязаны к детям? Потому что дети состоят из наших клеточек. Отец дает семя, но клеточки, когда растет человек внутри нас, – это из нашего тела, и поэтому эта связь неразрывна. * * * Корреспондент: Что испытывает вообще ребенок, который оказался вдруг в детском доме в четыре месяца? Марина Левина: Он страдает точно так же, если бы мы переживали смерть собственной матери, потому что для ребенка нет представления о времени, как у нас. Он травмирован. Невозможно сказать: «Я вернусь через пять минут», – и отправиться в ванную. Он будет стучаться в эту ванную и требовать открыть дверь, потому что он боится, что ты исчезнешь навсегда. А что значит «исчезнуть навсегда»? Умереть. Да, мама заберет его из дома ребенка, и он будет проявлять то же самое поведение, как если бы это был ребенок отказной от рождения. Он не будет ей доверять. Он будет плохо с ней устанавливать отношения. Он будет страшно на нее злиться. То есть на самом деле эта история очень опасная, очень страшная. И, по возможности, разлучения матери и ребенка, если это только не угрожает его жизни, необходимо всегда избегать. * * * Голос за кадром: Была ли угроза для жизни Оли, никто и не вспомнит, но из родного дома ее забрали. Корреспондент: Оля, а ты вспоминаешь Италию? Ольга Синельникова: Конечно. Корреспондент: А скажи что-нибудь по-итальянски? Ольга Синельникова: «Come ti chiami?» – «Как тебя зовут?» «Come stai?» – «Как дела?» Если ближе подойдете, она меня может не подпустить. Закладывайте уши. А без седла запрыгнуть еще надо. Голос за кадром: Гнедую Милку Оля держит в хозяйстве не для работы, а для души. Любовь к прекрасному привезла из итальянской провинции. Оле 32 года. Родилась в Тамбовской области в многодетной семье. Папы не было. Мама – с зависимостью. Корреспондент: Сколько тебе было лет, когда ты попала в детский дом? Ольга Синельникова: Ну, почти пять. Четыре, почти пять. Почему? Тогда я не понимала – почему. Мы попали с моей старшей сестрой, она на три года меня старше. Голос за кадром: О своей родной маме Тане Оля говорит мало – тяжело. Охотнее вспоминает маму Луану – с ней она познакомилась во время поездки в Италию. В 90-е детей из российских детских домов брали к себе иностранцы погостить. Корреспондент: Как? Еще раз. Луана? Ольга Синельникова: Луана и Уго. Голос за кадром: У Луаны и Уго уже был свой ребенок, сын Марк. Но он вырос, и они стал и мечтать о дочке, поэтому к малышке из России привязались с первого дня. Ольга Синельникова: Я помню, когда мы пришли домой, мама повела меня в ванную, чтобы искупать. Я не хотела, плакала. Она снимала с меня одежду, в которой я приехала. Я не давала ей раздевать себя. Потом одела меня во все новое. Только она уходила, я все снимала, надевала то, в чем приехала. Голос за кадром: Луана и Уго хотели удочерить Олю, но им отказали. Тем не менее каждую зиму и лето приглашали ее в гости. Ольга Синельникова: Остались только одни воспоминания, очень теплые, радостные и хорошие воспоминания. Какую-то часть моей жизни кто-то сильно любил и ждал… Голос за кадром: Последний раз у своих итальянских родителей она была 15 лет назад. Связь с ними потеряла… Оля замужем, двое детей. Старшая сестра Наташа живет через дорогу в этом же селе. Сестра Наталья: Когда помочь нужно что-нибудь, я зову Олю – она приходит и помогает. Что-то по хозяйству у меня не получается – она приходит и помогает. Голос за кадром: Сегодня у их мамы день рождения. Идут проведать. Сестра Наталья: Ей бы сейчас исполнилось 64 года сегодня. Я помню мамины мозолистые руки. Раны были от того, что приходилось утром и вечером вручную доить коров. Это у меня осталось в памяти. Когда она осталась одна в 90-е годы… Мы понимаем, какие это были тяжелые годы, когда все разваливалось, было тяжело. Она одна без мужа осталась и немножечко сломалась в этот период. Все свои неудачи, какие-то промахи она начала заливать водкой. И вот тут, конечно, был период очень сложный. Голос за кадром: Как таковой мамы у Оли не было. Но это не помешало ей самой стать заботливой мамой для своих детей. * * * Голос за кадром: Мы рождаемся с набором природных инстинктов – бессознательных автоматических действий – хотим есть, спать. Родительство все же про другое. Быть мамой или папой – значит проявлять любовь и заботу. Иногда получается так, что сил и возможностей у взрослого не хватает на воспитание маленького человека. Но можно попросить о помощи. И обязательно найдется тот, кто поддержит. Мамы есть у всех. Как и шанс любить и быть любимыми, самыми близкими и родными людьми.