Социальное предпринимательство

Гости
Светлана Алексеева
директор организации «МАМАМОЖЕТПЕРМЬ»
Руслан Шекуров
руководитель проекта «Сообщество доноров крови – Донор- Сёрч»
Мария Грекова
руководитель инклюзивных мастерских «Простые вещи»
Владимир Вайнер
директор Фонда развития медиапроектов и социальных программ (Gladway Foundation)
Алексей Черепнов
руководитель тифлоцентра «Вертикаль»

Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И вы смотрите программу «ЗаДело!». Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению. Сегодня мы расскажем вам о социальном предпринимательстве.

Сегодня в программе. Как решать современные проблемы и зарабатывать деньги? Сколько стоит кровь и почему ее всегда не хватает? Как современные технологии помогают слабовидящим? Кем работают люди с ментальными нарушениями? И как стать социальным предпринимателем? Все это смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России.

Илья Тарасов: Ежегодно в России выпускается книга, точнее – не книга, а каталог социальных предпринимателей, куда входят лучшие из лучших. Вообще о том, что такое социальное предпринимательство и о том, какие в России есть проекты, мы решили поговорить с автором или составителем этого каталога Владимиром Вайнером.

Голос за кадром: Владимир Вайнер – эксперт в области социальной рекламы и предпринимательства, изучает и помогает продвигать общественно полезные проекты в России. Несколько лет назад он создал единый каталог социальных предприятий – их больше тысячи по всей стране. Почему люди занимаются бизнесом, который не про деньги, а про решение проблем? Помогает ли таким предпринимателям государство? И какие проекты уже существуют в России? Расскажем прямо сейчас.

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». И нас в гостях – Владимир Вайнер, директор фонда Gladway. Привет!

Владимир Вайнер: Здравствуйте.

Илья Тарасов: Социальное предпринимательство – что это такое? И как отличить социального предпринимателя от несоциального?

Владимир Вайнер: Само слово «предпринимательство» для нас обычно уже связано с бизнесом…

Илья Тарасов: Зарабатывать деньги.

Владимир Вайнер: …с зарабатыванием, причем с советского времени – с капитализмом и так далее, и так далее, с эксплуатацией. И когда к этому именно «предпринимательству» добавляется «социальное», то либо становится все непонятно… Некоторые употребляют слово «оксюморон».

С другой стороны, тут же любой предприниматель может сказать: «Ну конечно, я тоже социальный предприниматель, потому что я плачу налоги, создаю рабочие места, произвожу какие-то важные и актуальные товары или услуги востребованные». Любой предприниматель в бытовом понимании может быть назван социальным, потому что очень много того, что он делает. И если он выжил – значит, рынок востребует его товары и услуги.

А с другой стороны, если посмотреть на слово «предпринимательство», то это же про то, чтобы просто что-то предпринимать. И в мире социальное предпринимательство относится как раз к этой части – предпринимать что-то, чтобы, например, вылезти из нищеты, чтобы спасти людей. Но при этом не так, как общественные организации или благотворительные фонды, привлекая ресурсы со стороны от тех, кто их заработал, а заработать на это самим.

И еще круче, когда для людей, которых ты хочешь поддержать или спасти, ты для них создаешь рабочие места, социализацию, профориентацию, трудоустройство. То есть это исходно предприятия, которые заточены не на прибыль, дивиденды и их вынимание, а на то, чтобы просто создать другое качество жизни для тех, кто в силу разных причин оказался… Условно, люди с той или иной инвалидностью, которые не могут просто взять и прийти вот так на работу, то есть им сложнее на открытом рынке труда. И для этого, естественно, необходимо создавать другие условия – инклюзивные предприятия и так далее, и так далее. Или люди, которые в сельской местности. Правда, у нас такая ситуация, что…

Вот известный пример – Гузель Санжапова, маленькая деревня. Гузель Санжапова – девушка из такой маленькой татарской деревни Малый Турыш. И в этой деревне жила ее бабушка и живет ее папа, который занимается пчеловодством. Гузель, живя здесь, в Москве, она работала сначала в корпорации большой, потом открыла свою маленькую дизайнерскую студию, делала бабочки Coco Bello. Она увидела, что деревня умирает, и, в общем-то, ее родные тоже. Папа уже даже смирился с тем, что все, уходит деревня. И она решила открыть сначала маленькое производство, на которое призвала всех желающих скинуться деньгами через краудфандинг, то есть народное финансирование, и заранее заплатить за будущий мед, который вместе вся деревня соберет.

Это был первый проект, потом – следующий, следующий. И сейчас в деревне уже не только цеха, где работают люди, но и построена детская площадка, сейчас строится большой общественный центр, там выступал с концертами «Чайф». Это прямо такой лидер, показывающий, как можно поднять маленькую умирающую деревню.

И очень много таких предприятий, разных мастерских, предприятий по социализации людей на базе благотворительных фондов. Это неслучайно, потому что речь идет именно об этом. Но из-за того, что это разделение где-то в голове, на уровне целей непосредственно создателя этого предприятия, то сложно применить какой-то документ и сказать: «Вы – социальное предприятие, а вы – нет». По документам и там, и там может быть ООО, и там, и там может быть ИП.

Вот каких-то признаков не было до последнего времени. В этом году был принят закон, по которому именно для малых предприятий эти признаки были прописаны.

Илья Тарасов: Какие?

Владимир Вайнер: Ну, например, 50% сотрудников – люди с инвалидностью. Все, такое предприятие, соответственно, считается социальным. При этом, чтобы фонд оплаты труда у такого предприятия был распределен так, чтобы эти 50% получали не менее 25% от всего фонда заработной платы.

С другой стороны, предприятия, которые производят товары для таких категорий людей. С третьей стороны, предприятия, которые (там открытый список) в принципе работают на то, чтобы создавать новое качество жизни и оказывать разные социальные услуги для социально незащищенных категорий.

Илья Тарасов: Всегда еще социальное предпринимательство – это такое неожиданное что-то. Допустим, в Нижнем Новгороде, я знаю, открылся детсад. Это не детский сад, а сад для бабушек и дедушек, у которых деменция. Родственники не хотят их отправлять в дома престарелых, но не могут выбраться из дома, на работу сходить и так далее. Они туда их приводят, в этот детсад…

Владимир Вайнер: Дневное пребывание.

Илья Тарасов: Да-да-да. А вечером забирают. Почему это лежит на поверхности, а он только один такой в стране?

Владимир Вайнер: Социальное предпринимательство – это поиск решения, которого до сих пор не было. То есть если обычный коммерческий рынок не открыт, не позволяет развиваться этому, то тут, как говорит тот же Рома Аранин из Observer, «нужно искать голубой океан» и вдруг оказаться там, где никто никогда не был, просто его увидеть первым, оказавшись иногда, может быть, в очень жесткой и такой сложной жизненной ситуации.

Илья Тарасов: А вот таких «голубых океанов» несколько можешь назвать?

Владимир Вайнер: Как раз один из таких ярких представителей – это Роман Аранин, который фактически вдруг обнаружил, оказавшись в ситуации, что может шевелить одной рукой и говорить (он парализованный человек, военный летчик), он стал искать, а что же делать, как жить. И в этом режиме выживания оказалось, что нужно сначала создать точки, которых не существовало. В этом смысле «голубой океан» точек ремонта колясок. Потом, соответственно, кроме ремонта нужны детали. Часть деталей можно оптом закупать, когда у тебя уже много точек ремонта, а часть производить самим.

В результате сейчас он создает уже большой завод под Калининградом отечественных ступенькоходов, да еще и рядом строит собственный город, в котором будут жить люди, которые будут работать на заводе. И строит его так, что он будет комфортным городом для любого человека – на коляске он или без коляски. То есть это пример «голубого океана».

Илья Тарасов: Даже пляжи…

Владимир Вайнер: А пляжи они создают, да, как раз их еще история. Они фактически единственные, кто сейчас по всей стране, будучи людьми парализованными, носятся быстрее всех по всей стране, по всем пляжам и открывают инклюзивные пляжи.

Илья Тарасов: Расскажи про «Кафе Смерти».

Владимир Вайнер: «Кафе Смерти»? Ну, оно так не называется, оно называется Death Café, то есть все-таки по-английски и помягче. Это тоже история, которую открыла Екатерина Печуричко. Это такой профессионал, психолог, достаточно известный в общественном секторе человек, с 90-х годов делающий социальные проекты.

И они просто собирались сначала небольшой группой людей, чтобы как-то принять… Это разговоры о принятии того, что неминуемо у кого-то произошло, у кого-то произойдет. И важно не сгореть в этот момент, если кто-то из близких уходит.

Илья Тарасов: То есть туда ходят люди, которые перенесли утрату?

Владимир Вайнер: В том числе, да.

Илья Тарасов: Или сами могут столкнуться с диагнозом каким-то и так далее.

Владимир Вайнер: Да. Это было сначала маленькое кафе. А сейчас я недавно общался с Екатериной – оказывается, там уже десятки людей. Это именно такие встречи. Это ощущение того, что ты действительно не остался вдруг один.

Илья Тарасов: А как насчет заграницы?

Владимир Вайнер: Социальное предпринимательство именно в этом подходе – это практика уже сейчас большинства стран что Европы, что Америки, что Азии. Разница только в том, где и насколько в этом участвует государство. Если в Америке, то это скорее саморегулирование таких предприятий, то в Азии, например, в Южной Корее уже больше десяти лет действует достаточно четкое законодательство, которое говорит о том, что любая форма предприятия может сказать: «Я буду социальным. Я откажусь на год от прибыли, от этих целей прибыли. Я хочу работать на благо…»

Илья Тарасов: Для людей.

Владимир Вайнер: Да, для людей. И тогда такому предприятию выдается специальный сертификат. И по этому сертификату достаточно хороший «зеленый свет»: компенсации на налоги, на бухучет, на маркетинговые исследования, частично на продвижение товаров, которые они производят, и услуг.

Илья Тарасов: Хочу стать социальным предпринимателем. Как это вообще сделать? Куда обратиться? Где почерпать идей для того, чтобы что-то открыть?

Владимир Вайнер: С одной стороны, я могу, например, давать наш продукт, который для этой цели и создан. Это каталог «Социальное предпринимательство в России». То есть можно в любом поисковике забить это название – и выйти на наш сайт soindex.ru, где можно скачать каталог. И это набор, сотня вдохновляющих историй по очень разным сферам. Можно посмотреть. Можно списаться с людьми, которые уже это сделали, и спросить: «А можно опытом поделиться?»

Второй вариант, который сейчас как раз государством продвигается в связи с принятием этих поправок, господдержка малого бизнеса: в каждом регионе должен появиться так называемый Центр инноваций социальной сферы. Его непосредственная функция – как раз отвечать на эти вопросы, помогать.

А вот дальше в каждом регионе по-разному. В каких-то регионах есть помещения, могут предоставлять помещения. Например, как в знаменитой Коломне именно муниципалитет предоставил помещения для открытия музея «История со вкусом» (пастила), Музея калача и других музеев. И за счет этого развивается территория. И коломенская история – как раз одна из таких историй социального предпринимательства. Теперь это называется Коломенский посад. Если туда приезжает человек, в специальном центре ему формируют такой путевой лист: куда сходить, где поесть, где переночевать. И это все объединяет уже огромное количество людей, предприятий на всей территории. Это очень здорово!

Илья Тарасов: Сколько примерно вообще социальных предпринимателей в России?

Владимир Вайнер: Если по самоопределению, то есть «Я – социальный предприниматель», то, наверное, около тысячи. То есть это тех, кто говорит: «Я – социальный предприниматель».

А вот если по сути, то очень многие люди не заморачиваются с этим странным словосочетанием, а просто по факту… Приезжаешь в какой-нибудь Якутск, а там столовая, которая просто всю свою жизнь кормит и кормит социально незащищенных людей, у которых нет денег на еду или некому готовить этим людям. И она по сути социальное предприятие, только нигде и никогда она об этом не говорила.

И таких историй… Если все такие истории посчитать, да еще и в разных сферах, имеющих социальные проблемы, то, наверное, это, может быть, уже десятки тысяч, может быть, даже тысяч тридцать, даже пятьдесят, если уж прямо в каждую деревню заглянуть, потому что там-то тот, кто выжил, он уже по факту скорее социальный предприниматель.

Илья Тарасов: Открывайте социальные предприятия. И слава богу, что государство в этом вопросе сейчас помогает. Дерзайте!

Илья Тарасов: Часто социальное предпринимательство ассоциируется с небольшим производством, таким домашним, кухонным и ручным трудом. Но не всегда это так. Под категорию социальных предпринимателей попадают и серьезные производства.

Голос за кадром: Как выжить незрячему в мегаполисе? Кого из знаменитостей хотят увидеть слепые люди? И как с помощью QR-кода решить бытовые проблемы? Инженер Алексей Черепнов из Торжка 15 лет назад узнал: в России нет ни одного центра с продукцией для слабовидящих и никто не понимает, как и по каким техническим заданиям делать такие вещи. Пришлось открыть свой и придумывать почти с нуля продукцию, которая сделала доступной не только среду для незрячих, а полностью изменила их жизнь. Современные технологии разрушили социальные барьеры. И это только начало, уверен Алексей. Обо всем это смотрите прямо сейчас.

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Алексей Черепнов, руководитель тифлоцентра «Вертикаль» (город Торжок).

Вы к нам приехали из Торжка и привезли с собой массу интересного. Прежде чем мы начнем, в двух словах: тифлоцентр – что это такое?

Алексей Черепнов: Тифлоцентр – это центр по разработке продукции для незрячих людей, для ориентирования незрячих людей и, соответственно, ее производство.

Илья Тарасов: Ребята, если кто не знает (а я тоже не знал до этого), это господин Брайль – тот человек, который придумал язык Брайля.

Алексей Черепнов: Нет, вот незрячий, когда вы сказали бы «язык Брайля», вас бы сразу на этом месте одернул. Это система. Это система, которая транслирует обычные буквы, но при помощи специальных символов, и не только этих символов, но еще определенной брайлевской грамоты.

Илья Тарасов: Вы специально делаете такие картины, которые… Можно наощупь незрячему человеку составить представление о том, каким же молодцом был господин Брайль, да?

Алексей Черепнов: Да. Это, наверное, первый человек, которого… ну, может быть, не первый, но которого незрячие люди все-таки знают, его имя.

Илья Тарасов: Но самое главное, что… К сожалению, сегодня ребята не привезли. Самый ходовой товар – это портрет Путина. Правильно?

Алексей Черепнов: Что интересно? Спрашивают: «А как вы вообще выбираете, кого нужно сделать?»

Илья Тарасов: Да, кстати.

Алексей Черепнов: Выбор простой. Участвуя в различных мероприятиях совместно с незрячими, говорим: «Кого хотите увидеть?» И просто так набираем какую-то палитру.

Илья Тарасов: Кто в лидерах? Путин, понятно. Дальше?

Алексей Черепнов: Путин, Медведев. В свое время Обаму хотели очень увидеть. Трампа хотели увидеть.

Илья Тарасов: Как реализовывали у Трампа челку?

Алексей Черепнов: Он у нас причесанный.

Илья Тарасов: А, он причесанный?

Алексей Черепнов: Причесанный, да. Она вот так вбок не лежит.

Илья Тарасов: У вас какая-то ручка-карандаш в руках. Что это?

Алексей Черепнов: Да. Это называется «тефломаркер». Как вы думаете, по Брайлю сколько человек читают?

Илья Тарасов: Ну, мало.

Алексей Черепнов: Немного. Если фактически сказать, то это 5%. Я покажу этот тефломаркер, очень интересное устройство. Применений масса у незрячих людей, просто масса! Во-первых, существуют такие наклеечки, метки. Эти меточки отклеиваются вот так вот…

Илья Тарасов: И я могу их наклеить куда угодно?

Алексей Черепнов: Они сами по себе тактильные.

Илья Тарасов: На лоб можно наклеить ему?

Алексей Черепнов: Да, конечно.

Илья Тарасов: Наклеиваем.

Алексей Черепнов: Наклеиваем на лоб. Именно по такому принципу организовывается музейное пространство. То есть берем картину и описываем часть. Вот мы, зрячие, готовим информацию для незрячего. Допустим, лоб. Мы ему опишем еще, что у него есть… одет он в пальто серого цвета, допустим. Дальше мы включаем этот тефломаркер.

– «Тефломаркер готов к работе».

Алексей Черепнов: Готов к работе. А теперь достаточно, допустим…

– «Запись сообщения активирована».

Алексей Черепнов: Портрет Луи Брайля. Лоб.

– «Портрет Луи Брайля. Лоб». «Запись сообщения активирована».

Алексей Черепнов: Пальто серого цвета. В серединной части выпуклость – это две пуговицы.

– «Пальто серого цвета. В серединной части выпуклость – это две пуговицы».

Алексей Черепнов: То есть теперь, после этого, когда мы можем озвучить практически все, имея такой маркер, достаточно…

– «Портрет Луи Брайля. Лоб. Пальто серого цвета…»

Илья Тарасов: А сколько он может запоминать?

Алексей Черепнов: Больше 20 тысяч меток.

Илья Тарасов: 20 тысяч?!

Алексей Черепнов: Понимаете, это обычный… Вот что это такое? Это обычный сканер QR-кодов. Вот это QR-коды на самом деле. А вот это просто расшифровка QR-кодов, внутри стоит маленький процессор. Плюс это еще MP3-плеер, который можно подключить. Причем эти метки можно отсюда выгрузить на компьютер, сохранить их, потом взять другой маркер и загрузить их в другой маркер. Применений масса!

Илья Тарасов: Круто!

Алексей Черепнов: К примеру, мелочь… Тефломаркер я сейчас отложу, но он включенный. Допустим, я незрячий человек. Сейчас я с вами поговорил, он перекатился. Как найти? Тефломаркер сейчас сам скажет: «Я здесь».

Илья Тарасов: Тефломаркер!

Алексей Черепнов: Нет, он просто пропиликает сообщением. И таких сообщений он будет давать три. Ну, потом он поймет, что, в принципе, он мне не нужен, если я не воспользуюсь им повторно, и он отключится. Маленькие вещи, которые рожаются только при определенных знаниях, которые получаем мы как раз от незрячих людей.

Илья Тарасов: Ну да, сам ты до этого не додумаешься, потому что с этим не сталкиваешься.

Алексей Черепнов: Эта вещь очень хорошо используется в музеях, в интерактиве где-то. Дома баночки все маркируются, таблетки, все-все-все. У нас незрячим в Торжке подарили всем – и они прямо в восторге!

Илья Тарасов: Что вы еще делаете?

Алексей Черепнов: Для людей с ограничениями по слуху мы производим индукционные системы. Индукционная система – это устройство, которое… Вот мы с вами разговариваем. Если бы мы включили с вами здесь индукционную систему, а у вас, допустим, вместо этого провода был слуховой аппарат, то были бы лишние скрипы, где-то за стенкой кто-то разговаривает – то, что мы с вами слышим. А она слышит только в этом узком кругу. И будем вам передавать посредством магнитного поля в слуховой аппарат только исключительно наш с вами диалог.

Либо еще круче, если мы индукционную систему подключим к какому-то прямому каналу. Например, это для залов, где идет трансляция каких-то сообщений, ну неважно, музыкальных сообщений или лекторов. В этом случае трансляция идет звука через индукционные системы. И слабослышащие сразу получают чистый звук, но без каких-то проводов, без всего.

Илья Тарасов: Самое крутое изобретение для незрячих, на твой взгляд?

Алексей Черепнов: Не наше?

Илья Тарасов: Любое вообще.

Алексей Черепнов: Самое крутое для незрячих? Одна из компаний… Не буду называть какая. Иностранная. Пока в России ее нет, хотят прийти, но какие-то у них сложности. Это специальные очки. Весят 20 грамм. Это маленький приборчик вот такой, стоят очки.

В чем суть устройства? Устройство может работать как онлайн, так и офлайн. По принципу, как Google-очки, сделано. Также идет сканирование пространства. И он ему постоянно что-то подсказывает. Причем знаете как? Там сделано так, что он берет лист бумаги, вот так дотрагивается до листа бумаги – и ему автоматически рассказывается, что на этом листе. То есть может взять предмет – ему предмет озвучится.

Илья Тарасов: Вам спасибо, успехов! Если будут какие-то новые суперинтересные разработки, обязательно нам сообщайте. А мы об этом расскажем уже вам. Спасибо.

Илья Тарасов: В прошлом году в Новосибирске я снимал сюжет о единственном в городе инклюзивном салоне красоты. Туда могут прийти как обычные девушки, так и девушки на колясках, да вообще в принципе кто угодно – на то он и инклюзивный. Недавно подобный проект открылся в городе Пермь. И работают в нем девушки с диагнозом «онкология».

Голос за кадром: Cancer Style из Перми. После операций и шести курсов химиотерапии Светлана поняла: сотни докторов и специалистов помогут вам вернуть здоровье, но вернуть красоту не поможет никто. Оказалось, раковых больных многие стилисты боятся как прокаженных и отказываются делать им прическу. В мире вечной молодости и гламура нет места облысевшим после лечения онкологии. Наша героиня на собственном опыте узнала, что такое дискриминация в модных салонах, и решила изменить ситуацию. Как Светлане Алексеевой удалось отстоять право на красоту в российской глубинке? И что из этого получилось? Смотрите прямо сейчас.

Илья Тарасов: Вы смотрите программе «ЗаДело!». У нас в гостях – Светлана Алексеева, город Пермь. Она придумала проект «Мамаможетпермь».

Светлана Алексеева: Вроде бы говорят, что это длинное название, но в этом названии все понятно. То есть это проект, связанный с мамами. Они все могут. Они работают…

Илья Тарасов: И они из Перми.

Светлана Алексеева: Да, они из Перми. Все понятно!

Илья Тарасов: Все ясно. Просто когда я читал твою историю, то там: четверо детей, водитель автобуса, онкология… Столько всего!

Светлана Алексеева: Это нормально. Это все про маму, это все про нее. Это про многодетную маму. Так выглядят сейчас наши мамы в Перми на самом деле.

Илья Тарасов: Отличная прическа, отличный цвет!

Светлана Алексеева: Ну, это да. Это мое настроение, цвет настроения этого года – 2019-го.

Илья Тарасов: В двух словах – как ты начала себя спасать? И от чего?

Светлана Алексеева: На самом деле четвертый ребенок случился неожиданно для меня. То есть я ушла в декрет, как раз будучи водителем городского пассажирского транспорта. Причем пришлось уйти раньше. Все пути – центр занятости и многие эти ступеньки многодетности – я в этот период прошла, сделала выводы и все остальное. Потому что до этого со своими тремя детьми я не была многодетной мамой. Ну, таково наше государство. То есть с четвертым ребенком я стала многодетной мама. Узнала, что есть какие-то льготы, пособия, как происходит процесс в центре занятости, что положено, что можно, а что нельзя.

И случилось так, получается, что я периодически работала в период декрета на автобусе, потом уходила водителем на «Газель». То есть это моя машина, на которой я ездила 15 лет, занималась грузоперевозками. Пожалуй, наверное, в Перми я одна девочка, которая именно водитель-экспедитор. Я ездила, развозила товар по магазинам.

Илья Тарасов: А кто выгружал это все?

Светлана Алексеева: Сама, я сама. Коробки, загрузка, выгрузка – это все мое. Это мне очень нравится, это мне доставляет удовольствие.

Илья Тарасов: А какие товары?

Светлана Алексеева: Продукты питания.

Илья Тарасов: Ну блин, это же разгрузить машину!

Светлана Алексеева: И что? Это нормально. Это интересно. Это общение с людьми. Ну, у каждого свой комфорт, у каждого своя комфортная среда. Это мое.

Илья Тарасов: Водить круто?

Светлана Алексеева: Круто. Автобус – это болезнь. У нас есть группа в Перми…

Илья Тарасов: Водителей автобусов?

Светлана Алексеева: Да. Автобус. Ну и та деятельность, которая связана с «Газелью» – это тоже своя среда. Но это другое. И это тоже очень интересно.

Илья Тарасов: В каком году ты ушла в декрет?

Светлана Алексеева: Я родила в 2016-м. Полтора года я работала водителем-экспедитором, получается. И потом как раз я получила свое последнее пособие в полтора года – 900 рублей.

И у меня появился диагноз. Когда ты приходишь в онкодиспансер, обратного пути нет. Ты не можешь бросить это на полпути. Ты понимаешь, что у тебя четверо детей, тебе нужно пройти обследование и понять, что дальше.

Илья Тарасов: Какой диагноз поставили?

Светлана Алексеева: Рак молочной железы, вторая стадия. Ну, это вовремя, это хорошо. Ты уже принимаешь решения другие, когда тебе нужно идти на операцию: остановиться, продать машину. Самое страшное в этой ситуации было – продать машину.

Илья Тарасов: То есть ты продала машину?

Светлана Алексеева: Да, пришлось.

Илья Тарасов: Почему?

Светлана Алексеева: Потому что при удалении лимфоузлов руки недееспособные, то есть рука не поднимается. Ты понимаешь, что тебе нужно уже заняться чем-то другим.

Илья Тарасов: И любимая профессия…

Светлана Алексеева: …ушла на задний план.

Илья Тарасов: И как дальше жить? У нас здесь фотографии. Это парикмахерская?

Светлана Алексеева: Это был проект на краудфандинге, то есть салон красоты Cancer Style. Наверное, самовыражение, я бы сказала, на тот период, получается. Это период, когда ты после химии столкнулся с какими-то…

Илья Тарасов: Это ты?

Светлана Алексеева: Да. То есть я очень изменилась. На самом деле люди с онкодиагнозом в период болезни и выздоровления очень меняются.

Илья Тарасов: Как пришла идея вообще создания салона красоты? И почему?

Светлана Алексеева: Ну почему? Потому что на самом деле после операции у многих состояние абсолютно разное. То есть девчонки сделали первую химию, и сразу же… У нас онкодиспансер, а через дорогу парики продают. И они сразу: «Надо сходить, померить парик и купить шапку». Понимание какого-то ужаса потери волос существует потом после химии. У всех волосы выпадают на разном этапе.

У меня случилась другая история, когда я вышла после больницы. У нас девочка-парикмахер была, я подошла, и она как-то от меня все-таки уклонилась. То есть потеря волос – это клочками все выпадает. И парикмахер такой с настороженностью. В одном месте, во втором месте… Я думаю: ну и ладно.

Илья Тарасов: Отказались стричь?

Светлана Алексеева: Отказались стричь, да. В процессе оказалось, что вроде бы не все такие. Ну, это сложно. Ты просто стоишь дома, решил голову помыть – и все волосы в этом тазике. Один раз, второй раз… И понимаешь, что надо, потому что иначе это будет, как у ребенка, будут три волосинки торчать. И как ходить? Что делать? Это некомфортно. Это колется. Это неудобно.

А куда прийти? Такой салон, там сидит девочка, делает прическу себе на свадьбу. И ты тут такая сидишь, да? А она сидит на тебя, смотрит и думает: «Нифига себе креативишь!» Такое состояние непонятное, да? То есть захотелось пространство просто организовать, куда можно…

Илья Тарасов: Куда придут девчонки…

Светлана Алексеева: Да, куда прийти можно. И найти не только тех, кто пережил, а можно спокойно подстричься.

Илья Тарасов: Сейчас что с этим салоном? Он не функционирует? И как он будет дорабатываться?

Светлана Алексеева: Ну, к сожалению или к счастью, у нас просто парикмахер-девочка родила третьего ребенка. Это такой двойной эффект. Вроде грустно, что закрылось вроде бы. Ну как? Не закрылось. Наверное, оно просто…

Илья Тарасов: Будет трансформироваться?

Светлана Алексеева: Трансформироваться, да, то есть уже с более четкими целями, пониманием и задачами. Скажем так, уже с пакетом документом на самом деле, потому что ты уже понимаешь, что это не просто идея фикс, а это уже просто социальное предпринимательство на самом деле.

То есть это салон, который будет работать абсолютно как обычный салон, просто там девочки будут с таким диагнозом работать. И на самом деле есть такая проблема, когда нет парикмахера специализированного. То есть онкозаболевание – ну, подстригся на лысо, и все, да? А есть люди с другими особенностями, с тем же псориазом. Как с этим работать? Очень многие парикмахеры тоже не работают.

Илья Тарасов: Кто будет ходить?

Светлана Алексеева: Да любые люди! Почему нет?

Илья Тарасов: То есть он будет полностью инклюзивный?

Светлана Алексеева: Конечно, конечно.

Илья Тарасов: И меня подстрижете, если в Пермь приеду?

Светлана Алексеева: Конечно. Почему нет? Есть кожные заболевания. Есть рак кожи, которая появляется… У нас женщина приезжала с раком кожи, она говорит: «Меня просто не берут», – потому что у нее язва после лучевой терапии образовалась. Она говорит: «А мне все равно надо, хочется». Такое было у нас.

Илья Тарасов: А где можно найти твои контакты?

Светлана Алексеева: В соцсетях, везде. Мои контакты в соцсетях – во «ВКонтакте», в Instagram, в Facebook.

Илья Тарасов: В ближайшее время какие проекты вы будете краудфандить? И как вам в этом помочь?

Светлана Алексеева: «Лаборатория Cancer Style» на Planeta.ru. Я обучалась на этой площадке, очень понравилось. Есть уже определенная аудитория. «Лаборатория Cancer Style», будет новый крауд-проект запускаться в этом году.

Чем помочь? Оборудование нужно будет. И тогда, я думаю, мы быстро найдем помещение. Сейчас уже именно эта площадка, как видит ее зритель. То есть это будут именно онкопациенты работать на этой площадке. У нас торгует девочка париками, она тоже онкопациент, мы объединимся. У нас девочка проводила массаж, тоже онкопациент. Мы хотим привлечь именно девчонок, которые уже обучились.

А парикмахеров хотим обучить. Почему? Потому что парикмахеров пока нет. Есть психолог. Есть продажа париков, эта девочка у нас. Есть массажист, она же и ресницами занимается. Хочется объединить это все на одной площадке в центре города. Почему в центре города? Потому что все-таки у нас один онкодиспансер, и он находится в центре города. Чтобы людям было удобно добираться, а не так, как у нас это было, где-то далеко, и это было очень неудобно!

Илья Тарасов: Я надеюсь, что все получится. Света, большое тебе спасибо. Прямо сейчас все твои контакты, а также страницы в Facebook, Instagram. Во «ВКонтакте», наверное, тоже есть, да? Все это на экранах. Люди, уважаемые телезрители, вы можете обращаться к Светлане по любым вопросам, она обязательно вам поможет. Знайте, что в скором времени откроется краудфандинговый проект на Planeta. Давайте сделаем этот крутой салон побыстрее. Переводите деньги, помогайте.

Светлана Алексеева: Мы бонусы хорошие приготовим.

Илья Тарасов: Да, будут хорошие бонусы. И дай бог, все получится. Спасибо большое.

Илья Тарасов: Иногда проекты, которые относят себя к социальному предпринимательству, на предпринимательство вообще не похожи, то есть они ничего не производят и абсолютно ничего не зарабатывают. Вот о таком проекте мы сейчас и поговорим. И связан он с кровью и донорством.

Голос за кадром: Полтора миллиона человек в России ежегодно нуждаются в переливании крови. При этом доноров в стране не хватает – их должно быть не менее 40 на 1 000 жителей, а сейчас, по статистике, только 18. Девять лет назад молодой ученый-химик из Казани Руслан Шекуров решил связать тех, кому кровь срочно необходима, и тех, кто готов ее сдавать. Он создал социальную сеть DonorSearch. Сейчас в ней зарегистрировано более 280 тысяч человек. Почему доноры – одни из самых здоровых людей? Какие бонусы можно получить в качестве вознаграждения? И главное – как стать донором? Об этом в интервью – прямо сейчас.

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Руслан Шекуров, руководитель проекта DonorSearch.

Постоянно, я смотрю, пишут посты: «Нужна кровь», «Помогите с кровью». Насколько ее не хватает?

Руслан Шекуров: Правильно сказать – не то чтобы мало крови, а правильно сказать, что пока что нет эффективного способа управления потоками доноров, чтобы доноры приходили в нужный цент крови в нужное время и сдавали нужную кровь. Помимо восьми групп крови, на самом деле есть куча разных фенотипов. Но если про все это не заморачиваться, то…

Свежий отчет 14 июня Служба крови совместно с ТАСС выпустила и показала две страшные динамики и одну позитивную. Первая динамика – с 2008 года к 2018-му идет убыль общего число доноров. Было 1,8 миллиона, стало 1,3 миллиона. Ну, примерные цифры. Зато есть плюсик – частота донации на одного донора стала выше. Это хорошо. То есть важно, чтобы человек сдавал кровь регулярно.

Другой минус, достаточно страшный – доля молодых людей до 25 лет снижается. То есть получается, что если все будет так же само, если мы даже на плато выйдем и перестанет уменьшаться общее число доноров, то через 5–6 лет у нас просто все доноры будут за 30.

Илья Тарасов: А есть понятие «молодая кровь», вот это все, да?

Руслан Шекуров: Возможно, есть, но суть не в этом. Мы же играем вдолгую. И весь проект начинался в 2010 году, он вообще занимался как раз именно проблемой поиска доноров крови.

Но если говорить про то, куда мы идем и зачем мы идем, то мы делаем так, чтобы молодой человек, молодая девушка понимали, что, во-первых, кровь есть в каждом из нас. И все мы хотим… По крайней мере, есть внутреннее убеждение, что мы может быть полезными. И нет ничего проще, чем просто стать донором в 18 лет. Этим мы и занимаемся – формируем комьюнити, сообщество доноров крови. Мы показываем не то, что доноров мало или что-то плохо, а просто говорим, что это нормально, что это классно.

Вовлекаем туда бизнес, чтобы были бонусные программы. Внедряем для поколения Z, которое сейчас… Ну, я уже даже сам не понимаю. Им нужна быстрая обратная связь. И формат «Почетный донор» через 40 донаций – это очень далеко. Им нужно быстро. То есть: «Я сдал кровь – получил фидбек какой-то».

Илья Тарасов: Я сдавал кровь давным-давно, потому что не было денег. Сейчас сколько стоит донация?

Руслан Шекуров: Россия перешла практически полностью на безвозмездную донацию, то есть донорам не дают денег почти. Дается компенсация на питание – порядка 500 рублей, от 500 до 1 000, в зависимости от регионов. Это не те суммы, ради которых имеет смысл сдавать кровь.

Илья Тарасов: Но у вас на сайте есть всякие бонусы.

Руслан Шекуров: В идеале я бы хотел прийти к модели, когда за сдачу крови можно получать, не знаю, всякие скидки на каршеринг, кино – все, что можно онлайн, то, ради чего нормальный человек вряд ли пойдет сдавать кровь, но то, что прикольно получить как допплюшку.

Сейчас мы разговариваем с MasterCard и ищем потенциального партнера среди банков, чтобы был, например, кешбэк для донора. То есть человек сдает кровь, и если он сдает два раза в год, то у него появляется повышенный кешбэк. Почему два раза? Потому что рекомендуется, чтобы донор был регулярным и сдавал минимум хотя бы раз в полгода, чем раз – и забыл, все.

Илья Тарасов: Сейчас DonorSearch – это как социальная сеть?

Руслан Шекуров: Социальная сеть – это где люди общаются между собой. Я бы сказал, что все-таки мы ушли от названия «социальная сеть». Мы пришли пока к формату сообщества доноров крови.

Илья Тарасов: Как эта схема работает? Вдруг каким-то образом мне нужна кровь. Я туда захожу и ищу? Или как?

Руслан Шекуров: С поиска доноров крови мы начали, когда увидели проблему. Тогда это называлось DonorSearch, мы не стали менять бренд потом. Действительно, у нас была форма. Оставляем заявку, потом мы рассылаем сообщения, люди приходят.

Но мы поняли, что мы можем бесконечно долго заниматься поиском доноров крови. И получается, что бизнес-модель работает на том, что чем больше дефицита, тем мы эффективнее. Это не то, чем я бы хотел заниматься. И мы копнули на уровень глубже: а почему есть люди, которым вдруг нужна кровь?

Илья Тарасов: Почему?

Руслан Шекуров: Тут два случая. Первый случай – когда крови реально нет. Например, тромбоциты, лейкоциты хранятся не более десяти дней. То есть можно найти сколько угодно доноров, но если десять назад никто не сдал кровь…

Илья Тарасов: …то этого нет.

Руслан Шекуров: …то этого нет. И поэтому нужна система, которая может быстренько запушить человека, он может прийти и сдать кровь. Желательно, чтобы это был человек подготовленный, чтобы не было… Это первый пункт.

Второй пункт – это когда… В центрах крови работают умные люди. Они понимают, что есть прогнозирование, у них есть запасы. Кровь напрямую вообще не переливают. Ну, мы про плазму говорим. Она идет в карантин, а из карантина идет в больницы каждый день. Соответственно, когда говорят, что нужна кровь (не в случае тромбоцитов), то имеется в виду, что вот здесь, в этом хабе, в этом запасе идет на убыль. Не в том смысле… Если она закончилась, то получается вопрос…

Илья Тарасов: …к службе крови.

Руслан Шекуров: Да. Но они работают хорошо. И поэтому говорят, что нужна кровь, не тогда, когда все прямо трындец…

Илья Тарасов: …а когда близко.

Руслан Шекуров: …а когда они понимают, что данный поток по данной группе крови, например, идет какая-то убыль.

Илья Тарасов: Соответственно, вы рассылаете – и люди приходят, сдают?

Руслан Шекуров: Ну, в том числе. Моя задача – прийти к такой модели.

Идеальный вариант такой. В каждый центр крови страны каждый день, когда этот центр крови работает, приходят 150 человек. Это максимум, который может принять центр крови, примерно. Это не рандомные 150, а это именно те 150 целевые, которые максимально нужны по группе крови, по типу донации. Мы делаем так, чтобы человек… Ну, либо мы его находим в интернете, либо он сам нас случайно находит. Потом нужно, чтобы он замотивировался. Некоторые могут годами сидеть и не сдавать кровь. И это нормально.

Илья Тарасов: Например, я. Раньше я сдавал, а сейчас не сдаю – по одной простой причине. Я как-то пришел… Я сначала в одном месте сдавал, потом пришел в другое место. И, вернувшись в одно из мест, мне сказали: «Чувак, ты сдавал тогда там, езжай туда». Я подумал… Ну, мне неудобно это. И все. «Не хотите? Не берите кровь». И я ушел. И я больше не сдавал кровь лет десять.

Руслан Шекуров: Я бы тебя закинул в когорту так называемых «спящих доноров». Но тебя активировать все равно дешевле, чем, например, новых. Всегда новых сложнее. Но ведь ты же все равно сдашь кровь, если, например, ты прочитаешь какую-то историю, увидишь, что это где-то рядом. Тебя «разбудить», в принципе, легко, потому что ты знаешь, что это несложно, это нестрашно. Ты можешь стать даже амбассадором. То есть это то, куда мы хотим прийти.

Илья Тарасов: Почему сдавать кровь полезно, важно и нужно? И как это сделать всем тем, кто нам сейчас смотрит?

Руслан Шекуров: Я себя поймал на моменте, что мне страшно проходить анализы всякие – ВИЧ, гепатит. Хочется просто прийти и сдать. Когда человек донор, он сдает кровь, чтобы спасти чью-то жизнь. Он не думает ни о каких анализах, он вообще об этом не заморачивается.

Илья Тарасов: А анализы есть.

Руслан Шекуров: Анализы есть. Потому что, если что, тебя сами найдут и тебе сами все объяснят. И если тебя не нашли и не объяснили, то все с тобой хорошо. И получается, что я не заморачиваюсь: «А вдруг, не дай бог…» Можно же, условно, гепатит иметь, гвоздем поцарапался (ну, условно, я сейчас фантазирую), и не знать об этом. Это еще страшнее. По крайней мере, для меня страшнее.

Илья Тарасов: Короче, это бесплатные регулярные анализы.

Руслан Шекуров: Контроль здоровья. Это для меня самое крутое.

Второй момент. По-моему, это прикольно – быть почетным донором. Если в Москве к тому же, то всего 25 донаций крови. Все быстро. Какие-то местные льготы есть, что-то с транспортом. Это просто прикольно.

Третий момент. Мне критично важно знать, что я делаю что-то полезное не только для себя, но и для общества в целом.

Илья Тарасов: Можно волонтерить каждый день, а можно два раза в год сдавать кровь.

Руслан Шекуров: А можно поддержать DonorSearch, потому что кровь есть в каждом из нас.

Илья Тарасов: Где сдают кровь?

Руслан Шекуров: Кровь сдают только в государственных центрах крови. Это важно.

Илья Тарасов: Друзья, прямо сейчас на ваших экранах адрес сайта DonorSearch. Вы можете заходить, регистрироваться, становиться донором, донатить и всячески помогать продвигать этот проект. Можете поделиться им в своих социальных сетях, рассказать друзьям, знакомым, близким. Все это сделать достаточно просто. Сходите и сдайте кровь, потому что это, по крайней мере, полезно – улучшается работа печени, организм обновляется. И действительно, это крайне позитивно скажется на вашем здоровье.

Илья Тарасов: Хорошо, когда вещь, которую ты покупаешь для себя или в подарок, имеет определенную историю. Еще лучше, когда ты, отдавая за нее деньги, одновременно с этим кому-нибудь помогаешь. Именно такими принципами при производстве своей продукции и руководствуются мастерские «Простые вещи» из Санкт-Петербурга.

Голос за кадром: Что объединяет усатых граждан, огурцы и инопланетян? Где работать художникам с ментальными нарушениями? И как объяснить остальным, что это не потерянные для общества люди? Ответы – в «Простых вещах» в Санкт-Петербурге от Марии Грековой. Несколько лет назад студентка факультета психологии из Москвы решила: нужно придумать новую жизнь взрослым с психическими особенностями. И придумала. А потом под эту идею нашла деньги, помещение и команду. Так появилась инклюзивная мастерская в Северной столице, где можно купить, пожалуй, самую креативную сувенирку. Об этом – прямо сейчас.

Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Маша Грекова, руководитель инклюзивных мастерских «Простые вещи» из города Санкт-Петербурга.

Как это все работает?

Мария Грекова: Мы стараемся делать так, чтобы это было социальное предпринимательство, а не просто социальный проект, который живет исключительно на гранты. И сейчас, да, развиваем как раз коммерческую составляющую.

Илья Тарасов: Почему ты решила открыть мастерские вот так вот?

Мария Грекова: Я училась на клинического психолога. И когда собственно училась, работала в основном с детьми. А потом как-то я дошла до взрослых, попала в колледж особый, увидела мастерские, которые здесь работают, и поняла, что это какой-то очень закрытый мир. Нам вообще не понятно, как туда пробраться. То есть я специалист, мне можно прийти в эти мастерские или в колледж куда-то. Но мои друзья, которые до сих пор иногда думают, что я немножко «того», что всем этим занимаюсь, они не понимают, как начать взаимодействовать со взрослыми, с людьми с особенностями. И плюс это действительно не так безопасно как будто бы со стороны, как с детьми общаться. Ну, взрослый дядька…

Илья Тарасов: Большой дядя с усами.

Мария Грекова: У него что-то в голове происходит, вообще совершенно непонятное. Но при этом мое взаимодействие с этими людьми были максимально положительным. В общем, мне было даже немножко обидно, что все остальные люди как-то иначе…

Илья Тарасов: Думают по-другому.

Мария Грекова: Да, у них существует какой-то стереотип. И захотелось в первую очередь сделать место, где этот стереотип будет развенчиваться. И наши мастерские в первую очередь про это. Они открытые. Ты можешь к нам просто приехать, зайти на обед.

Это Миша Гавричков. Это наш довольно известный художник, он выставляется на разных выставках. У него папа тоже художник, и он каким-то образом продвигает творчество сына. Мы делаем разный мерч со смешными рисунками. У Миши есть такая фишка – он ко всем изображениям пририсовывает инопланетян или летающие тарелки. И это такая прикольная штука. Ты иногда даешь Мише задание, не знаю: «Нарисуй Петербург». Он рисует Ростральную колонну, а над ней появляется летающая тарелка. Ну о’кей.

Илья Тарасов: А сколько Мише лет?

Мария Грекова: Мише за 30. По-моему, 32 в этом году.

Илья Тарасов: И что у него?

Мария Грекова: Я не могу тебе рассказать, что у него.

Илья Тарасов: Ну расскажи про то, почему вы не рассказываете.

Мария Грекова: Потому что мы считаем, что все люди равны, вне зависимости от их диагнозов. И это как-то неправильно говорить…

Илья Тарасов: Что у тебя, а что…

Мария Грекова: Типа: «У тебя насморк, а у тебя кашель». Ну какая разница?

А вот это Слава. Это еще один знаменитый наш художник. Слава рисует таких персонажей в шляпах, в цилиндрах и с усами. Они называются «граждане». А если в целом, то «граждане-герои Ленинграда». Интересно то, что в любом сюжете, который Слава бы ни рисовал, в аквапарке, в музее, на улице – везде появляются эти одинаковые человечки. Это абсолютно симметричная картина, где эти товарищи-граждане стоят. Слава не соглашается рисовать ничего, кроме этих ребят. У него год назад случился гендерный прорыв – он еще девушек начал рисовать, они называются «девчата».

Илья Тарасов: В шляпах?

Мария Грекова: Нет, девчата, кстати, все разные, у них разные прически. Ну, они примерно одинаковые по телосложению.

Илья Тарасов: И усов нет.

Мария Грекова: И усов нет. И когда на одной картинке граждане и девчата, то они, как правило, в шахматном порядке на листе располагаются, через один. Это очень интересно!

Илья Тарасов: Вы тоже делаете мерч с его рисунками?

Мария Грекова: Да, мы стараемся. У нас есть десять человек, которые классно рисуют, и мы стараемся их продвигать через мерч, потому что это очень понятно и тиражируемо.

Илья Тарасов: У вас есть столярка, швейная…

Мария Грекова: Столярная, швейная, керамическая, кулинарная и графическая. И подростковая группа. Вот это все – это рисунки ребят, которые мы переносим на разные носители. Мы делаем мешочки, футболки, сумки, бутылки, блокнотики. И это классно работает на корпоративных заказах. К нам может прийти какая-нибудь компания и сказать: «Нам нужны оранжевые птички». Мы такие: «Класс! Оранжевые птички».

Илья Тарасов: Но – в шляпах.

Мария Грекова: Ребята садятся, и мы предлагаем сразу заказчику несколько разных видений этой оранжевой птички. И это классно.

А вот это как раз формат, который мы запустили этим летом, чтобы протестировать возможность открытия кафе.

Илья Тарасов: Это кулинарная?

Мария Грекова: Это кулинарная мастерская. Мы все лето ездили по фестивалям городским: Stereoleto, «Части Света», фестиваль ZAVTRA. Ну, такие крупные и классные фесты с музыкой. И нас туда ставили как корнер. Ну, рядом стояли, не знаю, «Суши Wok» и мы, такие взрослые, с кофе-машиной, с вафельницами и с настоящими смузи, напитками и всеми делами. И несколько наших ребят смогли в этом поучаствовать уже в формате настоящей работы на улице, на фестивале, где куча народа.

Илья Тарасов: Взаимодействие.

Мария Грекова: Все разные, надо взаимодействовать, надо не растеряться, быстро делать вафли, заворачивать, варить кофе. И когда – ура! – у нас это начало получаться, мы поняли, что надо открывать кафе, конечно, где на постоянной основе это будет.

Илья Тарасов: Когда оно открывается?

Мария Грекова: В ноябре.

Илья Тарасов: И что в меню?

Мария Грекова: В меню веганская всякая еда и напитки, не только веганские. У нас будет нормальное молоко в кофе, коровье. В меню какие-то простые на самом деле наборы, например, типа боула, где есть несколько видов начинок, какой-то гарнир. Все довольно простое, но очень красивое. Мы это будем подавать в своей посуде. Там будет мебель, которую делали в нашей столярке. Ну, ты такой заходишь – а там вообще!

Илья Тарасов: Короче, нормально. Мне слили информацию, называться это все будет «Огурцы».

Мария Грекова: Да, слили. Открытая информация.

Илья Тарасов: Это открытая информация? Ну, мы просто…

Мария Грекова: Ну да, «Огурцы».

Илья Тарасов: А где будет кафе?

Мария Грекова: В центре Петербурга. Мы сейчас договариваемся с несколькими площадками. Я думаю, что договоримся успешно.

Илья Тарасов: Самое главное, что эти ребята, которые к вам приходят и работают, они зарабатывают деньги. Сколько?

Мария Грекова: У нас трудоустроены несколько человек – сейчас больше десяти, по-моему. У них зарплата в районе 18 тысяч рублей в месяц.

Илья Тарасов: А остальные на сдельной?

Мария Грекова: У остальных есть либо стипендия, либо они проходят пока стажировку. То есть они получают меньше. Там довольно сложная система через Комитет по социальной защите, еще разные штуки.

Илья Тарасов: Я мастерских различных навскидку могу назвать десять, и все они говорят: «Все, мы завтра уже готовы закрыться, потому что нет денег, мы не можем зарабатывать», – хотя делают классные штуки. И такая ситуация не только в Москве. Почему ваши успешные?

Мария Грекова: Потому что, когда мы сразу начали, была задача – делать продукт, который интересен человеку, не из жалости, а потому что классный. Покупать на православной ярмарке не потому, что надо помочь этим всем товарищам, а потому, что: «Блин, классная кружка! Хочу такую домой». И это просто совершенно другой уровень – сразу понимание того, что мы делаем.

То есть у нас в команде профессиональные мастера и профессиональные художники. У нас есть выпускники Штиглица, например, керамисты и графики. И вот они такие профессионалы. Они не будут лепить, не знаю, какие-нибудь тарелки, которые ты никогда не продашь. Важно, чтобы то, что мы делаем, для нас самих было не стыдно, чтобы я могла тебе подарить это, например, потому что мне нравится с тобой общаться.

И если с такого ракурса смотреть, то все немножечко другой вид приобретает. Ну, то есть мы не смотрим: «Ну, наверное, ребята могут сделать вот так». Мы придумываем интересную форму и делаем ее, доводим до какого-то идеального состояния и говорим: «Вот так, короче, нужно делать. Давай разработаем с тобой разные этапы, в которых ты будешь успешен. И мы будем делать красиво».

Всего сейчас в мастерские в общей сложности (вместе с подростковой группой) ходят 50 человек. Мне кажется, что за все эти полтора года от нас отсоединилось человек шесть. И сейчас уже 20 человек в очереди, у нас просто нет мест.

Илья Тарасов: А зачем тебе это надо?

Мария Грекова: Я не знаю, что мне еще надо. Я этим занимаюсь уже полтора года и даже не думаю завязывать.

Илья Тарасов: Денег-то вам надо заносить?

Мария Грекова: Надо заносить. На Planeta – «Огурцы».

Илья Тарасов: Расскажи.

Мария Грекова: Мы запустили три недели назад сбор на краудфандинговой платформе Planeta.ru и собираем там на ремонт и на первые два месяца аренды. Нам нужно 860 тысяч, мы собрали уже больше полмиллиона. В общем, нам осталось всего-то ничего. Ну, мы там классные штуки предлагаем взамен, можно себе что-нибудь прикупить.

Илья Тарасов: Для тех, кто вообще едет в Питер и не знает, чем себя занять: вместо того чтобы гулять по Невскому туда-сюда, можно посетить мастерские. Как это сделать? Когда?

Мария Грекова: Мы работаем по будням с 11 до 5. Иногда, когда человек хочет что-то конкретное купить, мы можем прийти и в другое время. Ну, с 11 до 5 работают мастерские. Это Васильевский остров, 11-я линия, 38-а. Большая вывеска. Заходишь, и там тебя встречает какой-нибудь жизнерадостный человек и говорит: «Здесь все можно купить. С нами можно пообедать».

Илья Тарасов: Друзья, прямо сейчас на ваших экранах – Instagram и ссылка на Planeta, где вы можете помочь поддержать проект мастерских «Простые вещи» и открыть офигенное кафе «Огурцы» в городе Санкт-Петербурге. Также на сайте вы можете заказать продукцию, купить продукцию, можете себе, можете друзьям. А можете забахать вообще большущий заказ и сделать приятное и себе, и ребятам, у которых появится дополнительная работа. Они эту работу, я думаю, ждут. Все перед вами. Заходите, покупайте, помогайте.

Мастерские «Простые вещи» – один из лучших проектов в России. Я вам рекомендую к нему присоединиться вообще любым образом. Спасибо тебе большое.

Мария Грекова: Спасибо.

Илья Тарасов: Если вы решили помогать людям и хотите добавить в свою жизнь немножечко смысла, то социальное предпринимательство – как раз то, что вам нужно.

А это была программа «ЗаДело!». Увидимся ровно через неделю. Пока!

Кто им занимается и кому оно помогает?