Илья Тарасов: Добрый день! Меня зовут Илья Тарасов. И вы смотрите программу «ЗаДело!». Мы говорим о самых острых социальных проблемах и даем инструкции по их решению. Если раньше мы их видели только в кино и сериалах и читали о них только в научно-фантастической литературе, то сегодня они живут среди нас. Современные киборги – кто они? Сегодня в программе. Что нас ждет в будущем? И что делать, чтобы не оказаться на свалке времени? Как получить бионический протез и стать киборгом за счет государства? Истории людей, потерявших конечности, но не потерявших веру в себя, а также все о современном протезировании смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России. СЮЖЕТ Илья Тарасов: Если вы хотите заморозить себя на тысячу лет и потом проснуться в будущем, сегодня это сделать вполне реально. Как? Сейчас узнаем. Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Валерия Прайд, футуролог, трансгуманист. Вообще сейчас народ часто задумывается о замене родных частей тела на что-то более современное. Это как называется? Валерия Прайд: Изменение, улучшение человека называется трансгуманизмом. Отдельное направление в рамках трансгуманизма – киборгизация. То есть мы хотим стать киборгами. И поверьте, это очень правильно. Например, у меня немножко шалит поджелудочная, и я бы ее не глядя заменила на киборгизированную. Илья Тарасов: В современном мире это сейчас случается, встречается, работает? Валерия Прайд: Ну, что-то реально, а что-то – нет. Есть искусственные органы, их применяют, да. Сейчас они как бы применяются в замену утраченного. Но в будущем, если они станут лучше настоящих, не вижу причин, чтобы заменить. Почему нет? Илья Тарасов: Что вообще сейчас можно менять? Валерия Прайд: Ну конечно, вы правильно сказали про руки, про ноги. Вы знаете, я хочу сказать, что есть искусственные, механические, а есть выращенные. То есть они тоже как бы искусственные, но только они в биореакторах выращены. Там уже побольше можно менять. Ну да, искусственный глаз. Есть имплантаты, которые возвращают слух. Соответственно, какие-то клапаны в сердце. У нас, например, один из сотрудников – киборг. У него несколько артерий заменены на искусственные. Это тоже возможно сейчас. Много чего можно. Если люди в аварии потеряли, например, часть черепа, то ее на 3D-принтере печатают. Илья Тарасов: Уши печатают, я знаю, носы. Валерия Прайд: Уши выращивают. Вообще много что делают. И дальше будет больше, поэтому мы действительно придем к киборгизации в таком или в другом виде. А скорее всего – и в таком, и в другом. Илья Тарасов: Ну да. А как будет выглядеть человек будущего? Валерия Прайд: Так, как захочет. Вот в том-то и дело. Понимаете, наши же возможности расширяются, и мы будем такими, как захотим. Сейчас это действует крайне примитивно. Ну, грубо говоря, пластическая хирургия – пошел, удлинил ноги, похудел, что-то себе нарастил, что-то убрал. Но это очень грубое вмешательство. А потом будет, например, генная терапия. Захотел – вырастил себе волосы длинные, удлинился. Сейчас же уже начинается генная терапия, уже можно кое-что делать. Дальше – больше. Эра самодизайна будет. Илья Тарасов: А вы бы как хотели? Валерия Прайд: Во-первых, оставаться всегда молодой, бодрой и по-своему красивой. Ну и потом, у меня вечная проблема с прическами. Я бы хотела, чтобы они утром сами отрастали такие, какие я захочу. Не знаю, посильнее я бы хотела быть. Кстати, даже сейчас можно сделать операцию – и длина броска на 5% увеличится. Илья Тарасов: Расскажите, действительно ли сейчас можно замораживать людей? Валерия Прайд: Да. Сейчас технологии заморозки не идеальные, но они все равно такие, какие можно будет в будущем, собственно говоря, разморозить и оживить. То есть они не ужасные, они неплохие. Прошли эксперименты, которые дали еще более новую технологию. И вот с этой новой технологией – с использованием наночастиц специальных – я думаю, через 20–30 лет вообще можно будет живого заморозить и разморозить. Ну, того же космонавта, например. Илья Тарасов: Вот это что? Это криокамеры ваши? Валерия Прайд: Ну да. Они называются сосудами Дьюара. В них, собственно говоря, двойные стенки такие, внутри 25 сантиметров разница. Они очень высокие – 3,5 метра. Там вакуум. И они очень хорошо держат холод. То есть внутри них минус 196. Ну а снаружи – обычная температура. Илья Тарасов: Сколько в такой штуке помещается людей? Валерия Прайд: Мы делаем и криосохранение тела, и криосохранение мозга. Например, тот, что побольше – ну, человек одиннадцать влезет. Это зависит от того, толстенькие они или тоненькие. А еще можно мозг сохранять. Илья Тарасов: Как это происходит? Валерия Прайд: Происходит это так. Человек подписывает договор, потому что пока что государство это не спонсирует. И мы, собственно говоря, его мониторим – живой/неживой. Он попадает в больницу, мы уже там включаем, так сказать, «процедуру номер один», то есть все уже настороже. И когда человек в России только умер, нам его сразу выдадут, и мы сразу начинаем процедуры. Какие процедуры? Нельзя просто человека взять и положить в холодильник, нет. Есть такая большая и сложная процедура. Операция до 14 часов может продолжаться, когда мы подключаемся к различным сонным артериям, венам, к другим артериям можно подключаться. И всю кровь убирают у человека, вообще всю. Она заливается растворами специальными, они называются криопротекторами (от «крио» – «заморозка», «протектор» – «защищать»), которые сменяют друг друга. Понижается температура. В общем, в результате получается так, что тело человека не замораживается с кристалликами льда, как раньше когда-то было, а становится как стекло. Стекло – это не кристалл, а это замороженный гель. Тело становится таким замороженным с очень хорошей сохранностью. Постепенно еще опускают температуру. И при минус 196 хранится долго. Процедуру изобретали, наверное, лет сорок криобиологи, и сейчас мы можем ее применять. Илья Тарасов: Сколько человек может так жить? Валерия Прайд: Бесконечно. Илья Тарасов: Тело и отдельно мозг? Валерия Прайд: Нет, либо тело с мозгом, либо мозг отдельно. В общем-то, это две одинаковые опции. Вот вы сами говорили, что в будущем будут выращивать все органы. Если мы мозг восстановим, ему можно будет напечатать тот же череп, вырастить те же волосы, уши и так далее. То есть фактически достаточно сохранить только мозг или голову. Илья Тарасов: А мозг отдельно от головы? Или голову отрезают? Валерия Прайд: Мы считаем, что даже голову лучше. Но чаще просят мозг – тогда они могут это тельце, скажем, куколку, которая остается, красиво похоронить для родственников. Это принято так у людей, чтобы с родственниками не ссорится. Вот вам тельце без мозга. Пожалуйста, хороните по своим ритуалам, как хотите. А мозг – в криохранилище. Это вообще классика. Илья Тарасов: А точно он оживет? Валерия Прайд: Ну, это мы точно не знаем. Илья Тарасов: Кого-то уже оживляли? Валерия Прайд: Пока что маленьких животных оживляли, червячков и так далее. А крупные… Заморозили только, скажем так, часть сердца свиньи вот такую или почку кролика – это 3 на 2 сантиметра. Это тоже возможно. Илья Тарасов: То есть мы сейчас замораживаем, а потом они через 300–400 лет разберутся, как это все грамотно восстановить? Валерия Прайд: 30, 40, 50. Илья Тарасов: А вас заморозят? Валерия Прайд: Конечно! У меня был договор № 1. Крионика точно решит… И уже намного раньше, чем обратимую заморозку человека сделают, будут банки органов. Человек умер, донор, его орган замораживается. Сейчас как? Сейчас они не замораживаются. Илья Тарасов: Да, они сейчас пересаживаются. Валерия Прайд: Но они хранятся от шести… Ну, по последним исследованиям – 36 часов. Ну, прекрасно. У нас реципиент, которому нужно, живет в Москве, а почка во Владивостоке. Все, не успели! И в результате даже из тех, кого ставят в лист ожидания (а ставят не всех, кому нужно), только каждый четвертый получает сердце, не успевают. А если создать такой банк, то достаточно примерно 50 тысяч таких органов, чтобы всегда гарантированно найти тот, который подойдет человеку, и не будет у него проблем с иммунным отторжением. Илья Тарасов: По поводу трансгуманистики… Валерия Прайд: Трансгуманизма. Илья Тарасов: Извините. Дурак! Вот прямо по губам… Валерия Прайд: Ну, трансгуманистика – что это вообще такое? Что за слова такие уничижающие? Илья Тарасов: По поводу трансгуманизма. Валерия Прайд: Очень развивается, очень сильно. Я считаю, что это вообще точно будущее человечества. Мы всегда, когда вышли из своих джунглей, хотели себя улучшить: что-то нарисовать на себе, уши растянуть, шею вытянуть, шкуру красивую надеть. И это наше стремление стать лучше – оно бесконечное. Мы не можем сказать: «Вот все!» Я имею в виду все человечество. Человечество не остановится на пути своего совершенствования. Оно хочет стать умнее, оно хочет стать неуязвимее, и оно будет над этим работать. Это имманентно присущая нам потребность. Трансгуманизм – это мы. Илья Тарасов: Где людям, которые заинтересовались вообще теорией трансгуманизма, брать информацию? Что почитать? Валерия Прайд: У нас есть общественная организация, называется Российское трансгуманистическое движение. Там и что такое трансгуманизм, что такое мортализм, все прогнозы искусственного интеллекта, геронтологии – все там есть, читайте. Сайт скромненький, старенький, но вся теория там есть. Илья Тарасов: Спасибо. Смотрите далее. Современное протезирование: как получить бионический протез и стать киборгом за счет государства? С какими проблемами в повседневной жизни сталкивается кибербогиня и бионическая принцесса Светлана Чуракова? Жизнь после травмы: как сложилась судьба Рустама Набиева, потерявшего ноги во время крушения казармы в Омске? Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России. Илья Тарасов: В 2015 году во время обрушения казармы в Омске Рустам Набиев потерял обе ноги. О том, как и в какую сторону изменилась его жизнь после трагедии, узнаем прямо сейчас. СЮЖЕТ Илья Тарасов: У следующей нашей гостьи в профиле в Instagram написано: кибербогиня и бионическая принцесса. Насколько это правда? Узнаем у нее. Вы по-прежнему смотрите программу «ЗаДело!». И к нам в гости пришла Светлана Чуракова. Привет. Светлана Чуракова: Привет. Илья Тарасов: Твой рост? Светлана Чуракова: Мой рост – 198. Илья Тарасов: Это высоко? Светлана Чуракова: Это недостаточно. Можно было бы и повыше. Илья Тарасов: У тебя прекрасный бионический протез. Это так называется? Светлана Чуракова: Да, все верно. Илья Тарасов: А он так звучит? Светлана Чуракова: Он звучит. Похоже, наверное, на затвор фотоаппарата. Илья Тарасов: А можно? Светлана Чуракова: Да, конечно. Илья Тарасов: Это максимально, да? Светлана Чуракова: Это максимально, потому что дальше он прокручивает механизмы, не давая деформироваться предмету, который он взял. Илья Тарасов: Как ты им пользуешься? Ты головой посылаешь сигналы? Светлана Чуракова: Нельзя, наверное, сравнить в моем случае как управление из мозга, потому что у меня нет мышечной памяти, у меня врожденное отсутствие руки. Те, у кого есть мышечная память, у них есть ассоциативный ряд, грубо говоря, как должны работать эти мышцы, когда ты открываешь и закрываешь руку. У меня же такой памяти нет, поэтому для меня это скорее управление мышцами. Предположим, как мы в тренажерном зале, когда качаем бицуху, мы приобщаем эти мышцы, точно так же и мне нужно было где-то у себя найти в руках мышцы, которые отвечают за открытие и закрытие руки. Я освоила, наверное, часа за два. Чтобы выучить все хваты, мне потребовалось три дня. Илья Тарасов: Ты можешь пальцем показывать? Светлана Чуракова: Да, я могу. Сейчас даже попробую это дело сделать. Вот прямо пальцем. Там есть несколько… Есть кулачный хват. Есть хват… По-моему, в сторону нужно сделать. Типа «щуп» называется. Могу показать неприличный жест. Илья Тарасов: Да, давай. Средний палец можешь показать? Светлана Чуракова: Да. Я его специально запрограммировала. Илья Тарасов: Часто тебе его приходится применять? Светлана Чуракова: Я его применяю чаще всего, наверное, на толпах китайцев, которых у нас в Москве слишком много, и они начинают тебя фотографировать со всех сторон. Я вообще привлекаю очень много внимания, несмотря на какую-то национальность людей, потому что я и высокая, и большая, и рыжая, и руки нет. В общем, у людей просто глаза разбегаются, на что именно смотреть. Илья Тарасов: Когда я общаюсь с людьми, у которых нет руки, ноги, неважно чего, у них всегда есть история о том, как они долго по этому поводу переживали. У тебя такой истории нет. Ты говоришь о том, что рука – это второе, а первое, что тебе было тяжелее всего принять, – это рост. Светлана Чуракова: Это действительно так. До сих пор, когда у меня спрашивают, что бы я хотела в себе изменить – чтобы у меня выросла рука или чтобы я была пониже, – то я бы, наверное, скорее уменьшила свой рост. Илья Тарасов: Почему? Светлана Чуракова: Потому что это реально первостепенно. Это доставляет мне намного больше неудобств, нежели отсутствие руки. То есть это постоянные походы по магазинам в поисках, чтобы тебе хоть что-то подошло. Постоянно тебе приходится нагибаться в маршрутках. Невозможно на дальние перелеты летать, потому что твои коленки просто впиваются в почки близсидящего человека. Ну реально большинство внимания на меня именно из-за роста. То есть сначала все люди видят мою голову поверх всей толпы, а потом уже меня. Илья Тарасов: У тебя суперяркий образ! Многие люди, которые ведут инстаграм, делают ютуб-каналы, они пытаются как-то себя выделить среди всех остальных. Тебе вообще ничего придумывать не надо. Но почему ты так мало занимаешься своими социальными сетями? Пора зарабатывать на этом деньги. Светлана Чуракова: Честно говоря, у меня никогда цели не было завести какой-то блог. Я начала писать какие-то статейки, заметки, потому что у людей было очень много вопросов по работе протеза, как я нахожу одежду, как можно протезироваться. Просто для того, чтобы мне не отвечать раз за разом одно и то же, я завела этот инстаграм, чтобы просто людям скидывать ссылочку – мол, читайте, все уже написано за меня, мне не нужно ничего рассказывать. У меня есть очень много фетишистов в подписчиках, то есть это фетишисты по росту, какие-то фетишисты по большому размеру ноги, потому что у меня 45–46. Есть ампути-фетишисты, которые любят людей с ампутацией. У меня нет какого-то одного потребителя информации. Ну, я стараюсь писать даже больше просто для людей, то есть не для какой-то одной аудитории, а просто для людей. Илья Тарасов: Ты чемпионка мира? Светлана Чуракова: Да. Илья Тарасов: Расскажи, как ты попала вообще в паралимпийскую сборную. И не скучно ли тебе играть в волейбол сидя? Светлана Чуракова: Я попала совершенно случайно в спорт. Я вообще думала, что спорт – это самое последнее дело, которым я займусь. Вообще на самом деле мы с вами коллеги – я четыре года отработала на телевидении, на областном канале в Архангельске, в моем родном городе. И в спорт я попала совершенно случайно, когда была на благотворительной акции, где люди с инвалидностью прыгали с парашютом. Илья Тарасов: Это ваша команда? Светлана Чуракова: Да, это наша команда. Не в полном составе, но наша команда. Это мы как раз приехали с чемпионата мира. Илья Тарасов: Так выглядит волейбол сидя, да? Светлана Чуракова: Да, волейбол сидя выглядит именно так. Немножко странно. И когда люди вообще слышат то, что я играю в волейбол сидя, то первый вопрос: «А вы играете, наверное, на инвалидных колясках?» Нет, мы играем такими проскальзывающими движениями. У нас есть правило: мы не должны поднимать ягодицы с пола, иначе свистится «отрыв», он показывается вот так вот, и штрафное очко тебе. Илья Тарасов: И есть судья, который следит только за задницами? Светлана Чуракова: У нас есть такой судья, честно говоря. Нас судят два судьи: один – за сеткой, а другой – как раз за нашим телом. Илья Тарасов: Парашютик? Светлана Чуракова: Да. Кстати, это первый прыжок с парашютом. Сейчас у меня их уже два. У меня даже есть паспорт парашютиста. Еще третий – и мне даже какой-то разряд должны присвоить. Я решила прыгнуть с парашютом. Мне предложили, и я такая: «А почему бы и нет?» Вообще я уже, получается, лет пять живу по принципу «мне не слабо». То есть я постоянно беру себя «на слабо». Это началось с того, как я похудела. Я была очень замкнутым человеком и весила больше 130 килограммов. Я просто в какой-то момент подумала: «Тебе слабо похудеть, что ли?» Потом точно так же было с работой на телевидении. Я вроде бы всю жизнь старалась избегать внимания, а на телевидении все-таки как-то в центре внимания оказываешься. И тоже опять же было: «Мне не слабо пойти работать на телевидении». Потом мне не слабо было переехать в Москву и начать с нуля профессию, в которой я вообще никогда не была. Илья Тарасов: Тебе пишут люди. Часто пишут или говорят: «Вот благодаря тебе я понял, что я тоже могу»? Светлана Чуракова: Это было очень мило. Мне реально частенько пишут люди. И особенно приятно, когда мне пишут дети. В Архангельске одна девочка осмелилась вместо косметического протеза тоже сделать себе бионический. И она попросила сделать черный. Когда ее спросили: «Почему?» – то она сказала: «Я хочу такой, как у Светы». Это было очень мило! Илья Тарасов: А у тебя несколько протезов? Светлана Чуракова: Да, у меня несколько протезов. У меня есть старый, которым я вообще уже не пользуюсь. Это тяговые протезы, которые сделаны еще по советской технологии. Они у меня просто складируются, как оторванные конечности зомби. Илья Тарасов: Сколько я ни общался с людьми, у которых протезы, все говорят о том, что супердолго от государства их получать. Светлана Чуракова: Очень долго тебе приходится доказывать, что ты имеешь право получить такой протез. Илья Тарасов: В смысле? Что, не заметно, что у тебя нет руки? Что это значит? Светлана Чуракова: Ну, дело не в этом. Мне посчастливилось поработать в протезном предприятии, я была заместителем директора даже какое-то время. И как раз мне пришлось разбираться, почему некоторым дают протезы, а почему некоторым не дают. Ну, во-первых, ты должен как минимум работать. То есть мы все налогоплательщики, и государству выгоднее все-таки выдавать протезы тем, кто потом постепенно эти деньги вернет в казну. Предположим, если ты 80-летняя бабушка, которая дальше туалета не ходит, то тебе незачем приобретать протез за 7 миллионов, то есть нет надобности. Ты должен быть социально активен, ты должен быть физически активен. Ты должен быть довольно-таки здоровым, потому что управлять бионическим протезом в разы сложнее, нежели чем просто простым тяговым или косметическим протезом. Это требует и усидчивости, и физической силы. Ну, просто не каждый выдержит это. Илья Тарасов: Сколько он стоит? Светлана Чуракова: Мой протез, который сейчас на мне, он стоит, думаю, как неплохая двушка где-нибудь на периферии Москвы. Илья Тарасов: Не пытались украсть его? Светлана Чуракова: У нас, я знаю, был случай (я не буду говорить, в каком городе), что человека похоронили с двумя протезами ног, и через какое-то время после его похорон в протезном предприятии пытались перепродать эти протезы. То есть «расхитители гробниц» просто пришли, выкопали их и пытались продать на аукционе. Илья Тарасов: Юмор? Светлана Чуракова: Юмор, особенно черный, помогает. Меня называли Хагридом, когда я была еще полная. Меня называли макарониной, колбасой, дылдой, шпалой. Мой тренер называет меня долгой, но не только потому, что я высокая, а потому, что бывает, что я торможу и до меня долго доходит, поэтому я долгая у него. Илья Тарасов: Расскажи относительно чего прямо сейчас те люди, которые нас смотрят… Мы дадим твой инстаграм-аккаунт. Если у них вдруг возникнут вопросы, чем ты можешь помочь, насчет чего проконсультировать? Светлана Чуракова: Я могу проконсультировать мам, которые столкнулись с такой проблемой – их ребенок получил инвалидность. Я бы очень хотела дать много советов по тому, что поможет ребенку полностью влиться в общество. То есть не воспитывать ребенка-инвалида, а воспитывать обычного ребенка с особенностями. Ко мне могут обращаться реально высокие люди. Я знаю очень много магазинов, которые выпускают специальные линейки для высоких. Я знаю много магазинов и в России, и за границей, которые выпускают женскую обувь на каблуке 46-го размера. И тебе не придется забивать где-то в AliExpress обувь для трансвеститов, чтобы купить себе что-то. Ну конечно, все, кто хочет просто какой-то моральной поддержки, те тоже могут ко мне обращаться, потому что я знаю, каково это, быть на дне самооценки, и как из нее постепенно выбраться. Илья Тарасов: Друзья, прямо сейчас на ваших экранах инстаграм Светы. Обращайтесь – и она вам обязательно поможет. Тебе большое спасибо. Кулачком! Светлана Чуракова: Спасибо. Смотрите далее. Современное протезирование: как получить бионический протез и стать киборгом за счет государства? Как пережить травму и начать жить заново: история фигуриста, потерявшего ногу. Все это и многое другое смотрите прямо сейчас в программе «ЗаДело!» на Общественном телевидении России. СЮЖЕТ Илья Тарасов: Вы смотрите программу «ЗаДело!». У нас в гостях – Арина Зарипова, заместитель генерального директора компании Scoliologic. Вы – компания, которая занимается производством корсетов и разнообразных других прикольных примочек, если говорить простым языком, для людей с ограниченными возможностями. Что вы делаете? Арина Зарипова: Мы делаем корсеты Шено для детей, больных тяжелыми формами сколиоза. Илья Тарасов: А что такое слово «Шено»? Арина Зарипова: Шено – это замечательный доктор, который придумал этот корсет. Илья Тарасов: В чем его фишка? Он здесь нарисован, изображен, да? Арина Зарипова: Вот он изображен как раз таки. Его фишка в том, что у него есть зона давления. Если представить позвоночник вот так, то в определенных местах он своей жесткой конфигурацией давит там, где нужно (ну, это образно), и выпрямляет позвоночник. Если в нем находиться, то впоследствии кость приобретает такое правильное положение. Естественно, это все корректируется, но не становится хуже, а становится лучше, и мы можем исправить сколиоз и уйти от оперативного лечения. Это очень важно. Корсеты при компрессионных переломах – это отдельная тема. Илья Тарасов: Что есть компрессионный перелом? Как он получается? Это лыжи, автомобильные травмы? Арина Зарипова: Прыжки детские. Дети часто прыгают с гаражей, с яблонь, с заборов. Взрослые, кстати, тоже, но в основном дети. У них еще не сформирована кость, и она часто ломается. Вы тоже, наверное, часто слышали, что у кого-то компрессионный перелом в детстве. Илья Тарасов: Компрессионный перелом – это когда косточка на косточку вот так вот? Арина Зарипова: Да. Автомобильная авария – отдельная история. Лечение компрессионного перелома – это полгода реабилитации, когда человеку нужно лежать в основном на животе и не сидеть. Корсет специальный может увести от этого режима. То есть ребенок может ходить в школу, сидеть все эти полгода и получить потом возврат этих позвонков в обратное положение и целиком обычный рост. Это и для взрослых актуально. Илья Тарасов: Протезированием занимаетесь? Арина Зарипова: И протезированием. Илья Тарасов: Что из протезирования? И для кого? Арина Зарипова: Протезирование верхних и нижних конечностей, носов, ушей в последнее время, пальцев для взрослых и для детей. Наша компания очень много ездит на заграничные обучающие семинары, мы привозим очень много инновационных методик. Например, силиконовые оболочки сначала мы привезли, стали их делать. Это совершенно не похожие… вернее, не отличаемые от обычной руки силиконовые оболочки, протез невозможно отличить. Илья Тарасов: То есть у меня нет руки, но никто не понимает, что у меня ее нет? Арина Зарипова: Да. Или палец. Пальцы не протезируются у нас вообще в России. Мы первые стали их протезировать. Оттуда же пошли протезы ушей, носа, каких-то частей тела. Илья Тарасов: А у кого подсмотрели все технологии? Кто самый умный в этом плане сейчас на планете? Арина Зарипова: Немцы, французы. Ну, они такие все достаточно дружелюбные и пускают. Мы с ними дружим, с кем можем, ездим на производства, смотрим. Илья Тарасов: Пальцы, уши, носы, руки, ноги… Арина Зарипова: Руки, ноги. Бионические, биоэлектрические протезы. Сложное протезирование верхних конечностей, например, вычленение, когда нет целиком даже сустава. Это редко кто делает. Или вычленение бедра, когда нет даже части тазовой кости, но мы все равно делаем. Илья Тарасов: А внутренние органы еще не печатаете? Арина Зарипова: Пока нет, не печатаем. Илья Тарасов: Ну, пока, да? Но будете уже скоро? Арина Зарипова: Делаем насадки спортивные для занятий спортом, для верхних конечностей. Это очень интересное направление у нас. Насадка для плавания, насадка для езды на механической коробке передач, для баскетбола. То есть насадку можно сделать любую. Мы идем от человека – что ему необходимо, какой у него запрос. Илья Тарасов: А какие самые интересные насадки делали? Арина Зарипова: Вот для плавания интересная насадка, для автомобиля интересная насадка. Илья Тарасов: Это же все стоит космических денег. Арина Зарипова: Да. Илья Тарасов: За чей счет банкет? Арина Зарипова: На самом деле протезы, особенно новейшие, технологические, они дорогостоящие. Но у нас государство обеспечивать должно всех инвалидов средствами технической реабилитации, то есть протезами. В связи с этим они должны компенсировать либо уже приобретенный протез, либо разыгрывать аукцион. Илья Тарасов: То есть если у меня нет руки, ноги, пальца, уха и чего-то такого и у меня правильно оформлены документы, то от государства они мне положены бесплатно? И я могу обратиться к вам, и либо сразу у вас приобрести, а потом государство мне эти деньги возместит, либо государство у вас купит его для меня? Арина Зарипова: Да. Но здесь самый важный момент, который вы сейчас озвучили, – правильно оформленные документы. Илья Тарасов: А кто поможет мне в правильном оформлении документов? Арина Зарипова: Мы проводим бесплатные юридические консультации, весь пакет собираем, помогаем, потому что у нас большой опыт. На самом деле самому человеку, который сталкивается… Вот попал человек в аварию, к сожалению, лежит в больнице. Он вообще не знает, что ему делать, не знает, куда идти. Врачей, которые в больницах, это особо не заботит. Их заботит травма. Он его выпишет, а что будет дальше – это тоже его особо не интересует. Поликлинику, куда он потом придет, заботит только то, чтобы выдать ему инвалидность. А что дальше – это их тоже не заботит. Получается, что структура, которая заботится о пациенте или… Вот брошюры мы выпускаем. А государство не говорит, куда пойти и что делать. К сожалению, это одна из проблем. От травмы человека до первичного протезирования, как правило, по статистике, у нас проходит два года. Проводились исследования. Есть такое «золотое окно» протезирования. Если пациент отпротезируется в первые три месяца после получения травмы, то 98% выходят на работу и ведут обычный образ жизни. Если он отпротезируется после года или полутора лет, то возврат на работу и социализация – максимум 10%. Илья Тарасов: Почему тогда такое большое количество людей в нашей стране ходят с непонятными протезами, а чаще и без них, если, в принципе, все просто? Арина Зарипова: Просто не знают, куда пойти и что сделать. Это первое. И второе. К сожалению, если прошло два года (это я вам как психотерапевт скажу), человек оказывается уже в таком состоянии апатии, некой депрессии. И он за эти два года что сделал? Он побегал по всем бюрократическим инстанциям, и он не верит… Илья Тарасов: Все уже вот здесь! Арина Зарипова: Да, все вот здесь. И он не верит, даже если мы ему говорим: «Давай мы тебе поможем». У него просто опустились руки. Илья Тарасов: Как людям, которые нас сейчас смотрят, вас найти, обратиться, получить бесплатную юридическую консультацию? И где все контакты и телефоны можно взять? Арина Зарипова: Город Санкт-Петербург, улица Стасовой, 1Б, компания Scoliologic.ru. Телефон: 385-77-79 (код города – 812). Илья Тарасов: Спасибо! Сегодня мы показали вам истории современных киборгов, рассказали вам о том, что нас ждет в будущем, и даже на чуть-чуть смогли приблизиться к бессмертию. Это была программа «ЗаДело!». Увидимся ровно через неделю. Пока!