Елена Афанасьева: Здравствуйте! В эфире программа «ЗаДело». Я – Елена Афанасьева. И сегодня мы поговорим. А поговорим мы сегодня о теме, которая крайне важна в каждой нашей семье, потому что в каждой семье бережно мы храним память о тех наших близких и родных, кто не вернулся с фронтов Великой Отечественной войны. У меня тоже в семье есть такая история. Моя мама была девятым ребенком в очень большой крестьянской семье. И когда она только родилась, ее отец и два старших брата ушли на фронт. И не вернулись… И мама, и я, и мои дети бережно храним эту память и ищем все, что можно найти сейчас, когда появляются новые архивы, оцифровываются материалы. И люди, которые собрались сегодня в студии, занимаются тем же самым замечательным делом – они ищут, собирают и умножают нашу с вами общую память. У нас в гостях сегодня семья стрелка-радиста Шестеркина – 77 лет спустя после гибели самолета нашли останки – Мария, внучка, и правнук Тимофей. Мария, как это случилось? Мария Морозова, внучка радиста Шестеркина В. Н.: До 2015 года мы практически ничего не знали. Говорил только мой дедушка родной, Петр Николаевич Шестеркин, о том, что вот медаль «За оборону Ленинграда» есть, значок парашютиста и то, что он пропал без вести где-то под Курском. Елена Афанасьева: У нас есть сюжет, давайте посмотрим. СЮЖЕТ Голос за кадром: Эта болотистая местность до сих пор хранит раскаты грома Великой Отечественной войны. Именно здесь, у хутора Дружевца, почти на границе с Орловской областью, восемь долгих лет поисковый отряд «Курган» боролся за останки самолета. И только осенью 2020-го болото победили и извлекли хвостовую часть. Как удалось установить, штурман и стрелок были в горящем самолете и погибли вместе с ним в 1943-м. Родственники фронтовиков едва сдерживают слезы. Сегодня их штурмана и стрелка-радиста Василия Шестеркина похоронят вместе с другими красноармейцами – через 77 лет. Елена Афанасьева: Мария, а вы помните тот день, момент? Как это было? Кто-то вам позвонил и сказал, что найдены останки вашего дедушки? Мария Морозова: Мы начали искать с 2015 года, когда открылись архивы, когда появились сайты. Мы с сыном увидели эти документы, наградные листы. И что-то такое прямо в груди аж трепетало и плакать хотелось. Искала отчаянно! Просто в браузере набирала фамилию, имя, отчество. И что-то я просидела до трех ночи, легла спать. И он мне приснился, пришел ко мне и говорит: «Ты не так ищешь, ты не там ищешь». Потом еще снился маме, тете, как он шел навстречу им по полю. Они идут, его ищут. Он идет к нам навстречу по полю и делится сухпайком. А когда сообщили нам о том, что подняли самолет, нашего деда нашли, он на следующий день, по-моему, приснился и сказал (это последний сон, больше не снится): «Мы долго летели, очень устали и хотим отдохнуть». Благодаря одной поисковой группе «Неизвестный солдат» я познакомилась с внучкой однополчанина, с которым вместе погиб мой дедушка. Она живет в Германии, в Дрездене. Было прямо такое чувство, как будто встретились наши деды через нас. Мы переписывались по электронной почте. И просто, не дожидаясь друг от друга ответа, писали, писали и писали. Хотелось столько новостей друг другу сказать! Елена Афанасьева: Комок в горле, до мурашек, да? Мария Морозова: Да-да-да, плакали очень. И потом, когда мы создали группу и начали искать родственников однополчан, подружились со многими поисковиками со всей России. В 2019 году, в сентябре, был такой день солнечный – и вдруг звонок о том, что нашли наших дедов, самолет подняли. Слезы… Елена Афанасьева: Вы сказали об этом сыну. Здесь сын Тимофей, то есть правнук. Как тебе мама рассказала? Или ты помогал ей искать? Расскажи, Тимофей. Тимофей Лебедев, правнук радиста Шестеркина В. Н.: Как-то раз я сочинил, ну, написал сочинение про дедушку Васю. И в комментариях девушка написала: «Моя мама его знала». Елена Афанасьева: То есть ты написал в социальных сетях где-то, да? Расскажи мне, пожалуйста, а что ты знал о дедушке до того, как мама тебе сообщила, что нашли его останки? Тимофей Лебедев: Ну, то, что он воевал на Курской дуге, летал на самолете Пе-2, был стрелком-радистом. Елена Афанасьева: Как много ты знал! Это мама все рассказывала или кто? Или прабабушка? Тимофей Лебедев: Мама рассказывала. Елена Афанасьева: А что за замечательный знак на твоем берете? Что это значит? Тимофей Лебедев: Ну, это значит, что я состою в рядах юнармейцев. Мы стоим на посту около Вечного огня на 9 мая. Елена Афанасьева: Это у тебя Книга памяти вашей семьи? Тимофей Лебедев: Да. Елена Афанасьева: Как вы ее делали? Тимофей Лебедев: Ну, собирали информацию, вспоминали, спрашивали у прадедушек, которые еще живы были, и все записывали в эту книгу. Елена Афанасьева: То есть ты теперь дальше своим будущим детям можешь передать полную историю? Тимофей Лебедев: Да. Елена Афанасьева: Хотелось обратиться к Нине Германовне Куликовских, она сенатор, основатель движения «Доброхоты». А много ли молодых людей тянутся к поискам своих корней, как наш Тимофей? Нина Куликовских, сенатор РФ от Смоленской области, основатель поискового движения «Доброхоты»: Вы знаете, что самое отрадное? Что иногда в наши акции, в наше движение приводят не ребят взрослые, а ребята приводят взрослых. Елена Афанасьева: Родителей своих? Нина Куликовских: Приводят своих родителей, и иногда целыми семьями. Елена Афанасьева: Семен Марьин – он руководитель, командир поискового отряда «Авангард». Что движет такими молодыми ребятами, школьниками, когда они едут искать свои истоки? Семен Марьин, командир поискового отряда «Авангард» (Тверская область): Вы знаете, мы ходим по школам тоже, по классам, рассказываем, проводим так называемые «Уроки мужества», рассказываем про историю Великой Отечественной войны, про свою работу поисковую. Дети слушают и, можно сказать, уже там начинают записываться. Елена Афанасьева: А какие вопросы чаще всего задают вам школьники о работе поисковика, о вашей деятельности? Семен Марьин: «Оружие находили?» Елена Афанасьева: А находили ли оружие? Зададим. Тимофея это интересует. Правда? Семен Марьин: Знаете, это оружием назвать уже сложно, прошло столько времени, оно на него практически не похоже. Ну, это железки ненужные, которые… Ну да, находили. А как же без этого? Елена Афанасьева: Семен, а в чем задача? Найти останки советских воинов? Или что? Вот как вы формулируете главную задачу? Семен Марьин: Найти – это всегда как бы результат для поисковика. Солдат может быть как и одиночный, павший в бою, верховой либо захоронение в воронке, либо санитарное захоронение. Елена Афанасьева: Верховой? Объясните нам. Это терминология ваша, поисковиков. То есть не захороненный? Нина Куликовских: В официальном законе это называется «не захороненный», просто не погребенный, не захороненный. Елена Афанасьева: Правильно ли я понимаю, что все равно главная задача и движения «Авангард», отряда «Авангард», и вашего движения «Доброхоты» – это вернуть память, вернуть информацию тем семьям, которые не знают, где покоятся их близкие. Нина Куликовских: Наверное, поиск очень многогранен, и это одна из задач. И сузить до одной задачи, наверное, было бы неправильно. Собрать ребятишек не проблема, у них глаза горят. Кто не хочет побывать в лесу? Кто не хочет пойти тропами, оторваться от семьи, оторваться от родителей, жить в палатке, есть с костра и так далее? Желающих всегда много, ну конечно, за такими немножко внешними проявлениями. Самая главная задача – это задача нас, взрослых. Сколько найдется лидеров? Сколько найдется тех добровольцев, которые захотят с ними заниматься, которые захотят их повести, которые захотят их собрать вокруг себя? Елена Афанасьева: Нина Германовна, а у вас есть ваша личная история, вашей семьи, которая привела вас к этому делу? Нина Куликовских: У меня оба деда вернулись с войны. Елена Афанасьева: Редкий случай в нашей стране. Это огромное счастье. Нина Куликовских: У одного деда Орден Ленина, две Красных Звезды, Орден Октябрьской Революции, он был офицер. Другой дед просто воевал рядовым, но зато потерял все зубы на войне, молодой и красивый парень. Ну, это все равно все влияло, потому что эти разговоры, эти рассказы, это уважительное отношение ко всему тому, что связано с войной. Это моя бабушка, которая прошла эвакуацию и которая теряла деда, потому что он был без вести пропавшим, а потом находился. Это другая бабушка, которая жила под немцами, в оккупации, которой сожгли дом, которая скиталась с пятью маленькими ребятишками между деревнями. Это все формировало то отношение, которое в конечном итоге привело к поиску, но были и другие толчки. Я работала педагогом, я искала формы работы, мне нужно было найти правду – та, которая не декларационная, а та, которая делом конкретным могла так сделать, чтобы глаза загорелись. Елена Афанасьева: Давайте посмотрим сюжет о том, как работают поисковики. СЮЖЕТ Дмитрий Чубаев, заместитель директора СОГКУ «Центра патриотического воспитания и допризывной подготовки молодежи ДОЛГ»: Часто задают вопрос: «Как вы находите солдат?» Например, металлические предметы мы определяем на поле с помощью металлоискателя. Ну и остается, конечно же, наш поисковый счет. Это один из инструментов, которым мы прокалываем, если можно так сказать, землю и попадаем в металлические предметы, а иногда и в останки солдат. И, понимая, что там что-то есть, дальше вступает в ход наша поисковая лопата. Поисковые лагеря располагаются на нескольких десятках гектаров, иногда даже по 2–3 километра в одну и другую сторону. Бывает, что собираются по 50–60 отрядов на нашей вахте. Наши поисковики не только разные по характеру, возрасту, профессии и так далее, но еще и разные по опыту, разные по рукоделию. Вот такие вещи, такие макеты они делают своими руками. Этот зал – один из основных в нашем музее. Именно здесь рассказываем о неизвестных солдатах, о том, как мы их находим, что мы находим, какие вещи. Вот на данном стенде представлены личные вещи солдат. Назову их солдатами, потому что под этим мы подразумеваем и солдат, и офицеров, и генералов, которых мы находим. Личные вещи, начиная от мундштуков, ключей, бритвенных принадлежностей и других, которые были именно с ними. Иногда мы находим там нестандартные записки, причем в таком плохом качестве, что приходится по каждой букве, по каждой детали доставать из небытия именно имена этих солдат. В 1941 году, когда фашисты уже подошли к Смоленску, мосты в Смоленске были взорваны. Войскам надо было отходить. И через реку Днепр в деревне Соловьево сделали переправу. Там, в районе этой переправы была найдена еще одна наша святыня – флаг. Мы этот флаг называем трижды спасенным. Первый раз его спасли солдаты. Почему я говорю «солдаты»? Потому что когда провели анализ этих бурых пятен, то это были несколько групп крови. Значит, не один солдат спасал. Второй раз его спас Андрей Баринов, который нашел и бережно сохранил этот флаг. А третий раз мы его передали в Суздаль, там есть мастерская, реставрационная, где девушки молодые его реставрировали и сделали так, чтобы он не рассыпался. Это штурмовой флаг, как мы думаем, такой же, как водружали над Рейхстагом наш земляк Егоров и Кантария. Икона Божией Матери о взыскании погибших. Данная икона специально написана для нашего музея, освящена. День иконы – 18 февраля – стал и Днем смоленских поисковиков. Елена Афанасьева: Мария, а знаете ли вы, по какой детали, по какому предмету был идентифицирован ваш дедушка, что это именно его останки? Мария Морозова: По документам. Елена Афанасьева: Документы были с ним? Мария Морозова: Да, по документам. Семен Марьин: Найдены были, скорее всего, номера двигателей машины либо сам номер машины, по которому точно был установлен экипаж. И информация подтвердилась, что там находился стрелок-радист Шестеркин и штурман Журбаев. То есть это количество останков соответствует информации о гибели. Нина Куликовских: Вообще любой экипаж, вылетающий на боевое задание, он находится в более выгодном положении, потому что документы не вместе с ними, а документы остаются в штабе, ну, строго говоря, в тылу. Елена Афанасьева: Я хочу передать слово, у нас здесь Наталья Назарова, руководитель штаба-музея «Ржевский выступ». Наталья, у вас удивительная история. Давайте сюжет посмотрим, и вы нам расскажете. СЮЖЕТ Голос за кадром: В этот скромный деревенский домик Наталья Валентиновна переехала в 2016 году, когда ее жизнь разделилась на «до» и «после». Наталья Назарова, поисковик, создатель штаба-музея «Ржевский выступ» (Тверская область): В 2016 году случилась беда. Я думала, что это беда. А оказалось, что это не беда, а это новый поворот в жизни. Мне поставили диагноз «онкология, четвертая стадия». Я, конечно, как всегда скептики, ни во что не верю, ни в какие страшные диагнозы. Сюда привезли. И как раз этот воздух, эта вода, вот это дело, которое здесь начато и которое надо продолжать, оно меня заставляло шевелиться, заставляло каждое утро по-новому вспоминать таблицу умножения, по-новому вспоминать что и как называется. Помогали друзья, помогали дети, помогали люди. И потихоньку, потихоньку, потихонечку вместе с тем, как уходила болезнь, появлялась и надежда. Голос за кадром: Здесь же, близ мемориала павшим воинам, вырос и штаб-музей «Ржевский выступ». Здесь все найдено огромной командой и собрано буквально по крупицам. Наталья Назарова: Мы сюда приезжали, экспедиции проводили. Мы же не просто копаем, мы же не просто из ямки в ямку бойцов перекладываем. Суть в том, чтобы, во-первых, их найти и установить – кто. Если не имя, то хотя бы к какой воинской части принадлежал или хотя бы как он выглядел. Сюда приезжают люди, сюда приезжают дети – как из окрестных сел, школ нашего района, так и из региона, и из других регионов России, и из других стран. Это наша, скажем так, душа практически. Все, что здесь сделано – оформление, материалы – это все сделано своими руками. Голос за кадром: 3D-экспозиция – особая гордость команды поисковиков. Над ее созданием работали аж полтора года. – Начиналась она, собственно говоря, вот с такого небольшого форэскиза. Остановились на подвиге. Подвиг во время Великой Отечественной войны совершался ежеминутно, каждый день. И хотелось бы, конечно, в образе 3D-инсталляции максимально донести вот эти эмоции, вот эти переживания, вот этот колоссальный патриотизм русского воина. Наталья Назарова: Подвиг гарнизона 879-го стрелкового полка, который остался буквально в нескольких населенных пунктах, от 9 до 14 человек в каждом. И вот эти единицы бились до последнего патрона. Голос за кадром: Поисковик – это призвание. И Наталья Валентиновна не только с гордостью и трепетом бережет память павших, но и готовит новые поколения тех, кто будет возвращать имена солдат родным и близким. Елена Афанасьева: Наталья, а как получилось так, что в момент тяжелой болезни вы не занимались только лечением или не уехали просто на природу, а занимались именно поиском? Наталья Назарова: Для меня это жизнь. Понимаете? Я со своими ребятами, со своим классом, мы поехали… Елена Афанасьева: Вы работали учительницей? Наталья Назарова: Да, на тот момент я работала учителем. Я-то думала, что раскопки, экспедиция – это что-то, связанное, знаете, с древностью. Елена Афанасьева: Археология? Наталья Назарова: Археология, да. Но когда увидели, чему посвящена эта экспедиция, то это было такое потрясение! Потому что для меня война – это было что-то… просто образ, образ войны, образ экранный, образ книжный. Понимаете? А когда прикоснулись, увидели… Елена Афанасьева: А как прикоснулись? Что вы первое нашли? Наталья Назарова: Каска. Была каска бойца Рабоче-крестьянской Красной армии. Сама каска меня просто потрясла, потому что это уже факт, это уже не кино, это уже не книжка, а это факт. Я говорю: «Ребята, копайте, там где-то должен быть боец». Я сидела на краю окопа, как раз шел дождь, лил дождь, у меня слезы… Это было такое сильное потрясение, эмоциональное! Я думаю: если я буду искать чужих, то, может, и мой найдется? Елена Афанасьева: Нашли? Наталья Назарова: Это случилось в 2020 году, когда из-за пандемии у нас был «Бессмертный полк» в режиме онлайн, и мы участвовали в модерации этого «Бессмертного полка». И уже по окончании, когда уже все… А уже стеклянные глаза, когда эти тысячи, тысячи, тысячи заявок отсматривали. И уже можно было для себя посмотреть, думаю: дай-ка я посмотрю. «Забиваю» – и выходит фотография. Понимаете, как мой отец, только уже в гораздо более старшем возрасте, уже седой старик, уже пожилой. Нашла в «Яндексе», у кого она была выложена в соцсетях. И нашла, то есть родственников своих нашла. Елена Афанасьева: У каждого из вас был какой-то толчок, как я понимаю. Вот у кого-то – найденная каска неизвестного солдата. Как будто души этих людей приходят и зовут нас, чтобы помогать и сохранять их память. Какая история вас не отпускает? Нина Куликовских: Каждая история по-новому бьет, по-новому бередит душу, сердце. История, которая стала первой, и она, наверное, как-то все расставила по своим местам. 1990 год, идет «Вахта памяти» еще того государства – Советского Союза. Она идет на территории Смоленской области. И белгородский отряд из Старого Оскола поднимает останки солдат, одного из них. Павел Шкляев, 23 лет от роду, Кировская область, поселок Фаленки. Звонят в Киров. И в той же хате, откуда уходил солдат на фронт, продолжает жить его семья. А семья – это его жена. А жена была всего шесть месяцев, она вышла замуж за полгода до начала войны. И меня отправляют на вокзал, чтобы ее встретить, 76-летнюю вдову. Я ее встречаю. В общем-то, началась некая такая дружба. Я стала первым свидетелем того, что она рассказывала. Она рассказывает: «Мне снится сон. А Павел молодой был, красивый, на гармошке играл. И были у меня мысли: а вдруг он нашел помоложе за эти годы?» А писем не было, ни одного. И он никогда не узнал, что она родила. И снится ей сон: ее хата и много-много молодежи. И среди этой молодежи ее Павел – такой же, какой… А как она могла его еще запомнить? Двадцатитрехлетний, молодой, красивый. «Прижимает меня, целует… И губы горячие! И я проснулась. Свесила ноги с кровати, сижу и думаю: помирать, наверное, буду. За мной, наверное, пришел». А дальше стук в окно, говорят: «Из военкомата. Клавдия Сергеевна? Вашего мужа нашли». И она помчалась навстречу через – сколько? – 59 лет, по-моему, со своим мужем. Она ложилась на гроб. Наверное, она плакала о том, что не случилось, что не произошло тех радостей, того счастья, той любви, которой все были лишены. Пожилая женщина, но она сказала вещь вот ту, которая и потрясла меня, которая вообще заставила задуматься о том, что они, вообще-то, там, с небес, на нас смотрят. На кладбище воинском мы стоим уже. А хоронили мы 1 100 солдат. И вот Павел Шкляев. Она говорит: «А сон-то мой сбылся. Смотрите, сколько молодежи. И вот мой Павел. И тоже молодой…» Елена Афанасьева: Вот так вот. Потрясающая история! Юлия Бобылева, создатель фильма о женских летных батальонах: Вы знаете, мы в прошлом году – в прошлом, по-моему, да? – были в селе Гремячее Тульской области. Нас туда приглашали на открытие памятника Ирине Федоровне Себровой, это Герой Советского Союза. Она самая результативная летчица, у нее тысяча ночных боевых вылетов, и она родом оттуда. А когда я искала ее истоки, мы приехали в село Тетяковка – там, где родилась Ирина Федоровна. Там не сохранился дом, а просто место, где он стоял. И когда я начала разговаривать с местными людьми (а там всего 10 человек живет, совсем небольшое село), они меня повели… У меня даже голос дрожит. Они меня повели на местное кладбище, где лежит мама Ирины Федоровны Себровой. Ее немцы замучили, и местные жители ее там похоронили. И местные ухаживают, они сажают цветы, они красят оградку, они стригут деревья. И когда я у них спросила: «А вы ее знали?» – они говорят: «Нет, мы не знали. Но нам было бы стыдно, если бы мама Героя Советского Союза, которая воевала за наш мир, лежала бы в совершенно запустевшей могиле». Нина Куликовских: Вот 9 мая, праздник. И в этот день как раз нужно идти к тем могилам, к которым не идут родные и близкие, потому что они не знают, кто лежит. А может, он и лежит там. Там лежат молоденькие, там лежат разных национальностей, там лежат пожилые, там лежат наши защитники. Елена Афанасьева: У нас есть сюжет о том, как человек ухаживает за совершенно не близкими по родственным, кровным связям могилами, но не может этого не делать. Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Голос за кадром: В этом мужчине уж точно нельзя заподозрить туриста, праздно гуляющего по самому знаменитому кладбищу столицы. В начале весны 53-летний москвич Дмитрий Петрович по традиции приезжает на Ваганьковское с веником и холщевой сумкой наперевес. Дмитрий Бабенко, волонтер: Во-первых, дань памяти. И плюс… Я не знаю, есть ли там жизнь, на том свете, но во всяком случае я даю знать, что я об этом помню. Голос за кадром: Уверенным шагом мужчина идет по центральной аллее, сворачивает налево, проходя мимо замысловатых памятников и музейных надгробий. Идет, кажется, уже минут семь, но признается: могилу найти очень просто. Дмитрий Бабенко: Всегда можно прийти и спросить у администрации кладбища – и вам подскажут, как пройти. Это достаточно несложно. Все знают об этом. Голос за кадром: Братская могила погибшим в Великой Отечественной войне – это 44 надгробия из красного гранита и черная стела за вечную славу бойцов и командиров Советской Армии, павших смертью храбрых. Дмитрий Петрович неслучайно подходит к конкретному памятнику, прямо за центральную стелу. Дмитрий Бабенко: Вы знаете, здесь неизвестные солдаты. Возможно, мой дедушка и здесь оказался. Это просто неизвестно. А раз неизвестно – есть шанс, что он здесь. И поэтому я, конечно, в первую очередь забочусь о тех, чье имя не забыто и подвиг их неизвестен. Тем не менее, они с нами. Голос за кадром: Натерев до блеска золотую звезду героев, Дмитрий Петрович не стесняется эмоций. Это не напускной патриотизм, а просто зашкаливающие чувства и воспоминания. Дмитрий Бабенко: Такие сто грамм, фронтовые, они на небесах их увидят. Вот поэтому я их и ставлю. Голос за кадром: Возложив цветы, мужчина смотрит в небо над столицей – чистое и светлое – то самое, за которое его дед погиб в воздухе над Берлином. Елена Афанасьева: А что для каждого из вас память? Нина Куликовских: Память должна… Вот то, что мы сейчас сказали. Не ругать и не выискивать, кто должен привести в порядок могилу, а взять косу, метелку и сделать что-то. А 9 мая не поехать на огород или поехать на огород, но после того, когда ты побудешь у Вечного огня или у могилы Неизвестного солдата. Надо, чтобы писали хорошие книжки. Надо, чтобы снимали хорошие фильмы, чтобы писали новые песни. Елена Афанасьева: У нас две прекрасные девушки, которые снимают кино о формировании женских летных полков, да? Это Бобылева Юля и Максимова Галина. Что вас привело именно к этой теме? Юлия Бобылева: Марина Михайловна Раскова, о которой и идет речь в нашем фильме, у них была традиция: 2 мая ежегодно они встречаются у Большого театра. Потом уже и семьи приходили. Сначала только девчонки встречались, а потом уже и семьи, и внуки, и правнуки. И вот мы встретились именно там. У меня все началось с большой библиотеки моего дяди, который историк по образованию, и он директор школы был. Однажды мне в руки попала книга про Женю Рудневу. Евгения Руднева – это Герой Советского Союза, она штурман 46-го ночного женского авиаполка. Она погибла в 44-м году в небе над Керчью. И когда мне попала в руки эта история, я не могла понять, как можно в 20 лет быть настолько героической девочкой, за ночь совершать несколько полетов. В то время когда нужно влюбляться, ходить на свидания, наряжаться и получать комплименты, девчонки летали, девчонки сражались. Полное погружение именно в эту тему началось с Жени Рудневой, и она меня сопровождает по жизни. Конечно, я потом уже узнала про эту традицию и пошла к Большому театру 2 мая. И там мы встретились с девочками. Елена Афанасьева: А что вас сподвигло именно кино делать? Галина Максимова, создатель фильма о женских летных батальонах: Ну, я режиссер, закончила театральную академию. Мы как-то с девочками во время наших поездок… А мы очень часто ездим именно по боевому пути 46-го авиаполка. Это как раз и есть те самые «ночные ведьмы», про которых, наверное, знают многие. И в одной такой поездке мы как-то заговорили о том, что пора действовать, нужно начинать снимать. Сама идея создания таких полков, никогда до этого формирования не было чисто женского авиационного полка. А Марина Михайловна сформировала три женских авиаполка. Они были частично… Ну, 46-й был целиком женский полк, а два других уже доформировывали, скажем так, мужчинами. Елена Афанасьева: А на какие деньги вы это снимаете? Юлия Бобылева: На свои. Елена Афанасьева: На свои деньги вы снимаете кино? Юлия Бобылева: Просто изначально, когда мы решились на этот шаг, мы предполагали, что это будет… мы не предполагали, что мы дойдем до полнометражного кино, мы думали, что это будет короткометражка. Галина Максимова: Да, мы думали, что это будет 10–15 минут. Елена Афанасьева: А сейчас это полнометражное кино? Галина Максимова: А сейчас, да, мы поняли, что нужно добавлять персонажей, что нужно добавлять какие-то сцены, для того чтобы вся история показалась целиком, вот как она была. Ну понятно, что это некий художественный вымысел, но он основан как раз на знаниях девочек, Юли и Светы, на наших знаниях, то есть то, что мы читали из мемуаров. Про Марину Михайловну, кстати, нет ни одного игрового фильма. Елена Афанасьева: Давайте тизер посмотрим. ТИЗЕР ФИЛЬМА «ПРИКАЗ НА ВЗЛЕТ» Елена Афанасьева: Следующая история разворачивалась вообще на моих глазах, потому что со Светланой Колосовой, журналистом и продюсером, мы дружим много лет. И я знала, что ее дедушка не вернулся с войны. Светлана Колосова, продюсер, журналист: Вообще в моей семье, естественно, все дедушки воевали. Слава богу, трое вернулись. А об одном мы ничего не знаем. Дело в том, что мой дедушка, Павел Иванович Кирейчев, женился на моей бабушке Александре, я предполагаю, в январе 39-го года. И летом его забрали в армию. Елена Афанасьева: Еще до начала Великой Отечественной? Светлана Колосова: Еще до начала Великой Отечественной войны. Бабушка была беременная. И моя мама… Вот летом его забрали в армию, а в ноябре родилась моя мама. То есть моя мама никогда не видела своего отца. Пакт Молотова – Риббентропа, территория Польши становится частично территорией Западной Белоруссии, их отправляют на границу, то есть уже на территорию Польши, город Белосток. Практически последнее письмо от него пришло в мае 41-го года. После этого никаких вестей от него не было. В августе 41-го бабушка получила извещение: «Ваш муж пропал без вести». Десять лет назад, в 2012-м, я переписываюсь вяло в одной из социальных сетей с друзьями, и возникает вопрос поиска родственников. И я пишу: «Да, у меня в семье тоже есть история, мы никак не можем найти следы моего деда». И мне пишет девочка из Белоруссии, Маша Иванова, что она профессиональный поисковик, и если я хочу, то я могу прислать ей данные, откуда дед, ну, какие-то биографические данные, которые мне известны. Она меня спрашивает: «Есть ли среди родственников человек по имени Александра?» А это моя бабушка, Александра Ивановна. И я пишу: «Да, есть». И она мне присылает сразу же вот эту карточку. Это карточка военнопленного, – вот видите? – где Кирейчева Александра. Вот это как раз моя бабушка. И все совпадает: деревня, в которой она жила, Горьковская область, как вы видите. Я отсылаю эту карточку папе, а он говорит: «Это же твой дед». И слезы, и счастье, и потрясение, что, в общем, через 70 лет следы человека все-таки удалось отыскать. Ну а поскольку я еще хорошо владею немецким языком, я стала смотреть, где это, что это, лагерь между Бременом и Гамбургом. И выяснилось, что в этом лагере до сих пор существует музей, музей этого лагеря и музей лагерей военнопленных, которые были на территории Гамбурга и Бремена, это север Германии. Вот, пожалуйста, это кладбище российских военнопленных, содержится оно за счет маленькой общины маленького городка Зандбостель, рядом с которым и находился этот огромный лагерь. Видите вот эти клумбы? Это не клумбы, а это братские могилы. Сколько человек там погибло – сами немцы сказать не могут. По данным нашей советской военной администрации, через лагерь прошло 50 тысяч человек, но известны имена только 5 тысяч. Мы туда поехали сначала с мужем, поняли, что надо везти детей. Вот видите? Елена Афанасьева: Вот это могилы? Светлана Колосова: Да, такие огромные-огромные могилы. Елена Афанасьева: А в какой могиле именно твой дедушка? Светлана Колосова: Это неизвестно. На этом огромном кладбище, которое вы видели, теперь стоит табличка моему дедушке, немцы разрешили нам поставить на одной из могил. То есть вы понимаете, что там тысячи людей погибших, умерших, но таких табличек там только три. То есть только три человека смогли приехать туда и почтить память погибших. Но что делает в данном случае это маленькое местечко Зандбостель? У них есть ремесленное училище. И вот ребята, которые учатся там каким-то строительным специальностям, они по сохранившимся карточкам военнопленных делают специальные керамические таблички. Они каждый год, каждый выпуск этого училища добавляет все новые и новые имена. Елена Афанасьева: Потрясающе! Светлана Колосова: Каждый год они проводят специальную памятную службу, на которой собираются потомки военнопленных из разных стран. Елена Афанасьева: Столько лет спустя вы все-таки всей семьей смогли приехать и поклониться. Вернусь к своей личной истории. Мама всю жизнь говорила про погибшего отца и двух братьев. Один ушел добровольцем на фронт, ему еще не было восемнадцати, Саша. Второму, Павлику, только-только восемнадцать исполнилось. И в 44-м году одна за другой пришли три похоронки. И если в похоронке дедушки было сказано, что он погиб на территории Румынии, в похоронке старшего брата Павлика – он погиб в Запорожской области, а про младшего Сашу ничего не было известно все эти годы. Я нашла на сайте «Память народ» адрес, какое кладбище. Коллеги из программы «ЗаДело» сделали невозможное! Я сейчас впервые вместе с вами увижу. Они нашли это кладбище. Давайте вместе посмотрим, где лежит мой дядя. СЮЖЕТ Голос за кадром: Всесвятское кладбище – старейшее в Краснодаре. Здесь захоронено не меньше миллиона человек, однако смотрительница Людмила Васильевна знает всех практически поименно – такая архивная работа. Людмила Кольцова, смотритель Всесвятского кладбища (Краснодар): Площадь павших воинов во время Великой Отечественной войны. Здесь захоронены воины, которые погибли в Краснодаре, в Краснодарском крае, которые лежали в госпиталях, умерли от ран. Здесь были гробнички, и на гробничках были фамилии, и сбоку стояли номера. У нас на плитах выбиты фамилии, по несколько фамилий. Ну, единственное, что года – 41-й год, 43-й. Люди приезжают со всего Союза сюда 9 мая. Голос за кадром: В 1985 году разбросанные по всему Краснодару могилы стали единым мемориалом со стелой Солдату-освободителю и белыми мраморными плитами, на которых выбито 6 419 фамилий советских бойцов, павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Здесь же похоронен и Александр Кудаченко. Людмила Кольцова: Умер 19 июля 1944 года в госпитале 5438. Вот это все, что я могу сказать о его смерти. Елена Афанасьева: Это невероятная история, что сейчас – спустя 70 с чем-то лет – я могу, как только смогу, поехать и поклониться. И я думаю, что то, что происходит сейчас – то, что делают поисковики, то, что делают все, кто занимается оцифровкой архивов, дают возможность нам искать, – это сохранение памяти и возможность передать это и Тимофею, и дальше, и нашим детям и внукам. С Днем Победы, дорогие, с великим праздником! Все, что мы можем сделать сегодня – это пойти к могиле Неизвестного солдата, искать эти могилы, искать тех близких, которых мы не нашли за эти 77 лет, ведь, как мы сегодня увидели, возможно все. Спасибо всем за память! Давайте ее почтим.