Елена Афанасьева: Здравствуйте! Это программа «За дело», я Елена Афанасьева, и сегодня мы поговорим. Как человек может оказаться на улице и потерять крышу над головой? Герой нашего сюжета в буквальном смысле слова уехал на работу, а когда вернулся, его дом снесли. Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Анатолий Пушкарев: Вот палисадник был, где кусты. Голос за кадром: Шестнадцать лет назад здесь стоял дом. Анатолий Пушкарев: Деревянный списанный дом, уже он в аварийном состоянии был. Голос за кадром: Анатолий Пушкарев получил квартиру в 2002 году, был женат, ребенок, работа... Анатолий Пушкарев: Я работал все время, на объектах жил, на стройках. Голос за кадром: Возвращался домой в Покровск (он в 70 километрах от Якутска) раз в месяц. Розалия Лыхина: Вот вся жизнь прошла в нашем, в общем-то, Хангаласском улусе, живем здесь. Родители наши здесь жили. Голос за кадром: Уже давно семья Анатолия – только его старшая сестра Розалия. Жена с ребенком ушла, когда в 2008 году Анатолий лишился квартиры. Розалия Лыхина: Имеется прописка в паспорте с 2002 года. Проживал человек в доме, уехал на вахтовый метод, закрыл свою квартиру, а приехал – нет дома, нет вещей, ничего нет. Голос за кадром: Дом был ветхий, но снесли его раньше срока. В администрации сообщили: вы, Анатолий, написали отказ от жилья. Но как так? Анатолий Пушкарев: Я и не мог отказаться, и потом экспертиза доказала, я и не писал этого. Розалия Лыхина: От его имени заявление, что Пушкарев отказывается от квартиры, прописку чтобы с него сняли. Ему сказали: «Ты написал это заявление». Конечно, Пушкарев этого не мог сделать, потому что у него единственное жилье в жизни это было. Голос за кадром: Суд фальсификацию документов подтвердил, и есть решение о предоставлении новой квартиры. Розалия Лыхина: Решение суда, Хангаласского суда, имеется решение Верховного суда Якутии о предоставлении Пушкареву вне очереди квартиры благоустроенной. Решение есть, есть исполнительный лист, но на данном этапе это решение не исполняется судприставами. Голос за кадром: Итог – человек живет на улице в родном городе, где зимы самые суровые в стране, мороз до минус 50 градусов. Кочует Анатолий от друга к другу: то подсобка какая-нибудь подвернется, то техэтаж освободится. Розалия Лыхина: Бывает, приезжает сюда, когда уже свои раны зализывать, когда там, в бездомном своем хозяйстве, не находит места, где переночевать. У нас годы-то немолодые, ему еще 15 лет нет возможности ждать этой квартиры, поэтому вот я взялась за это дело. И вот 2 года уже по кругу бегаем. Ну а почему он должен жить у меня? У него своя жизнь, у меня своя семья. Потом, я ему не мама, не жена, я ему только сестра. Он приходит, когда ему совсем тяжело, я его принимаю всегда. Голос за кадром: У брата с сестрой отчаяние от безысходности. Как разорвать замкнутый круг? Елена Афанасьева: Валентина, а где вы сейчас живете? Валентина Алексеевна: Я живу сейчас в «Доме друзей». Елена Афанасьева: У ваших друзей? Валентина Алексеевна: Нет, в «Доме друзей». Елена Афанасьева: Так называется... ? Валентина Алексеевна: Это приют называется так. Елена Афанасьева: Приют «Дом друзей»? Валентина Алексеевна: Да, называется «Дом друзей». Елена Афанасьева: Давно вы там живете? Валентина Алексеевна: Да уж больше года. Я за считанный, за короткий срок потеряла все: жилье, семью. Осталась совершенно одна. У меня была одна цель – приехать сюда на кладбище к детям и все, больше... Вообще потеряла цель в жизни. Елена Афанасьева: А что случилось? Вы говорите, семью, – что случилось с вашей семьей? Валентина Алексеевна: Муж умер по болезни еще на Украине, на Донбассе, а дети здесь, в Москве, жили, взрослые, но тоже погибли. Елена Афанасьева: Погибли у вас дети... Валентина Алексеевна: Да, умерли, похоронены здесь. Вот я приехала, ну, на кладбище сходила и все, и осталась я. Дома там нет, разбомбили, на Донбассе где... Все, ни дома, ничего. Я здесь на кладбище сходила, а что дальше? Да ничего. Я никому не нужна стала... Ну вообще в мире я одна. Елена Афанасьева: То есть вы приехали, вы сходили на кладбище, а дальше куда пошли? Валентина Алексеевна: А дальше все, пошла на вокзал и стою. Были грешные мысли уже, думаю: кому я нужна-то теперь, одна во всем мире? Подошли добрые работники на вокзале, говорят: «Мы вам поможем». Меня направили в этот приют «Дом друзей». И вот я иду и думаю: ну если уже здесь ничего, то я сяду здесь, на пороге, уже никуда не уйду, буду сидеть, пока... Никому не нужна уже, все, у меня цели в жизни нет больше. Ну, иду и вижу, стоят трое человек около дома этого, вроде бы этот дом, и машут мне рукой: «Идите сюда! Мы вас ждем!» Вы знаете, какое у меня было чувство? У меня вообще, у меня слезы градом, я вообще думаю: неужели еще в этом мире кто-то меня ждет?.. Накормили, обогрели, приютили. Я даже не представляю, что бы я делала. Я очень боялась на улице остаться. Я не знаю, как это... Это чувство страшное. Елена Афанасьева: Все правильно, все хорошо. Лана, как удалось помочь Валентине? Лана Журкина, основатель центра «Дом друзей»: Валентина Алексеевна не говорит, что она скиталась по улицам Москвы почти две недели... Валентина Алексеевна: Да-да. Елена Афанасьева: Две недели... Лана Журкина: Да. У нее украли чемодан... Валентина Алексеевна: Да-да, ну, это... Лана Журкина: Пока у нее были деньги, она что-то покупала в этих ларьках, чтобы переодеться... Валентина Алексеевна: Да-да. Лана Журкина: Жила практически на вокзале. Да, спасибо неравнодушной охраннице вокзала, которая, в общем-то, инициировала историю дальнейшую Валентины Алексеевны. Когда она пришла, мы с ней познакомились, да, передо мной был человек, который просто был дезориентирован. Понимаете, когда у тебя одна сумочка, а в сумочке только твои 70 лет, наверное, это страшная история. Елена Афанасьева: Сейчас уже есть паспорт? Валентина Алексеевна: Да-да. Елена Афанасьева: Пенсия? Валентина Алексеевна: И пенсия есть. Лана Журкина: Да, есть паспорт, есть пенсия. Валентина Алексеевна: Да-да. Лана Журкина: Валентина Алексеевна привыкла жить самостоятельно и сама за себя отвечать, и она категорически первоначально не принимала никакую помощь. Ей казалось, что она вот все сама, «я без вас». Но тем не менее в каких-то моментах она понимала, что самостоятельно она ничего сделать не может, поэтому физически сопровождали ее по разным инстанциям, пошли даже на какую-то хитрость, когда предложили Валентине Алексеевне, поскольку у нее не было денег... А человек, живший самостоятельно, и когда он вообще не имеет никаких средств к существованию, это тоже тяжелая история: ты не можешь себе позволить купить элементарно шоколадку, неважно, бутылку воды, быть как-то более самостоятельным. Мы пошли на хитрость, предложили Валентине Алексеевне у нас подработку. Валентина Алексеевна: Я не хотела быть нахлебницей, и они мне... Вот да, на хитрость, действительно. Я уже потом думаю: какая все-таки... Я, конечно, очень благодарна! Елена Афанасьева: Валентина Алексеевна, Лана говорит, что вы две недели скитались, – т. е. вы ночевали на вокзале или где? Валентина Алексеевна: Ну да, ночевала на... Ну, я не две недели, неделю... Елена Афанасьева: Неделю. И вы прямо на вокзале всю неделю жили? Валентина Алексеевна: Ну, я... На вокзал я не заходила, там очень мне не понравилось... Я на улице была. Елена Афанасьева: Вы спали прямо на улице? Валентина Алексеевна: Да я почти и не спала: ходила туда-сюда... Это была ж весна, как раз начиналась, как раз дни были, туда-сюда бродила и это... Пока были деньги, я два дня ночевала, там гостиница какая-то рядом на вокзале. Два дня там и все, больше у меня... А потом у меня все украли, чемодан. Ну и ладно, думаю, украли, это как обуза мне уже была, я уже сама хотела его бросить... Ну в тягость мне был. Елена Афанасьева: Лана, а много таких вот в вашем приюте людей с такими трагическими историями, как у Валентины Алексеевны? Лана Журкина: Я могу сказать, что все люди, которые попадают в наш центр, – они все с трагическими историями. Просто от хорошей жизни люди к нам не попадают. У нас наш адаптационно-реабилитационный центр рассчитан на 30 человек, и у нас есть сейчас еще возможность после того, как человек пройдет программу адаптации, ресоциализации, это такая большая, комплексная программа, он может потом переместиться дальше в другой наш проект, «Сопровождаемое проживание». Мы снимаем квартиры, в которых люди могут жить, там они уже как бы несут бремя ответственности за оплату квартир самостоятельно. Елена Афанасьева: Татьяна, а что вообще определяет... ? Можно ли назвать Валентину Алексеевну бездомной? Что такое статус «бездомный»? Татьяна Соколова, руководитель благотворительных программ приюта «Теплый прием»: Она скорее человек в трудной жизненной ситуации. Потому что классический бездомный – это который, например, мог, скажем так, выпить или не иметь даже того же паспорта СССР и как-то по-своему проводить жизнь, беспечно, да... Елена Афанасьева: Это те, кого больше, чаще бомжами называют, без определенного места жительства. Татьяна Соколова: Да, совершенно верно, это те, с кем Валентина Алексеевна не хотела находиться на вокзале. То есть это совершенно человек интеллигентный, он попал в трудную жизненную ситуацию, он заложник явно сложившейся ситуации, в которой ему должным образом помочь государство, получается, не может. Лана Журкина: Фактически, юридически получается, что она бездомная. Татьяна Соколова: Да. Елена Афанасьева: Есть ли законодательное определение статуса «бездомный», «человек в сложной жизненной ситуации» или других похожих определений? Лана Журкина: Законодательно, нет, ничего не определено. У нас даже нет понятия, вообще самого определения «бездомный человек». То есть аббревиатура «бомж», т. е. лицо без определенного места жительства, на самом деле она нежизнеспособна, потому что мы таким образом вычленяем каких-то людей, но мы до конца не понимаем, что в их жизни происходит. То есть, когда кто-то произносит «бомж», да, вот эта картинка: на остановке кучка такая грязная, пьяная, матерящаяся, да. Но никто же из нас, из вас, из зрителей – никто не знает, сколько вокруг человек сейчас действительно без дома. Вот ты едешь в метро, и ты не знаешь, кто рядом с тобой, домашний или бездомный. Елена Афанасьева: Больше ли становится бездомных людей? Лана Журкина: Разные ситуации. Бо́льшая часть людей, которые к нам попадают, региональных я имею в виду, из регионов, они даже имеют свое жилье, и регистрацию имеют постоянную, и жилье имеют где-то в регионе. Но мы говорим о том, какие бывают категории людей. Вот есть люди без регистрации... Елена Афанасьева: Без регистрации. Лана Журкина: …но с жильем где-то в регионе. Есть люди с регистрацией... Елена Афанасьева: А почему они, извините, здесь, а не едут домой? Лана Журкина: (Сейчас.) Есть люди с регистрацией, но без жилья, как мы видим. Есть люди и без того и без другого. Есть выпускники детских домов, которые не получили жилье от государства, либо они получили какую-то комнату, быстро ее монетизировали, деньги растворились, и они, получается, больше ничего не могут получить. Есть люди, которые приватизировали квартиру, по каким-то причинам продали, и опять они уже не могут от государства ничего получить. Почему не едут домой, когда есть жилье? Не всегда это жилье – дом. Татьяна Соколова: Бывает, в аварийной ситуации вообще... Лана Журкина: Бывает аварийное. Елена Афанасьева: То есть оно непригодное для жилья. Лана Журкина: Непригодное. Бывают очень сложные жизненные ситуации внутри семьи. Бывает, человек уезжает и ему стыдно, что он не может вернуться домой с нормальной суммой денег, для того чтобы приехать, скажем так, на коне либо на белом Mercedes. Елена Афанасьева: То есть стыдно показать себя нуждающимся. Лана Журкина: Стыдно показать. Человек пропадает с радаров. Проходит 5–7 лет, он появляется в поле нашего зрения, мы начинаем устанавливать его семью, мирить с семьей, а семья уже его не хочет, потому что за этот момент он потерял здоровье, ничего не нажил, его уже давно выписали... Татьяна Соколова: Вот у нас несколько таких было историй: просто человек, например, за всю свою жизнь, ему может быть 70 или 50–60 лет, он не создал семью, ну так получилось, он одиночка. Лана Журкина: Такое бывает. Татьяна Соколова: Причем работал на высоких должностях, чуть ли не сотрудник службы безопасности банка, т. е. высокие должности. И у него случается какое-то заболевание типа диабета и т. д., ему могут ноги отрезать, например. Он попадает к нам, он эти ноги лечит и в дальнейшем устраивается. Но если бы у него была семья, эта бы семья, скажем так, за время, если бы не было нас, она бы его поддержала. Елена Афанасьева: Как количество бездомных меняется за десятилетия? Условно говоря, в Советском Союзе бездомные были или нет? Людей на улицах мы не видели. Татьяна Соколова: Там была статья за тунеядство. Лана Журкина: Все равно были, бродяги были. Есть такое заболевание, называется дромомания, т. е. это склонность к перемещениям бесконечным: человек не может находиться на одном месте, ему надо куда-то бежать. Елена Афанасьева: Но если он там зарабатывает, если он там живет, работает, то это же как бы он не бездомный, даже если он все время меняет место жительства. Лана Журкина: В конце жизни, скажем так, вот мы видим людей возрастных, которые вот всю жизнь бегали, работали на каких-то неофициальных работах, у них нет ни стажа, у них у многих до сих пор советский паспорт, и вернуть их, сделать их видимыми для государства – это задача очень сложная. По статистике, как меняется за десятилетия? Я могу сказать, что примерно одно и то же количество людей находятся в состоянии бездомности в Москве. Но как только случается какая-то экстренная ситуация, как то было во время ковида, у нас сразу же возникает всплеск. Как только у нас конец мая и выпускаются выпускники из детских домов, у нас всплеск. Как только объявляют амнистию, у нас всплеск. Все это потом в какие-то определенные рамки входит. Елена Афанасьева: Как живет человек, привыкший к благополучию, который оказался без крыши над головой? Давайте посмотрим сюжет. СЮЖЕТ Голос за кадром: Семья Буробиных – москвичи, но, когда Диме было 9 лет, папу командировали в Якутию. Дмитрий Буробин: Мой отец служил в органах госбезопасности. Откомандировали его в Якутск... Почему, я, естественно, не знаю, был ребенком. Мне очень понравилось, с 1986-го по 1989-й гг. я прожил в Якутске. Только пугала мерзлота, но потом привык. Голос за кадром: Вернулись в Москву: школа, техникум, институт, работа престижная была. Корреспондент: Это вы в органах сколько проработали? Дмитрий Буробин: Я 6 лет, 9 месяцев, 6 дней, это по трудовой книжке. Корреспондент: Ого. Дмитрий Буробин: Да чего «ого» – это мало. Работал в милиции с 1995-го по 2002-й гг. Охранял Юрия Михайловича Лужкова. Один год в уголовном розыске... Голос за кадром: Женился, жили в просторной квартире. Все было бы хорошо, но... Дмитрий Буробин: Выпивал, выпивал, выпивал... Так вышло, черные риелторы, ну и сам виноват из-за алкоголя, и потерял квартиру. Но не совсем, а мне купили в Электростали однушку. Но я там не воспринимал Электросталь после Москвы... Голос за кадром: В Подмосковье квартиру Дима продал, приобрел еще дальше от Москвы, в Тверской области в Ржеве, но и от той недвижимости деньги потратил, стал бездомным. Больше 10 лет жил на улице. Дмитрий Буробин: Это было и страшно, и со слезами (естественно, не при всех, да), и обидно... Вот даже какие-то просрочки, там лезть в первый раз в бак, к примеру, еду, мне было стыдно даже при... Я же не осознавал, что я – бомж, хотя я, по идее, такой же бомж, да, и мне вот с этими бомжами лезть было и стыдно, и неприятно... Но потом там знакомые, там как-то... Все, и ты привыкаешь. Та же, допустим, первая украденная бутылка водки: было страшно, стыдно, и как это возможно... Голос за кадром: Ночевал в подъезде дома в центре Москвы, за помощью никуда не обращался. Правда, в 2016 году случайно познакомился с фондом «Справедливая помощь Доктора Лизы». Дмитрий Буробин: Голодный. Парень говорит: «Там иногда кормят». По каким дням, я не помню... Короче, я за ним пошел, давали, выносили такой суп с макаронами, ну нормально, в стакане пластмассовом, и чай. Все, поели. И долго-долго я сюда не ходил и не знал, что это Доктор Лиза. Голос за кадром: Не знал тогда Дима, что через несколько лет попадет в страшную беду и помогут ему не кто иной, как сотрудники «Справедливой помощи». Дмитрий Буробин: Я выхожу, электричка моя стоит, вдалеке поезд, там переезд, я бы не перебежал – я между спрыгиваю и иду. Водки у меня грамм 100 есть, нормалек, а сигарет ноль. И тут лежит пачка, там три-четыре сигареты визуально, приоткрыта. И я наклонился поднять, об камень споткнулся, а дальше ничего не помню. Просыпаюсь – руки почему-то связаны. Ничего я не понимаю, почему не дрался, не били, ни милиция не задерживала, ничего. Но милиция, я сразу понял, потому что девушка в халате какая-то сидит за стеклом, что-то пишет. Я говорю: «Девушка, давай так, я понимаю, что вы что-то пишете, заняты. Отвяжите руки, скажите, где кран, я сам пойду». Она мне ноги поднимает, а там окровавленные бинты. Я на два часа в слезы, в шоке. Я хожу, вот эта упирается. Я уж там подклеил губку, такую как для посуды... Корреспондент: Ничего себе. Дмитрий Буробин: И два носка. Корреспондент: Изобретательность. Дмитрий Буробин: …но все равно больно. Так вот сделаны эти протезы. Голос за кадром: Протезы тяжелые и натирают, но не сдается Дмитрий. После того как попал под электричку, жизнь решил изменить кардинально. Три года в трезвости, прошел 12-шаговую программу реабилитации. Старается не пропускать встречи с психологом от фонда, мероприятия, которые проводят благотворители. Дмитрий Буробин: Что значит, самому не думать, как все получится, а положиться на волю Господа, да. Мы не знаем, какие чудеса он совершает. Голос за кадром: Сестра помогла приобрести небольшой дом в Воронежской области, там Дмитрий сейчас и прописан, но пока живет в хостеле от «Справедливой помощи» и строит планы на будущее. Дмитрий Буробин: Всем здравствуйте. Протезы, потом работа, ну а дальше долги. Когда вот все сделаю, машину, в чем проблема. Это своим трудом я хочу заработать, все это сделать. Зубы там сделать... И тогда последнее останется любовь, а там как Бог даст. Елена Афанасьева: Денис, похожа несколько ситуация на вашу? Денис: В принципе, да. Елена Афанасьева: Вы москвич? Денис: Да. Елена Афанасьева: Родились в Москве. Денис: Да. Елена Афанасьева: Какая у вас семья была? Кто родители? Денис: Папа, мама. Елена Афанасьева: То есть благополучная была семья? Денис: Да-да, все нормально, было все хорошо. Елена Афанасьева: Где вы учились? Какая профессия? Денис: В обычной школе. Профессия – столяр-плотник строительных работ, учился в колледже профессионального образования и спорта. Елена Афанасьева: Ага, закончили и работали. Денис: Да. Елена Афанасьева: И где жили? С родителями? Денис: В квартире, да, с родителями. Потом мама умерла в 1999 году и там уже все как бы понеслось, поехало. Елена Афанасьева: А что понеслось, поехало? Денис: Ну, папа выпивал, то не пил, то пил... А потом... Елена Афанасьева: Вы жили вдвоем с отцом? Денис: Да. Елена Афанасьева: Он пил. И что случилось дальше? Денис: Я то жил дома, то не жил. Елена Афанасьева: А где жили? Денис: Ну, ездил, где работал, там и жил. А потом просто перед фактом поставили решением суда и все. Елена Афанасьева: Что значит, решением суда поставили перед фактом? Денис: Ну, уже накопился срок, допустим, какой-то долг... Он жил с девушкой какой-то потом... Елена Афанасьева: Отец не платил за квартиру или что? Денис: Нет, там не из-за этого. Елена Афанасьева: А что? Денис: По типу, на него взяли какую-то ссуду, долг в банке... Елена Афанасьева: На отца взяли ссуду? Денис: Да. Елена Афанасьева: А вы были прописаны в этой квартире? Денис: Да. Елена Афанасьева: А она была в собственности вашей семьи? Денис: Нет, государственная. Елена Афанасьева: Государственная, т. е. вы ее не приватизировали? Денис: Нет. Елена Афанасьева: Не приватизировали. И что произошло? Денис: Потом просто меня не было в Москве, позвонила соседка. Приехали, отца вышвырнули из дома, поставили металлическую дверь и все. Елена Афанасьева: Вам позвонила соседка, вы узнали, что квартиру отобрали, и что дальше? Денис: Дальше я жил у друзей, а отца устроил, там соседка работала тоже в социальных услугах, она нам помогла, там документы сделали, оформить... Елена Афанасьева: Что именно оформить? Денис: Ну, в социальный дом отца. Елена Афанасьева: В социальный дом? Денис: Раньше был пансионат для ветеранов труда, сейчас он реабилитационный центр. Елена Афанасьева: Отца поместили туда, а вы остались бездомным? Денис: Ну да, жил у друга. Елена Афанасьева: И как долго вы прожили у друга? Денис: Около 10 лет. Елена Афанасьева: Десять лет у друга прожили? Денис: Да. Елена Афанасьева: А сейчас где вы живете? Денис: Сейчас вот по второму плану в «Доме друзей». Елена Афанасьева: Тоже в «Доме друзей»? Денис: Да. Елена Афанасьева: Лана, как вы встретились с Денисом? Лана Журкина: У нас просто есть среди проектов в т. ч. выездная служба медицинская: мы ездим на дом к людям, которые нуждаются в помощи, мы ездим по приютам разных организаций. И в одном из приютов подмосковных я увидела Дениса. Денис на тот момент был в жутчайшем состоянии здоровья, и по всем признакам это был паллиативный больной: он был изможденный, худой, в очень плохом состоянии, и перспективы у него были, скажу прямо, совсем нехорошие. Мы посоветовались, что мы заберем Дениса к себе и поставим его на паллиативный учет. С момента, как он к нам поступил, ему, наверное, очень здорово повезло, потому что ему и попались потом в больнице врачи, куда мы его разместили, толковые, которые его стали правильно вести... Денис: Хоть и молодая, но как бы курс лечения она провела хороший и правильный. Лана Журкина: Да, все было назначено. Денис: Все очень точно. Лана Журкина: Денис все рекомендации исполнял, все как нужно. Елена Афанасьева: Подождите, можно я уточню? Вот вы жили 10 лет у друга – как вы оказались в таком плохом состоянии вот в этом приюте? Денис: Ну, как-то уже там само собой, может быть, со временем пришло. Бывало, выпивал там... Елена Афанасьева: А своя семья у вас не сложилась? Денис: Нет. Елена Афанасьева: Не было жены? Денис: Была, но характерами не сошлись. Елена Афанасьева: Не сошлись характерами. Денис: Да, потому что пилила, наверное, много в жизни. Елена Афанасьева: А сколько вам сейчас лет, Денис? Денис: На данный момент 44, в этом году будет 45. Лана Журкина: Денис у нас работает, он у нас самостоятельный человек. Елена Афанасьева: По специальности? Или где вы сейчас работаете? Денис: Сборщиком на складе. Елена Афанасьева: Сборщиком на складе. Лана Журкина: Да. Елена Афанасьева: И зарабатываете, чтобы оплачивать квартиру? Денис: Да. Лана Журкина: Да. Елена Афанасьева: Татьяна, а кто в группе риска вот оказаться бездомным? Татьяна Соколова: Какая-то часть – это сироты. Елена Афанасьева: Выпускники детских домов. Татьяна Соколова: Да, выпускники. Плюс я туда захвачу еще сирот, которые, например, получили квартиру, вышли замуж, мужья тоже могли сделать это по расчету и квартиру отжать, потому что люди могут не понимать, в какой момент у них эта квартира как бы уйдет при женитьбе. Это люди, граждане советских паспортов. Это самая такая тяжелая категория, которых мы как бы не знаем куда девать. Вот для них как раз, я думаю, Лана в первую очередь... Елена Афанасьева: А давайте расшифруем, что такое «граждане советских паспортов»? Почему у них нет российского паспорта? Татьяна Соколова: Люди, которые вовремя не сделали, не пришли сделать себе паспорт, когда была перемена. Елена Афанасьева: Но если у них, например, в этом советском паспорте есть прописка Москвы или других регионов России нынешних, они могут сейчас получить российский паспорт? Татьяна Соколова: Это очень сложно. Мы пробовали... Например, бывает такое, что, например, с родственниками утеряна связь. Что ты должен сделать? Ты должен найти родственников. Даже если ты нашел родственников, не факт, что эти родственники как бы тебе сейчас прямо сыграют это. У нас просто есть такой подопечный... Елена Афанасьева: Извините, Татьяна, для каких целей нужно найти обязательно родственников? Татьяна Соколова: Они просто потом... Будет суд, решение суда, где будут присутствовать эти родственники и скажут, что да, это действительно такой-то, такой-то человек. Елена Афанасьева: То есть они должны подтвердить, что это этот же человек. Денис: Подтверждение, конечно. Татьяна Соколова: Да, совершенно верно. Елена Афанасьева: То есть фотография за столько лет, естественно, с внешностью уже не коррелируется. Татьяна Соколова: Да. Это все очень официально должно быть. Вот у нас, например, есть такой подопечный, который у нас тоже жил где-то 2 года, он у нас и в кожевенной потрудился, и все... Ну вот чудом каким-то, милостью Божьей один из наших подопечных, который тоже наш сотрудник, он нашел ему семью, его бывшую семью, т. е. его жену, его дочку, там уже внучка, сестру... Елена Афанасьева: То есть проблема часто, что невозможно найти тех, кто подтвердит личность, да? Татьяна Соколова: Да. И еще, когда ты нашел, ты должен ждать. Вот он сейчас проживает во Владимире, это место его регистрации, там, где семья проживает, и он как бы проживает, у него нет паспорта, т. е. мы ему даже элементарно не можем денежку перекинуть, т. е. он живет... Елена Афанасьева: Он ее получить не может. Татьяна Соколова: Да-да. Вот он живет в таком же приюте, деньги на телефон не можем положить ему. Он живет в таком же приюте, там он прекрасно себя проявил, но вот он ждет суд, чтобы туда явилась его жена и она могла засвидетельствовать, что это действительно он. И тогда он будет уже человек, т. е. он может, например, повторно жениться, с ней уже восстановить отношения... Елена Афанасьева: Татьяна, какой примерно процент, соотношение людей, которые могут вернуться в нормальную жизнь? Татьяна Соколова: В общество? Елена Афанасьева: В общество. Татьяна Соколова: Ну, я бы вам сказала, что № 1 – это люди в трудной жизненной ситуации, это вот, например, перед нами два таких человека. Даже вот судить по нашей статистике, среди бездомных тоже очень-очень низкий процент, я прямо даже стесняюсь говорить цифры, именно среди бездомных, маленький, до 5%, которые прямо бомжуют. То есть как, например, нам удалось? У нас волонтеры нашли человеку семью. Приехали волонтеры... Елена Афанасьева: Его родную? Татьяна Соколова: Да, нашли его племянника, племянник изъявил желание его взять. Это тоже большая редкость, потому что обычно отворачиваются от таких людей. Мы этому человеку не сообщали до конца, что за ним приедет его племянник. Елена Афанасьева: Боялись поверить, да? Татьяна Соколова: Да, потому что он может убежать, потому что он испугается, что он сейчас как бы безногий, ну вот в таком состоянии, и мы испугались, что он как бы сбежит, и мы не сообщали. В общем, его приехал племянник, забрал, все слава богу, облик вернулся. Лана Журкина: Процент выхода из бездомности зависит от количества времени, когда человек был бездомный. До полугода это прямо вот легко возвращаются, быстро: месяц-два адаптация, ресоциализация, немножко подлечили, человек в себя пришел, в чувство, с психологом поработал, и он уже вышел на работу, он дальше готов. Свыше полугода – тут прямо вот, понимаете, каждый день камнем становится. Елена Афанасьева: А что происходит? Лана Журкина: Во-первых, сразу рвутся все социальные связи, моментально. Человек начинает жить только здесь и сейчас; если что-то где-то заработал, быстренько это монетизировал, вложил это все в еду, в алкоголь, спасибо, раз в неделю пошел помыться. И уже человек перестает следить за собой, человек впадает в депрессию. Что бы мы ни говорили, человек все равно впадает в депрессию. Татьяна Соколова: Он живет в новой реальности как бы уже. Лана Журкина: Да. И поэтому алкоголь зачастую принимается уже человеком, когда он попадает в бездомность, алкоголь принимается на улице. Не потому, что он был алкоголик и попал на улицу, а потому, что он попал на улицу и там стал пить, потому что так проще. Елена Афанасьева: Давайте посмотрим невероятную историю Светланы, у которой случились потеря дома и тяжелое заболевание. СЮЖЕТ Голос за кадром: И не скажешь, что эта девушка 1,5 года назад сама пришла сюда за помощью. Светлана Матвицкая: Сами увидите разницу. Во-первых, больной человек, во-вторых, месяц жизни на вокзале как бы... Хотя я ходила мыться, стираться, я ходила... Правда, я про этот фонд не знала, я ходила в «Ночлежку». Вот она, моя картотека. Видите, какая? Корреспондент: Да ладно? Вообще! Голос за кадром: Приехала Света из Башкирии на лечение: врачи выявили у нее злокачественную опухоль и рекомендовали ехать в столицу. Но почти сразу по приезду на вокзале у нее украли документы. Светлана Матвицкая: Были некоторые сбережения, то, что, так скажем, оставались в кармане, за счет них пыталась прожить первое время в Москве, закрепиться в поликлинике, как бы начать лечение, оттолкнуться. Но деньги имеют свойство кончаться, деньги кончились, и я оказалась на вокзале. Было тяжело, врать не буду, было тяжело, потому что я все-таки домашний человек... Это очень тяжело. Негде помыться, никого не знаешь в Москве... Голос за кадром: Чувствовала себя Света плохо – измучила опухоль, ее надо было обрабатывать и перевязывать. Светлана Матвицкая: Подсказали, где можно покушать, где кормят на вокзалах, где можно попросить даже ту же самую перекись водорода, чтобы обработать рану, бинты. Когда настал такой в самом деле пик уже того, что ну невозможно самостоятельно это обрабатывать, уже условий нет никаких, потому что на вокзале как бы несильно чистое место... Вот стоит табличка «Гостиница», там дальше идет мужской туалет, а потом женский идет туда вот, дальше, там значочки есть. Единственный плюс, что там отдельные кабинки: как бы заходишь, закрываешься, можно потом выйти, руки помыть, умыться, зубы почистить... Ну, такая мини-гигиена была. Голос за кадром: В 1990-е гг. родители Светы переехали из Узбекистана во Владимирскую область. Когда ей было всего 10, умер папа, затем не стало мамы. Жила под опекой у соседей. В 20 вышла замуж неудачно, затем волею судеб оказалась в Башкирии. Светлана Матвицкая: Начала жить с мужчиной, гражданским браком мы прожили долгое время. Потом я заболела. Сперва думали, что это простуда, и когда поставили правильный диагноз, что у меня онкология, уже была, так скажем, запущенная стадия. Муж ушел к другой женщине на тот момент уже от меня, и я собралась просто, села в такси и уехала в Москву лечиться. Голос за кадром: Химия, операция, лучевая терапия, таблетки – все позади. Сейчас Света работает консьержем в элитном ЖК. Елена Афанасьева: Валентина Алексеевна, вы с таким сочувствием смотрите каждый наш сюжет, прямо видно, что переживаете за героев. Валентина Алексеевна: А как же? Конечно. Елена Афанасьева: У вас в том месте, где вы живете, друзья появились? Валентина Алексеевна: Да все мои друзья, кто там живет. Все, кто приходит, мы стараемся друг друга поддерживать, помогать. Вот даже... Ну, для меня лично как вот важно? Даже подать стакан воды. Пусть это человеку и не нужно, но это для меня нужно, что я что-то для него сделала, мне уже приятно. Елена Афанасьева: А тем, кто только приходит в этот фонд, кто расстроен, вот в это место, где вы живете, вы что им говорите? Валентина Алексеевна: «Все будет хорошо». Елена Афанасьева: А во что вы сейчас верите? На что вы надеетесь? Валентина Алексеевна: Верю в добро. А надеяться мне уже... Да надеюсь... Я очень боюсь, боюсь очень на улице остаться, это у меня самый вот прямо кошмарный страх. Иногда накатит, что думаешь: ой, да вот никому не нужна – зачем я вообще живу на свете? Бывает такое. Но это проходит. У нас очень хорошая есть психолог, приходит Аня, да и вообще, люди вокруг, которые коллектив, которые работают там: в любое время можно подойти, поговорить, и как-то легче на душе. Денис: Мне лично вот беговая дорожка помогла. Валентина Алексеевна: Да-да. Елена Афанасьева: А расскажите-ка, расскажите. Денис: Ну как, я начал потихонечку ходить. Было трудно и встать, и ходить, без помощи не мог ни на кровать сесть, ни встать... Начал ходить по беговой дорожке. Потом уже начал йогой заниматься, пилатесом... Елена Афанасьева: О! Денис: Да. Был очень хороший учитель у меня, Илья Викторович, благодаря вот ему я даже чуть ли не побежал. Елена Афанасьева: Прекрасно! Мужчина в самом расцвете сил, 44 года, теперь здоровый, да, уже? Денис: Ну да. Лана Журкина: Ну вот, кстати, я бы с ним тоже не жила как жена. Елена Афанасьева: Вот так. Почему это? Лана Журкина: Он когда заселился в квартиру, я пришла посмотреть, как он обживается, – слушайте, о края его заправленного дивана можно порезаться. Елена Афанасьева: То есть у него такой порядок? Лана Журкина: У него яйца сложены были в идеальном порядке. То есть это настолько все вылизано, все чисто... Я сказала: «Денис, вот ты такой педант, что просто невозможно!» Денис: Ну это же... Татьяна Соколова: Впечатляет. Денис: Воспитан был, ну и в армии это помогло. Елена Афанасьева: Женщины, девушки, прекрасный человек с любовью к порядку, пожалуйста! Лана Журкина: С кошкой! Елена Афанасьева: Кошка? Денис: Кот. Лана Журкина: Любит животных. Елена Афанасьева: Кот, порядок, вообще холостой, мечтает... Денис: Он у меня уже большой, год целый. Елена Афанасьева: Целый год коту! Мечтает о семье и отношениях. Пишите нам, мы передадим все ваши письма. Что может сделать общество, чтобы помочь людям, оказавшимся в такой ситуации? Татьяна? Татьяна Соколова: Есть такая фраза: если ты один раз прошел мимо нищего, ты пройдешь мимо него еще раз и третий раз. Вот я бы рекомендовала по возможности все-таки не проходить. Это может быть конкретный нищий, конкретный кто-то в беде. Это может быть твой друг, это может быть абсолютно незнакомый человек на улице. Если он к тебе обращается, не нужно просто закрываться, всем проходить мимо. Если человек хотя бы будет просто неравнодушен, то он всегда сможет помочь. Елена Афанасьева: Но существует и много мифов. Что из них правда, что – нет? Нельзя давать деньги, например, говорят. Татьяна Соколова: Это такая история интересная. Есть профессиональный нищий, есть, например, человек... Ну правда, сейчас столько людей в каких-то сложных ситуациях, которые действительно нуждаются, и ты в принципе не отличишь. По возможности, конечно, дай сколько нужно или спроси его о ситуации, дай на проезд, например, до какого-то приюта. Елена Афанасьева: Дать или купить билет? Дать или купить еду? Татьяна Соколова: Да, надо в каждой конкретной ситуации прежде всего с человеком немножко поговорить, т. е. понять вообще, что у него там и как, и из этого уже принять какое-то решение. Но мы же все не соцработники... Может быть, да, сориентировать его на какой-то приют, может быть, предложить купить билет. Если ты предложишь и он отказывается, значит, уже что-то не то... Ну да, можно, кстати, вот так проверять, т. е. ты предлагаешь покупать билет и человек, например, говорит: «Нет, билет не нужен, нужны деньги», – тогда ты уже взвешиваешь. Елена Афанасьева: Значит, это уже может быть какой-то мошенник. Татьяна Соколова: Да. Элементарно ты можешь, всегда где-то есть какая-то кафешка, ты можешь всегда что-то... Елена Афанасьева: Или, если сомневаешься, наверное, лучше всего отдать в фонд деньги, где проверяют. Татьяна Соколова: Дать телефон, чтобы человек мог позвонить всегда в какой-то фонд, приют, чтобы там ему помогли, там разобрались. Потому что не всегда человек может разобраться, например. Елена Афанасьева: Лана, какие еще мифы есть вокруг бездомных людей? Лана Журкина: То, что это молодые, здоровые люди, которым просто надо дать работу, это самый основной, ключевой миф. На самом деле это не так: человек, попавший в бездомность, не может сиюминутно выйти на работу, какую бы ему ни предложили, потому что он дезориентирован, дезадаптирован. И нужен комплекс мер, для того чтобы этого человека поставить на ноги, привести в чувство, элементарно чтобы он выспался, чтобы он напитался водой, чтобы он поел нормально, чтобы он почувствовал безопасную среду вокруг себя. Я, кстати, всегда против того, чтобы давать человеку деньги: на моей памяти ни разу данные деньги не вытащили человека из беды. Но грамотная помощь профессионалов реально вытаскивает. И опять, если мы вернемся к этим процентам выхода из бездомности, когда это комплекс мер, когда это помощь, когда человек не так давно на улице, мы возвращаем 40% людей к нормальной жизни, которые к нам попадают, это шикарный процент, это большой процент. Но это случается в т. ч. и благодаря тому, что нам звонят люди и спрашивают: «А как помочь человеку?» Елена Афанасьева: Давайте тогда еще раз в финале программы скажем, что делать, если каждый из нас встретил бездомного человека. Пошаговую инструкцию. Лана Журкина: Встретил бездомного человека – обязательно... Если вы не можете подойти к человеку, не подходите, это самое главное, просто не обижайте его и не насилуйте себя, просто пройдите мимо: все равно найдется тот, кто подойдет, будет более расположен к разговору. Обязательно узнайте у человека его имя, спросите, что произошло. Зайдите в интернет, найдите организации, которые помогают людям, попавшим в беду, позвоните и спросите, чем помочь. Если нужна скорая помощь, вы видите, что человек реально нуждается в помощи, что он синий, зеленый, валится с ног, позвоните, вызовите скорую помощь, но не бросайте человека, оставайтесь вместе с ним рядом, пока не приедет бригада скорой помощи. Человека забирают если в больницу – обязательно спросите, в какую больницу везут: может быть, вам оно и не надо будет, но это дисциплинирует всех остальных участников этого процесса. Если человек у вас просит еду, дайте ему еду. Если человек просит его куда-то определить, вызвать ему милицию, полицию, скорую помощь, опять-таки позвоните все-таки в организации, которые профессионально этим занимаются. Елена Афанасьева: Ну что ж, мне кажется, это лучший финал сегодняшнего разговора. Бездомные – это люди обычные, такие, как мы, оказавшиеся в необычных, трудных обстоятельствах, и удастся ли им вернуться в нормальную жизнь, зависит в т. ч. и от нашей помощи. Давайте поможем тем, кто умеет профессионально помогать. Я Елена Афанасьева. Спасибо за этот непростой, тяжелый разговор всем участникам, кто был сегодня в студии! Пишите нам, предлагайте свои темы, и мы обязательно встретимся и поговорим.