Елена Афанасьева: Здравствуйте! Это программа «За дело». Я – Елена Афанасьева. И сегодня мы поговорим. А поговорим мы сегодня о том, как можно провести свой отпуск с пользой для себя и окружающих. Говорят же, что лучший отдых – это смена вида деятельности. И как наше хобби может приносить пользу всем? Это может быть забота о природе, о старинных зданиях или помощь тем, кто в этой помощи нуждается. Давайте посмотрим сюжет. СЮЖЕТ Голос за кадром: Слетать на Курилы, навести уборку в Арктике или исследовать мистический немецкий аэродром в Приэльбрусье – это не мечты, а это реальные задачи, которые стоят перед волонтерами Русского географического общества. Принять участие в экспедиции при определенных условиях может каждый. Вячеслав Егоров, инклюзивный волонтер РГО, специалист по реабилитации: Там цель была в определенной работе, то есть мы несли экологическую вахту. Мы оттирали там надписи людей, которые за собой оставляют: «Тут был Вася», «Тут был Петя». Мы изучали так называемый мистический аэродром немецкий, по легенде, куда Гитлер привозил тибетский храм. Голос за кадром: Вячеслав потерял ногу в аварии 11 лет назад. Как оправился, стал заниматься реабилитацией людей с ограниченными возможностями здоровья. Сейчас он является волонтером Русского географического общества и совмещает свою деятельность с научными экспедициями, готовит инклюзивных волонтеров к нагрузкам и испытаниям. Вячеслав Егоров: Когда я поехал уже как специалист туда, на Эльбрус, то это именно как продолжение физической реабилитации. То есть, смотрите, идет медицинская реабилитация, потом физическая реабилитация, а потом социальная реабилитация должна идти. И чтобы интегрировать человека в социум, в процесс уже другой жизнедеятельности, экспедиционная деятельность, мне кажется, на данный момент – это самый идеальный способ. Голос за кадром: Волонтеры с ограниченными возможностями здоровья задействованы в научных экспедициях не меньше, чем остальные. Любой из нас может принести пользу и внести свой вклад в исследование нашей страны. Вячеслав Егоров: Для меня инклюзия, я ее называю «вместе», когда и обычный человек, в принципе, может принять в этом участие, и человек с ограниченными возможностями. Но я их называю безграничными возможностями. Неважно – это «опорник» либо диагноз ДЦП. С нами была девушка, у которой диагноз ДЦП, но она так же все эти трудности преодолевала. Поначалу тяжело, а потом ей стало легко. Голос за кадром: В планах у РГО множество экспедиций, в которых могут поучаствовать волонтеры. Для этого нужно оставить заявку и дождаться ответа. География поездок обширная – от арктических пустошей и озер Киргизии до гор Южной Осетии и лесов Ленинградской области. Елена Афанасьева: Получается, что подобные экспедиции могут принести много пользы и членам группы, и обществу. Иван, а в чем польза данного вида волонтерства для общества? Иван Климов: Волонтерство по определению полезно. И видов волонтерства довольно много. Есть неформальное волонтерство, когда друзья решают, что нужно сделать что-то очень конкретно и понятно: детская площадка, отремонтировать подъезд или же еще что-то. Волонтерством очень активно занимаются некоммерческие организации: они дают образование, они дают какие-то инструкции, инструктаж проводят для волонтеров. Есть большой пласт волонтерства, которым занимаются компании – и это называется корпоративное волонтерство. Елена Афанасьева: Ну что же, общественное благо – это прекрасно. Но очень многие идут в волонтерство в надежде найти друзей, а иногда, может быть, и любовь. Насколько я знаю, Маргарита, вы нашли своего мужа, встретились на субботнике? Маргарита Баева: Да, мы познакомились на субботнике и с мужем, и с друзьями. Елена Афанасьева: И с друзьями. Маргарита Баева: Я, в общем-то, была одинока лет в 19 и пришла по объявлению в газете «Московский комсомолец» – в Рождественский монастырь, в 90-м году. И мы там помогали, выпиливали, что-то выкашивали, очищали территорию. И вот так потихонечку у меня появились друзья. Я начала… Елена Афанасьева: А вас в 19 лет… Хоть вы и говорите трагически: «Я была одинока». Ну, 19 лет… Маргарита Баева: Ну, не было единомышленников, не было. Елена Афанасьева: То есть волонтерство – это всегда понимание того, что ты найдешь тех, кто мыслит так же, как ты, да? Маргарита Баева: Да, по духу близких людей. И мы до сих пор дружим. В общем-то, прибывает людей рядышком. Елена Афанасьева: Вот тогда, в 90-м году, когда вы это все начали, молодая 19-летняя Маргарита что для себя там нашла? Маргарита Баева: Ну, во-первых, мы приносим пользу, а потом отдыхаем, потом что-то вечером делаем интересное, общаемся, ходим по музеям. Елена Афанасьева: А как же отдыхать, когда вы вместо выходного не лежите на диване, не идете в кино, а вы идете работать? Маргарита Баева: Это смена деятельности. Елена Афанасьева: Смена деятельности? Маргарита Баева: Потому что я учитель. И когда ты учишь детишек, допустим, полдня, а вечером, допустим, таскаешь носилки где-то и, в общем, помогаешь какому-то памятнику, то это тоже интересно. И, в общем-то, это сочетается, мне кажется, гармонично. Елена Афанасьева: И вы стали говорить, что носите носилки или работаете, а вечером… Что же вечером? Маргарита Баева: Вечером? Посиделки, чаепитие, общения. Потом в театры какие-то, музеи вместе. Какие-то волонтерские поездки начались. Елена Афанасьева: Есть ли какие-то навыки, как теперь модно говорить, скиллы, которым вы научились, которыми вы овладели в волонтерских группах? Маргарита Баева: Знаете, наверное, общаться, объединять людей. Это потихонечку все. Я и не думала, что когда-то потом у меня будет свой фонд, и уже нас будет… Ну, 200–300, наверное, сейчас человек. Тогда нас было 20–30, в 90-е. Сейчас потихонечку-потихонечку ты чувствуешь, как ты можешь договариваться. Ведь надо же учиться. Мы все разные, и в общем-то, к каждому должен быть свой подход. И мы иногда с волонтером встречаемся и говорим по телефону раз шесть, прежде чем он понимает, как бы зачем ему нужно с нами на Север. И вот если он понимает, то все прекрасно. И он что-то находит там для себя, и мы находим хорошего помощника. Елена Афанасьева: Вы раз шесть говорите? То есть вы, что называется, отговариваете? Вы проверяете, действительно ли человеку это нужно или ему показалось? Маргарита Баева: Ну видите, у нас дело очень сложное. Он едет на Север – довольно сложные условия, тяжелая работа, причем ненормируемая. Как бы мы не можем… У нас рабочий день – от 6 до иногда 12 часов. Допустим, нужно что-то сделать, нужно кору снять с этих бревен. В прошлом году нам подарили 900 бревен. Все ехали и корили. И человек должен понимать, что там будет. Поэтому у нас ветки, допустим, в WhatsApp большие, там я тоже пишу с утра до вечера, и наши координаторы пишут. Чтобы люди понимали, куда они едут. Чтобы не было никаких эксцессов. Чтобы жителей патриархальных деревень они не пытались учить, как жить. Это тоже очень важно. Все-таки они попадают в другую среду, горожане попадают в деревенскую. Елена Афанасьева: Александр, а что за тип человека-волонтера, который будет радоваться, 900 бревен получив, вместо каких-то таких, казалось бы, нужных девушке подарков? Александр Левит: Если человек понимает, зачем ему подарили 900 бревен, и как эти 900 бревен станут полезными для окружающей среды, для истории или для людей, которые проживают в этой местности, то, конечно же, такому человеку 900 бревен будут очень полезны Вообще феномен волонтерства еще только начинает изучаться и учеными, в том числе и социологами, и педагогами, и в принципе исследователями. И понять вот эту вот таинственную душу волонтера, что же его толкает, мы можем сейчас только на основании, по большому счету, опросов, и разговаривая с тем или иным волонтером, понимая, что его конкретно привело в тот или иной волонтерский проект или в одно из направлений волонтерской деятельности. Елена Афанасьева: Что привело – это значит какую личную проблему он решает за счет волонтерства? Александр Левит: Личную проблему. Или это была история про «пришел по знакомству, за компанию». Или его что-то на это толкнуло, подтолкнуло. Или он увидел действительно, что это может быть интересным для него, и дал себе в первую очередь шанс попробовать, действительно ли здесь может быть какая-то польза для меня или могу ли я здесь приносить какую-то пользу. Мотивы участия сегодня человека в волонтерской деятельности абсолютно разные. Елена Афанасьева: А какой наиболее часто встречающийся мотив? Александр Левит: Наверное, и то, что мы выделяем для себя, общаясь с волонтерами, – это в первую очередь социальные пробы, новые социальные пробы, когда ты человек IT-специальности или, наоборот, промышленник-предприниматель и пробуешь для себя то, с чем ты никогда не сталкивался – социальную помощь или работу с инклюзией, или работу по сохранению культурного наследия Елена Афанасьева: Это вызов себе? Александр Левит: Это в первую очередь и вызов самому себе, и возможность попробовать то, чем ты не займешься в обычной своей жизни. Елена Афанасьева: Антон, ваша первая экспедиция в каком году была? Антон Юрманов: Ну, естественно, первые экспедиции еще в школе были в рамках кружков, но первая серьезная была сразу после школы – мы отправились в Тибет исследовать флору. После этого я настолько заболел всем этим, что уже не мог представить себя без экспедиционной деятельности. Мне хотелось всем рассказать о ней, вовлечь всех в нее. И как раз благодаря в первую очередь Русскому географическом обществу я стал добровольцем, отправился на остров Гогланд, куда спустя несколько лет уже в качестве руководителя экспедиции привез первых инклюзивных добровольцев. Елена Афанасьева: И что вы там делаете? Антон Юрманов: На острове Гогланд тогда, в 2019 году, в рамках лагеря ЮНЕСКО «Волонтеры всемирного наследия» мы занимались уходом за объектами геодезической дуги Струве. Это ряд точек на нашей планете, я бы сказал даже, в Европе, в рамках которых Струве как раз смог измерить меридианы земли. И собственно, за этим объектом ЮНЕСКО и ухаживали ребята, и в том числе добровольцы с ограниченными возможностями здоровья. Тогда это было впервые – в рамках экспедиции привезти ребят. И не просто привезти на автобусе, а на корабле через Финский залив, и жить в палатках. И задача встала сама собой, когда мы поняли, что большая часть наших добровольцев не может самостоятельно подняться, например, на гору, где находится один из знаков этой геодезической сети Струве. Елена Афанасьева: В семнадцать (или сколько вам было лет после школы) и сейчас по-разному ли вы оцениваете, для чего вам это было? Вот как вы отвечали на этот вопрос первокурсником и как вы отвечаете сейчас? Антон Юрманов: Ну конечно, та тяга к тревожным далям, с которой я начинал, она никуда не делась, но сейчас я вижу в ней некоторые другие задачи. То есть мне кажется, что после экспедиции должны оставаться освоенные, очищенные от негативного воздействия территории, территории, про которые рассказали бы остальной стране или, может быть, даже миру. А главное – территории, которые изменили жизни людей, которые на них впервые отправились. Как и было вот с нашим 21 инклюзивным добровольцем, которые у нас поработали от Финского залива до Курильской гряды, от Оренбургских степей до полярных рек Хатанги. Елена Афанасьева: Очень интересная фраза – «очищенная от негативного воздействия». Что вы вкладываете в это понятие? Антон Юрманов: Помимо очевидного, уборки мусора, это еще и понимание того, как мы можем улучшить эту территорию – в том плане, что не везде хозяйство ведется оптимальным способом. Где-то мы можем силой профильных ученых сформулировать целый ряд рекомендаций, которые лягут в основу не просто рационализации, а целого направления в сторону устойчивого развития этой территории. Елена Афанасьева: А есть ли какие-то экспедиции 2024 года, которые вот сейчас, может быть, наши зрители услышат и смогли бы присоединиться? Антон Юрманов: Я бы сказал так: экспедиций всегда много. Огромное количество археологических экспедиций, экспедиций в ООПТ… Елена Афанасьева: Еще раз, будьте добры, нам расшифруйте. Антон Юрманов: Огромное количество… Елена Афанасьева: Нет-нет-нет. Вот ООПТ – это что? Антон Юрманов: Особо охраняемые природные территории – заповедники, национальные парки. Елена Афанасьева: Особо охраняемые природные территории. Будем знать, как сокращенно. Антон Юрманов: Например, мы вместе с Движением детей и молодежи, «Движением первых», реализуем уже второй сезон проекта «Безграничная экспедиция», в рамках которого ребята уже по всей стране отправятся в заповедники, в национальные парки рядом со своими городами, проведут научные исследования и дальше будут докладывать о них на настоящей большой конференции. То есть это и профориентация, и добровольчество, научное добровольчество. И в то же время важная роль здесь инклюзии, потому что часть в том числе и ребят с ограниченными возможностями по здоровью. Елена Афанасьева: И это как раз экспедиция, которая уже, вероятно, у вас укомплектована? Антон Юрманов: Нет, набор еще идет. Елена Афанасьева: То есть зрители могут принять участие? Антон Юрманов: Зрители, школьники могут принять участие. Елена Афанасьева: Ну ладно, а вот я уже не школьница. И Маргарита тоже, если ей вдруг захочется к вам примкнуть. Мы бы куда могли к вам присоединиться? Антон Юрманов: Как я уже упоминал, большое количество археологических экспедиций, которым всегда нужно добровольцы. Мне кажется, один из самых удачных стартов в выездном добровольчестве – это именно археологические экспедиции. Елена Афанасьева: Копать поехать? Антон Юрманов: Да, копать, разбираться в истории. Это, во-первых, не просто кропотливая и тяжелая работа, а это настоящее путешествие. Елена Афанасьева: А куда именно копать? Антон Юрманов: Археологические экспедиции практически по всей стране – от степей вокруг кургана Туннуг до ближайшего Подмосковья. Нет никаких препятствий в состоянии здоровья. Самое главное здесь – это не то, что у вас стоит тот или иной диагноз, а ваша адаптированность к полевым условиям, готовы ли вы в них работать, готовы ли приносить пользу экспедиции. Елена Афанасьева: Выживем ли мы в палатках, да? Антон Юрманов: В палатках нужно не выживать, а жить в них. Иван Климов: И наслаждаться. Елена Афанасьева: И наслаждаться. Антон Юрманов: И при должной подготовке добровольца к полевым условиям, а организатора к тому, что у него будет инклюзивный доброволец, ограничений становится все меньше и меньше. Елена Афанасьева: То есть умение не просто выживать, а жить в палатках и наслаждаться – это одно из важных качеств для добровольца. Я сделала такой вывод. Какие еще есть важные качества, которые бы вы выделили, Иван? Иван Климов: Ну, я думаю, что, во-первых, нужно ехать за связями, за общением. Елена Афанасьева: Нетворкинг, да? Иван Климов: Ну, за нетворкингом. И самое главное – эти связи нужно увозить с собой и потом с ними работать, их поддерживать и развивать. Елена Афанасьева: Почему эти связи важны? Что в них такого? Иван Климов: Я не перестаю удивляться тому, насколько люди разные. И кажется, что ты уже ко всему готов, а все равно люди не перестают тебя удивлять и не перестают поражать уникальностью своего мышления, опыта, образов, творчества, знаний, всего. Общение с другим человеком, по крайней мере у меня, всегда связано с воспитанием интереса к другому человеку. И бывают такие периоды, когда я закрываюсь от всех, и мне нужно сидеть и либо работать, либо с книжкой, либо просто чай и кофе пить. Но я прекрасно понимаю, что моя ценность – это интерес к другому человеку. Пока я его чувствую, пока я его вижу – значит, я ощущаю пульс жизни. Елена Афанасьева: Маргарита, а у вас какие требования к тем волонтерам, к участникам ваших экспедиций, которых вы набираете? Маргарита Баева: Чтобы добрые были. Я бы на самом деле могла вам предложить очень хорошую роль. Я сама, когда 19 лет поехала, и сейчас езжу – «женщина для еды». Это прекрасно! Елена Афанасьева: Для еды? Маргарита Баева: Это значит, что… Вас не съедят. Это значит, что вы будете готовить в отряде. Елена Афанасьева: А-а-а! Женщина для еды? Прекрасно! Маргарита Баева: Да, у нас не хватает женщин для еды. Мне пишут прекрасные женщины, мы всех берем. Елена Афанасьева: А если, извините, Маргарита, у вас отряд полный мужчин, то женщины в очереди должны стоять на эту позицию. Маргарита Баева: Нет, увы. У нас очень мало мужчин. Так получилось, что… Елена Афанасьева: Поэтому и женщин для еды не хватает. Маргарита Баева: Почему-то вот сейчас как-то женщины хотят работать физически, но не хотят готовить. Елена Афанасьева: А мужчины не хотят работать физически? Маргарита Баева: Мужчин у нас очень мало. Они работают физически. Елена Афанасьева: А какие условия, чтобы записаться? Это бесплатно, платно? Маргарита Баева: К сожалению, наши средства – и наши личные, и те, что собираем – у нас уходят только на оплату специалистов. То есть волонтеры… Я тоже такой же директор-волонтер. Мы сами оплачиваем себе дорогу, питание. Подкармливают жители. Где-то собираем продукты, максимально экономим. У нас цель – спасти памятники и поддержать жителей деревень. Елена Афанасьева: А жить где? Маргарита Баева: Живем мы в домиках, которые или купили, или жители предоставили. Иногда – в палатках. Иногда даже в общежитиях, бывших колхозных, еще уцелевшие колхозы дают нам какое-то жилье. В библиотеках живем. В общем, где сможем устроиться. Елена Афанасьева: А у вас есть какие-то требования к тем людям, которых вы отбираете? Маргарита Баева: Мы не отбираем. Мы берем всех, кто понимает нас. То есть у нас волонтеры от 5 до 77 лет. Елена Афанасьева: Интересно! Замечательная история! Давайте посмотрим еще один сюжет и продолжим разговор. СЮЖЕТ Александр Сапрыкин, волонтер: Нужно использовать подлинный инструмент, чтобы следов современного не оставалось. Голос за кадром: Александр Сапрыкин даже в отпуске не расстается с топором. Плотник-реставратор в свободное время едет не в теплые края отдыхать, а на Север – спасать старину. Уже несколько храмов восстановил вместе с командой волонтеров. И вот новая вахта – теперь в Вологодской области. Памятник XVIII века – церковь Николая Чудотворца в поселке Чистый Дор. Оригинал почти сгнил, поэтому перебирают и меняют то, что снаружи и внутри. Татьяна Скрябина, учитель музыки из Подмосковья, виртуозно справляется и с другим инструментом. Признается, что заслужить уважение коллег было сложно, годы ушли на это. Татьяна Скрябина, волонтер: Приезжала в монастырь, где-то помогала, трудилась. Хотелось еще в какую-то светскую организацию, но тоже именно поработать, что-то поделать. Я стала постоянно приезжать и выполнять какую-то добровольческую работу, уборку. Ну, в общем, всякие работы уже, которые можно сделать без плотников профессиональных. Ну и стала параллельно учиться в Москве, ходить на плотницкие курсы. Я в нем чувствую себя собой. Мне важно, чтобы это было для меня. И если у меня будут мои дети, моя семья, чтобы я могла это оставить. Голос за кадром: Руководит бригадой координатор благотворительного фонда «Вереница» Екатерина Козлова, кандидат медицинских наук из Москвы. Но здесь – не врач, а скорее прораб и главный специалист по связям с местной общественностью. Рассказывает: в начале селяне смотрели на гостей настороженно, но когда увидели, что от волонтеров есть реальная польза, приняли как своих. Екатерина Козлова, специалист по работе с молодежью Российской и Ново-Нахичеванской епархии ААЦ: И вообще тут много интересного в Чистом Доре. Тут колдун был, который говорил, что… тут есть деревня Пехтач, что она сгорит, а Чистый Дор вымрет. Местные, говорят, вымрут, когда креста не будет. А мы крест поставили, так что теперь не вымрет. Голос за кадром: График у волонтеров расписан на несколько лет вперед. Как только восстановят храм в Чистом Доре, пойдут дальше – в России около 7 тысяч церквей в аварийном состоянии. Елена Афанасьева: Маргарита, вы тоже влюблены в Русский север, да? Маргарита Баева: Люблю, да, нравится там очень. Елена Афанасьева: А почему именно Север? Как вы туда попали? Маргарита Баева: У меня папа работал на Севере, фильмы снимал и привозил нам книжки оттуда – Юрия Казакова, Юрия Арбата. Я все детство читала. А потом, когда уже начала помогать памятникам, летом узнала, что есть летние отряды, в которые практически девушкам было попасть невозможно, по восстановлению деревянного зодчества. И мы чудом пришли с подружкой, нас чудом взяли. И когда я увидела эту красоту, мы попали на белые ночи, на Северную Двину, и это просто… И красота, и люди очень хорошие. Люди везде хорошие, но на Севере они какие-то особенные. И туда надо ездить, чтобы с ними познакомиться. Елена Афанасьева: А как вообще местные относятся к волонтерству, когда вы что-то восстанавливаете? Это «сделайте за нас» или «сделайте мне красиво», или «ну наконец-то про нас вспомнили»? Какой у вас опыт? Маргарита Баева: Ну, у меняя скорее положительный опыт. Были, конечно, проблемы. Нельзя врываться к ним и посещать, вот как-то внезапно приходить: «Вот мы будем тут вам помогать». Нет. Нужно познакомиться спокойно, представиться, объяснить, кто мы. И потихонечку… И нельзя приезжать раз в год к людям. То есть мы стараемся раз в полгода навещать. Это уже наши друзья. Я даже не могу ехать… Если к кому-то привяжешься, то тогда придется семью бросать, потому что туда ехать два дня. То есть наш Север – он ближний, то есть сутки мы добираемся максимум. Нас там ждут. Мы там посиделки устраиваем с жителями, как-то им помогаем. Возникла даже целая группа помощи сельским библиотекам. То есть у нас не только храмы, у нас и гражданские постройки, и библиотечки наши любимые. И жители относятся хорошо. Если бы не они… Вот эти 900 бревен и они корили. То есть они нас тоже сейчас ждут. Елена Афанасьева: А что такое гражданские постройки? Маргарита Баева: Гражданские постройки? Это пожарная каланча. Вот мы сейчас сидим в студии, а у нас товарищи уже на пожарной каланче трудятся. Это старинная постройка. С нее смотрели, не загорелось ли где. А потом, у нас есть несколько старинных домов, подшефных, расписных – внутри и снаружи роспись. Это, в общем-то, последние сохранившиеся дома. Все это исчезает. То есть это обязательно нужно сохранять, такого больше не будет. Это уникально. Елена Афанасьева: Александр, а как у вас складывается с местными жителями, ваш опыт? Александр Левит: Мы стараемся интересно выстраивать работу с местными сообществами. В первую очередь, наша главная задача – это вовлечь как можно большее количество москвичей в занятие волонтерской деятельностью. И вот на сегодняшний день более 1 миллиона 200 тысяч человек в Москве уже хотя бы раз попробовали себя в роли волонтера. Елена Афанасьева: 1 миллион 200 тысяч? Огромное количество! Александр Левит: Все правильно, да. Это огромное количество. Это большой труд большого количества и некоммерческих организаций, и органов государственной власти, и бюджетных учреждений, самих инициативных граждан, которые приходят в занятие добровольчеством. Вместе с тем, конечно же, для города важно, чтобы волонтеров было как можно больше. Потому что те сложности, с которыми сталкивается сегодня Москва при работе и с социальными запросами, и с культурными запросами, и с экологией, с зооволонтерством, они все равно остаются. И поэтому чем больше будет гражданин, горожанин участвовать в решении этих проблем, приходить и предлагать какие-то собственные инициативы для решения, тем лучше, в том числе и для городского управления. Немножко вернемся к вопросу о том, кто чаще занимается волонтерской деятельностью. Да, сегодня действительно так, в Москве 76% волонтеров – это женщины, и только 24% из них – это мужчины. Елена Афанасьева: А по возрастам? Александр Левит: Но при этом возраст, что интересно, за последние четыре года… Мы это заметили, когда делали срез во время пандемии. На тот момент был пиковый возраст волонтеров – и он был около 32 лет. После этого средний возраст волонтеров ежегодно снижается. И сегодня все большее и большее количество именно школьников и студентов приходит. И на сегодняшний день 25 лет – это средний возраст волонтера в Москве. Ну, за счет того, что увеличивается количество игроков, увеличивается количество отрядов, волонтерских центров, и вузы активные, и школы активно включаются, и некоммерческий сектор все больше и больше привлекает к своей деятельности добровольцев. И это здорово. И мы всячески стараемся это поддерживать. Елена Афанасьева: А что такое паспорт волонтера? Это для каких целей? Это типа резюме, чтобы показать для следующей экспедиции? Александр Левит: Это некое портфолио, которое собирает для себя человек. И для каждой возрастной группы это портфолио используется по-разному. Школьники в первую очередь собирают такое портфолио, поскольку оно дает дополнительные преференции при поступлении в университет. Сегодня многие московские вузы и вузы по всей стране… Елена Афанасьева: Извините. Значит ли это, что все-таки есть корысть в занятиях волонтерством школьников? Александр Левит: Сложно назвать это корыстью. Это скорее дополнительная возможность для человека. И все-таки главное, что получает волонтер? Он получает удовлетворение от своего дела. И он получает благодарность. Но о том, чтобы дать благодарность, должны позаботиться мы как организаторы этой волонтерской деятельности и те люди или те явления, для которых эта помощь оказывается. Елена Афанасьева: Иван, а что говорит занятие волонтерством, модное занятие волонтерством или широкое проникновение в общество говорит о самом обществе? В каких обществах волонтерство присутствует, преобладает? Иван Климов: Ну, развитие практик помогающего поведения – ну, то, что я откликаюсь на необходимость, на запрос помощи по своей собственной инициативе – это, в общем-то, говорит о связанности общества. Это говорит о том, что люди распознают другого человека в качестве… «Ну, такой же, как и я». В качестве своего собеседника. В качестве своего друга. В качестве спутника жизни по жизни. И, безусловно, за этим лежит социальное доверие. Нужно здесь понимать, что волонтерство – то, о котором мы сейчас с вами говорим – это лишь часть того айсберга, помогающего поведения, которое существует. Если посмотрим на какие-то исследования по этой тематике волонтерства, то там обязательно будет вопрос: «А приходилось ли вам помогать кому-либо, и неважно чем – советом, добрым словом, участием, деньгами, работой или еще что-то?» То есть такое вот неформальное повседневное волонтерство. И эти цифры будут в два или в два с половиной раза больше, чем на прямой вопрос: «А вы где-нибудь работали волонтером или не работали?» И это означает, что вот это неформальное волонтерство – это как раз та питательная среда, которая кристаллизуется в тех людях, которые едут на Север памятники восстанавливать, в тех людях, которые едут в экспедицию или же включаются в вашу работу. Это нужно очень хорошо знать и понимать. И я здесь поддержу – развивать объемную, комплексную мотивацию. Это не просто про альтруизм. Это не просто про интерес. Здесь должны работать самые разные факторы, которые подвигают человека выйти за пределы вот тех связей, которые у тебя есть в повседневности, и находить новые связи. Елена Афанасьева: Но если ваш отпуск еще не скоро, давайте посмотрим, куда можно поехать и быть волонтером на ближайшие выходные. СЮЖЕТ Голос за кадром: Небольшое, уютное и тихое фермерское хозяйство на границе Московской и Тульской областей. Коровы, лошади, козы, собаки и… волонтеры, приехавшие и помочь, и отдохнуть. Александра Болотина, волонтер: Я начала волонтерить с 2020 года, на карантине. Мне было просто скучно дома, и я решила заняться тем, чем мне нравится. Я занимаюсь этим с шести лет, мне это очень нравится, но я занималась этим непрофессионально. Ну и тут как бы тоже нет, но это все-таки для души, для меня, для своего душевного спокойствия. Светлана Сотникова, глава крестьянского (фермерского) хозяйства: Люди получают здесь реальную перезагрузку и возможность по-новому начать смотреть на свою жизнь. Вставать с солнышком и ложиться, когда солнышко заходит. Слушать природу. Пытаться внутри себя настроиться с ритмом животных, окружающих людей, то есть взаимодействовать по-настоящему. Голос за кадром: Такой необычный оздоровительный подход выбран не случайно. Светлана – профессиональный психолог с большим стажем. Переезд из города совершил настоящий переворот в жизни ее семьи – теперь она помогает другим. Светлана Сотникова: Люди приезжают сюда, общаются с коровами, с конями, с рекой, с воздухом, с лесом, ну, с нами тоже, потому что все-таки мы в практиках много лет, и мы действительно как бы знаем, что делать, как человеку помочь. У нас для этого много чего есть. Голос за кадром: Фотограф Анастасия уже седьмой год ездит на ферму. В прошлом она тяжело переживала развод, но благодаря Светлане, природе и труду заново нашла себя. Анастасия Богословская, волонтер: Потому что здесь все дикое и честное. Потому что здесь искренность, здесь душа, здесь люди, которые живут сами по своей душе. Здесь я волонтер. Мне хочется помогать миру, помогать людям, помогать природе. Голос за кадром: Все, кто приезжает сюда на время, вливаются в одну большую семью, поэтому волонтеры при первой же возможности спешат вернуться на ферму, чтобы вставать и ложиться с солнцем, доить коров и коз, общаться, отдыхать и трудиться. Светлана Сотникова: Они приходят сюда, потому что мы живем по-честному, мы живем по душе, мы абсолютно открыты, мы искренние. Мы обычно то, что говорим, то и делаем. Елена Афанасьева: Антон, а у вас есть короткие походы, короткие программы? Антон Юрманов: Мне кажется, стоит помнить еще и о научном добровольчестве, которое может идти буквально походя, но при этом оставлять не меньший вклад в развитие и общества, и науки, но при этом продолжаться ничуть не меньше. Ведь некоторые из этих проектов идут уже более сотни лет. Елена Афанасьева: А что такое научное волонтерство? Антон Юрманов: Это тот вид добровольчества, в рамках которого человек, не являющийся специализированным ученым в той или иной области, оказывает помощь научному институту или конкретному ученому в сборе материала или в его наблюдении. Елена Афанасьева: Если я не специалист, как я могу помочь? Антон Юрманов: Вот у вас есть наверняка рядом с домом дерево, мимо которого вы ходите практически ежедневно на работу. Как раз сейчас весна, вы подмечаете, что вот раскрываются листья. А что, если я скажу вам, что отмечая фазу открытия этого самого листа, вы поможете ученым разобраться в последствиях изменения климата? Ничего в этом сложного нет. И я не говорю о проектах, которые связаны со сбором материала, на самых простейших методиках. Например, мы сейчас совместно с ФМБА запускаем новый проект научного добровольчества «Хлопок одной ладонью» – по сбору комаров из самых разных регионов России. Потому что ареалы их меняются, и потенциальные болезни, которые они могут переносить, тоже меняются. Елена Афанасьева: В каком виде комара я должна вам сдать? Антон Юрманов: В максимально целостном, чтобы ученые могли определить его вид. Елена Афанасьева: Я его должна в колбочку поймать? Антон Юрманов: Да, вам будет прислан специальный набор, в нем будут пробирки Эппендорфа. Вы аккуратно, специальным сгибом ладони… Почему называется проект «Хлопок одной ладонью»? Потому что вы ловите его на себя, этого самого комара… Елена Афанасьева: Не убивая? Антон Юрманов: Нет. Ну, вы его оглушаете, после чего погружаете непосредственно в пробирку. Елена Афанасьева: Сложно… Антон Юрманов: И во всем этом есть настоящая помощь ученым. Я уже не говорю о проектах, где ребята могут помочь открыть новые виды, например, коллембол. И после этого… Елена Афанасьева: Переведите. Что такое коллемболы? Антон Юрманов: Новые виды насекомых. И после этого даже назвать в честь того, что им нравится – в честь родного города, учителя, родителя, в честь себя любимого. И в этом плане для ребят появляется возможность… Не то что нужно отправляться на Дальний Восток, в полярные широты. Найти что-то новое можно вот буквально у себя в черте города. Елена Афанасьева: Антон, вот вы говорили о таких направлениях, как Камчатка, о таких далеких. А туда можно поехать? Антон Юрманов: Конечно. Елена Афанасьева: А на каких условиях? Туда, в общем, даже доехать и долететь-то недешево стоит. Антон Юрманов: Ну, во-первых, справедливости ради надо отметить, что Камчатка и Курильские острова с каждым годом становятся все доступнее и доступнее. И если попасть на тот же самый Кунашир еще лет двадцать назад было уделом действительно либо очень опытных туристов, либо местных жителей, либо же научных экспедиций, то сейчас это становится очень доступным и интересным направлением внутреннего туризма, который у нас получил сейчас развитие. И благодаря этому на Камчатку тоже не очень сложно попасть сейчас. Елена Афанасьева: Я чисто прагматический вопрос задаю: вы оплатите волонтеру дорогу или он сам должен оплатить? Антон Юрманов: Очень сильно зависит от экспедиции. В некоторых экспедициях старт – от точки сбора. Точкой сбора может быть ближайший региональный центр. То есть, если вы из другого региона, вам вообще нужно добраться до этого регионального центра. Но при этом сам путь от регионального центра может быть ничуть не проще, а в пересчете, если мы говорим о какой-то финансовой стороне, ничуть не дешевле, чем путь из другого региона в этот. Елена Афанасьева: Понятно. А есть ли где-то программы, в которые человек может приехать, и там ему хотя бы дорогу и проживание оплатят? Либо волонтерство подразумевает, что ты должен вложить и свои финансовые средства? Антон Юрманов: Очень-очень по-разному. И чаще всего в экспедициях человек, который попадает в экспедицию, он встает на довольствие. То есть его заселяют, если не требуется своя палатка. Ему предоставлены по возможности те опции лагеря, которые доступны в той или иной среде. То есть где-то это может быть и баня, и электричество, а где-то эти условия чуть поскромнее. Иногда люди делают какие-то добровольческие взносы на содержание вот этого самого лагеря, потому что некоторые экспедиции организовываются энтузиастами, чтобы как раз провести какую-то работу, и собирают они таких же энтузиастов. А есть экспедиции, которые действительно идут по всероссийскому конкурсу, и далее оплачивают дорогу, как говорится, от порога до порога и обратно. Конечно же, сейчас я бы даже сказал, что добровольцы в некотором смысле у нас избалованы, потому что раньше найти… Например, в те годы, когда я только начинал добровольческую деятельность, было не просто найти экспедицию, в которой тебе покроют дорогу, особенно в удаленные части. А сейчас все больше и больше таких проектов. Экспедиционная деятельность действительно становится доступной как никогда. И мы здесь упоминали, что изменяется возраст добровольцев. И то, что раньше было практически на грани фантастики – попасть девушке в северную экспедицию. Мне кажется, что сейчас экспедиции отражают в том числе и уровень развития нашего общества. Как и в любом добровольчестве, большая часть желающих подать заявки и принять в них участие – это девушки. У нас активно участвуют «серебряные добровольцы», то есть добровольцы старшего возраста. И при всем при этом, как я уже упоминал, у нас активно развивается инклюзивное добровольчество. То есть экспедиционная деятельность – это уже не только исследования, но еще и такой социальный эксперимент в каком-то смысле, который является зеркалом нашего общества. Елена Афанасьева: Красивое название – «серебряные добровольцы». Александр, у вас нет, наверное, проблемы с тем, когда ехать, так как это Москва. А какие есть короткие программы московские, куда буквально вот в выходные могли бы москвичи присоединиться и помочь городу? Александр Левит: С 2022 года в Москве началась программа по открытию волонтерских центров в округах. Волонтерство становится доступно сегодня москвичу вне зависимости от того, где он живет, учится или работает. И заняться волонтерством на самом деле бывает очень просто и до работы, и после работы, и даже в обеденный перерыв, потому что формы волонтерского участия абсолютно разнообразны. И здесь достаточно просто определиться в том, где тебе будет наиболее комфортно и сколько у тебя сегодня есть времени. Есть и так называемые постоянные синхронные акции. Мы постоянно проводим сбор и вторичного сырья для некоммерческих организаций, которые занимаются сегодня вопросами экологии. И сбор корма и различных предметов для приютов, для животных. И возможность вместе с этими собранными вещами поехать в приют и погулять сегодня с собакой. Потому что сегодня самое важное для бездомной собаки – это социализация, это возможность общения с человеком. Понимать, что человек, который ее бросил – это, конечно, негодяй, но есть и те люди, которые готовы помогать. И сегодня таких форм участия достаточно много. Опять же, и восстановление объектов культурного наследия сегодня доступно. Буквально недавно, в апреле, мы всем городом выходили на субботники и помогали очистить те места, где мы сегодня живем. Таких и мест, и форматов, и возможностей становится много. Елена Афанасьева: Иван, а как можно воспитать альтруизм? Есть ли способы воспитания? Иван Климов: Если мы говорим про волонтерство, я, честно говоря, не вижу необходимости воспитывать альтруизм. Мы сделали исследование, и мы увидели, что доминирует интерес – это саморазвитие, это получение таких навыков, которые будут дальше полезны в карьере и в работе, это установление связей. Не нужно искать только альтруистов. Нужно ориентироваться на ту мотивацию, которая есть сейчас у твоей целевой группы. Елена Афанасьева: Можем ли мы сформулировать так, что нужно сделать волонтерство модным? Антон Юрманов: Более модным, чем сейчас, оно еще не было в истории, именно в современной истории. Понятно, что в советские годы это вообще другая волна была. Но сейчас в том виде, в котором оно есть, мне кажется, оно на пике. И я уверен, что это еще не предел. И, по сути, опять же, как мне кажется, добровольчество сейчас – одна из национальных идей Елена Афанасьева: Ну что же, давайте делать мир добрее! Это очень важная задача и потребность нашей с вами души. Присоединяйтесь к тем программам, о которых рассказывали наши сегодняшние гости, и к другим программам. Пожалуйста, пишите нам, присылайте свои впечатления от волонтерских программ, от участия в походах, в коротких и в длинных экспедициях. Мы пригласим вас тоже в эту студию и обязательно поговорим. Я – Елена Афанасьева. Пишите нам, предлагайте свои темы для обсуждения – и мы будем говорить на эти темы. Всего доброго, до свидания!