Елена Афанасьева: Здравствуйте! В эфире программа «ЗаДело». Я – Елена Афанасьева. И сегодня мы поговорим. А о чем поговорим – думаю, вы легко догадаетесь из этого сюжета, который каждый из нас явно помнит с детства. СЮЖЕТ Елена Афанасьева: Дорогие мои гости, учителя, кто-то из вас попадал в похожие ситуации? Татьяна Вячеславовна. Татьяна Балебанова, учитель физики: Ну, что за ситуация была – не знаю, но в кого-то связку ключей я бросила. Елена Афанасьева: Вот так? Довели? Или это просто энергия учительская просит выхода? Татьяна Балебанова: Просит выхода. А по молодости, после института частенько такое случалось. Елена Афанасьева: Думаю, вы догадались – говорим мы сегодня о школе, об учителях. Об этом мы сегодня будем говорить – о том, как меняется эта профессия, насколько она актуальна в тот момент, когда сейчас, кажется, все знания уже доступны в Интернете. Действительно ли учитель – это только профессия? Либо это нечто больше – призвание, наставничество? Думаю, эти вопросы сейчас очень важны. Зульфия Михайловна, как вам кажется, это только профессия или нечто больше – быть учителем? Зульфия Ахмедова, учитель русского языка и литературы: Ну, профессия, конечно. Кроме того, это самопожертвование какое-то, если идешь в школу. Елена Афанасьева: Самопожертвование? Зульфия Ахмедова: Да. Елена Афанасьева: Эмиль, а вы готовы были жертвовать, когда решили в таком юном возрасте стать учителем? Эмиль Исмаилов, учитель физики: Нет, не был готов. И до сих пор не готов жертвовать собой, потому что учитель – это больше как образ жизни, образ мыслей. Это необязательно профессия, которая требует отдавать себя 16 часов своего времени каждый день и быть мыслями всегда с ребятами, с учениками. Необходимо должно быть в таком формате. Елена Афанасьева:Зайнеб а как вам кажется, учителя в Тунисе, откуда вы родом, и в России – это одинаковые профессии или разные? Зайнеб Куас, учитель английского и французского языков:Ну, как профессии, да, одинаковые, но разность есть, конечно, потому что мы всегда считаем учителя вторым папой или второй мамой у нас. И обязательно как мы ведем себя дома, так и в школе. И для нас это прямо очень и очень важно. Елена Афанасьева: В Тунисе? Зайнеб Куас: Да. Елена Афанасьева: А в России? Зайнеб Куас: В России тоже так, но чуть-чуть по-другому, конечно, потому что мы разные, все по-разному. Ну, у нас больше это. Когда мы видим учителя, то у нас учитель – как бог для нас. Елена Афанасьева: Татьяна Вячеславовна, а для нас, для русских людей учитель – бог? Татьяна Балебанова: Наверное, если говорить об Учителе с большой буквы, то в последнее время, ну, не богом становится, конечно, но становится каким-то, слава богу, очень уважаемым человеком, которого любят дети, любят родители. Потому что сейчас учитель несет, наверное, не только знания. Знания можно приобрести и самостоятельно, и в Интернете. Но самое главное, что учитель должен показать ребятам этот мир, те ценности, которые есть в этой стране. Вот в этом, наверное, в наше время наряду с подачей знаний очень важная миссия учителя. Елена Афанасьева: Зульфия Михайловна, а как вам кажется, ученики ваши вас помнят? Зульфия Ахмедова: Ну не знаю. Помнят, наверное, раз звонят, помогают иногда. Когда-то они, может быть, чему-то у меня учились, а я теперь у них учусь. Да собственно и в школе это было. Елена Афанасьева: Давайте посмотрим сюжет. Думаю, вам будет интересно. СЮЖЕТ «Дорогой мой друг, уважаемый наставник и непревзойденный учитель, на протяжении очень многих лет мы общаемся с вами по телефону, при встречах, практически знаем все друг о друге, но до сих пор мне не удалось с вами поговорить по душам, я до сих пор не сказала вам самого главного – кто вы для меня в моей жизни. «Походы в горы, школьные балы, городские концерты, где мы пели, а наши мальчики аккомпанировали нам. Зульфия Михайловна объявила: «Лучшие сборщики хлопка поедут на зимних каникулах в Ленинград». Многие не верили, что поездка в Ленинград состоится. Это и правда было невероятно! Не было тогда вообще такой практики путешествия школьных групп. Мы поверили. И Зульфия Михайловна сдержала свое слово». «Она – генератор идей в нашей школьной жизни, которую мы не забудем никогда, о которой не раз рассказывали своим детям. И за это мы ей очень благодарны». «Вы зажгли наши души и сердца на всю оставшуюся жизнь. Огромное человеческое спасибо и низкий поклон за то, что вы у нас есть». Елена Афанасьева: Вы узнали ваших учеников? Зульфия Ахмедова: Ну конечно! Елена Афанасьева: Сколько же лет прошло? Судя по фотографиям черно-белым – немало. Зульфия Ахмедова: Ну, они уже стали бабушками. Елена Афанасьева: Да что вы? Зульфия Ахмедова: Даже некоторые уже готовятся стать прадедушками и прабабушками. Так что, да, много лет. Елена Афанасьева: Невероятная история, невероятная! И вы до сих пор с ними на связи? Зульфия Ахмедова: Да, мы дружим. Елена Афанасьева: Вы преподавали русский язык и литературу в Таджикистане, да? Зульфия Ахмедова: Да, но в русской школе. Это был небольшой город, но он очень большое значение имеет вообще в истории. Ему три тысячи лет на самом деле. Он очень самобытный по ремеслам, действительно город мастеров. Это шикарные люди, которые продолжают династии. Ну, Ура-Тюбе он не был всегда. Он был когда-то Кирополем (по имени царя Кира). Потом – Истаравшан. А Ура-Тюбе – это означает «городе в яме», так террасами спускается. Елена Афанасьева: Зульфия Михайловна, давайте посмотрим на экран. СЮЖЕТ Татьяна Зырянова: Это фотографии с конкурса «Икебана». Во всем Таджикистане вряд ли проводили такой конкурс. И мало где в России в то время – в 70-е и 80-е годы – проводили конкурс «Икебана». Инициатором этого конкурса была моя мама, которая тоже работала в школе этой. А поддержала эту инициативу, эту идею как раз Зульфия Михайловна, которая и дала жизнь этому конкурсу. Анна Раимджанова: Нет, ну это было прямо событие такое, да? Каждый раз к этому готовились, ночь не спасли. Несли их так бережно, потому что там же эти веточки, цветочки, все такое было прямо… Зульфия Ахмедова: Цветов почти не было в городе. Ну, кто-то там в палисадниках выращивал. Летом в горных лагерях тоже наши дети были. Так они не просто в походы ходили, а они возвращались просто с целыми вазами всевозможных корешков. То есть уже глядят: «Вот это я использую». С первого же раза, как мы стали проводить конкурс, сразу пошли экскурсии малышей. То есть: «Мы проводим, а вы учитесь». И пошло дело! Елена Афанасьева: Удивительно! Смотрите, столько лет прошло, а они до сих пор помнят этот конкурс, ваши ученики. Получается, что учитель русского языка и литературы в таджикском небольшом городе – это центр культуры? Зульфия Ахмедова: Ну, школа вообще была центром культуры. Мама в ней работала с 45-го года. Здесь было очень много эвакуированных из России. Это были очень хорошие педагоги. Вся жизнь прошла в школе, практически с малых лет. А куда девать? Еще не было толком детсадов и яслей. И все, как говорится, на глазах. И мама вела драмкружок, дети играли. И я гордо ходила, что это мама моя поставила. А они так играют! И для меня еще непрочитанная книга уже была на сцене, как говорится. Елена Афанасьева: Давайте еще небольшой сюжет посмотрим. СЮЖЕТ Анна Раимджанова: Школа была вообще, наверное, таким центром культурной жизни города, ну, без преувеличения. Город маленький был, такой провинциальный. Вечера, которые Зульфия Михайловна организовывала, – это были события для города. Вот получить заветный пригласительный билет в школу – это было как сейчас, наверное, попасть на какой-нибудь модный спектакль, вот серьезно. Это прямо так и было. Помните, милиция стояла? Татьяна Зырянова: А особенно когда проходили карнавалы новогодние. Петр Гришин: В начале 70-х годов возник просто бум создания вокально-инструментальных ансамблей по всей стране. Эта тема не обошла и нашу школу. И Зульфия Михайловна при непосредственном участии Навруза Ахмедова (это ее брат) создали ансамбль, назвали его «Школяры». Вечера в школе стали гораздо интереснее, потому что одно дело – живой звук, это другая энергетика. Понятно, что это не танцы под магнитофон или под проигрыватель, а это совершенно другое. И в нашем городе стали проводиться концерты нашего ансамбля. Все как положено: вывешивались афиши, продавались билеты. И на эти концерты приходило очень большое количество жителей города. Наталья Котелевич: Наше знакомство состоялось, когда нас, первоклассниц, взяли в школьный ансамбль «Школяры», где Софья Михайловна была руководителем. Ануш Айрапетова: Как только она появлялась на пороге класса, начиналось какое-то волшебное действие. Это был театр одного актера, когда она преображалась в разных людей, в разные образы. Это человек, который светится изнутри. Вокруг нее загорается все, к чему она прикасается. И сразу хочется подражать ей, любить это, соответствовать ей. Дильшод Юсупов: Каждый месяц был поэтический вечер поэтов Серебряного века. Скажем, Блок, Северянин или Анненский. Казалось бы, Таджикистан, горная страна, какой-то маленький город такой на севере – и зачем это тем ребятам, которые там живут? В итоге сейчас я понимаю, насколько это было велико. Даже я сейчас детям рассказываю, а мне они говорят: «Папа, откуда ты знаешь?» Я говорю: «Это нам преподавали в школе». То есть весь Серебряный век, отдельно по каждому поэтому она проводила вечер. Анна Раимджанова: Ой, а мне тогда выпала честь, я помню, нарисовать портрет Пастернака. У меня даже фотография где-то есть. Я на фоне этого портрета читаю его стихотворение. Елена Хусейнова: Нас не заставляли читать русскую классику. Мы прогоняли ее через себя, через театральные постановки. В обычной классной комнате на фоне занавешенной школьной доски мы играли сцену у камина из романа «Идиот». Моя роль Настасьи Филипповны была непроста. И я до сих пор не понимаю, как в 16 лет я могла это сыграть, не имея совершенно никакого жизненного опыта. Зульфия Михайловна, спасибо вам большое за эти эмоции! Анна Раимджанова: Ну, для меня она, безусловно, такой очень значимый человек в моей жизни. Здесь, в России, школьников на картошку отправляли собирать, а мы ездили хлопок собирать. И там была норма сбора хлопка. Вот представьте себе хлопок. Его нужно было собрать 70 килограммов. Мне тогда казалось, что это вообще невозможно. И Зульфия Михайловна говорит мне: «А ты не бойся. Вот ставай рядом, работай со мной и посмотришь». Я встала рядом работать с ней в поле и просто делала так же, как она. При этом это не то что мы убивались целый день. Мы с ней шутили, мы с ней пели песни, мы с ней соревновались. В общем, в итоге я собрала за этот день 120 килограммов. Да, это был рекорд на тот момент. Она как-то очень легко и играючи научила меня ставить сверхцели и достигать их. Я очень часто потом в жизни это вспоминала. Зульфия Ахмедова:После этого пошли стройотряды в горах. Мы услышали, что там работают, собирать эфедру. И очень много зарабатывали те, кто первые начали собирать эту эфедру. Думаю: вот с ребятами надо! «Давайте?» – «Давайте!» Цель была такая – заработать деньги и поехать на каникулах на экскурсию. Вот так и делали. В горах очень опасно! Там звери, там медведи, там кого только нет. Но нас бог миловал. СЮЖЕТ Татьяна Зырянова:Горы – это был и стройотряд, и лагерь, пионерский лагерь. В пионерском лагере мы уже с ней работали как вожатые и воспитатели. Это был мини-Артек, можно так сказать, на уровне Таджикистана. Все то лучшее, наверное, в то время, что было для детей, оно воплощалось именно там, в этом лагере. Гулшан Ашрапова:Зульфия Михайловна тогда была директором лагеря. У нас были ежедневные линейки, где обсуждалось что-то такое очень важное. И когда говорила Зульфия Михайловна, всегда было тихо. У нее была такая четкая дикция, такая богатая и в то же время очень громкая речь. Каждое его слово доходило до каждого присутствующего. Татьяна Зырянова:То есть дети там и пели, и танцевали, и рассказывали стихи. И многие, даже те, которые были по жизни немножко зажаты, Зульфия Михайловна помогала им как-то раскрыться, найти себя в этом творчестве. Гулшан Ашрапова: Она все замечала. Она заметила как-то мою склонность сочинять стишки и подарила мне такой большой красивый блокнот. Я его до сих пор храню. Он весь исписан детскими стишками. И мое увлечение до сих пор сохранилось. Я бы хотела посвятить пару строчек Зульфие Михайловне. Вы в нас вложили дух борьбы, Чтоб, не завися от судьбы, Все дорогое берегли, А нужно, чтоб принять могли Игру – за жизнь, жизнь – за игру. За то зерно, за ту искру, За верность вечную добру Я вас всегда благодарю. Елена Афанасьева: Мне кажется, это то «топливо», на котором учителя и работают. Правда? И заметьте, как идеально говорят по-русски даже те ученики, которые явно таджикской национальности. Мне интересно, Эмиль, вы смотрели сейчас? В то время, когда вот эти кадры нам показывали, вы, наверное, еще и не родились же явно. Эмиль Исмаилов: Абсолютно. Елена Афанасьева: Вы молодой, намного моложе, чем ученики Зульфии Михайловны. Как вам сейчас кажется, все это нужно учителю? Вот водить в горы на полтора месяца, собирать хлопок с учениками или что-то подобное. Либо все-таки учитель должен дать знания, и достаточно? Эмиль Исмаилов: Сейчас очень специфический вопрос. Сложно представить в большом городе, как учитель вывозит класс с ребятами куда-то на природу на два месяца. Это сложно реализуется. И форматы, конечно, меняются сейчас. Мало кто из родителей согласится на это. Это если говорить конкретно про отношения детей. Детям, может быть, это и понравится, ребятам это понравится. Да, мы устраиваем встречи с учениками годовых курсов, с выпускниками нашими, раза три в год мы встречаемся, собираем зал и обсуждаем какие-то мероприятия, какие-то события, которые у них происходили в жизни, показываем результаты ребят. Но в основном у нас коммуникация вся построена абсолютно в онлайне. Это обычно какие-то видеосообщения, голосовые сообщения, текстовые сообщения. Этого более чем хватает в таком темпе жизни, как сейчас, у ребят восьмого, девятого, десятого, одиннадцатого класса. Зульфия Ахмедова: Ну, это да. Эмиль Исмаилов: И очень сложно чисто физически обниматься, потому что мы по всей России разбросаны, у нас разные часовые пояса. Елена Афанасьева: Прекрасно! Зайнеб – удивительный человек. Здесь все мои гости совершенно удивительные. Давайте посмотрим сюжет. СЮЖЕТ Голос за кадром: Зайнеб в Бобровской школе второй год. У нее 27 часов в неделю: три пятых, один шестой, два седьмых, восьмой и десятый классы, плюс спецкурс по французскому языку. На ее занятиях много живого общения и кое-что из личной методики обучения письму. Зайнеб Куас:Они делают diary. Это как дневник. Каждый день они пишут по-английски, что они сделали, как день прошел. И это надо по-английски. Я сказала: «Мне не важно, правда, могут быть секреты. Если хотите поделиться со мной – можно письменно. Можно даже не писать ваше имя. Мне важен язык». Голос за кадром: Зайнеб закончила два университета. В городе Карфаген получила степень бакалавра по русскому языку. Затем выиграла конкурс Российского культурного центра в Тунисе и получила право на обучение в магистратуре Института Санкт-Петербурга. Семья Зайнеб состоятельная, занимаются производством оливкового масла. Когда она решила уехать в далекую Россию, родители были в шоке. Зайнеб Куас: «Зачем тебе?» – вот так. Потому что родители и многие, кто в Тунисе, они знают старую Россию. Они знают Россию 90-х годов. Они знают Россию, в которой ничего нет, была война и, извините, холодно, и все. Голос за кадром: Уже в Питере девушка узнала о программе «Учитель для России», прошла отбор и оказалась в Боброве. Татьяна Балебанова: Я правда готова дать все детям, чтобы у них был очень хороший результат, даже до последней капли я могу дать. Я могу сидеть… Например, я закончила урок, и я постоянно сижу в библиотеке либо здесь ради детей. Елена Афанасьева: Во-первых, я поражена. Во-вторых, я все пытаюсь себе представить эту ситуацию. Состоятельная семья в Тунисе. Мама, папа, вероятно, братья и сестры сидят. Приходит такая Зайнеб и говорит: «Я уезжаю в Россию, в город Бобров». Зайнеб Куас: Они все, если честно, были против, потому что я работала в сфере туризма, я всегда там работала, все нормально. И они типа: «Зачем? Почему? Ты сможешь здесь что-то делать новое для себя». А я такая: «Нет, я хочу попробовать». Для меня это правда очень важно. Потому что даже когда я была в программе, когда мы все это проходили, для меня это суперважно. Это дети. Узнать новую систему, какая школа в России. Потому что я очень и очень любила мою школу, моих учителей. И до сегодня, я думаю, они все меня помнят, как я их помню. Елена Афанасьева: Что больше всего вас поразило в школе или в учениках в Боброве? Зайнеб Куас: Там у нас, кстати, очень красивая школа, новая школа. Это образовательный центр новый. И там дети правда очень умные, очень хорошие и готовые работать. У нас очень много спортивных классов, у нас хоккейный класс. Я с ними всегда смотрю их игры. Мы рядом друг с другом. Дети хорошо работают, любят узнавать новые языки. Я там преподаю французский и английский. И для них это суперважно, всегда они спрашивают. Мы тоже сделали театр. Мы играли «Малефисенту» по-английски, мы играли разные произведения. И мы снимали кусочек «Легенды 17» (вот этот фильм про хоккей), потому что дети хоккейные. Мы играли по-английски. Мы выиграли конкурс тоже. Ну, дети – это правда жизнь. И мои ученики лучше всех! Елена Афанасьева: Татьяна Вячеславовна… Город Бобров – понятно. Учитель – центр притяжения, как и маленький город в Таджикистане. Вы в Москве преподаете, правильно? Татьяна Балебанова: Да. Елена Афанасьева: Здесь учитель должен быть больше, чем учитель? Или все-таки школьникам и их родителям хватает других activities так называемых в городе и без учителя? Татьяна Балебанова: Я работаю в обычной московской школе. Девятый год у нас существует такая программа в рамках программы «Космос» – выездные экспедиции в обсерваторию, в научные центры России. Мы были в Китае, потому что это Благовещенск, Владивосток, Хабаровск. Мы были на Байкале. Мы были в Архангельске. Мы объездили почти всю Россию. Вот те ребята, которые в Москве уже много что объездили вместе с родителями, из сытых семей, с каким восторгом эти дети рассказывали о том, что: «Я видел, как льется металл!» Мы были в Екатеринбурге, на Урале, Нижний Тагил, Северный Кавказ. Такая гордость берет за страну! Именно в этом, наверное, и состоит еще одно предназначение учителя. Елена Афанасьева: Давайте мы посмотрим небольшой сюжет и поговорим. СЮЖЕТ Александра Котельникова: Так получилось, что мама у меня и преподает, и я у нее в классе. Я перешла из гуманитарного класса в физмат-класс. Конечно, сначала было страшно. Она и вела у меня физику, так еще и классный руководитель. И как это все будет? А как дома? Вообще было непонятно! Потом как-то все потихоньку…. То есть в школе я на равных, мне нет никаких льгот. Мне кажется, что это хорошо, потому что… Ну чем я выделяюсь? Корреспондент: А тройки были от мамы? Александра Котельникова: И не только тройки. Елена Афанасьева: Очень знакомая для меня ситуация, потому что моя ближайшая подруга школьная, ее мама была нашей классной руководительницей. А так как мы дружили, доставалось и мне заодно. Если где-то родители далеко, то здесь же родитель рядом. Все учителя сразу жалуются, если где-то что-то не так. Каково бедной Саше? Как она справляется? Татьяна Балебанова: Ну, тяжело, конечно, потому что люди разные. И среди учителей есть разные люди, поэтому кто-то делает специально… Конечно, учительские дети – это такие дети… В общем, жалко их. Надо их поддерживать. Елена Афанасьева: Насмотревшись на маму-учителя, что думает об этой профессии Саша? Татьяна Балебанова: Ну, Саша… Я не знаю, хорошо это или плохо, но пока думает поступать в педагогический. Елена Афанасьева: Отличная история! То есть у вас тоже будет династия? Татьяна Балебанова: Ну, у нас по бабушкиной линии учителя в роду. Елена Афанасьева: А сколько поколений? Татьяна Балебанова: Ну, поколений шесть точно. Елена Афанасьева: Ого! Татьяна Балебанова: Из Иванова родственники у нас, да. Елена Афанасьева: Настоящая династия! А вот у Эмиля, я знаю, обратная ситуация: мама вслед за молодым сыном решила стать учительницей. Эмиль Исмаилов: Это своего рода совпадение. Ну да, поступила получать высшее образование, высшее педагогическое. Елена Афанасьева: То есть сейчас она будет учительницей? Эмиль Исмаилов: Да, учительницей начальных классов. Елена Афанасьева: Давайте посмотрим сюжет. СЮЖЕТ Гюлкез Исмаилова: Хотела понять параллельно со своим ребенку. Педагог что-то говорит, а иногда ребенок не понимает. Она думает, что педагог заставляет ее. Поэтому я хотела как-то внутренне все это понять. Елена Афанасьева: Красавица мама! А мама хотела, чтобы вы стали учителем? Эмиль Исмаилов: Нет, у нее не было таких мыслей. Я вообще класса с восьмого-девятого хотел стать инженером-нефтяником, поэтому успел в РГУ нефти и газа… Елена Афанасьева: Более прибыльная профессия, мне кажется, чем учитель. Эмиль Исмаилов: Не знаю. Смотря как выстраивать процессы. И на курсе первом-втором я понял, что мне не хочется быть нефтяником, и я начал преподавать. Мама сначала к этому отнеслась довольно сдержанно, но против никогда не была. «Если это не мешает учебе, то занимайся чем хочешь». И все. Поэтому… Елена Афанасьева: Интересная реплика: «Если правильно выстроить процессы». Давайте посмотрим, как Эмилю удалось выстроить процессы. СЮЖЕТ Эмиль Исмаилов: Что тяжелее – килограмм железа или килограмм ваты? Всем алейкум салам. Погнали! – Скорость темноты может превышать скорость света. – Можешь на примере, что ли, показать? – Хорошо. Вырубай свет, сейчас покажу. Отлично! А теперь смотри. Вот я провожу рукой медленно перед фонариком. Видишь тень? – В глаза обязательно светить? Ну да. Она гораздо быстрее. – Да, она гораздо быстрее. А теперь представь, что я провожу пальцем перед фонариком со скоростью света. Как быстро будет двигаться тень? – Да хватит, пожалуйста! Я вижу все! Она еще быстрее. Она быстрее, чем скорость света. – Все верно! Включай обратно. Просто помни, что тень – это отсутствие света. Поэтому говорить, что она быстрее, чем свет, не совсем честно. Это же не объект и не материя, не энергия. – Потому что скорость – это понятие, которое не применимо к ней? – Все верно, ты быстро схватываешь. Посмотри, что я в темноте сделал. – Блин, жалко. Только на камеру не показывай, потому что я – это ты. И я это уже видел. Елена Афанасьева: Татьяна Вячеславовна, коллега ваш, физик, да? Татьяна Балебанова: Да. Елена Афанасьева: Как вам такие уроки? Татьяна Балебанова: Ну, интересно, можно их использовать. Но не может учитель давать только знания. Всем своим примером, всеми своими разговорами… Ведь я же не только о физике рассказываю. Это все – ну, это совсем другое. Елена Афанасьева: Интересное мнение! А мне хочется спросить у Зайнеб: вам как кажется, это урок или это развлечение? Зайнеб Куас: Это очень хороший способ. Сейчас дети прямо это любят, потому что иногда детям не хватает, когда показывают примеры. Они сейчас все любят это, видосики смотрят. И для них это очень интересно. Эмиль Исмаилов: Просто цели разные у всего этого контента. Это же короткий контент, который записывается для соцсетей. Его задача – привлечь внимание, сказать: «Ребята, смотрите, как это можно разбирать». Это не урок полноценный. Елена Афанасьева: А обычные уроки вы ведете? Эмиль Исмаилов: Конечно, в онлайне. Вчера у меня был восьмичасовой стрим, мы восемь часов с ребятами разбирали всю механику, просто пробежались по темам. Елена Афанасьева: За восемь часов пробежались? Давайте мы, может быть, объяснить. Может быть, не все наши зрители знают, что такое стрим. Эмиль Исмаилов: Стрим – это прямой эфир, прямая трансляция, когда я в студии, примерно такая же студия. Свет, хромакей, ноутбук, планшет, белый холст передо мной. Видно мое лицо, видно экран, на котором пишу. Мы разбираем темы с нуля. Я объясняю на каких-то примерах. И мы проходимся полностью по всей структуре. Ну, например, вчера был стрим в рамках подготовки к ЕГЭ. Например, мы разбирали всю механику, повторяли тезисно все, что есть. И ребята сидят в онлайне, у них есть доступ к чату. То есть они не подключены ни голосом, ни видео, а они просто отвечают, пишут мне сообщения, задают вопросы. И говорить восемь часов только о физике невозможно. Елена Афанасьева: Я так думаю, сейчас будет много новых слов, особенно для Татьяны Вячеславовны и Зульфии Михайловны. Давайте посмотрим, все ли мы слова знаем, что они значат. – «Ситуация была кринжовая. Я не знал, что делать». Елена Афанасьева: Кто знает, что такое «ситуация кринжовая»? Так, пас. Татьяна Балебанова: Это, наверное, не русский язык. Елена Афанасьева: Расшифруй. Эмиль Исмаилов: Это неловкая ситуация. Елена Афанасьева: Неловкая ситуация? Эмиль Исмаилов: Да, некомфортная. Что-то вроде испанского стыда, который ты ощущаешь, или когда тебе некомфортно просто. Елена Афанасьева: Так, дальше идем. – «Давай по рофлу что-нибудь сделаем?»;«Может быть, я твой краш?». Елена Афанасьева: Что-нибудь сделать по рофлу. Вас такому русскому не учили, Зайнеб? Нет. Зайнеб Куас: Я учила с друзьями вот это. Елена Афанасьева: И что это – «по рофлу»? Зайнеб Куас: Нет, такого слова нет. Я знаю следующее слово – «краш». Елена Афанасьева: Хорошо. А «краш» – что это? Зайнеб Куас: Ну, это даже в песне… Елена Афанасьева: Знаете, что это? Зульфия Ахмедова: не знаю. Елена Афанасьева: Друг, приятель? Зайнеб Куас: Это типа вау, с первого взгляда… Эмиль Исмаилов: Это же все с английского. Crush – это столкновение. Это когда ты в кого-нибудь влюбился, кто-то тебе понравился. Зайнеб Куас: Поэтому Зайнеб и понимает лучше то, потому что это с английского. Елена Афанасьева: Так а «рофлить» – что это? Эмиль Исмаилов: Шутить. Елена Афанасьева: Шутить? Интересно! – «Хватит агриться!»;«Чекни мыло, я тебе домашку отправил»;«Это так крипово, что рипнуться можно!». Елена Афанасьева: Кто что-нибудь узнал? Крипово. А что можно? Эмиль Исмаилов: Рипнуться. Елена Афанасьева: Рипнуться? Эмиль Исмаилов: Это «смерть». Ну, с английского языка – R.I.P. На могилке пишут три буквы. Елена Афанасьева: А «кринжово» – это, я знаю, что-то жуткое, ужасное, позорное? Эмиль Исмаилов: Все вместе. От контекста зависит. Елена Афанасьева: А «крипово» – что это у нас? Эмиль Исмаилов: Страшно. Елена Афанасьева: Страшно? А это от английского тоже или нет? Я вроде бы учила английский, но не могу вспомнить. Эмиль Исмаилов: Это из Minecraft. Есть игра такая. Там есть персонажи – криперы. Елена Афанасьева: И еще там было фраза «чекни мыло, я тебе скинул домашку». Эмиль Исмаилов: Все с английского. Елена Афанасьева: Это я поняла. «Мыло» – это электронная почта, email. А чекни – это значит «проверить», check. А вот Татьяна Вячеславовна сказала, что это не русский. А я буквально на этой неделе смотрела, что сейчас в Академический словарь русского языка внесено огромное количество новых слов. Не знаю, есть ли там «чекнуть», «кринж» и «краш», но очень много слов все-таки входит в язык. И мне кажется, что, может быть, Эмиль… Вы этими словечками пользуетесь во время уроков? Нет? Эмиль Исмаилов: Всем пользуюсь. Как говорю в жизни, так говорю и на занятиях, не разделяю эти стили. Единственное, что табуирован мат на занятиях абсолютно, а все остальное… И в чате у ребят открыт доступ, то есть о чем угодно можно разговаривать и как угодно можно разговаривать, и у меня. То есть нет какого-то разграничения: «Сейчас мы с вами будем рассматривать данную тему…» Нет, все на простом языке, человеческом. Елена Афанасьева: Вот эти ребята, которые у вас учатся сейчас, – это поколение Z считается, да? Это поколение, первое поколение, которое выросло при гаджетах. Они себя без гаджетов не помнят. Еще есть такая фраза digital native, то есть которые рожденные в цифровой среде. Мы все с вами мигрировали в цифровую среду – кто в более позднем возрасте, как мы, кто в более раннем. Но вы, наверное, себя без телефона и без компьютера еще помните? Эмиль Исмаилов: Ну, очень слабо. У меня телефон появился во втором классе. Елена Афанасьева: Нет, второй класс. Но все-таки вы помните, как вам первый телефон подарили? Эмиль Исмаилов: Ну да. Елена Афанасьева: Первый выход в Интернет помните. А эти ваши ученики уже в этом выросли, native. Это другие люди для обучения? Вот вы разные поколения учеников воспитывали. Они другие для обучения? Татьяна Балебанова: Нет. Елена Афанасьева: Такие же? Татьяна Балебанова: Они такие же. Зайнеб Куас: Если бы добавить то, что делает Эмиль с уроками, то это было бы еще интереснее, еще плодотворнее. Елена Афанасьева: Как бы сейчас сказали, Эмиль? Круче? Или как? Эмиль Исмаилов: Да, так бы и сказали: круче. Елена Афанасьева: У нас есть еще маленький сюжет, из которого мы узнаем, кем же все-таки мама Эмиля хотела, чтобы он стал. СЮЖЕТ Корреспондент: Вы же отдали на танцы его, да? А он сейчас преподает у детей. Вы как-то расстроились, что он ушел с танцев? Гюлкез Исмаилова: Нет, конечно. У него же есть база… Эмиль Исмаилов: Это ты сейчас так говоришь. Гюлкез Исмаилова: Нет, тогда, конечно, когда он бросил, мне просто жалко было. Он на паркете очень хорошо танцует. Когда я сказала: «Почему педагогика?» – он говорит: «Я не только с московскими детьми общаюсь, а вся Россия, разные уголки, с детьми я общаюсь. У меня знакомых очень много! Вся Россия – мои знакомые». Он так сказал. Поэтому горжусь. Первый месяц переживал, а потом у него все получилось. Ему нравится общаться с разными детьми разного возраста. Он так свободно разговаривает с ними, даже шутит. Иногда мультфильмы поставит и говорит: «Давайте отдохнем». Вот так общался со всеми. Елена Афанасьева: А танцевать-то во время роликов или онлайн-занятий приходится? Эмиль Исмаилов: Нет, не приходится. Елена Афанасьева: Еще ни разу не пробовали? А вдруг зайдет? Эмиль Исмаилов: Это совсем другое направление – спортивные бальные танцы. Нужна партнерша, паркет. Это не тот формат, который мы сейчас привыкли видеть. Елена Афанасьева: Не тот, не тот. А скажите, Эмиль, а ваши ученики… Вы офлайн, что называется, с ними встречались? Встречаетесь? Эмиль Исмаилов: Да, конечно. У нас два или три раза в год есть встречи – как с ребятами, которые у нас давно занимаются, например, на годовых курсах, так и с теми, кто недавно к нам записался. И мы стараемся каждое лето (у нас один год был исключением), мы стараемся каждое лето встречаться, просто смотреть, вживую видеться, потому что когда всегда в онлайне общаетесь, а потом человек подходит к тебе вживую, а ты его просто не узнаешь, потому что ты всегда видел в чате только его имя и фамилию… Елена Афанасьева: А там не появляется видео, изображение? Или как это называется? Юзерпик, то есть аватар? Эмиль Исмаилов: Нет-нет-нет. Потому что там в онлайне 400–500 человек смотрят занятие. И невозможно просто это вывести, поэтому у них есть доступ только к чату. Елена Афанасьева: А вам лет сколько? Давайте скажем вслух. Эмиль Исмаилов: 22 полных года. Елена Афанасьева: 22 полных года? И сколько лет вы учитель? Эмиль Исмаилов: Пятый год пошел сейчас. Елена Афанасьева: Пятый год учитель? Тогда у меня вообще провокационный вопрос: а ваши ученики от вас отличаются? Вроде бы вы к ним по возрасту ближе нас всех. Эмиль Исмаилов: Да, ближе. Елена Афанасьева: А чем они отличаются от вас? Хотя у вас разница лет пять, наверное. Эмиль Исмаилов: Ничем. Только уровень того, как они смотрят на мир. Они просто не знают пока, чего хотят, многие. Вот и все. Елена Афанасьева: Зульфия Михайловна, вам как кажется, современные ученики Эмиля от ваших учеников отличаются? Зульфия Ахмедова: В принципе нет. Ведь то, что Эмиль делает – это очень здорово, очень! Но это только часть школьной жизни. Елена Афанасьева: Вот интересно, а они будут через 20–30 лет, как ваши ученики, писать письма Эмилю, если они общались с ним онлайн? Зульфия Ахмедова: А почему нет? Елена Афанасьева: Будут? Зульфия Ахмедова: Будут. Елена Афанасьева: Отлично! Зульфия Ахмедова: Я думаю, будут. Елена Афанасьева: А кем ваши ученики стали? Вы знаете? Следите за их судьбой? Зульфия Ахмедова: Ну конечно, знаю. Елена Афанасьева: Кем? Зульфия Ахмедова: И учителя. Очень много ребят, которые были в стройотрядах, я заметила, у них такая жилка была, они не боятся рисковать, то есть они продвигались по службе и продвигаются. Я за них спокойна, что они получили как бы эту закалку – не только в знаниях, но и человеческую. Елена Афанасьева: А какие качества нужны им были, чтобы продвинуться в жизни, самореализоваться? Какие качества? Из стройотрядов, из ваших походов. Зульфия Ахмедова: Да там не только походы. Ведь очень много всего делалось в школе. Я считаю, что очень важны еще и какие-то нравственные уроки, чтобы не проходить мимо. Вы понимаете, может человек пройти, на его глазах идет какая-то нехорошая вещь. Ну, пройдет, и все: «А это меня не касается». И в школе так бывает. Был такой случай, я помню, почему-то это очень сильно запомнилось. Однажды иду по коридору – гвалт, шум такой! Уже к концу подхожу, заглядываю в класс – играют в футбол. Ну, в футбол – ладно, понятно, перемена. Но играют хлебом. Во-первых, это в Азии (я не знаю, как в других республиках и вообще в России) пиетет к хлебу огромный! Я просто много раз видела такую сцену: идет старик ли, женщина ли, молодой ли, и если валяется хлеб, то он его поднимет, что-то пошепчет (особенно старики), какую-то молитву, и обязательно положит на какое-то видное место – или птичкам, или кому-то. Ну как это? Меня прямо аж затрясло! Тут же говорилась с начальством, говорю: «Линейку срочно!» Выставили на линейку всю школу, вызвали этих, так сказать, «футболистов». И я объяснила, говорю: «Вот играли хлебом в футбол. Вы понимаете, нет? Почти миллион людей в Питере… На Пискаревке – более 600 тысяч. Если собрать, то это миллион и еще сколько-то в городе. Они не получили этого хлеба. А эти играют здесь в футбол. Заелись совершенно! Не то что заелись… В Таджикистане ваши же родители, дедушки и бабушки ну просто прибьют за такое! Как можно такое делать?» Я аж расплакалась сама. Говорю: «Да что это такое?» Конечно, так называемые «футболисты» ревели в голос. Им было урок на всю жизнь. Елена Афанасьева: Я думаю, на всю жизнь они запомнили этот урок. Зульфия Ахмедова: Ну просто не надо проходить мимо. Это все надо в копилочку брать. Елена Афанасьева: Я думаю, воспоминания бывают не только такие для них, уроки серьезные, но и какие-то очень теплые. Давайте посмотрим еще небольшой сюжет. СЮЖЕТ Анна Раимджанова: Зульфия Михайловна, люблю вас очень! Вы очень значимый человек для меня. Привет! Татьяна Зырянова: Я вам желаю в первую очередь здоровья, еще очень долгих-долгих лет творческой жизни. И чтобы вы знали, что у вас всегда есть поддержка. Дильшод Юсупов: Огромное-огромное спасибо от себя лично, от всей семьи, от всех людей, которые вас любят и помнят, за то, что вы сделали. Это никогда не забудется. Вот за то, что вы дали нам влюбиться в русскую культуру в таком очень широком-широком понимании. Елена Хусейнова: Без вас, Зульфия Михайловна, мы были бы совсем другими. Спасибо вам огромное от всего нашего класса и от меня лично. Мы вас любим! Ирина и Наталья Котелевич: Только благодаря ей наши школьные годы были яркие и незабываемые. Общение наше продолжается и по сей день – чему мы очень рады. Арам Айрапетов: Чтобы вы оставались такой же зажигательной, такой же искрометной, которой вы всегда были для нас. Петр Гришин: Здоровья, добра, душевного спокойствия и благополучия, ну и оптимизма! Ануш Айрапетова: Она всегда приводила фразу Маяковского: «Светить всегда, светить везде, До дней последних донца. Светить – и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и…» – Зульфии Михайловны. Александр Симакин:Мы вас уважаем. Огромного здоровья и всех земных благ! Юрий Фомичев: Счастья, здоровья и божьей помощи во всем! Елена Афанасьева: Я не могу не спросить: что для вас значит сегодня быть учителем? Зайнеб Куас: Быть другом ученика. Быть вторым миром для этого ученика, где он может с вами и разговаривать, и рассказать все без каких-то барьеров. Для меня быть учителем… У меня сейчас очень много друзей. Елена Афанасьева: Зульфия Михайловна, а для вас? Зульфия Ахмедова: Присоединяюсь к словам. Быть другом, и не просто за панибрата, а человеком, который… Вот я знаю, что если у меня что-то случится, мои ученики в любое время придут мне на помощь. И я к ним тоже приду. Елена Афанасьева: Татьяна Вячеславовна? Татьяна Балебанова: Наверное, это все-таки образ жизни, образ мысли, образ жизни. Вот оно так. Елена Афанасьева: Спасибо всем учителям. Но у каждого, конечно, есть свои учителя, свои собственные. Моя классная руководительница Вилена Абрамовна Фурсенко в Ростовской-на-Дону школе № 36, ей в этом году уже 85 лет исполнилось. Очень ее люблю! Здоровья ей! И два великих учителя, которые учили моих детей, – это Лев Соболев и Эдуард Безносов – в московской школе 1567. Низкий вам поклон! Я – Елена Афанасьева. Это программа «ЗаДело». Пишите нам, присылайте свои темы для разговоров. И мы обязательно встретимся в этой студии и поговорим.