Константин Чуриков: Как всегда в это время по средам, мы открываем наш импровизированный «уголок покупателя», где в последнее время покупатели жалуются не на обвес, как раньше, не на ассортимент, не на очереди и даже не всегда на качество, а просто на цены. Марина Калинина: Итак, перед вами официальные представления о продуктовой инфляции с начала этого года. В общем, пока вы изумленно смотрите на экране, как мы себе это представляем, мы попросим вас поделиться своими потребительскими настроениями и ощущениями. Что еще подорожало за последние дни? Что вы заметили? И как подорожало? На сколько подорожало? Что вас больше всего возмутило в этом подорожании? Константин Чуриков: Для тех, кому плохо видно, как мне отсюда, издалека, официальная инфляция… официально измеряемая инфляция: куры – плюс 9%; помидоры – плюс 21,5%; морковка – почти плюс 20%; картошка – плюс 19%. Ну, тут все, в общем. Марина Калинина: Капуста – 8%; огурцы – 18%. В общем… Константин Чуриков: Да. Я не знаю, есть ли в стране что-то, что не подорожало в период с 30 декабря 2020 года по 9 марта? Марина Калинина: С нами сейчас в студии Олег Сухарев, главный научный сотрудник Института экономики РАН, и Дмитрий Орехов, управляющий директор рейтингового агентства «Национальные кредитные рейтинги». Здравствуйте. Вы знаете, когда я все это увидела, когда готовилась к эфиру, я прямо перефразировала Владимира Семеновича Высоцкого: «Все продаю, машину, Зин, чтоб ты сходила в магазин». У меня такая фраза родилась. Что вообще происходит? Константин Чуриков: Что это вам напоминает? Может, какие-то аналогии есть? Олег Сухарев: Ну, продовольственная инфляция всегда обычно выше. И она очень тяжела населению, и ощущается сразу, потому что бьет по кошельку. И когда реальные располагаемые доходы толком не растут, а продовольственная инфляция высокая, то это бьет и по пенсионерам очень сильно, и по работающим людям. Это сразу ощущается. Понимаете? Конечно, регулировать эти продовольственные рынки нужно и необходимо. И это не только договоренности до 1 апреля, что подписали, зафиксировали на отдельные товары цены. Это различные способы. Но главное – это, конечно, производить больше этих видов товаров, чтобы их было много, вы можете, чтобы посредники не накручивали цены и так далее. Марина Калинина: А вы считаете, что проблема в том, что недопроизводство этих товаров сейчас? Олег Сухарев: Да я даже не думаю. По некоторым товарам, на которые были всплески осенью, которые отметил президент… Он же сам отметил, что их в достатке. Поэтому, скорее всего, там был всплеск, вызванный недобросовестным поведением торговцев. То есть и посредников много на цепочке между производителем и покупателем, понимаете, и другие причины: монополизм рынка, недобросовестное поведение, извлечение сверхприбыли от ситуации. То есть там может быть клубок причин, и все они могут сплетаться. Константин Чуриков: Хорошо. Олег Сергеевич, Дмитрий Владимирович, клубок причин. Но сейчас очень непростое время: доходы вниз – цены вверх. Я не знаю, какие у вас ассоциации? Это с каким временем сравнимо? Понятно, что не с началом 90-х, потому что там инфляция была ого-го! Ну с чем это можно сравнить? Не знаю, с 2008–2009 годом? Дмитрий Орехов: В принципе, можно сравнить с 2008–2009 годом. Тут следует еще отметить, что у нас в текущий момент такой фактор дополнительный (это то, что коллега уже правильно отметил), факторы, которые повлияли на рост цен, еще можно отметить девальвацию саму по себе, а также еще неурожай по некоторым культурам. Вот это очень важно. Потому что ко всем бедам, которые были перечислены (к сожалению, доходы наши, как всем известно, не растут), у нас еще добавляются… Марина Калинина: В частности, по подсолнечному маслу. Многие специалисты говорили, что был неурожай, и поэтому цены росли. Дмитрий Орехов: Более того, мы все сейчас прекрасно знаем, что у нас планируется ввести демпфер этот на экспорт продукции – что дополнительно приведет к ограничениям производителей, которые у нас и так в достаточно тяжелых условиях. Всем известно, что производители в растениеводстве – они не такие высокомаржинальные. Сейчас появилось окно возможностей в связи с ростом цен на их продукцию. А у нас получается, что вводятся дополнительные ограничения на экспорт – что, естественно, ударит по их маржинальности, по их финансовому состоянию. А они являются одними из тех отраслей, которые могут сейчас являться такими драйверами роста экономического. Если мы будем, с одной стороны, пытаться вводить пошлины… Марина Калинина: Ну смотрите, такой парадокс, на мой взгляд, получается. Может быть, я не права. Дорожают продукты, в том числе и из-за того, что у нас неурожай того же подсолнечника, и масло подсолнечное очень сильно подорожало – и мы стремимся на экспорт. Где связь? Константин Чуриков: Я просто приведу пример. Есть компания такая замечательная, называется «Русагро». И тут она как раз устами ее руководителя говорит: «У нас цены на подсолнечное масло сейчас находятся вообще на абсолютном рекорде за 200 лет вообще. Надо что-то делать». Знаете, я читаю это сообщение («РИА Новости», 15 марта) и вижу за 8 февраля сообщение: «Русагро» заключило договор на поставку подсолнечного масла в Китай». Марина Калинина: Вот о чем я и говорю. Константин Чуриков: Мы очень рады за компанию. Здорово! Дмитрий Орехов: Смотрите. Просто все экономические субъекты, включая компании-производителей подсолнечного масла, они же ведь все коммерческие, и они все должны извлекать прибыль. Естественно, если они видят отсутствие условий по наращиванию доходов внутри нашей страны, учитывая ограниченные возможности по доходам населения, о которых уже было сказано, они ищут возможности экспортные. И это как раз возможность для того, чтобы наращивать инвестиции в этом секторе в принципе, чтобы нашей экономике быть экспортоориентированной, выполнять цели экономического развития, которые были озвучены, на ближайшие десять лет. И вот здесь у нас как раз получается такая дилемма: либо мы ограничиваем экспорт и пытаемся сдержать внутренние цены, либо мы даем возможности компаниям расти и дополнительно инвестировать. Марина Калинина: А потребителям больше платить за эти продукты? Дмитрий Орехов: Да, приходится платить. К сожалению, приходится платить потребителям. У нас по-другому не бывает. Марина Калинина: А это правильно, с вашей точки зрения? Вот какой бы выбор сделали? Дмитрий Орехов: Тут тяжело, наверное, говорить, что правильно, а что неправильно, потому что получается, что если одни будут довольны, то другие будут недовольны в текущей ситуации. Константин Чуриков: Ну давайте определим, кто все-таки должен быть, по крайней мере в этом году, чуть более довольным, чем обычно. Мы просто уже много и давно говорим, что вот цены растут, причины такие-то. Но мы не говорим, что с этим делать и как исправлять ситуацию. Олег Сергеевич, что в нашей экономике не так, что у нас страдают обычные люди от этого всего? Олег Сухарев: Как я уже сказал, очень хороший способ борьбы с ростом цен – это производство и стимулирование производства. Но для этого нужно инвестировать в производство, для этого нужны мощности, для этого нужно бороться с встроенным затратным механизмом, чтобы он не «съедал» это производство. Вы понимаете? То есть это целый комплекс мер экономической политики, которые нужно разложить и применять системно, в частности для агропроизводителей. Конечно, дело в том, что… Коллега правильно сказал, что ищут возможности экспортные. Но проблема-то вот в чем. Когда президент их собрал осенью, то он ставил причиной роста внутренних цен на отдельные товары даже не недостаток их производства, как с подсолнечным маслом, а именно то, что они (и президент это высказал публично – значит, экономический блок готовил ему информацию) экспортируют его вместо того, чтобы насыщать внутренний рынок. Именно вот эта причина называлась. А это уже серьезно. Вы понимаете? Это как раз и говорит о том, что бизнес ищет там, где лучше, понимаете, там, где выше прибыль. Константин Чуриков: Хорошо, это мировая тенденция, сейчас во всем мире растут цены на продукты. Представим… Вот сейчас у нас девять вечера. В Дании – минус два часа. Я не знаю, есть ли у них Общественное телевидение Дании, Германии. И вот они сейчас тоже вечером сидят и обсуждают, как выросли в магазинах цены? Марина Калинина: А вот смотрите, есть цифры: в России продукты за год подорожали в семь с половиной раз больше, чем в ЕС. В семь с половиной раз! Олег Сухарев: Ну, есть комментарий, по-моему, Пескова по этим цифрам: «Мы не доверяем этой информации». Ха-ха-ха! Это было официально, если я не ошибаюсь. Я видел… Марина Калинина: Это Росстат, извините. Олег Сухарев: Ну, это Росстат... Марина Калинина: Мы не доверяем Росстату? Олег Сухарев: Но Песков, по-моему, высказывался по сравнению с ЕС, по вот этим ценам: «Мы не согласны». Константин Чуриков: Ну, сейчас, может, такое время, что пора усомниться и в себе. Вопрос к вам обоим: а что мы делаем не так? У нас вообще экономика – она для потребителя, извините, для населения, для человека или она для чего-то другого? Тогда для чего? Как вы думаете? Дмитрий Орехов: Вы знаете, у меня такая позиция в этом отношении. Есть возможность какая справляться в этой ситуации? Либо наращивать доходы (но у нас сейчас, к сожалению, возможности по их наращиванию, как известно, ограничены), либо каким-то образом оптимизировать расходы. Это касательно вопроса: кто виноват и что делать? Вопрос: что делать? На мой взгляд, каждый потребитель, который приходит в магазин, он имеет возможность для себя, для собственного бюджета оптимизировать затраты. Способов много. Элементарно – можно пользоваться акциями, скидками. Кешбэки предлагают очень много магазинов. Это реально может быть полезно. Например, я могу сказать из личного опыта: никакой маркетолог ничего не может сделать против мужчины, у которого есть список продуктов, особенно если, допустим, жена написала. Константин Чуриков: Безусловно! Дмитрий Орехов: Согласитесь. Константин Чуриков: При наличии суровой жены. Дмитрий Орехов: И это реально может помочь оптимизировать затраты. Ты не будешь делать импульсные покупки, когда ты приходишь, а особенно когда ты идешь голодным в магазин. Мы все это знаем, правда? Марина Калинина: Ой, да, это ужасно! Дмитрий Орехов: Вот такие нюансы, такие лайфхаки, как сейчас модно говорить. Константин Чуриков: Спасибо за хороший бытовой совет. Марина Калинина: Смотрите, если вернуться к экспорту, если компания идет по такому пути, что она экспортирует свою продукцию, как вы сказали, для того чтобы получать деньги и инвестировать в свое производство, чтобы производить больше продукции, которую можно продавать и на внутреннем рынке. При этом изначально цена на внутреннем рынке растет. Ну ни разу вот я не помню такого, чтобы вдруг, когда продукции много… Если уж цена выросла, то она такой и останется, обратно она как-то не падает. Парадокс! Дмитрий Орехов: Помните, у нас было обещание, что когда-то мы доживем до того момента, когда у нас литр бензина будет стоить дешевле доллара? Мы же дожили до этого момента. Поэтому смотря как подходишь к этому вопросу. Я с вами согласен, действительно. Если серьезно, то, мне кажется, если и были какие-то локальные всплески… локальное падение цен на продукты, то это было очень коротко. А вообще в целом – только подорожание. Поэтому, к сожалению, если не успевают наши доходы расти за этой инфляцией продовольственной… А всем известно, что больше половины расходов у среднестатистического россиянина – это расходы на продовольствие. Константин Чуриков: Олег Сергеевич, у нас экономика для простого человека или для чего-то/кого-то другого? Объясните, пожалуйста. Мы вчера, знаете, с одним вашим коллегой беседовали в эфире, и он сказал: «Ребята, а зачем распаковывать ФНБ? Зачем? У нас что, война?» Мы говорим: «А что, праздник?» Марина Калинина: «У нас что, катастрофа? У нас метеорит упал? Ничего страшного». Олег Сухарев: Понимаете, ФНБ – это вообще отдельный стратегический вопрос, который напрямую не для этой темы. Но я могу сказать. Дело в том, что моя позиция, неоднократно заявленная у вас и в публикациях, что страна развивается так… Примерно! Я огрубляю, конечно, это очень грубое сравнение. Она сначала формирует ФНБ, от создаваемого национального дохода, грубо говоря, отстегивает в ФНБ и размещает эти средства. Структура ФНБ – тоже определенная. Например, недавно, буквально на днях, вчера Минфин высказался за увеличение размещения наших финансовых ресурсов в американские ценные бумаги. Вот зачем? Вот зачем? Страна, которая враждебно относится к России. И где вопросы финансовой безопасности? Константин Чуриков: Олег Сергеевич, нас, простых людей, волнуют не вот эти акции компаний, нас волнуют акции в «Пятерочке». Олег Сухарев: Нет, это очень важно. Дело в том, что когда мы размещаем эти деньги, то в условиях современной обстановки мы можем никогда их не вернуть. Это раз. Ну и ФНБ представляет из себя такую же систему, там есть структура распределения этих средств. Так вот, когда мы увеличиваем национальный доход и отстегиваем в ФНБ, готовясь к кризису. Возникает кризис – мы тратим ФНБ и одновременно заявляем, что мы будем его восстанавливать. И, выходя как бы из кризиса, мы, не развивая свою экономику, опять вкладываем в ФНБ. И его формируют до следующего кризиса. В итоге страна не развивается никогда, она только готовится к кризисам через ФНБ. Константин Чуриков: Олег Сергеевич, мы вас сейчас не перебиваем, мы просто такую динамику, так сказать, регламент соблюдаем. Олег Сухарев: Пожалуйста. Константин Чуриков: Зрители просятся в эфир. Мы еще поговорим о том, что с нашей экономикой не так Людмила, Пермский край. Людмила, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Что в магазине? Зритель: Алло. Марина Калинина: Да, говорите, пожалуйста, Людмила. Константин Чуриков: Алло, алло. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Пермский край вам звонит. Спасибо, что дозвонилась. Очень вас люблю, слежу каждый день. Константин Чуриков: Спасибо. Зритель: Алло. Марина Калинина: Да, спасибо. Константин Чуриков: Какие цены вас, Людмила, впечатляют? Зритель: Я расскажу ситуацию. Константин Чуриков: Давайте. Зритель: Когда подорожало растительное масло, я задалась вопросом: а почему пропало льняное масло? Я его иногда покупаю, полезно. Сегодня пошла в «Пятерочку», думаю: дай-ка я погляжу на эту полочку. Ну и что вы думаете? Покупала я льняное масло в стеклянной бутылочке, 0,5. Цена была в пределах 100 с копейками. Плюс я пенсионер – 10% скидки. Меня это очень устраивает. Тем более его много не съешь. Сегодня гляжу – маслечко. Такая же стеклянная бутылочка, только объем есть – 0,5 и 0,25. Объем 0,25 – 159 рублей. Нам говорили, что на подсолнечник только на мировой бирже выросла цена, поэтому у нас поползло масло подсолнечное, семечки, которые я люблю. А с льняным маслом что? Непонятно. Плюс 50 с лишним рублей. Константин Чуриков: Вы знаете… Зритель: И картошка, выращенная еще в прошлом году. Закупили, как нам сказали, сети тоже много, договора в начале года там далее лаются. Была 20, а сейчас 29–34. Простая, даже не фасованная, не мытая. С ней что? Константин Чуриков: Людмила, а вот для вас насколько это сильный вообще удар и потрясение? Зритель: Для меня? Очень сильный! Сейчас скажу. Я вообще в шоке! Я больной человек, мне много что нельзя кушать. Пенсия у меня – 10 600. И это с группой. Мне вообще многого нельзя, я онкобольная. У меня мама умерла в ноябре месяце, я вступаю в наследство. И я сейчас плачу за две квартирки. Константин Чуриков: И этим все сказано… Сил вам, сил вам и здоровья, Людмила! Марина Калинина: Спасибо, спасибо за ваш звонок. Константин Чуриков: Еще один звонок давайте. Марина Калинина: Еще один звонок – Рафия, Татарстан. Рафия, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Очень люблю вашу программу. Большой привет всем! Константин Чуриков: Спасибо. Зритель: Действительно, цены впечатляют. Зашла я в магазин «Народный» в этот раз, смотрю: печень трески, которую у нас рекламируют медики. Ну, думаю: сейчас наконец-то я натуральную печень возьму. Маленькая баночка… Константин Чуриков: Желтенькая такая. Зритель: Самая маленькая, какая только бывает, – она 180. Зачеркнули цену и пишут – 144. Целая коробка, и никто ни одну баночку не купил. Подошла я и говорю: «А когда вы открыли коробку?» – «Да вот уже второй день стоит коробка». Ну как можно печень трески в такой маленькой баночке за 144 рубля покупать? А она еще месяц назад была где-то около 60. Про цены на другое вообще не говорю. Все завалили товаром! Сроки проходят. Пряники, конфеты, печенье – все старится. Это просто какое-то вредительство! Мука стоит до дверей. Пачку возьмут по надобности, а запасы уже никто не берет. Но ведь, извините, сроки-то проходят, товар уже застаривается. То же молоко, тот же кефир, трехдневные, четырехдневные сроки – и уже все киснет. Что мы делаем? Константин Чуриков: Что мы делаем не так? Спасибо вам, спасибо большое, Рафия, правильный вопрос вы поставили. Марина Калинина: Спасибо. Вот что мы делаем, действительно? Константин Чуриков: Это вредительство? Это халатность? Это попустительство? Недосмотр? Недогляд? Что это? Или это какие-то сознательные, может быть, бессознательные действия? Дмитрий Орехов: Вы знаете, я думаю, что экономические субъекты, как мы уже обсуждали, действуют, каждый исходя из своих собственных интересов. Естественно, правительство, государство пытается регулировать эту историю. Но мы же не хотим… Я думаю, что все согласятся с тем, что мы не хотим перейти обратно в полное регулирование и в плановую экономику. Все-таки мы живем в рыночных условиях. Поэтому, на мой взгляд, нужно государству регулировать товары первой необходимости, с точки зрения резкого роста цены. Но регулировать абсолютно все продукты питания, с точки зрения цены, – это не есть по-рыночному, это уже плановость. Константин Чуриков: Подождите. А наша задача, чтобы было по-рыночному? Дмитрий Орехов: Ну, мы же хотим, мы стремимся… Константин Чуриков: Наша задача – не чтобы люди могли себе позволить эти товары и услуги, а нам обязательно нужно следовать какой-то одной экономической теории и, боже сохрани, как-то в сторону? Дмитрий Орехов: Нет, на мой взгляд, нужно совмещать. Вот как Китай делает? Он же совмещает плановую и рыночную экономику, по сути. Как раз с точки зрения обеспечения наименее защищенных слоев населения, в первую очередь нужно регулировать цены на товары первой необходимости. Здесь однозначно, я думаю, позиции большинства экономистов схожие. Константин Чуриков: Олег Сергеевич, а у вас какая позиция? Марина Калинина: Вот то, что регулировали цены в конце прошлого года, сдерживали цены. Тут экономисты делятся на две части. Одни говорят, что это категорически делать было нельзя, это все вред для экономики. А другие говорят, что ничего страшного, и вообще это правильное решение. Вот с вашей точки зрения как? Олег Сухарев: Во-первых, они в конце года только договорились. Марина Калинина: Ну да. Олег Сухарев: Регулировали они первый квартал этого года, до 1 апреля. Что будет с 1 апреля? Видимо, или будут отменены эти договоренности (что будет скорее всего, потому что уже зондируется почва, чтобы их отменить), либо ненадолго продлены. Вот два варианта. Что касается роста цен на ходовые товары. Во-первых, этот рост отражает неэффективную структуру экономики. То есть сложившиеся пропорции по затратам, генерация затрат, включая и посредников здесь, и поведение монопольное, и так далее, – все работает на рост цен. И это не регулируется никак. Кроме того, по отдельным товарам имеются проблемы с урожайностью, с производством. Естественно, товара недостает. Здесь и ажиотажный может быть спрос. Это дает повышение цен. Если не регулировать и не управлять развитием такой экономики, то мы будем получать эффекты осенние, когда доходы не растут, а… Почему президент обратил внимание на это? Потому что доходы не растут, а на жизненно важные товары всплеск на 50–70% (он же сам называл), всплеск за какие-то считаные месяцы. Конечно, это недопустимо. Но, с точки зрения макроэкономической политики, нужно работать, во-первых, над запуском экономики и ростом доходов. Понимаете, структура доходов очень интересная. Зарплата – всего лишь 38% примерно. Ну, она плавает год от года, но примерно. А остальное – это другие доходы. Константин Чуриков: Олег Сергеевич, ну по-честному, это кого-то, кроме вас, ваших коллег, интересует всерьез прямо? Олег Сухарев: Ну вы поймите, дело в том, что… Вот я работаю в Российской академии наук, приведу такой факт, который, кстати, я недавно сам узнал случайно. Я думаю, его можно озвучить. Дело в том, что по закону о Российской академии наук у нее есть экспертная функция. Так вот, многие министерства включили в свой состав экспертов РАН, профессионалов, кроме двух министерств. Назовите их. Ну назовите, вот попробуйте. Константин Чуриков: Минэкономики? Марина Калинина: Минпромторг? Олег Сухарев: Первое вы отгадали. А второе? Константин Чуриков: Угадал, да? Вот Марина назвала. Марина Калинина: Минпромторг? Олег Сухарев: Нет. Минфин Марина Калинина: А, Минфин! Олег Сухарев: Минфин и Минэкономики. Им эксперты РАН не нужны, они не включили под разными предлогами. Этот факт о многом говорит. То есть сами с усами, а вот политику проводят ту, которую проводят: и хочется, и колется, и мама не велит. Они объясняют тем, что эти договора заключать нельзя, а другие инструменты они не могут и не умеют применять, включая даже инструмент, связанный с ФАС, он инерционным оказывается. Даже ФАС действует, так сказать, неэффективно во многих случаях, потому что есть определенная инерция. ФАС надо возбудить дело, расследовать это, выяснить причины, взаимодействовать с судом и так далее. Ограниченные возможности влияния у ФАС тоже, причем законодательно. То есть это не так все просто. И это отрезок времени большой забирает, поэтому, в общем-то, в целом контрольные механизмы не срабатывают. Марина Калинина: У нас есть еще один звонок. Константин Чуриков: Да. И несколько… Можно? Марина Калинина: Да, давай. Константин Чуриков: Прямо несколько эсэмэсок. Москва: «Астрономическая цена на мойву – 380 рублей/килограмм». Вспоминает еще зритель Макаревича: «Давайте кушать просто лебеду». Белгорода: «Наша постоянная еда – макароны по акции и мясные субпродукты». И вот звонок. Марина Калинина: Звонок из Москвы. Нина, здравствуйте, вы в эфире. Зритель: Добрый вечер. Я бы хотела сказать, что у нас в Москве, несмотря на то что хвалят другие регионы или ругают, наоборот, у нас постоянно повышаются цены, постоянно в Москве повышаются цены. У нас очень хороший магазин есть, который называется «ДА!», простое русское слово, «Фреш Маркет». Там цены – можно удивиться! – за 3–5 дней снижаются на 20%. Константин Чуриков: Снижаются? Снижаются? Зритель: Да, снижаются. Наклейки идут: минус 20%, минус 30%. Это единственный магазин в Москве, как я поняла, который снижает цены на 2–3 дня… Константин Чуриков: Только мы не можем себе позволять рекламу. Хорошо. Марина Калинина: Да, мы поняли. Константин Чуриков: Поняли вас. Я думал, что Нина скажет, что магазин «ДА!», а приходишь – говорят: «НЕТ!». Уважаемые гости, хорошо, давайте думать все-таки. Вот вы сотрудник института РАН. Дмитрий Владимирович, вы управляющий директор рейтингового агентства. Вот что надо делать? Давайте конкретно, раз не берут в экспертный совет. Давайте сейчас прямо накидаем, а? Олег Сухарев: Я бы накидал вот что. Через энное число лет будут выборы. И выборы в этом году, по-моему, да? Константин Чуриков: Кстати, да. Осенний фактор, как вы сказали. Олег Сухарев: Осенний фактор. Константин Чуриков: Осенний эффект. Олег Сухарев: Так вот, есть там и Партия пенсионеров, и так далее. Я предлагаю пенсионерам нашей страны обратиться в соответствующие политические структуры, не побрезговать и «Единой Россией». Пожалуйста, обращайтесь к своим депутатам с единственной просьбой: «Внесли в Конституцию индексирование пенсий? Внесли. Требуйте от Правительства внести в федеральный закон об индексации пенсий индексацию по продовольственному индексу». Константин Чуриков: А нас не обманут? Смотрите. У нас есть… Сейчас, секундочку! Олег Сухарев: Не обманут. Инфляция по продовольствию – самая высокая. Константин Чуриков: Ну смотрите… Олег Сухарев: Так вот, пусть индексируют пенсию по самой высокой планке. Константин Чуриков: Я сейчас попрошу показать еще раз графику: рост цен с конца прошлого года по 9 марта. Ну а что? К помидорам привязать? К картошке? Марина Калинина: К моркови? Олег Сухарев: Нет, там будет корзина. Ну, индекс продовольственный. Константин Чуриков: Просто всегда, когда начинают усреднять, знаете, там совсем не та цифра. Олег Сухарев: Это понятно. Но когда усредняют в среднем по стране, вы получаете набиуллинскую инфляцию – 4,8%. А продуктовая – 9–10%. Марина Калинина: И среднюю зарплату считают… Олег Сухарев: Да. Понимаете? Поэтому не по набиуллинской инфляции индексировать пенсии, а по инфляции продовольственной, которая 9%. Вот так нужно. Марина Калинина: Смотрите. Вчера мы тоже обсуждали цены, и один из экспертов сказал, что, наверное, не очень правильно именно сдерживать цены, регулировать цены, а надо регулировать надбавку к цене. То есть она не может быть, допустим, выше 7%. Все, что выше 7% – с этого платится налог государству. Вот такой вариант почему нельзя рассматривать для нашей страны? Дмитрий Орехов: В принципе, как вариант такое тоже можно рассматривать. Мне кажется, знаете еще что? Нюанс интересный, с точки зрения продовольственного рынка. Если посмотреть наш опыт, российский, опыт с точки зрения ценообразования и в принципе структуру цены, то за рубежом львиная доля в структуре цены отводится производителю (80%), лишь небольшая доля посреднику (10–15%), и лишь 5% – торговые сети. У нас, как вы знаете, все наоборот, перевернуто все с ног на голову. И действительно вопрос: искать того посредника или ту часть в этой цепочке, где наибольшая маржа формируется и где есть возможность оптимизации, есть возможность для государства собрать опять-таки опасные доходы и стимулировать нормальное ценообразование. И вот здесь, я думаю, стоит смотреть в сторону торговых сетей. С точки зрения вашего предыдущего вопроса, для того чтобы нам каким-то образом ситуацию, что нужно сделать? На мой взгляд, нужно стимулировать инвестиции однозначно и (я поддержу коллегу) стимулировать спрос, с точки зрения создания дополнительных рабочих мест, ну, опять-таки за счет тех же самых инвестиций и увеличения того населения, которое будет потребителями для нашей же страны. Константин Чуриков: Хорошо. А не получится ли классическая схема? Ну, Марина лучше знает, Марина у нас ведет рубрику «Промышленная политика» на ОТР. А не получится ли так, что… Ну хорошо, открылось предприятие, все здорово. Зарплата – ну, немножко выше МРОТ. Ну хорошо. Ну да, появились рабочие места. Но это по-прежнему работающие бедные. Это те люди, которые… Ну, мы все ходим примерно в один и тот же магазин, все встречаемся в одной магазине. Олег Сухарев: У нас перед пандемией было около 5 миллионов работающих бедных. И даже когда работала Голодец, она очень ответственно и честно назвала эту цифру. Можно предполагать, что в связи с этим она и перестала работать потом. Понимаете? Нет, ну это правда же. И это проблема. И даже не просматривается ее решение. «Создавайте рабочие места! Создавайте рабочие места!» Но одно дело – создавать рабочие места в Бангладеш, а другое дело – создавать рабочие места в Германии. Есть же разница? Рабочее место рабочему месту – рознь. Ну вот. Поэтому, собственно говоря, эти призывы – ну, они неплохие сами по себе, как некий виртуальный призыв, но, вы понимаете, нужно и увеличивать инвестиции. А с чего? Константин Чуриков: Ну вот. Олег Сухарев: Когда реальные доходы населения тоже падали пять лет подряд. И инвестиционный кризис был тоже четыре года. Константин Чуриков: Так вот, скажите, за что нам взяться – за курицу или за яйцо? Марина Калинина: Что делать-то? Олег Сухарев: У нас был двойной кризис – потребления и инвестиций – энное число лет, ну, четыре-пять лет подряд. Поэтому проблема очень серьезная. В связи с тем, что сейчас заявляется о повышении ставок, что ничего особо не делается по оттоку капитала, опять мы размещаем в американские ценные бумаги наши финансовые ресурсы, не решая вопросы финансовой безопасности, мы возвращаемся к той же либеральной политике, которая просматривалась и проводилась многие годы до ковидного кризиса. Марина Калинина: Смотрите. Вы так говорите, и у меня вообще сейчас родилась мысль в голове: а наступит ли когда-то такое время, когда мы вообще ничего не сможем купить в магазине? Константин Чуриков: Ну Марина! Марина Калинина: Это просто настолько как-то бесперспективно… Константин Чуриков: Мне кажется, этому будут сопутствовать еще какие-то события. Олег Сухарев: Знаете, мы ноем о дефиците, не понимая его природу. Мы начитались книжку Корнаи, очень конъюнктурную, которая называлась «Дефицит», и не очень умную, потому что… Проблема-то дефицита понятна. Когда вы зафиксировали цену внизу, доступ к благу есть у многих. Оно скупается – и полки магазинов пусты, а холодильники полны. Марина Калинина: Да нет, я к тому, что когда люди не смогут купить просто. Олег Сухарев: Когда цена растет, то она и отсекает людей от потребления, и у нас просто люди недопотребляют. Вот это оборотная сторона дефицита, только она скрывается за ростом этой цены. Марина Калинина: Я понимаю. Олег Сухарев: Она отсекает этих людей от потребления. Марина Калинина: Я понимаю. Я поэтому и говорю, что люди могут купить все меньше и меньше на свои уменьшающиеся зарплаты. Константин Чуриков: Вы знаете, о чем я подумал? Я начал сразу проверять в Интернете. Значит, монография «Дефицит» написана Яношем Корнаи. Я думаю просто: а многие ли в экономическом блоке читали эту книгу? Давайте сейчас нашего зрителя послушали. Олег Сухарев: Ну, либералы читали. Ему же прочили даже Нобелевскую премию, он выслуживался перед Гарвардом очень серьезно, Янош Корнаи, но не получил. Константин Чуриков: Давайте сейчас послушаем Ленинградскую область. Марина Калинина: Татьяна из Ленинградской области. Татьяна, добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Вы знаете, я хотела бы сказать о росте цен. В магазинах на полках всего полно, но купить нет возможности. Пенсия – 8 440 рублей. Приходишь и диву даешься, потому что заоблачные цены. Масло растительное до сих пор в цене такой огромной. Да вообще все. Ну просто невыносимо! Куры стоили раньше 149 рублей/килограмм, а сейчас – 286. Есть разница? Есть. Сахарный песок стоит 26–27 рублей/килограмм, а сейчас цена, конечно, уже 46 рублей – но не килограмм, а 900 граммов. Бутылка молока – литр стоил, допустим, 53 рубля, а теперь там 900 миллилитров. Вы понимаете, во всем нас облапошивают, нам как будто где-то что-то скидывают, но такого нет. Вот я хожу в магазин, покупаю продукты – цена заоблачная! Капусту купила, кочан маленький с кулачок – 47 рублей. Когда это капуста стоила столько, да? Это невыносимо! Константин Чуриков: Да в том-то и дело. Зритель: Делают, чтобы мы голодали или быстрее сдыхали. Вот пенсионеры уже не нужны никому, потому что им же надо пенсию платить. А мы нужны? Мы не нужны. Нас надо быстренько ликвидировать. И еще хочу одно сказать. У нас вот коронавирус. Коронавирус – это тот же грипп, только с короной. Понимаете, люди так же болеют. Просто про грипп меньше… Константин Чуриков: Так, Татьяна, вот здесь как раз мы вас вынуждены прервать, потому что начало иначе, это самое… прищучат. Проконсультируйтесь со специалистов. Коронавирус существует, как заявляют Минздрав и Всемирная организация здравоохранения. Давайте еще Наталью из Ставропольского края послушаем. Марина Калинина: Да. Наталья, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я звоню из Кисловодска, из Ставропольского края. Я хочу сказать, что у нас в Ставропольском крае очень сильно развито сельское хозяйство: и свои фермы, и свои птицефабрики. То есть у нас все свое в принципе. Но цены растут не меньше, чем в Москве и Санкт-Петербурге. Масло у нас с осени поднялось на 100%. Если осенью бутылка стоила 60 рублей, такое среднее масло растительное, то сейчас 125–130. Яйца за 100 рублей заходят. Куры – я вообще молчу. Просто свое сельское хозяйство имеем, а почему-то цены растут, я не знаю, как будто нам по экспорту все это привозят. Константин Чуриков: Наталья, у вас такой хлебный край, вы все производите. Что ваши, я не знаю, селяне говорят, станичники? Кто накручивает цены? Зритель: Не поверите, не знаем. То ли поставщики, то ли перекупщики, то ли… Что это происходит? Не знаем! Вот у меня свекровь живет в селе. Вы не поверите, у нее масло дороже, чем у меня в городе. Когда она звонит и говорит: «У меня масло стоит 220», – я ужасаюсь! Я приезжаю туда и вижу своими глазами, что у них в селе масло дороже, чем у нас в городе, хотя у них это все вообще рядом. У них пшеница, все производится. Они сами всю жизнь работали в этих поселках, в селах, в деревнях. И все это свое. А цены не меньше, чем в Москве. Марина Калинина: Да, интересно. Константин Чуриков: Печаль. Слушайте… Зритель: Зато министры у нас все постоянно делают так – постоянно по телевизору отчеты: «У нас все растет, мы все развиваем, у нас все свое, мы ниоткуда ничего не поставляем». Марина Калинина: Так, может, и растет, конечно. Константин Чуриков: Экспорт растет. Вот это мы помним как раз, да? Перед Новым годом об экспорте же говорили. Марина Калинина: Ну да. Смотрите, я просто нашла интересное исследование, февральское, «Финэкспертиза» его делала. Выяснилось, что наиболее сильное подорожание продуктов в январе этого года было зафиксировано в небогатых регионах России с невысокими доходами населения и большой долей личных трат домохозяйств на еду. Вот как это объяснить? Олег Сухарев: Надо смотреть источники динамики цен в этих регионах. Вот сейчас, только что телезрительница сказала, что на селе растет так цене. Вряд ли там есть система посредников. То есть это затраты. То есть неэффективное сельское производство. И вообще обстановка, вы понимаете, она приводит к тому, что растут затраты на привоз корма, так сказать, на покупку маслобойни, на электроэнергию, на воду (а это тоже серьезная проблема). Поэтому и получается это чистое масло по 220 рублей за килограмм. А в городе, вне сельской местности – там система посредников. У нас вообще экономика, где промежуточные переделы имеют очень высокую рентабельность и, по существу, давят любую созидательную и производительную деятельность. Причем мы, экономисты, пишем об этом ну лет двадцать пять как минимум. Например, Сергей Семенович Губанов в «Экономисте», ваш покорный слуга, профессор Нешитой и многие другие. Это целая когорта экономистов, это даже не десяток человек, а несколько десятков человек. И ничего же не сделано. Константин Чуриков: Уважаемые гости, мы в наших программах – в «ОТРажении» и в «ОТРажении недели» – проводили такой эксперимент: мы прямо следили, не знаю, какой путь проделывает от производителя до прилавка, не знаю, курица, яйцо, колбаса, сосиска. Вообще это очень сложное для чиновника упражнение – выйти из кабинета и посмотреть? Вот это птицеферма. Вот здесь курочка снесла, как говорится, яичко. Вот дальше туда, туда, туда… И потом прийти в какой-нибудь магазин. Это помогло бы? Или это не решит проблему? Дмитрий Орехов: Я уверен, что помогло бы, естественно, на мой взгляд. В примере, который был озвучен нашим телезрителем, здесь конкретно, мне кажется, история… Если мы говорим про любой среднестатистический город и любой среднестатистический магазин в селе, то, конечно же, возможности у этого магазина на селе по работе с поставщиками, по оптимизации, скажем так, конечной цены гораздо менее… Я добавлю к ответу коллеги. Меньше возможностей, да, по сравнению с большой сетью, допустим, федерального значения, которая может иметь очень большие возможности потенциального общения и сотрудничества с поставщиками. Естественно, они минимизируют цену конечную для потребителя. И если мы сравниваем покупку в сельском магазине, который наверняка не имеет особо конкурентов, и какую-то крупную федеральную сеть, которая зашла в любой крупный город или даже не очень крупный, то, конечно же, цена в среднем по России будет меньше в магазине городском, как ни странно. Ну, потому что монополист на селе будет еще и завышать цену себе, чтобы маржинальность заработать. А если мы говорим о крупной сети, то там априори цены будут меньше. Марина Калинина: Нет, тут просто по регионам это исследование было. Например, самый большой рост на продовольственные товары был в Дагестане, в Саратовской области, в Адыгее, в Рязанской области, а наименьший рост, например, на Чукотке, в Ненецком автономном округе, в Томской области, в Якутии. Причем разница примерно в два раза. Дмитрий Орехов: Мне кажется, как раз в южных регионах у нас все больше и больше люди будут переходить на подсобное хозяйство, потому что однозначно это выход в текущей ситуации, если есть возможность заменить покупку… Константин Чуриков: Ну да. Но это и самые бедные регионы. Дмитрий Орехов: И самые бедные, с другой стороны. Марина Калинина: Так там и цены почему-то поднялись больше всего. Вы хотели что-то сказать? Олег Сухарев: Скажите, вот вы ссылаетесь на исследование, да? Хорошо. А проводилось ли исследование, кто желает работать на объемах или же хочет выжимать эту маржинальную прибыль? На объемах? В основном вы получите ответ, если было бы возможно провести такое исследование. Марина Калинина: Нет, ну просто интересно, почему так. Олег Сухарев: Не хотят работать на объемах. Хотят срубить быстро, краткосрочно прибыль. Вот и все. То есть это институционально заложено во всю систему сверху донизу. Да еще и система посредников. И все эти сети не срабатывают. У них есть нюансы: сельский нюанс, городской. Мы об этом сказали. Но на объемах нет желания работать, потому что… Вот рентабельность в 50–70% – это да! А рентабельность даже в 25–30% уже не будут рассматривать. Константин Чуриков: Это институциональная особенность или какая-то ментальная? «Ну чего париться, если можно по-быстрому?» Олег Сухарев: Ну, здесь масса причин. И то, что вы сказали, возможно, тоже присутствует. Но, конечно, создана так система: система правил, система работы, система ведения бизнеса. Такова его краткосрочная ориентация – отжать прибыль. А кто заботится о людях? Понимаете, только Диссертация социальной ответственности бизнеса. Константин Чуриков: И Конституция еще. Марина Калинина: Может быть, так сложилось, что люди боятся работать вдолгую, вкладывать деньги, ну, длинные деньги, чтобы объемы были? Олег Сухарев: Ну, это тоже факторы, да. Марина Калинина: Потому что у нас настолько меняется законодательство налоговое, всякие системы и прочее, и прочее. Олег Сухарев: Ну, краткосрочная ориентация менталитета, целей. Я бы даже сказал: краткосрочные стратегии жизни. Константин Чуриков: Клиповое мышление, да? Олег Сухарев: Да. Марина Калинина: Ну что, давайте звонок… Константин Чуриков: Да, давайте сейчас еще звонок. Марина Калинина: Из Воронежской области на сей раз. Андрей, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Константин Чуриков: Добрый. Зритель: Как раз на тему «Вернулся я из магазина…». У нас в сети «Магнит» нынче картошечка – 200 рублей/килограмм. Марина Калинина: Ого! Константин Чуриков: Это отечественная или какая-нибудь израильская? Зритель: Нет, написано, что наша. Константин Чуриков: Да вы что?! Зритель: А рядышком лежит – 31 рубль/килограмм. Это та, что раньше свиньям давали. Вот так вот. Хочешь – выбирай, хочешь – нет. Константин Чуриков: Слушайте, ну это прямо… Нет, я еще понимал бы, если бы это была израильская какая-то картошка. Крайне странно все это выглядит. Давайте сейчас обратимся к небольшому видеоопросу. Наши корреспонденты спросили у жителей Калининграда, Бийска и Перми: «Подорожание каких товаров и услуг вас пугает?» ОПРОС Константин Чуриков: Ну, подешевле не бывает. Дороже – можно, меньше – нельзя. Марина Калинина: Вот такой разброс – от круп до авиабилетов. Я не знаю, как можно это прокомментировать. Олег Сергеевич. Константин Чуриков: Без комментариев? Марина Калинина: Без комментариев. Олег Сухарев: Ну смотрите. Цена – у нее есть структура: затраты, прибыль, налоги. Ну давайте посмотрим ценообразование по разным видам экономической деятельности. Можно брать различные продукты, ну, гамму продуктов из ОКВЭД и смотреть, из чего складывается цена, каковы затраты на электроэнергию, на газ, на воду, какова прибыль (вот вам будет и рентабельность, как они выжимают эту прибыль) и каковы налоги. И посмотреть налоги на промежуточные переделы, на конечного производителя. Посмотреть структуру затрат, где зарплата – 20% или 25%, а остальное – материальные затраты, то есть стоимость энергии, материалов и так далее и тому подобное. И из этого анализа выстраивать политику: какие нам нужны производства, какие нам нужны продукты? Константин Чуриков: То есть кого-то, может быть, «придушить», да? Олег Сухарев: Да. Константин Чуриков: А кого-то, наоборот, «подкачать». Олег Сухарев: Как распределить налоги, предельные ставки, средние ставки налогов? Все это регулируется и выстраивается под задачи развития. А общая цель – чтобы продукции этой качественной было много. Константин Чуриков: Да. Ну, много и должно быть на прилавке магазина. Мы тут корреспондентам дали поручение. Да у нас вся страна с этим поручением справляется. Мы сравнивали цены в разных магазинах разного уровня. И обнаружили, что на один и тот же товар цена может отличаться не то что на 10–20 рублей, а она может отличаться, как стиральный порошок, на 100–200 рублей. Из чего делаем вывод, что цены – это, в принципе, довольно произвольная вещь в магазинах. Здесь-то, в этой «консерватории», как-то что-то можно подкрутить? Марина Калинина: От жадности кого это зависит? И можно ли эти аппетиты поумерить как-то? Дмитрий Орехов: Смотрите. Когда я начал свой комментарий, я говорил, что, на мой взгляд, один из лайфхаков, что делать в этой ситуации… Наверное, мы уже много обсуждали, в чем причины этих высоких текущих цен. Можем ли мы повлиять на это? Ну, зачастую не можем. А вот что делать – это мы, наверное, можем обсудить. И это интересно. На мой взгляд, как раз возможность… Что дает крупная торговая сеть для потребителя? Возможность выбора покупки той или иной группы товаров в разных ценовых категориях. И как раз в текущей ситуации, когда цены растут, если сравнивать тот же самый наш пример… Допустим, сельский магазинчик – он один, и конкурентов нет. И вот тебе большая федеральная сеть, и есть рядом куча конкурентов, локальные торговые сети. Вы заходите в любой сетевой магазин, и у вас есть возможность… Ну давайте возьмем хлеб. Вы имеете возможность купить хлеб по бюджетной цене, какой-то средней ценовой категории, можете купить хлеб, хлебобулочную продукцию, мучную продукцию высокой ценовой категории. Естественно, в текущей ситуации, поскольку доходы все-таки у всех разные, но преимущественно, мы знаем, проблема сейчас в том, что доходы у большинства населения не растут, а у кого-то и падают, то как раз выход, один из возможных лайфхаков и способов решения проблемы для населения, для потребителя – это посещение все-таки в большей степени… это возможность участвовать в акциях, в распродажах в торговых сетях, потому что, действительно, там есть возможность выбора. А для потребителя это очень важно. И там цены обычно дешевле. Константин Чуриков: Ну, многие так и делают. Просто для этого нужно много свободного времени. Ну, крепкие ноги и много свободного времени. Дмитрий Орехов: Это правда. Константин Чуриков: Это нужно сначала обойти, а потом уже решать, где и что я куплю. Давайте сейчас еще звонок послушаем. Марина Калинина: Давайте. Надежда из Ульяновской области у нас на связи. Надежда, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: До 8 марта у нас батон горчичный стоил 27 рублей, а теперь уже 29 с копейками, около 30 рублей. Буквально за три дня подорожал. Константин Чуриков: А что еще? Зритель: Я просто другое не знаю. У меня приемная семья: у меня два сына своих плюс четыре дочери приемные. Я ухаживаю за бабушкой. Я стала этой бабушке покупать батон и увидел. Это как может за три дня подорожать на два с лишним рубля батон? Константин Чуриков: Тоже интересно. Марина Калинина: Интересная история. Константин Чуриков: Тем более что, кстати, говорилось о том, что у нас сейчас будут регулировать… У нас же против всего есть демпфер. Вот сейчас будут делать так, что пшеницу будет невыгодно за границу вывозить. А почему на два рубля батон дороже? Олег Сухарев: Просто это не за три дня. Просто они сменили ценник с какого-то числа, и все. Константин Чуриков: Пока можно, да? Олег Сухарев: Да. А потребителю кажется, что вот он же вчера или позавчера брал так. Ну, дело в том, что продовольственная инфляция в среднем всегда в России была бичом и всегда фиксируется людьми. Собственно говоря, порядка в этой сфере нет и не наведено. Самостоятельная политика не проводится, к сожалению, – та политика, о которой мы разговаривали, которая бы учитывала разные инструменты: и посредников, и налоговую систему, и так далее, и антимонопольную. Но дело в том, что даже не ликвидированы, в общем-то, затратные источники инфляции. Вот они очень существенные по многим направлениям. И подходов у правительства пока не прорисовывается для ликвидации этих источников инфляции. Такое ощущение, что с ней борется только Набиуллина и только монетарными методами. Как всегда, борются монетарно с немонетарной инфляцией. Константин Чуриков: Борется, причем побеждает ее. Олег Сухарев: Ну, это она побеждает для себя. Это как с ветряными мельницами. Вы понимаете? Константин Чуриков: Хорошо. Уважаемые гости, скажите, а вообще есть какие-то выкладки, сколько, по идее… Например, если семья тратит на продукты питания, доля расходов на продукты питания больше такого-то количества процентов, то эта семья – бедная. Вот если столько-то, то эта семья – нищая. И каких семей у нас стало больше? Есть такая информация? Олег Сухарев: Ну, информация есть. Правда, там критерий другой – по уровню доходов же смотрится и сравнивается с прожиточным минимумом. Но официальные данные даже говорят, что и число бедных семей, и общий уровень бедности за 2020 год (пока по первому кварталу 2021-го ничего нет) возрос. Ну, год был кризисный, очень тяжелый. Многие показатели ухудшились весьма серьезно: и ВВП, и доходы, и уровень бедности. Они все изменились в худшую сторону, причем достаточно существенно. Потому что минус 3,1% ВВП, а в 2015 году было минус 3,5%. Ну, это однопорядковые величины, примерно то на то. Поэтому говорить о предотвращении какого-то более серьезного спада и так далее, который мы не допустили, ну, можно, но это сравнение натянутое. Вы понимаете, сравнивать с кем-то, у кого больший спад – это, в общем-то, сравнивать себя с худшим случаем, а не с лучшим. Вы сравнивайте себя с лучшим случаем, а не с худшим. Понимаете, эта логика вообще не выдерживает критики. К сожалению, она на полном серьезе озвучивается правительственными людьми, наделенными властью и полномочиями. Константин Чуриков: Как нам сделать так, чтобы целью экономики нашей российской был человек, который сейчас нас смотрит, который нам звонит в эфир, пишет: «У нас не позитивный опыт других стран, а у нас свой путь – геморройный»? Нам пишут: «Торгаши имеют прибыль», «Цены – капец!» – извините, вот нам пишут. Что сделать так, чтобы экономика работала во имя этого человека, во благо? Марина Калинина: Чтобы она (может быть, банально) лицом как-то к нему все-таки повернулась. Константин Чуриков: Да-да-да. А не во имя макростабильности, экспортных показателей. Что требуется? Олег Сухарев: Ну вы поймите, этот вопрос настолько системный и сложный, что его шапкозакидательством не решишь. Здесь нужна и даже пресловутая макростабильность, но только как и чем достигаемая? – вот вопрос. За счет чего? Макростабильность достигается, если этих продуктов, по которым скачут цены, извините за выражение, будет как грязи, вы понимаете, как сорняка, забита вся экономика. Вы понимаете, вот тогда мы получим дефляцию. А вообще в послевоенной истории мировой экономики дефляционные процессы были редки, они были по отдельным благам. Они были, но уже дефляция как система, как выражение кризисов, которые были до Второй мировой войны. Ведь кризисы были дефляционные. А уже в 60–70-е годы кризисы были только инфляционными. Это значит, что изменилась вся структура, вся система. И вот эта расширительная, экспансионистская динамика и приводит к инфляционным процессам. Константин Чуриков: Смотрю, забегая вперед, какие новости сегодня. Дефляции нам еще ждать и ждать. Спасибо большое. Олег Сухарев, доктор экономических наук, профессор Института экономики РАН, и Дмитрий Орехов, управляющий директор рейтингового агентства «Национальные кредитные рейтинги». Спасибо. Марина Калинина: Спасибо за беседу. Олег Сухарев: Спасибо вам. Дмитрий Орехов: Спасибо вам.