Иван Князев: С хлеба насущного хотим начать мы сегодняшнее «ОТРажение». Пришли новости, что экспорт пшеницы ограничат новой пошлиной, она будет действовать в плавающем режиме, все будет зависеть от роста цен на зерно: если будут подрастать, соответственно, и пошлина будет увеличиваться. Оксана Галькевич: Ну а нас с вами, обывателей, простых людей, конечно, больше всего волнует, какими цены будут на муку и хлеб, а они весь прошлый год увеличивались. Ну вот посмотрите, пшеничная мука за 2020-й подорожала почти на 14%, белый хлеб почти на 8%. Чуть больше вырос в цене хлеб ржаной; также в районе 12% выросла стоимость вермишели и макарон. В наступившем году цены на эти продукты хоть и не такими быстрыми темпами, но все равно продолжали свой рост. Иван Князев: Да, потихоньку ползли они вверх, хотя для их стабилизации, для стабилизации цен правительство еще в декабре ввело пошлину на вывоз пшеницы, но, видимо, временных мер оказалось недостаточно, и теперь пошлину решили ввести на долгосрочную перспективу. Вот к чему это приведет? Сколько будут стоить те же макаронные изделия и хлеб в 2021 году? Спросим у экспертов. Ну а вас, конечно же, спросим рассказать о ценах на главный продукт в ваших магазинах, звоните и пишите нам в прямой эфир. Оксана Галькевич: Ну, еще расскажите, довольны ли вы качеством хлеба по разной цене, хлеб подороже, хлеб подешевле, рассказывайте, и как мука тоже, устраивает ли вас все с этим. У нас первым экспертом сегодня в прямом эфире будет директор аналитического центра «СовЭкон» Андрей Сизов. Андрей Андреевич, здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Андрей Андреевич. Андрей Сизов: Добрый вечер. Иван Князев: Андрей Андреевич, помните, мы буквально несколько дней назад говорили о том, что регулирование – это плохо, в том числе и в вопросах зерновых, экспорта и тому подобное. Вот сейчас, когда дело дошло до пошлин, как вы их оцениваете? Андрей Сизов: Ну, мы тогда говорили, что регулирование плохо, и с тех пор все стало еще намного хуже. Иван Князев: Ха-ха. Андрей Сизов: Было объявлено буквально вчера, оправдались худшие ожидания, было объявлено, что у нас вводится постоянная пошлина на пшеницу, то есть это постоянный налог на производителей пшеницы, и в дополнение к нему вводятся очень серьезные поборы и на ячмень, и на кукурузу. То есть нашему российскому фермеру говорят: «Не занимайся зерном вообще, занимайся чем-нибудь еще». Потому что уже речь идет не о том, что какие-то там проценты, на проценты у них снизится выручка, речь идет о том, что они могут недосчитаться десятков процентов своей выручки в новом сезоне и всех последующих. Потому что, еще раз напомню, эта пошлина постоянная, эта пошлина навсегда, ну либо пока ее не отменят. Я надеюсь, ее рано или поздно отменят после того, как увидят, к каким ужасающим последствиям она привела. Иван Князев: Андрей Андреевич, ну смотрите, вот вторая часть вот этого вот механизма предполагает, что государство деньги, которые оно соберет в виде пошлин, все-таки будет назад возвращать производителям в виде субсидий. Оксана Галькевич: То есть не только собирать этот налог... Иван Князев: Да-да-да. Оксана Галькевич: ...еще и потом, собственно, из этих денег помогать. Иван Князев: Вот вам и компенсация вроде как. Андрей Сизов: Это совершенно не компенсация. Во-первых, у меня сразу встречный вопрос: а зачем отнимать деньги, чтобы им потом отдать? Может, их для начала просто не отнимать? Это риторический вопрос. Иван Князев: Ага. Андрей Сизов: Второе, что не так вот с этим рассуждением «мы вернем эти деньги в сектор». Основное то, что либо это сознательное непонимание, как работает рынок, либо серьезнейшее искажение и недоговаривание того, как он работает. Рассказываю, как он работает. У вас есть цена на мировом рынке, скажем, 100 долларов. У вас цена на внутреннем рынке определяется этой ценой на мировом рынке, например, она будет на внутреннем рынке 80 долларов. Если мы вводим какой-то налог дополнительный, который вводится, скажем, 30 долларов, то цена на внутреннем рынке будет 50 долларов, понятно, наверное, да? И эта цена будет 50 долларов для всех, и продаете вы на экспорт, продаете вы на внутренний рынок, нет разных цен, это все одна и та же цена, и недоберут те сельхозпроизводители, которые продадут на экспорт, и также недоберут те сельхозпроизводители, которые продают на внутренний рынок. Мы как раз буквально несколько дней назад посчитали вот соотношение того, сколько соберет, может от этого собрать государство и сколько всего потеряют сельхозпроизводители. Всего вообще в текущем зерновом сезоне сельхозпроизводители могут из-за действующих уже пошлин потерять 211 миллиардов рублей, примерно из них на пошлину придется около 40 миллиардов рублей. То есть понятно, потери 211, пошлина 40. Даже если эту пошлину целиком вернут в сектор, – а на самом деле вернут не в сектор, а чиновникам, которые будут ее как-то распределять, и уже разговоры пошли о том, что будет часть пошлин возвращена, – это 1/5 от того, что забрали из сектора. Понятно? Оксана Галькевич: Андрей Андреевич, ну хорошо, вот такой несуразный инструмент, им решили воспользоваться. Зачем же тогда, собственно, про него пишут в учебниках по экономике? И зачем наш регулятор его достает, так скажем, из широких штанин в нужный момент? Андрей Сизов: В учебниках по экономике если пишут, то о том, как нам... Глава есть: «Как нам быстро и оперативно развалить отечественное сельское хозяйство», – вот в той главе, может быть, об этом написано. Нигде в мире ничего подобного десятилетия уже нет. Единственное исключение – это Аргентина, да, это есть, это довольно заметный производитель зерна и экспортер зерна. Вследствие этого, там как раз именно под такими же лозунгами вводятся те или иные ограничения без конца, дикие экспортные пошлины. Следствием этого стало то, что сельское хозяйство в Аргентине не растет, а продовольственная инфляция при этом составляет 40%. То есть власти там ничего не добились, это можно посмотреть через океан и увидеть этот грустный пример. И мы почему-то решили вот сейчас оперативно свернуть на этот плохой, очень плохой аргентинский путь. Он очень плох для производителя и в недалеком будущем будет плох для потребителя, потому что сельское хозяйство, по нему это огромный удар, у нас будет ниже конкуренция, у нас будет ниже предложение отечественной продукции на наших полках, и в конце концов это продовольствие будет обходиться дороже нашему же потребителю. Иван Князев: Послушаем сейчас наших телезрителей, коль мы заговорили о потребителях. У нас Валентина из Воронежа дозвонилась. Валентина, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Оксана Галькевич: Слушаем вас. Зритель: Очень люблю вашу передачу, это моя любимая вечерняя программа. Оксана Галькевич: Спасибо. Зритель: Потому что поднимаются очень важные, очень нужные вопросы, которые где-то либо не обсуждаются особенно. Оксана Галькевич: Спасибо. Зритель: Я хочу сказать что? Почему такое пишут в хлебе название, часто очень и на дорогом, и на дешевом, везде пишут «Мука общего назначения М52». Меня это очень волнует. Я однажды не смогла все это смотреть, и мне как-то не показалось, а я так поняла, что это мука кормовая, она, наверное, для, извините, скотины более пригодна, чем для человека. Потому что вот мы брали хлеб и за 15, и за 40, и за 70, но вкус, извините, не лучше совершенно что у дорогого, что у дешевого. Почему так стало? То ли нам пшеницу такую самую низкосортную посылают, все отправляется на Запад? Ну такое сочетание, что как бы вроде мы и не очень-то заслуживаем в России своего хорошего хлебушка. Я в этом году отдыхала в Кисловодске несколько дней, и, вы знаете, вот мы сидели за столом, четыре или пять, по-моему, человек, и все отметили, что хлеб намного вкуснее, чем вот у нас. Я-то вообще... Оксана Галькевич: Чем у вас в Воронеже, что очень странно, Валентина, потому что у вас в Воронеже такое черноземье... Иван Князев: Черноземье, конечно. Оксана Галькевич: Вы наша житница. Спасибо большое. Андрей Андреевич, если возвращаться к обсуждению вот этих экономических инструментов, вот вы описали эффект действия этих пошлин, он явно обратный ожиданиям. Почему, скажите? Об этом эффекте имеете представление только вы, а люди, которые вводили эти пошлины, которые добивались этого решения, они не могут правильно просчитать результат? В чем проблема-то? Андрей Сизов: Не знаю, вопрос не ко мне, не я его вводил. То, что это не только мое личное мнение... Ну давайте я скажу, что я занимаюсь третий десяток лет и никогда подобного не было в России, и, в общем, еще раз скажу, десятилетия ничего не было в мире. Сейчас идут обращения в правительство, пишут, обращаются сельхозпроизводители Воронежской области, Ростовской области, Волгоградской области, обращения идут. Сельхозпроизводители прекрасно понимают, к каким огромным потерям это приведет. Это падение уровня жизни на селе, это падение спроса на сельхозтехнику, это падение инвестиций в сектор. Это вот те поля, о которых мы говорим, что надо их распахать, ничего подобного не будет. У нас все, что, я думаю, восточнее Поволжья, там производство для очень многих станет просто убыточным. Когда мы начнем называть какие-то общие цифры, как здорово растет растениеводство, до последнего времени было очень и очень неплохо, особенно юг, особенно Центральное Черноземье, там была высокая рентабельность. Но у нас же это не вся Россия, только юг и Центральное Черноземье, а все остальные регионы будут находиться в зоне риска, и там мы увидим снижение производства зерновых, я думаю, в самом-самом недалеком будущем. И кстати, ваша зрительница звонила и жаловалась на качество хлеба: одна из причин плохого качества хлеба, особенно недорогого, – это как раз регулирование, что власти говорят «не сметь повышать цены на хлеб». А что делать производителям хлеба? Естественно, они будут пихать туда самое-самое дешевое. Вот эта вся фиксация цен, все это регулирование – это одно из плохих последствий, о которых говорит уже как раз ваша зрительница. Не надо регулировать цены на хлеб, не надо регулировать цены на зерно. Иван Князев: Андрей Андреевич, вот вопрос «Что делать?», он действительно, наверное, самый главный. Вот смотрите, что пишут, Волгоградская область: «Хлеб дорогой, 45 рублей, мука килограмм 120». Из Самарской области: «Хлеб в России очень дорогой, качество плохое». Из Кировской области: «Цены на хлеб растут». Ну вот вы говорите, не знаете, почему правительство такие механизмы применяет, – а что тогда делать, чтобы цены не росли у нас и, грубо говоря, и потребителю было хорошо, и производителю? Оксана Галькевич: Да, а то мы, знаете, мы так катком прошлись, танком, я бы даже сказала, проехались по этому инструменту, все, мы поняли, он плохой, он неправильный. А что надо тогда было делать? Андрей Сизов: Ну, во-первых, давайте говорить о том, что качество продовольствия напрямую зависит от доходов. А у нас что происходит с доходами последние 7 или 8 лет, боюсь уже ошибиться? Иван Князев: Это смотря с чьими доходами, Андрей Андреевич. Андрей Сизов: С доходами в России, средними доходами. У вас же средний примерно зритель, мы о нем и говорим, я не говорю о каких-то самых бедных или самых богатых. В среднем доходы снижаются. Если доходы снижаются, производитель волей-неволей... Либо он уходит из бизнеса, и это тоже будет происходить, особенно с этим регулированием, либо он подстраивается, он будет класть дешевую муку, особенно если ему регулируют цены на хлеб, он будет пытаться удешевлять свою продукцию, и качество продукции будет снижаться. Все очень и очень просто. Поэтому, как мы уже с вами говорили у вас в эфире, решение простое и для России в целом, большой страны, решение недорогое, оно стоит примерно 120–150 миллиардов рублей в год: дать наименее обеспеченным слоям населения целевую денежную помощь, которую они смогут потратить на продовольствие. Даже 500 рублей при доходе на человека в домохозяйстве 10 тысяч и менее, 500 рублей в месяц для этого человека – это очень приличные деньги, благодаря которым он может питаться, благодаря которым он может ощущать меньше ту самую продовольственную инфляцию, о которой мы с вами говорим. Более того, напомню, что эта продовольственная инфляция, строго говоря, низкая, она невысокая, она низкая. Оксана Галькевич: Ага. Ну то есть, по-вашему, нужно было именно в сфере социальной поддержки действовать, да, а не пытаться внедряться в эти инструменты регулирования в отношении наших... ? Андрей Сизов: Совершенно верно. Это огромные потери для сектора. Я назвал, 211 миллиардов рублей в текущем сезоне, мы считали по зерновому сезону, он начинается в середине года, заканчивается в середине следующего года, связанный с уборкой урожая. А в следующем сезоне потери будут под 400 миллиардов рублей, это больше чем полтриллиона будет всего изъято из сектора. То есть у нас реально это какое-то раскулачивание, продразверстка, новая волна, такого не было никогда, было что-то сопоставимое век назад. Иван Князев: Ох... Оксана Галькевич: Вы знаете, мы вчера, буквально на днях, по-моему, вчера это было, обсуждали проблему рыбаков и рыбы на нашем рынке, там тоже есть свои сложности. Так вот рыбозаготовщики, рыбопроизводители, промышленники говорили, что как раз-таки надо бы подумать о неких пошлинах, о пошлинном регулировании, потому что без этого у производителей нет абсолютно никакого стимула работать на внутренний рынок, потому что в Китае можно дороже продать, в Норвегии можно продать дороже. Чем ситуация с пшеницей отличается, простите, от рыбы? С бензином та же самая история. Андрей Сизов: А еще есть вариант просто не производить, и мы его увидим в самое ближайшее время. Оксана Галькевич: Нет, почему же, производить надо, производить надо, Андрей Андреевич, но это все производится здесь. Андрей Сизов: А что значит «надо»? Если это невыгодно, кто будет производить? Оксана Галькевич: Подождите, но это производится все здесь нашими людьми, собственно. Себя-то тоже как-то надо кормить, правда? Андрей Сизов: Если это невыгодно нашим... Вы не забывайте, что производители тоже наши люди, они что, какие-то не наши люди, кулаки-мироеды? Они кто? Они наши производители, это десятки миллионов человек, которые очень много сделали для роста сельского хозяйства за последние десятилетия. Они что, не наши люди? Я вот этого что-то не понимаю. Оксана Галькевич: Они наши люди... Андрей Сизов: Они производят, пока им выгодно. Оксана Галькевич: Хорошо, Андрей Андреевич... Андрей Сизов: Они очень конкурентоспособны, они стараются. Оксана Галькевич: А как тогда быть все-таки с ситуацией перекоса цен на внутреннем рынке, когда действительно выгоднее продать... Андрей Сизов: Кто вам сказал про перекосы цен? Что такое «перекосы цен»? Если нет доходов населения, так давайте решать вопрос роста экономики и роста доходов населения. Иван Князев: Ну понятно, Андрей Андреевич, в общем, резюмировать так можно: цены мы не остановим... Оксана Галькевич: ...раздать всем пособия. Иван Князев: ...а людям нужно раздать деньги, чтобы они покупали по высоким ценам. Андрей Сизов: Помочь наименее обеспеченным, не всем, наименее обеспеченным, совершенно верно. Иван Князев: Ну понятно. Да, спасибо, ваша позиция понятна. Андрей Сизов, директор аналитического центра «СовЭкон», был с нами на связи. Оксана Галькевич: Ох... Давайте, да, слушать наших зрителей. Очень много сообщений, почему-то все жалуются на качество хлеба, пишут, что хлеб дорогой, хлеб плохой, это и Нижегородская область, и Самарская область, удивительно, и Волгоградская область, и Мордовия... Боже мой, да что же у нас с качеством хлеба вообще в стране происходит? Иван Князев: Была Москва, Московская область, Ленинградская область... Оксана Галькевич: И Карелия жалуется, господи... Особенно меня удивляют все-таки такие наши житницы, там, где все это производится, там, где все это растет и собирается. У нас сейчас на связи Александр из Челябинской области. Александр, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Иван Князев: Что вы скажете о хлебе? Зритель: Вы знаете, вот я из Челябинской области, город... Вот у нас привозят хлеб с города Южно-Уральска. Хлеб у нас прекраснейший с Южно-Уральска. Оксана Галькевич: Ой, ну хоть кто-то похвалил свой хлеб. Зритель: Нет, ну правда, я знаю. Оксана Галькевич: Вам верим. Зритель: Вот у меня вопрос такой, почему... Вот я в магазине «Октябрьский» покупаю хлеб южно-уральский за 18 рублей, перехожу через дорогу в «Магнит», магазин стоит у нас, там хлеб этот же самый, булка хлеба белого стоит 45 рублей, а там, через дорогу, 18 рублей. Дизельное топливо одно и то же, рабочая сила одна и та же – почему такая разница? Иван Князев: Ну, я думаю... Оксана Галькевич: Видимо, какие-то производственные затраты у них другие, да? Иван Князев: Ну да, этот вопрос торговой сети надо, конечно, задавать, может, у них наценка такая своя... Оксана Галькевич: Логистика какая-то, да. Иван Князев: Здесь, конечно, сложно ответить. Оксана Галькевич: Покупайте тот, который за 18 и вкуснее, правильно? Зачем идти за тем, который невкусный по 45... Иван Князев: Да. Оксана Галькевич: ...если есть вкусный за 18. А у нас есть еще один собеседник. На связи с нами президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский. Аркадий Леонидович, здравствуйте. Аркадий Злочевский: Здравствуйте. Иван Князев: Ну, хотим тогда уже, конечно, вашу позицию узнать, как зерновой союз комментирует. Оксана Галькевич: Хотя я думаю, что вы тоже не похвалите пошлины... Аркадий Злочевский: 100% не похвалю. Я просто не слышал, что Андрей там большей частью, поскольку у меня вылетел здесь интернет... Оксана Галькевич: Андрей Андреевич прошелся мощным катком риторическим по пошлинам... Иван Князев: Ругал, ругал, Аркадий Леонидович. Оксана Галькевич: Говорил, что это плохо, что это ненужно и делать этого ни в коем случае не следовало, ну так, если в общих чертах. Аркадий Злочевский: Ну, он прав абсолютно. Я могу сказать, что те решения, которые продекларированы сейчас, фактически выглядят революцией в аграрной политике внутрироссийской, и это полная смена вектора и направления с развития на уничтожение, вот, собственно говоря, и все. То есть производственная база, самое главное по негативу – это то, что это все касается непосредственно производства, нашего отечественного производства. Мы его такими мерами будем просто демотивировать и своими же руками уничтожать. Вместо того чтобы поддержать развитие, поддержки, кстати, развития у нас особо не было, у нас всегда все меры поддержки были направлены на поддержание штанов тем, кто гибнет, чтобы не умерли, вот куда направлялись деньги, а на развитие непосредственно деньги не направлялись. И это развитие шло благодаря конъюнктуре рынка, благодаря тем, соответственно, рыночным процессам и в основном формированию этих доходов, скажем так, на условиях продаж на внешних рынках, в основном оттуда доходы поступали в крестьянские карманы, это был стимул для развития. И мы развивались несмотря на то, что, в общем, таких целевых мер поддержки именно развития в зерновом производстве у нас не было. Иван Князев: Аркадий Леонидович... Аркадий Злочевский: Теперь мы разворачиваем и уничтожаем те рыночные инструменты, которые обеспечивали для этого развития фундамент, на котором они росли, и просто рубим сук, на котором сидим. Иван Князев: Аркадий Леонидович, я вот не знаю, может, это только у меня одного, но у меня складывается почему-то впечатление, что все-таки производители зерна прибедняются, когда говорят, что вот так вот их раскулачивают, их зажимают и так далее. Я вот думаю, наши телезрители тоже согласятся с этим. Неужели все так просто? Неужели вы работаете практически в ноль или местами даже в убыток? Аркадий Злочевский: А проблема не в том, чтобы в ноль работать или не в ноль работать, проблема в сохранении доходов. Вы знаете, как работает американская система поддержки фермеров? Там самым главным нормативом является сохранение уровня доходов в фермерских карманах, и за этим жестко следит правительство, государство. И если уровень рентабельности фермерский опускается ниже 40%, предпринимаются активные меры поддержки, в том числе субсидирование и меры регулирования. Иван Князев: А у нас тогда какой уровень рентабельности сейчас, ну по вашим оценкам? Аркадий Злочевский: У нас... Я вам объясню, почему именно такой уровень, 40%, потому что мы начинаем сравнивать с промышленностью, где уровень рентабельности может быть вполне обеспечивающим доходы и 7–8%, даже в 3–4% может обеспечить уровень доходности. В сельском хозяйстве это невозможно, поскольку у нас нет револьверного производства, у нас сезонные циклы, и в течение сезона, пока идут инвестиции, вкладываются, рост издержек, стоимость кредитных ресурсов и инфляция съедают вот ровно эти 40%. То есть для того, чтобы поддержать уровень производства уже достигнутый, требуется минимальная рентабельность 40%; если ниже, оно начинает падать, вот в чем проблема. Оксана Галькевич: Аркадий Леонидович, но вот вы сказали... Аркадий Злочевский: Поэтому рентабельность... выше 40%, а вы говорите о том, что мы прибедняемся. Ну ради бога, так будем падать тогда, будут дорогие продукты, этим закончится все. Оксана Галькевич: Ну, вы знаете, честно говоря, как-то получается, что мы с кем ни поговорим, нам все производители говорят: «Тогда будем, значит, цены повышать». А мы вот как-то пытаемся в этом разобраться же все-таки, потому что мы же с вами, мало того, что вы производитель, а мы потребители, но мы как бы в одной лодке все равно, правда? Вы ведь тоже ходите в магазины, ваша семья... Аркадий Злочевский: Конечно, мы такие же потребители. Оксана Галькевич: Да. Поэтому я думаю, что вы как потребитель... Аркадий Злочевский: Но почему тогда... Вы меня объясните простую вещь... Оксана Галькевич: ...тоже не заинтересованы в том, чтобы все дорожало. Аркадий Злочевский: Объясните простую вещь: почему никто никогда не ставил вопрос о некоем ценовом демпфере на стоимость ресурсов, которые потребляет наше сельское хозяйство? На топливо, средства защиты, удобрения, технику и так далее, и тому подобное. Кто-нибудь когда-нибудь говорил, заводил речь о ценовых демпферах? Когда-то обсуждался вопрос о пошлинах на удобрения, и мы же сами первые выступали против введения этих пошлин несмотря на то, что на внутренний рынок идет всего 15% производимых в России удобрений, 85% на внешние рынки уходит. Иван Князев: А удобрения так же дорожают? Аркадий Злочевский: А? Иван Князев: Удобрения так же дорожают у нас? Аркадий Злочевский: Да, они больше дорожают, чем продукты, гораздо больше. Иван Князев: Ага. Оксана Галькевич: Аркадий Леонидович, вот вы говорите о том, что долгое время не вкладывали в развитие, забывали об этом вообще как о необходимой работе. Ну вот смотрите, как раз мы прочитали о том, что те пошлины, которые будет собирать государство, частично потом будут возвращать в ваш сектор в виде субсидий. Может быть, эти деньги и будут как раз той самой помощью, которую вы так долго ждали и не получали? Аркадий Злочевский: Нет, нет, абсолютно нет. Оксана Галькевич: Почему? Аркадий Злочевский: Это фикция полная. Объясню почему. Во-первых, это очень малая доля от изымаемых из сектора денег, те, которые возвращаются в виде пошлин и изъяты. Там по подсчетам в этом сезоне будет порядка 40 миллиардов, что-то такое, а потеряем мы сотни миллиардов уже в этом сезоне, сотни миллиардов. Оксана Галькевич: Ага. Иван Князев: Двести одиннадцать, вот предыдущий эксперт сказал. Аркадий Злочевский: И плюс ко всему прочему распределяться они будут исходя из логики распределения «всем сестрам по серьгам», то есть так, как поддерживаются штаны, скажем, погектарные субсидии, в зависимости от площадей. А у нас ведь, я вам просто объясню, как выглядит картина мира с точки зрения производственных характеристик. У нас 20% производителей, числящихся в секторе, вот юридических лиц, дают порядка 70, а то и 80% в отдельные годы урожая, а все остальные дают всего 20% как раз по причине того, что у них экстенсивное производство, они сеют большие площади, но собирают очень маленький урожай из-за низкой продуктивности и урожайности. А вот те, кто инвестируют, по ним как раз больше всего бьет эта мера, и им меньше всего достанется вот этих вот возвращенных средств. То есть мы уничтожаем технологическую базу и инвестиции, которые являются фундаментом развития, так что это удар по развитию. Оксана Галькевич: Вы знаете, по итогам вот разговора с вами и с предыдущим экспертом ощущение такое безрадостное, что куда ни кинешь, всюду клин. Иван Князев: Ну да... Оксана Галькевич: Что ни сделай, все как-то... Иван Князев: И так, и так плохо получается. Аркадий Злочевский: Не мы, я вас уверяю, не мы придумали, не аграрии придумали эти меры. Вот кто их придумал, вот тому и надо отвечать за тот пессимизм, который продиктован сейчас рынку. Рынок ведь просто так это не съест молча, понимаете? Он отреагирует, и отреагирует крайне негативно: снижением производства, снижением наших возможностей, ресурсов и выниманием опять денег из карманов населения, вот и все. Иван Князев: Спасибо. Аркадий Злочевский был с нами на связи, президент Российского зернового союза. Оксана Галькевич: А сейчас с нами на связи Башкирия, наш телезритель Вадим. Вадим, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Иван Князев: Слушаем. Расскажите, какой у вас хлеб и сколько стоит. Зритель: Хлеб у нас среднего качества, можно сказать, по цене он очень дорогой, я бы сказал. Иван Князев: А дорожал? На сколько в последнее время, за какое время? Зритель: За какое время? Ну блин, можно сказать, за 3 месяца хлеб у нас чуть ли не 30 рублей стоит с чем-то, 38 даже есть, но это по сорту. Иван Князев: Ага, в зависимости от сорта. Зритель: Столько полей у нас в республике, житницей тоже ее можно назвать хлеба. Оксана Галькевич: Спасибо, Вадим. Иван Князев: Спасибо. Оксана Галькевич: Давайте еще Красноярский край выслушаем. Наталья, здравствуйте. Что в Сибири с хлебом у нас? Зритель: Здравствуйте. У нас хлеб сейчас по цене стоит 29 рублей в среднем, но качество его ужасное. Сейчас такое чувство, что не то что пшеницы не хватает в муке, цена муки очень выросла. Даже, думаю, его сейчас выгодно... Мы живем сейчас непосредственно рядом с совхозом «Таежный», прекрасно знаем, почему у нас нет муки, нехватка в зерне – это не из-за урожая, а из-за халатности, ну сказать, самого совхоза, люди не выходят на работу, не убираются поля, поля стоят под снегом, кукуруза, и пшеница, и овес. Единственное, на что сделали упор, – это рапс, его отправляют в Китай, только за счет этого совхоз и выходит. Зарплату задерживают работникам по 5 месяцев, народ не хочет выходить на работы. Оксана Галькевич: Ну понятно, когда тебе 5 месяцев зарплату не платят, захочешь тут ходить. Зачем на нее ходить, если за эту работу не платят... В общем, эмоции и действия объяснимы, по крайней мере можно найти какое-то объяснение. Наталья, а вот все-таки по качеству хлеба, который печется у вас, где-то же он из чего-то печется. Это какой-то хлебозавод крупный, крупное предприятие или небольшой заводик где-то? Кто производит то, что вы покупаете? Зритель: Большинство хлеба привозят нам из Красноярска непосредственно. Оксана Галькевич: Ага. Зритель: Есть в Сухобузимском своя пекарня, в Атаманово пекарня закрылась тоже по причине того, что люди не хотят работать, им выгоднее сидеть на пособиях по безработице, потому что там по крайней мере реальная, стабильная какая-то денежка идет. Оксана Галькевич: Слушайте, у нас, по-моему, пособия... Зритель: Люди занимаются детьми, которых берут из детских учреждений на воспитание, за это получают зарплату. Оксана Галькевич: А, понятно, понятно, да, родители-опекуны. Зритель: Если бы выплачивали заработную плату, большее количество народу занималось бы сельским хозяйством. Сама я держу сельское хозяйство дома, для меня это невыгодно, кормить свиней зерном, это очень дорого... Иван Князев: Ну понятно, да. Оксана Галькевич: Ну понятно, сельское хозяйство, конечно, это очень сложная работа, серьезная, она и знаний требует, и большой физической силы, каких-то усилий. Спасибо большое, Наталья. Иван Князев: Спасибо, Наталья. Ну вот еще в завершение... Оксана Галькевич: Что нам пишут? Иван Князев: Да, что пишут. В Калининграде хлеб 40–50 рублей, вес 350–400 граммов. В Коми в июле повысили цены на хлеб, по 50 рублей теперь стоит булка серого. Ну и в принципе много таких SMS, везде пишут о подорожании и плохом качестве. Оксана Галькевич: Есть люди, которые пишут о том, что они сами пекут и что это гораздо дешевле. Вот, кстати, Ленинградская область прислала сообщение: «Пять лет не покупаю хлеб вообще, пеку сам». Иван Князев: Ага. А вот интересно будет посчитать, сколько муку покупаешь, какие там затраты на... Оксана Галькевич: Это дешевле, Иван, дешевле. Иван Князев: Дешевле, да, все-таки получается? Ну хорошо. Мы скоро продолжим.