Оксана Галькевич: А сейчас время нашей регулярной рубрики "История вопроса. Вопросы истории". В студии программы "Отражение" писатель, историк Леонид Млечин. Леонид Михайлович, здравствуйте Леонид Млечин: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Мы обычно берем некую дату и делаем ее темой обсуждения в эфире. Что сегодня? Леонид Млечин: 50 лет назад Александр Солженицын закончил "Архипелаг ГУЛАГ" – это книга, которая определила судьбы целых поколений, потому что, когда она была прочитана, то произвела невероятные впечатления, причем, не только в нашей стране, но и за рубежом. Я думаю, что эта книжка поставила крест на мировом коммунистическом движении, на левом движении, потому что это было воспринято очень обостренно. И эта книжка никуда не ушла. Она теперь входит в круг обязательной литературы для чтения в российских школах. Как я понимаю, стараниями президента Путина. И теперь каждый может прочитать. И в отличие от тех времен, когда она была написана, кстати. Виталий Млечин: Когда впервые удалось в руках подержать и какое впечатление произвела? Леонид Млечин: Это я очень хорошо помню. Как только она вышла, это был 1973 год. Она вышла за границей. Резидентуры нескольких стран закупили какое-то количество экземпляров, прислали в Москву для ознакомления высшего слоя идеологических работников. Я помню, когда я в первый раз услышал, у нас дома сидел такой очень крупный идеологический работник. И он сказал: "Завтра я читаю "Архипелаг ГУЛАГ"". Мой отец услышал – тоже захотел прочитать. Так книжка оказалась у нас дома. И так как отец не углядел, я ее тоже прочитал. Оксана Галькевич: Причем, у вас она оказалась в твердом переплете? Леонид Млечин: Да, она была полноценная. Оксана Галькевич: А большая часть страны ведь читала в самиздате. Леонид Млечин: Потом она уже пошла в самиздат. Ксероксы были. А ксерокс в ту пору было сделать очень сложно, потому что каждый листик учитывался, первый отдел смотрел, чтобы не размножали и так далее. Сейчас это все кажется странным, но тогда это было так. И я, конечно, прочитал, я был потрясен. Я думаю, что сегодняшнее поколение воспринимает это менее обостренно, потому что уже существует большая литература, историческая наука продвинулась, конечно, значительно дальше, чем тогда мог знать Александр Солженицын. Виталий Млечин: Да и вообще объемы информации сейчас побольше. Леонид Млечин: Конечно. Есть такая возможность. Но тогда это производило ошеломляющее впечатление. Потому что эта книжка написана на основе не только его личного опыта, а он сам сидел, но и встреч потом… Он потом обнародовал список тех, с кем он беседовал. Это 250 человек, прошедших через лагеря. Поэтому это очень серьезно. Это был рассказ о том, что представляла собой система лагерей в советское время. Причем, полная история. Система лагерей была создана сразу, как появилась советская власть. А в 1930 году, если мне не изменяет память, в составе ОГПУ появилось Управление исправительно-трудовых лагерей. Потом, чуть позже, к концу года – главное управление, потом через 4 года было создано НКВД. И так и пошло. ГУЛАГ – Главное управление лагерей народного комиссариата внутренних дел. Это была огромная система, через которую прошли миллионы людей, и многие из них не вернулись, потому что погибли там. Погибли даже не потому, что их убивали, а потому что условия содержания были тяжелые. Это первое. Второе. Лагеря использовались в народном хозяйстве, как тогда говорили. В 1930-е годы лагеря уже стали строить там, где намечалась очередная стройка пятилетки. Оксана Галькевич: Часть экономики. Леонид Млечин: Да. Предположим, нашли месторождение руды. В невероятно тяжелых условиях вольнонаемные работать не поедут. Там закладывался лагерь. Или какое-то очень вредное производство. А после войны это атомная отрасль, добыча урановой руды и совместное производство. И, кстати говоря, мне историки жаловались, что эта часть истории ГУЛАГа все еще не полностью открыта, потому что не хочется сообщать, сколько людей погибло в ходе реализации атомного проекта. Но я думаю, что нам все-таки несколько слов о самом Александре Солженицыне нужно сказать. Мы в этом году будем отмечать несколько годовщин, связанных с ним. 10 лет смерти, он ушел в 2008 году. И в конце года – столетие со дня рождения. Он родился в декабре 1918 года. Я знаю, что многие считают его предателем. В годы моей юности в газетах его называли "литературным власовцем" и так далее. Это не только оскорбительно, но и глубоко несправедливо, потому что Александр Солженицын был русским патриотом. Он был глубоко верующим человеком и, говоря современным языком, государственником. Что особенно важно для людей моего поколения, он был фронтовиком. Он был молодым человеком, студентом. Кстати, он ведь жил не в Москве, а поступил и учился на вечернем отделении МИФЛИ. Это был знаменитый Московский институт философии, литературы и истории, воспитавший целое поколение замечательных гуманитарных кадров. Он был человек очень способный. Когда началась война, он попросился добровольцем, был взят в артиллерийское училище и на фронт. Он был выпущен лейтенантом, дослужился до капитана. 2 боевых ордена – Красной звезды и Отечественной войны II степени. Во время войны в ходе боевых действий ордена давали не так щедро, как потом к датам и годовщинам. Поэтому есть наградные листы. Это ордена за обнаружение батарей противника и их уничтожение. Он был человеком, защищавшим Россию на фронте. Потому заслуживающий, с моей точки зрения, глубочайшего уважения. Он внес свой вклад в защиту, оборону России. За что его арестовали? Это сейчас даже представить себе невозможно. Он переписывался со своим приятелем. Он был вольнодумцем. Там ничего такого не было. Никаких заговоров против советской власти он не строил. Он был вольнодумцем, то есть он был думающим человеком. Он читал, думал, размышлял, писал, делился со своим другом. И, конечно, бдительный военный цензор сразу заподозрил что-то такое, потому что не положено было думать: думают другие, а ты исполняй. И он отправился с фронта, сорвали погоны, сорвали ордена, отправили в лагерь. И он отсидел. Сразу же после смерти Сталина его дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Потому что нет такого преступления, как человеческие размышления. У него было, конечно, два очень важных качества. Он был очень литературно одаренным. Разные любят разное. Конечно, "Матренин двор" – это рассказ, с которого он начинал в 1959 году. Для меня "Один день Ивана Денисовича" – это хрустальная проза. Даже невозможно понять, каким образом он сложил эти слова. И я очень люблю, и если кто еще не соприкоснулся, советую почитать его воспоминания "Бодался теленок с дубом". Потому что это блистательно написано о жизни советской, о том, кого он видел. Он характеризует этих людей. Но, кроме всего прочего, это книжка о нем самом, потому что он там очень раскрывается. Если кто-то интересуется Солженицыным, искренне хочет понять – крайне советую. "Бодался теленок с дубом". Во-вторых, он был человеком очень жестким. Я вот иногда думаю. Ну прояви себя советские идеологические чиновники чуть поумнее, попытайся они его приблизить к власти. Ведь собирались же дать ему ленинскую премию за "Один день Ивана Денисовича". Ну, дали бы ленинскую премию, перевезли бы в Москву, сделали бы секретарем Союза писателей, дали бы четырехкомнатную квартиру на улице Горького, избрали бы депутатом Верховного совета СССР, прикрепили бы к поликлинике IV главного управления, к столовой лечебного питания – поддался бы он искушению или не поддался? А потом я подумал, что бессмысленно об этом рассуждать. Система не могла позволить себе вольнодумства никогда. Оксана Галькевич: Он ведь и человек был такой, готовый идти. Нет? Леонид Млечин: Леонид Максимович Леонов, писатель, казалось бы, тесно связавший себя с советской властью, и то был под присмотром КГБ, потому что… Андропов докладывал в ЦК КПСС, что Леонов пишет книжку, в которой упоминает о своих встречах со Сталиным, "надо контролировать". Это Леонов, преданный советской власти человек. А Солженицын был внутренне очень жестким человеком, с невероятным стержнем, который определил, конечно, то, чего он добился, но, мне кажется, и в какой-то степени он ему мешал. Но он был человеком, как говорят болгары, с самочувствием. То есть высоко себя ценящим. Оксана Галькевич: С внутренним достоинством. Леонид Млечин: С внутренним достоинством. Даже больше. Когда читаешь "Бодался теленок с дубом", ты видишь, как он себя высоко ценил. С одной стороны, это важно. Сам себя не уважаешь – и тебя не будут. Но, может быть, это ему немного мешало. Но, во всяком случае, он был жестким, твердым. Поэтому когда на него уже поехал второй круг нападок, он держался очень мужественно, не испугался. Его ведь сначала арестовали. После выхода "Архипелага ГУЛАГ" советская власть поняла, что с ним надо что-то делать. Его арестовали и собирались судить. То есть его ждал второй срок. Потом, слава богу, его хотя бы выслали. С точки зрения его личной судьбы это все-таки лучше, чем если бы он опять отправился на тюремные нары. Но он описывает свое поведение там, и нисколько не сомневаюсь, что он абсолютно точен и тверд. Он был очень жестким человеком. Я иногда все-таки обращаюсь к этой мысли, что советская власть могла бы попробовать его к себе приблизить. И ведь было такое… Есть его переписка с помощником Хрущева, такая очень доброжелательная. Солженицына принимал секретарь ЦК по идеологии Петр Нилович Демичев, такой очень благообразный, симпатичный человек. Он беседовал с Солженицыным. Какие-то попытки были. Но система не может позволить себе отклониться от генеральной линии. Тот, кто отклоняется, из этой системы вылетает. Солженицын вылетел. В прямом смысле его выслали из страны. Сначала его приняла Германия, потом он отправился в Соединенные Штаты, где он жил, где он написал "Красное колесо". Это я его по-человечески понимаю. Это история о революции. Он пытался понять, как это все произошло. Чтение это трудное. Если кто-то из наших зрителей читал, знает. Очень тяжелое. Оно с литературной точки зрения перегружено немного. Но крайне любопытное. Потом он вернулся. Он вернулся в новую Россию. Я хорошо помню, как он приехал, поехал на поезде через всю Россию, чтобы познакомиться с жизнью. А потом он стал выступать на телевидении. Тут его ждало страшное разочарование. Оксана Галькевич: Он останавливался в каждом городе. Встречался с читателями. На одной из таких встреч я была в начале 1990-х. Я тогда ребенком еще была. Леонид Млечин: Я знаю, что он останавливался и беседовал. Оксана Галькевич: У меня есть автограф от Солженицына на одной из книг в библиотеке моих родителей. Леонид Млечин: Он хотел понять, что происходит в России. Но когда он добрался до Москвы и стал выступать по телевидению, никто не смотрел. Конечно, за малым исключением. Эпоха изменилась, и никто не хотел его слушать. Я думаю, что это было, конечно, тяжелое для него разочарование. Потому что он думал, что к нему будут прислушиваться. Но это не так важно. Главное, что основное, написанное им, конечно, остается в сокровищнице русской литературы XX столетия. Кому-то нравится "В круге первом", кому-то "Раковый корпус". Я остаюсь поклонником, конечно, "Одного дня Ивана Денисовича". Так бывает иногда с писателем. Он написал что-то такое первое, весь выложился – это прекрасно. Иногда ему предъявляют обвинения в том, что он, дескать, будучи в лагерях, был доносчиком, работал на органы госбезопасности. Оксана Галькевич: Об этом пишут многие наши телезрители, что все вранье в его книге, он был стукачом в лагере, все это доказано и книга опровергнута. Леонид Млечин: Никем ничто не доказано, потому что доказательств никаких нет и быть не может. Он сам в своих книжках пишет о том, что его пытались завербовать, что происходит достаточно часто с арестованными в те времена. Если бы он на кого-то доносил, на этих документах стоит гриф "хранить вечно". Сразу же бы их вытащили и предложили бы вниманию, когда боролись с "литературным власовцем". Этого ничего не было. Все обвинения, предъявлявшиеся ему советской властью, ложны и беспочвенны. Я просто приведу пример. Был такой видный венгерский политический деятель Имре Надь, который выступил против Варшавского договора. Так вот, он действительно в годы эмиграции в Советском Союзе в 1930-е годы был осведомителем НКВД. Ему личное дело доставил Владимир Александрович Крючков, возглавлявший КГБ, представил ему и показали. Хотя спецслужбы никогда не смеют этого делать, потому что твой сотрудник (штатный, нештатный, секретный, открытый) должен тайну беречь. Тем не менее, вытащили. Уж если бы что-то было на Александра Исаевича Солженицына, то в те годы, когда на борьбу с ним была мобилизована вся идеологическая машина, конечно, все это бы вытащили и представили. Нет, никаких обвинений такого рода к фронтовику, сражавшемуся за Россию, быть не может. Я думаю о том, как сейчас интересно читается "Архипелаг ГУЛАГ". Я подозреваю, что, может быть, кто-то находит его несколько скучноватым и трудно читаемым, потому что мы от грустной такой, трагической истории отталкиваемся, мы эту печальную историю слышать не хотим. Оксана Галькевич: Неосмысленной истории, нераскаянной истории, непроговоренной боли. Мы не хотим. Леонид Млечин: Мы хотим видеть историю, состоящую из бесконечных побед, триумфов и всего прочего. Но так в истории не бывает. Я думаю, правильно, что эту книгу включили в школьную программу, не только потому что это часть нашей истории, а сама книжка – часть русской литературы XX столетия, но и чтение ее не может не заставить молодого человека поразмышлять над тем, что приводит общество в беду, что толкает государство к катастрофе. Ведь это такое уничтожение, угнетение собственного народа. Что же это такое, как не катастрофа, постигшая наш народ? Оксана Галькевич: "А что, при царе каторги не было?", - с нашего СМС-портала. Леонид Млечин: Каторга, тюрьмы и все прочее были везде, всегда и повсюду. Но при царе сажали за реальные преступления. А в Советском Союзе, особенно в годы Большого террора, сажали не только за то, что человек вообще ничего не сделал, но это были еще и замечательные патриоты и честные люди. Может быть, сейчас даже никто не вспомнит, что Сергей Павлович Королев, создатель наших космических аппаратов, человек, который отправил Гагарина в первый раз в космос, и Валентин Петрович Глушко, который создал двигатели, которые позволили космическим аппаратам лететь, были отправлены в ГУЛАГ и чудом там не погибли. Чудом. Туполев, на самолетах которого летала вся страна, там же сидел. Причем, Туполева до конца жизни этот страх не отпускал, и Королева тоже. А Королева ведь как главного конструктора космической техники окружала охрана. И он в своем кругу говорил: "Знаешь, мне все время кажется, что сейчас кто-то из них скажет: "А ну, Королев, падла, с вещами на выход"". Он никогда не смог забыть то, что с ним произошло в ГУЛАГе. И таких людей, выдающихся людей, патриотов нашей страны, сколько прошло, сколько погибло. Поэтому чтение "Архипелага ГУЛАГ", конечно, позволяет понять самое главное – как это произошло и как этого избежать. Этот вопрос часто возникает: зачем о трагическом рассказывать, зачем рассказывать о плохом? Только портит настроение и мешает нам чего-то добиваться. А я совершенно из другого исхожу. В беду может всякий попасть. Вопрос – как ты выбрался из этой ямы? Если мы что-то преодолели, если мы с чем-то справились, это же есть источник невероятного оптимизма для общества. Виталий Млечин: А вот наши зрители пишут: "Какой Солженицын русский патриот, если он обгадил свой народ?". Есть такое в его книжках? Обгадил он свой народ? Леонид Млечин: Солженицын – русский патриот, глубоко верующий человек, он ненавидел всей душой советскую власть, которая, с его точки зрения, разрушила Россию и угнетала русский народ. Он не мог советским властителям за то, что они уничтожили русского крестьянина в ходе коллективизации и раскулачивания, что русских людей загоняли в ГУЛАГ, где они умирали от голода и от болезней. Он презирал советских вождей, это правда. Но он очень любил русский народ. Он настоящий русский патриот. Оксана Галькевич: Леонид Михайлович, вот этот феномен меня все время удивляет. Почему если критика, если более-менее жесткая критика, то человек уже не патриот? А вот о том, что власть натворила, что с человеком сделала, почему люди, которые присылают нам сейчас эти сообщения, не задумываются? Леонид Млечин: Так воспитали. Это первое. А второе – это очень важно: если кто-то критикует начальство, то это ведь означает, что ты должен тоже определиться, согласен ты с этим или нет. Страшно. Первое. Второе. Когда ты кого-то критикуешь, ты принимаешь на себя некую ответственность, тогда ты должен поступать ответственно. Одно дело – на скамеечке сидеть и за всем наблюдать со стороны. А другое дело, как говорили в годы моей юности – занять активную жизненную позицию. Когда ты критикуешь кого-то осмысленно, ты занимаешь активную жизненную позицию, ты должен тогда что-то сделать, сам поучаствовать. А неохота. Привыкли на скамеечке сидеть, наблюдать за всем происходящим на экране телевизора, самим ничего не делать. И не надо ничего критиковать, потому что когда ты слышишь критику, ты должен отреагировать и тоже что-то делать. Делать не хочется. Отбили охоту. Оксана Галькевич: Но Солженицын мало того, что вернулся в страну после долгой эмиграции, он же и предлагал, он был активный гражданин. Я до сих пор помню, у меня эта вырезка тоже хранится у родителей, "Комсомольская правда" - "Как нам обустроить Россию". Там была такая брошюра даже. Леонид Млечин: Потом издали брошюрой. У него было очень много предложений. Можно соглашаться, можно не соглашаться. Никто не заставляет нас соглашаться со всем, что предлагал Солженицын-философ или Солженицын-общественный деятель. Но он был точно неравнодушным человеком. Он точно подталкивал к размышлениям. Я больше ценю его как писателя, наделенного божественным даром складывать слова. И если еще кто-то из наших зрителей не прочитал "Один день Ивана Денисовича", я крайне рекомендую. Это маленькая книжечка, но это абсолютно хрустальная проза, которых на русском языке не так много. Оксана Галькевич: Спасибо большое. Леонид Михайлович Млечин был в студии программы "Отражение", писатель, историк. Наша рубрика "История вопроса. Вопросы истории". Уважаемые друзья, мы не прощаемся. Вернемся к вам через несколько минут и продолжим прямой эфир. Виталий Млечин: Так и есть.