Иван Князев: Мы продолжаем. И еще сегодня о прогнозах и будущих ценах. Россия ограничивает экспорт зерна. В Минсельхозе предлагают квоту до конца июня 2021 года – не больше 15 миллионов тонн. Некоторые производители уже забеспокоились по этому поводу: мукомолы, кондитеры, даже Национальный союз свиноводов. Они предлагают все-таки оставить пошлины вместо квот. Дарья Шулик: В прошлом году Россия экспортировала 39,5 миллиона тонн зерна. По итогам этого – еще нужно будет посчитать. А вот к 2024 году экспорт должен составить почти 60 миллионов тонн. Иван Князев: Тем временем продажи хлеба в России по итогам года могут вырасти еще более – до 8 миллионов тонн, то есть на 60 тысяч больше, чем в прошлом году. Причина вполне банальная: у людей падают доходы, и, кроме хлеба, на другие продукты просто не остается денег. Дарья Шулик: Ограничивать экспорт или нет? А если да, то как? И сколько России самой нужно зерна? И как все это отразится на цене главного продукта? Будем сейчас выяснять с экспертами. И ждем, конечно же, ваших мнений. Позвоните к нам в прямой эфир и напишите ваше мнение нам в SMS-чат. А мы пока подключаем Аркадий Злочевского, президента Российского зернового союза. Аркадий Леонидович, здравствуйте. Аркадий Злочевский: Здравствуйте. Иван Князев: Аркадий Леонидович, расскажите нам в двух словах, чем, например, плоха квота, а лучше пошлина. Либо наоборот? В чем там разница для производителей зерна? Аркадий Злочевский: Пошлина ничем не лучше. Наоборот, она хуже, поскольку пошлина взимается с экспортных операций. И это означает, что в условиях доминирования наших пшеничных поставок на мировом рынке будет новый вито, собственно говоря, гонка ценовая, потому что мир без нашего ресурса не обойдется, он в любом случае будет закупать, даже вместе с пошлиной, с добавленной пошлиной к стоимости. И это приведет, естественно, просто к подъему мировых цен, вслед за которыми традиционно идут и наши внутренние. То есть ничего хорошего от пошлины ожидать не стоит. Квота – ну, скажем так, более мягкий механизм. Но там очень многое зависит от механизма распределения, от того, как она будет распределяться. А предложено распределять ее по историческому принципу. А это означает, что нас ожидает снижение конкуренции. И так количество игроков-экспортеров за последнее сократилось достаточно сильно. Будет и дальнейшее сокращение именно количества экспортеров. То есть это своего рода монополизация, которая, как правило, тоже ничем хорошим для рынка не заканчивается. Иван Князев: Которая тоже приведет к росту цен, скорее всего. Аркадий Злочевский: Ну, монополизация сама себе… Иван Князев: Тогда еще получается, что выбирать… Аркадий Злочевский: Необходимости на самом деле вводить какие-то ограничения на экспорт нет. Объясню – почему. Ресурсов у нас более чем достаточно, мы собрали второй по объему валовому зерна урожай в истории России. Вообще за все исторические времена второй по размеру – свыше 130 миллионов тонн. Пшеницы – 84 миллиона тонн. Экспортируем мы в основном пшеницу четвертого класса. Она хоть и относится к продовольственной группе, но у нас на хлебопечение идет мало и слабо. В основном у нас идет третий класс – так называемая высокопротеиновая продовольственная пшеница. А ее мы как раз очень мало экспортируем, она в основном потребляется внутри страны. И ее более чем достаточно для того, чтобы обеспечить все внутренние потребности. И экспорт с внутренним потреблением не очень пересекается. Влажное зерно мы тоже практически не экспортируем, поэтому животноводы останутся со своими ресурсами, вполне достаточными. Поэтому идея, собственно говоря, введения пошлины и каких-то ограничений основана на желании понизить цены, не более того, а не сохранить ресурс внутри страны. А понижение цен – это понижение мотивации. Это избавление, скажем так, крестьянских карманов от дополнительных ресурсов, которые они могут вложить в землю. И это означает угрозу для будущих урожаев. Иван Князев: Понимаете, там сохранение крестьянских карманов, а здесь, грубо говоря, сохранение карманов всего остального населения. Но вообще в принципе это звучит логично. Если ты ограничиваешь экспорт, то у тебя переизбыток будет на внутреннем рынке – и цена тогда пойдет вниз. Аркадий Злочевский: У нас на самом деле так не работает. Посмотрите, в прошлом сезоне пошлины не вводили, а квоты ввели. Вводились они также на часть сезона. И к чему это привело? Привело к тому, что повысились мировые цены, мир испугался. А он сидит на нашем ресурсе. Естественно, там потребители разволновались и стали более активно закупать. И в результате это вызвало рост цен на внутреннем рынке. Потребитель только пострадал от этого. Ничего хорошего это не дало. Иван Князев: Ну, у нас, как обычно, все работает неправильно почему-то. Дарья Шулик: Аркадий Леонидович, у нас же за последнее время… Вот совершенно недавно были новые данные, что в нашей стране колоссально выросло потребление хлеба, хлебобулочной продукции. Может, действительно власти переживают? Аркадий Злочевский: Ничего колоссального там нет. Дарья Шулик: Говорят, что прямо небывалый рост, что люди просто переходят на хлеб, потому что все остальное, мягко говоря, не могут себе позволить. Иван Князев: Потому что денег нет. Аркадий Злочевский: Ну как? Это небывалый рост на фоне многолетнего падения. И это наблюдается только в социальном сегменте хлеба. То есть премиальные хлеба не растут в потреблении. Социальные – да, легкий рост есть, но он не какой-то астрономический, это не в разы, это 5–7% добавки. И это всего лишь перемещение спроса с животноводческой продукции на хлебобулочные изделия. Это связано, естественно, с падением доходов. Иван Князев: Аркадий Леонидович, мы сегодня много говорили, знаете, о балансировке рынка. Ну, желание производителей заработать на экспорте вполне себе понятно. Рубль у нас сейчас дешевеет, продаете это все вы за доллары. Ну хорошо. А не получится ли так… Если мы не ограничим это все дело квотами, то здесь уже вопрос продовольственной безопасности. А вдруг все продадим? Аркадий Злочевский: Вы неправильно смотрите на вопрос, с точки зрения ракурса. Зарабатывают на экспорте экспортеры. Крестьяне на экспортере не зарабатывают. Им все равно, куда продать – на внутренний рынок, на внешний рынок. Лишь бы купили по хорошей цене. Это все, что волнует крестьян. Иван Князев: Но на внешнем рынке цены-то выше. Аркадий Злочевский: Если мы лишим доходов крестьянина, то это означает, что мы подорвем основу под будущими урожаями. Вот куда надо смотреть. На экспортеров можно, в общем, наплевать и забыть. Их интересы не очень волнуют и страну, и население. Иван Князев: Давайте тогда проясним. То есть экспортеры и крестьяне – это разные люди? Аркадий Злочевский: Абсолютно. Крестьяне не занимаются экспортером, они занимаются производством и продают все на внутреннем рынке. А вот экспортеры собирают с внутреннего рынка и вывозят на внешние рынки. Это специализированные компании. Иван Князев: Но это не снимает опасения по продовольственной безопасности – что мы слишком много вывезем. Аркадий Злочевский: У нас невозможен практически перевывоз. Тем более говорить о каких-то угроза и рисках перевывоза в нынешнем сезоне, когда мы получили второй за все исторические времена по валу урожай, – ну, это абсурд. Я понимаю, если бы у нас была засуха, неурожай, как в 2010 году, например. Ну, там хотя бы фундамент есть. Сейчас фундамента нет под ограничениями. У нас очень хороший урожай. У нас с ресурсами все в шоколаде. Дарья Шулик: Аркадий Леонидович, вы говорите, что экспортируют не крестьяне, а компании. Я так понимаю, что и денег-то достается крестьянам в этой ситуации, в этой цепочке совсем-совсем немного. Аркадий Злочевский: Конечно. Дарья Шулик: А сколько они сейчас зарабатывают? И зарабатывают ли? Аркадий Злочевский: Конечно, конечно. И очень много сжирает инфраструктурная цепочка. У нас же супервысокие ставки на перевалку в портах, на портовых терминалах. Они выше в полтора, а бывает, что и в два с лишним раза, выше, чем у наших конкурентов. У нас очень дорогая транспортировка, причем на всех видах транспорта – что железная дорога, что автотранспорт. Мы возим дороже наших конкурентов. То есть ситуация у нас в стране выглядит таким образом. Внутренние цены у нас ниже, чем у наших конкурентов, а продаем на внешние рынки мы по ровно тем же ценам, что и наши конкуренты. Иван Князев: Давайте послушаем Надежду из Брянской области. Дарья Шулик: Надежда, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Дарья Шулик: Слушаем вас. Зритель: Спасибо вам. Вы целую неделю такие интересные темы затрагиваете! Буквально полчаса назад у вас была тема «Все дорожает», и в продолжение – «Цена на хлеб». Знаете, я сижу, смотрю и думаю… Спасибо, что приняли звонок. Мое мнение: дорожает все каждый год. Лично я, допустим, привыкла, что особого паники я не испытываю. Также и цена на хлеб. Дорожает, как и все вокруг, как и все остальные продукты. А вот о качестве хлеба поговорить нужно. Вот качество хлеба меня не устраивает. Ассортимент огромный. Ходишь, ходишь, ходишь, выбираешь, выбираешь – можно выбрать, но очень мало. Претензии большие, огромные претензии к качеству хлеба, особенно к нарезному. Нарезной хлеб любой – белый, серый, черный – это не хлеб, а это только одно название. Вы знаете, бабушка моя покойная в деревне пекла такой ржаной хлеб, что мы, дети, внуки ее, после того как она испечет и достанет из русской печки этот каравай, мы могли его умять за полчаса эту буханку ржаного хлеба, круглую, пахнущую на всю улицу. Сейчас такого хлеба уже давно нет. Кстати, ржаного хлеба практически не встретишь. Очень маленький ассортимент! Вот о качестве хлеба поговорить и какие-то меры принять, ведь хлеба – это наша основа, основа русского человека. Дарья Шулик: Спасибо, Надежда. Иван Князев: Спасибо вам большое. Прокомментируете? Аркадий Злочевский: Да, конечно. Абсолютно справедливое замечание, связанное с действительностью. Это правда. Качество хлеба и хлебобулочных изделий в социальном сегменте очень сильно упало. Но это связано с экономикой хлебопечения, которая зажата в безумно жестких тисках долгое время. Все время цены подавляются на хлеб и на хлебобулочные изделия. В итоге мы имеем один из самых дешевых в мире хлебов вообще. А издержки растут неуклонно, из года в год не прекращаясь, и опережающими по отношению к инфляции темпами. Отсюда и вынужденность хлебопеков жертвовать качеством. Им просто больше нечем пожертвовать для того, чтобы выжить. Иначе, если он не пожертвует качеством, то он просто умрет, обанкротится, уволит сотрудников, остановится предприятие и вообще не будет выпускать хлеб. Вот заканчивается так экономическая ситуация, сложившаяся в хлебопечении. Дарья Шулик: Аркадий Леонидович, но хлеб – это же не только соблюдение технологии (естественно, она должна быть соблюдена), но это же еще и, скажем так, составляющие. То есть это прежде всего качество муки. Я так понимаю, что качество муки у нас сейчас тоже оставляет желать лучшего? Аркадий Злочевский: Нет, это неправда. У нас есть очень высококачественная мука, но хлебопеки ее не в состоянии купить. Вот в чем проблема. Они не могут вложить в свою экономику эту покупку. В результате она просто не окупается. Они от нее отказываются и покупают именно плохую дешевую муку, с тем чтобы сэкономить деньги на хлебопечении. Так что мукомолы тут не виноваты. У нас вполне достаточно мукомольных предприятий, выпускающих муку мировых стандартов, ничего не хуже. Иван Князев: Спасибо вам большое. Дарья Шулик: Спасибо, Аркадий Леонидович. Иван Князев: У нас в кого пальцем ни ткни – никто не виноват. Аркадий Злочевский, президент Российского зернового союза, был с нами на связи. Вот по поводу качества муки из Нижегородской области SMS: «Вся мука – вообще кормовая. Ничего из нее не испечь». Из Московской области тоже вторят: «Качество хлеба сильно упало». Из Орловской области: «Зерно вагонами вывозят на экспорт. Турция и Египет у нас всю скупают». Дарья Шулик: А сейчас послушаем Краснодарский край, к нам дозвонился Иван. Иван, здравствуйте. Иван Князев: Слушаем вас. Зритель: Алло. Добрый день. Ну, хлеб хлебом. Но есть фуражный сектор, частный сектор в деревне, люди держат хозяйство. На сегодняшний момент килограмм пшеницы – 18 рублей. Умножьте на 50 килограмм, мешок. И что получится? 900 с чем-то рублей. Иван Князев: Так? Зритель: Что-то держать при такой цене… А фуражей не видно, их вообще не видно нигде. Исходя из этого, как можно в сельской местности чем-то заниматься? Дарья Шулик: При таких ценах. Зритель: Пусть у вас 200 фермеров будет на 50 тысяч населения. А как жить остальным? Хорошо, 200 человек хорошо живут. А остальные как? Иван Князев: Понятно. Дарья Шулик: А остальные – как придется. Спасибо, Иван, спасибо за ваш звонок. Подключаем нашего следующего эксперта – это Андрей Сизов, директор аналитического центра «СовЭкон». Здравствуйте, Андрей Андреевич. Иван Князев: Здравствуйте. Андрей Сизов: Добрый вечер. Дарья Шулик: Слышали, наверное, наш разговор. Подскажите, пожалуйста, будут ли какие-то положительные… Скажем так: как будут развиваться события в связи с принятием этих ограничений? Будет ли у нас рост цен на хлеб? Или все останется как есть? Андрей Сизов: Ну, во-первых, ограничения пока никакие не приняты. Дарья Шулик: Пока. Андрей Сизов: И неизвестно, какие они будут, потому что есть разные предложения: есть предложение квоты, есть предложение пошлины. Собственно, пока это все предложения. Есть вариант, что вообще никаких ограничений не будет. Иван Князев: Ну, по вашему мнению, какие из них более разумные? Дарья Шулик: Польза будет на внутреннем рынке или нет от этих ограничений, если они будут приняты? Андрей Сизов: Ну, я говорю, что никакие ограничения не нужны по одной простой причине: рынок не может экспортировать больше, чем это возможно, потому что экспорт идет до той поры, пока у вас это рентабельно. Если у вас сокращается предложение на внутреннем рынке – цены растут (что мы с вами видим), и растут они примерно до такого уровня, когда экспорт перестает считаться. Это базовые вещи – спрос и предложение. И так было все предыдущие 20 лет. И благодаря тому, что сельхозпроизводитель имел относительно высокие цены, мы видим тот рост производства, который мы имеем последние 20 лет. Не стоит забывать о том, что высокая цена – это доходы производителя, залог будущих хороших урожаев и, например, возможность ввести в оборот дополнительную землю, построить дополнительный элеватор, купить технику, построить терминал. Все это происходит потому, что есть деньги у сельхозпроизводителей. Если их нет, если нет цены, то этого ничего не происходит. Иван Князев: По вашему мнению (вот мы сегодня тоже пытались разбираться), пошлины или квоты? Что из них более оправдано? Что лучше? Андрей Сизов: Еще раз: и то, и то решение – плохое. Ограничений не нужно. Благодаря отсутствию серьезных ограничений, благодаря тому, что был экспорт, что Россия оказалась встроенной в мировой рынок и видим рост производства. Благодаря этому Россия из крупнейшего… Ну, раньше был Советский Союз крупнейшим импортером зерна в мире. Россия стала крупнейшим экспортером именно благодаря этому. Если мы начинаем душить экспорт, то этого ничего не будет. И то, и то решение – плохое. Это первое. Второе. Если выбирать из этих двух решений – квота или пошлина, – то, на мой взгляд, пошлина – это более плохое решение, потому что это дополнительные риски для всех участников рынка. Механизм пошлины такой, что она устанавливается в рублях. И в зависимости… Например, пороговая цена у вас – 15 тысяч рублей. И все, что выше этого уровня, оно обкладывается налогом 50%. Естественно, у вас контракт экспортный фиксируется не в рублях, а он фиксируется в долларах. И поэтому трейдер становится заложником валютного курса. Это дополнительный риск. Это тот риск, который означает, что это чего-то стоит, это надо как-то оплатить, пытаться его захеджировать. Соответственно, это просто новое изъятие из кармана сельхозпроизводителя, потому что эта дополнительная валютная неопределенность чего-то стоит, и за это кто-то должен заплатить. Это платит наш фермер. Дарья Шулик: Андрей Андреевич, мы чуть ранее говорили с Аркадием Леонидовичем Злочевским. Он сказал, что в этой цепочке – производитель-крестьянин (как он сказал) и экспортер – всегда выигрывает в основном экспортер, а до производителя на самом деле доходят ну совершеннейшие крохи. А вы говорите, что нужно развивать производство, покупать технику. А получается, что они все равно, в любом случае не зарабатывают при этом экспорте. Андрей Сизов: Они прекрасно зарабатывают. У вас просто информация… Дарья Шулик: А нам сказали, что другая ситуация у экспортеров. Андрей Сизов: Ну, если честно, я слушал часть разговора. Вам сказали, что у нас высокие инфраструктурные расходы. С этим я полностью согласен Дарья Шулик: Нет, он сказал, что зарабатывают экспортеры. А экспортеры и производители – это разные люди. Андрей Сизов: Разрешите я закончу. Дарья Шулик: Да, конечно. Андрей Сизов: Вы задали вопрос, я на него отвечаю. Дарья Шулик: Конечно. Извините. Андрей Сизов: Сейчас по-прежнему неплохо зарабатывают терминалы. У трейдеров ситуация второй год очень плохая. В прошлом году вообще был сезон отвратительный. Я думаю, кто сработал в ноль – тот был доволен, потому что люди просто теряли деньги. А в сельском хозяйстве, в растениеводстве этот год будет весьма и весьма неплохой. Несмотря на плохие погодные условия, особенно во второй части лета, сельхозпроизводители, особенно в Центре, особенно в Поволжье, очень и очень хорошо заработали. То есть вот эта ситуация, этот миф о том, что у нас есть какие-то спекулянты, длинная цепочка, отнимающие деньги у сельхозпроизводителей – это уже давным-давно не так. И колхозник у нас стал совсем другой, более грамотный. Он смотрит, что происходит в Египте (наш основной импортер), он следит за Чикаго. Он следит, естественно, за валютным курсом. И продавать что-то по низкой цене он не будет. Вообще переговорные позиции у него за последние годы стали намного-намного сильнее, чем было десять лет назад. Поэтому он сейчас… Кто лучше всех зарабатывал в этом году? Сельхозпроизводитель. Но опять же подчеркну, что в этом году, потому что год на год, естественно, не приходится. Иван Князев: Давайте здесь немножко запомним этот момент, а пока послушаем нашего телезрителя. Владимир из Новосибирска нам дозвонился. Дарья Шулик: Здравствуйте, Владимир. Зритель: Здравствуйте. Дарья Шулик: Слушаем вас. Зритель: Меня зовут Владимир, я из Новосибирска. Я пенсионер. Путешествую по своей области, проехал пять районов. Называю вам: Колыванский, Искитимский, Черепановский, Новосибирский район и Сузунский район. И везде брошенные поля, брошенные с зерном. Никто их не убрал. Говорят, что у нас ничего нет, хлеба нет, не хватает. Почему не убранные поля-то остались? Иван Князев: Ну да, хороший вопрос. Сложно на него ответить. Дарья Шулик: Да. И как бы на него ответить? Спасибо, Владимир. Иван Князев: Бывают такие истории, Андрей Андреевич? Андрей Сизов: Ну, что не убрали зерно – нет, такого не бывает. Может, что-то остаться. Но навряд ли это Новосибирская область. Могут что-то оставить под зиму и убрать весной, но это редкость. Это, например, кукуруза. И в Новосибирской области ее быть не должно. Именно благодаря тому, что у нас есть, бывают относительно высокие цены, именно благодаря этому в Центральном Черноземье, например, нет вообще никаких заброшенных полей. На Юге давным-давно нет никаких заброшенных полей. Иван Князев: Ну понятно. Андрей Сизов: Активно растут площади в Поволжье. В Сибири и на Урале – да, там более сложная ситуация. Там было большое сокращение посевных площадей после советского времени, потому что в советское время это было не о рынке, а это было, грубо говоря: «Давайте все засеем там, где ничего не должно расти». Да, в Сибири и на Урале ситуация сложнее. Но если мы видим высокие цены, если сельхозпроизводители хорошо зарабатывают, если пойдут новые инвестиции, то и там мы увидим… Те поля, которые раньше не засевались, они будут засеваться. Все довольно просто. Иван Князев: Андрей Андреевич, вы упомянули про то, что год был хороший, но год от года не приходится. Не получится ли так, что мы получим ситуацию, как со свеклой? У нас в прошлом году был хороший урожай свеклы, а в этом году сахар взлетел в цене. Может, как-то подстраховаться бы? Андрей Сизов: Ну, подстраховаться очень просто. Головная боль сельхозпроизводителя – подстраховаться. Пускай он страхуется. Вы ему не мешайте. Программа минимум для государства, для властей – просто не мешать. Вот он вырастил подсолнечник, он не спал, он его обработал много раз, он купил технику, он смотрел, чтобы его не обворовали. И он собирается его продать. А как было буквально несколько недель назад? Экспорт подсолнечника был фактически закрыт буквально (неофициально), потому что разрешения, санитарные сертификаты не выдавались. Обычно они выдаются за день. Задержка пошла в несколько недель. Вот так делать не надо. И это будет лучшая страховка. Не надо ему помогать деньгами. Не надо его учить, что делать. Но и не надо у него забирать деньги. Скажите: «Мы тебя не трогаем, занимайся своим бизнесом». И так 10 лет дайте ему спокойной жизни. Уже были относительно спокойные 20 лет до этого. Дайте еще 10, 20, 30 лет спокойной жизни – и у нас нигде не будет пустующих полей, поверьте мне. Иван Князев: Ну, все бы хорошо, я думаю, никто бы с этим не спорил, если бы еще и цены на хлеб по чуть-чуть не росли. А они растут. Андрей Сизов: Да, они растут. И? Иван Князев: Вроде бы как и хотелось не вмешиваться, но приходится, чтобы цены не завышались у нас. Андрей Сизов: А что значит «завышались»? Давайте посмотрим на данные Росстата. Данные Росстата, средние темпы роста цен на хлеб (год к году) – 6%. Это исторически низкие темпы роста цен на хлеб при инфляции в 4%. Этот первое. Второе. Вот это отношение к ценам на хлеб – это что-то сакральное. Мне кажется, об этом надо забыть. Все-таки, слава богу, мы питаемся уже совсем-совсем не хлебом. У нас намного больше тратит средний потребитель, например, на мясо, на овощи. Хлеб там уже давным-давно не всему голова. Это не какой-то специфический продукт. Не надо регулировать цены на хлеб. Вот люди жаловались у вас на качество хлеба. Почему? Потому что регулируются цены на хлеб. Уберите оттуда регулирование. Иван Князев: Понятно. Андрей Сизов: Не мешайте хлебопекам выставлять любую цену. Дарья Шулик: Спасибо, Андрей Андреевич. Андрей Сизов: Я смотрю, вы недовольны. Но так и надо делать. Дарья Шулик: К сожалению, у нас мясо далеко не все могут позволить себе. И те, кто нам звонят, говорят, что ситуация совсем другая. Иван Князев: Ну ладно. Андрей Сизов был с нами на связи, директор аналитического центра «СовЭкон».